Еще раз о судьбе дагестанской интеллигенции

Мои критические тезисы относительно «судьбы дагестанской интеллигенции» подверглись чванливой критике со стороны небольшого количества дагестанских ученых-гуманитариев и одного литературоведа, известного критика, которые не в состоянии логически последовательно доказывать свою правоту. Но так ли это пусть рассудит читатель, ибо он есть высший судия интеллектуальным трудам творчески амбициозных авторов, в качестве которого я и выступаю открыто. Да, мои творческие амбиции не знают преград! Но поскольку я ни есть истина в последней инстанции, то и оглядываюсь только на честного, культурно состоятельного Читателя, а не на профессоров из номенклатурной обоймы.

Человек велик главным образом тем, что способен шагнуть за грань добра и зла, и не только мысленно, используя логическую абстракцию, но и физически, пренебрегая собственной жизнью. Правда, это не обязательная, но весьма желательная черта подлинного интеллигента. И прежде чем сказать новое слово о судьбе дагестанской интеллигенции, вот, какой вопрос я хочу задать своим «критикам»:
- Сколь ценным вы находите выше приведенную мысль?
Я даже знаю, кто и как на это ответит. Мои критики очень предсказуемы... Но не это важно сейчас, а то важно, что и здесь мои критики найдут, чем возразить, у них талант лишний раз показать свой дремучий обскурантизм (затемнение разума, враждебность к истинно научным ценностям). А все потому, что, видите ли, я не являюсь дипломированным философом – а у нас в республике прямо-таки мода на ученые степени и звания, но чем конкретно богат тот или иной обладатель докторской степени и профессорского звания мало кого интересует. Но! Справедливости ради надо сказать, что хоть и немногих, все же интересует. Среди дагестанцев есть интеллигенты и интеллектуалы, которым претит научная фальшь, чванливая ученость, спесивое, высокомерное отношение к действительно талантливым авторам. В противном случае в данном публикации и во всех тех вещах, которые я пишу о Дагестане и дагестанской интеллигенции, не было бы смысла.
В нашем народе уже давно сложилось устойчивое мнение: «Среди (дагестанских) профессоров полно болванов». И оно совершенно справедливо не только потому, что далеко не все наши ученые перед независимой аттестационной комиссией смогут получить «зачет», но еще и потому, что, мягко говоря, отстали от современного императивного мышления. Например, при обсуждении проблемы сохранения национальных языков и культур радетели нацкультур и языков из числа ученых и публицистов говорят о чем угодно, но только не об императивах, что разоблачает их интеллигентность в пух и прах. И потом, это обстоятельство есть штрих к ментальному и, если хотите, имманентному портретам наших современных ученых-гуманитариев.
Впрочем, шагающих в ногу со временем мыслителей, ученых-гуманитариев в многовековой истории Дагестана никогда и не было. Но плевать нашим философам из числа люмпен-профессоров на то, что было и не было в нашей истории! Куда важнее для них хорошая мина при плохой ученой игре...
Ну сами посудите. Защитив на русском языке диссертацию по философским наукам или литературоведению, они перестают замечать, сколь уродлив их русский язык и убоги выражаемые ими мысли. Не мудрено, что они не стесняются своего плохого русского. И хотя они не владеют другим языком, на котором существует научно-академическая база, не говоря уже о языках первоисточников, обязательных для подлинных профессоров, совершенствовать свой русский они не намерены. Это видно, едва они открывают рот и начинают излагать прописные истины, словно говорят о сложных, общественно-значимых проблемах познания.
А между тем, я уже устал (им) повторять: «Язык – жилище знаний. Если вы плохо владеете языком, значит и со знаниями у вас проблема». Конечно, бывают исключения, но они столь редки, что по большему счету ситуацию не меняют. Следовательно и говорить о них в данном контексте не имеет смысла.
Простите за длинный монолог, но проблема такова, что без него просто не возможно. И все же вернемся к теме, ради которой и был обозначен критический штрих в ментальности многих дагестанских ученых и, прежде всего гуманитариев.
Итак, о чем спор?
Спор фактически о судьбе дагестанской интеллигенции, когда и как она получила свое общественное бытие? То есть, возникла в Дагестане? По данному вопросу я выношу на суд читателей три критических тезиса:
1. До советской власти дагестанской интеллигенции не существовало.
2. До советской власти никто в Дагестане не проводил фундаментальные исследования ни в одной области академической науки.
3. В Дагестане и сейчас нет ни одного читаемого философа, что естественно ставит под сомнение, если не наличие интеллигенции в Дагестане даже сегодня, но уж качество точно.
И кто же тут прав, я или мои критики?
Первая и грубейшая ошибка моих критиков заключается в том, что они не знают элементарную диалектическую задачу о границах между количеством и качеством вещей и явлений. Вот, к примеру, популярная в мировой (научной) философии задача:
«Если бросать по одному зерну в одно место, то когда-нибудь там вырастит гора. Определите, после которого по счету зерна кучу можно признать горой?» Данная парадигма относится ко всем вещам материальной, социальной и духовной природы. Например, границу между органической и не органической материями практически не возможно установить. Травинка есть живой предмет, биоклетки травинки тоже есть предметы живые, а минералы, из которых состоят биоклетки трудно, если вообще возможно их назвать предметами жизни. Или другой пример: сто солдат – рота, три-четыре роты – батальон, несколько батальонов – полк, из полков образуется дивизия, из дивизии – армия, из армий – военный округ, фронт. Задача: сколько требуется «армий», чтобы образовалась «Армия» государстве, куда входят все рода войск, какие только наличествуют в государстве?
Наличие в до советском Дагестане одного, десятерых или нескольких сотен интеллигентов, что можно эмпирически проверить и перепроверить, не является достаточным основанием для логического умозаключения о том, что до советской власти в Дагестане существовала интеллигенция. Это раз. Второе. Кто в Дагестане до советской власти, точнее до учреждения здесь филиала Академии наук СССР, проводил фундаментальные исследования в сфере академической науки? Если, кто-то отважится назвать имя такового дагестанца, то он должен привести не только название труда, но еще изложить содержание концепции, как результата этого труда.
Впрочем, желающие доказать недоказуемое находятся всегда, особенно среди люмпен-профессоров, которые не моргнув глазом готовы растоптать высокое звание профессора имманентными сапогами, то есть во внутреннем мире своей духовности. Для них куда важнее внешняя сторона мира, ведущая к бюджетной кормушке и определенным социальным благам. Но! как только они услышать о политической воле, не приемлющей квазинауку, они быстренько и очень дисциплинированно умолкают. Люмпен-профессура в Дагестане, равно как и во всем мире, преуспела лишь в одном, а именно в том, что называется: «Держать нос по ветру». Они не дураки, чтобы пререкаться с властью, для этого им нужна определенная политическая сила, например, организация сепаратистов, которая оплатить им антиобщественный заказ... Что кстати уже было в нашей истории и латентно продолжается до сих пор...
Но это уже более сложная тема. Благо мои критики, хоть и маргинальны в определенной степени, и эскапиизируют (отводят от реальности в мир иллюзий) общественное сознание, в сепаратизмах замечены не были. И тем не менее, считаю своим долгом, что эскапизм в гуманитарных науках, в литературоведении и публицистике, особенно в критической, есть общественное зло куда большее, чем нигилизм (буквальное отрицание общественно-положительных идеалов), которое наперекор здравому смыслу приписал мне доктор филологических наук Камал Абуков, более известный, как литературный критик.
В чем собственно проблема в выдвинутых мною критических тезисах?
Ни Камал Абуков, ни профессор философии Магомед Абдуллаев, ни заведующий кафедрой истории ДГПУ Гусейнов, которых трудно заподозрить в маргинальном мышлении, ибо они есть весьма уважаемые личности в республике, но в своих критиках они не позволили себе труда поставить хотя бы один логический вопрос. Они, анализируя мою статью «Судьба дагестанской интеллигенции» (М. Абдуллаев выражал в мой адрес устную критику, равно, как и Мустафа Билалов, тоже профессор философии), закономерно совершили ряд логических ошибок.
Допустим, не было у дагестанцев интеллигенции до советской власти. Что из этого? Это как-то принижает наше человеческое достоинство? Отнюдь, нет! Достоинство в общественных и исторических вопросах страдает как раз из-за лжи, профанации (пышной одеянии бюрократизма, способствующей развитию коррупции и прочих политико-правовых махинаций), подмены понятий.
Между тем истина в том, что до ХХ века академической науки не было не только у нас, у дагестанцев, но даже у таких крупных народов мусульманского Востока, как арабы, турки, узбеки, пакистанцы и др. Но однако же, мои критики склонны приписывать народам высшие интеллектуальные заслуги уже за одно то, что отдельные личности из этих народов учились в Сарбоне, Оксворде, в петербургском и московском университетах.
К. Абуков буквально строчит именами интеллигентов. Процитирую его дословно:
«Не понятно, что или кого имеет в виду М. Султанов-Барсов под понятием "чистые интеллигенты"? Разве не были интеллигентами У. Буйнакский, М. Дахадаев, Дж. Коркмасов, М. Хизроев, С. Габиев, отец и сын Батырмурзаевы, К Агасиев, М Мавраев, Т.-Б. Бейбулатов, Г. Саидов, С.-С. Казбеков? Именно они и их подвижники отстаивали - открыто и последовательно! - социальные и гражданские права трудовых масс, и многие из них за это заступничество сложили головы».
Отвечаю: конечно же были. И сам задаю вопрос: а разве можно считать горсточку интеллектуально продвинутых людей интеллигенцией? Что же касается понятие «чистые интеллигенты», то тут, наверное, попросту надо знать язык. Понятие «чистая» («ые) относительно науки, философии, религии, атеизма, политики, бизнеса и т. д. означает лишь одно – принадлежность к подлинным функциям данной вещи, соответствие основным дефинициям, критериям определяющим качество вещей и явлений.
А еще Абуков сетует следующим образом:
«О дагестанской интеллигенции у нас не пишут, а глухо игнорируют её. Спасибо М. Султанову-Барсову за то, что заговорил о "Судьбе дагестанской интеллигенции" (газ. "Дагестанская правда", 20 июля 2007 г.). Но заговорил с тех же нигилистических позиций. Вдумайтесь, не о состоянии, не об успехах или же провалах интеллигенции, а крупно, масштабно - о Судьбах! Каким нужно быть отважным, самоуверенным, чтобы в газетной статье выносить безапелляционный вердикт деятельности одного из самых самоотверженных, потому исторически жертвенных слоев общества?!»
Это он о революции, надо полагать. Но где же этот «исторически жертвенный слой общества» сегодня? И что больше в критическом замечании Абукова, когда он сокрушается тому, что я пишу о «Судьбе» дагестанской интеллигенции, логически состоятельных знаний или пустого пафоса? Мою фактографическую позицию он называет «безапелляционным вердиктом», не иначе, как из-за отсутствия предмета для критики. Даже мое поколение середины 50-ых годов прекрасно помнить аграрно-крестянский облик дагестанских городов, улицы Махачкалы сплошь выстроенные низенькими мазанками, по которым ездили брички, запряженные меринами. И кто в 70-ых и 80-ых годах выстроил наши города? Дагестанская интеллигенция? Что же она сейчас не строит, когда так много у нее свободы и прекрасная политико-правовая база? Напротив, из-под носа дагестанских интеллигентов нувориши дагестанские же крадут тротуары, а интеллигенты – молчат, словно воды в рот набрали. Застраивают центр столицы частными особняками, рекреационную зону Каспия, но интеллигенты молчат, как партизаны. Разве что в маршрутном такси и в редком троллейбусе побурчат между собой, покритикую власти и то, если застрянут в популярных нынче транспортных пробках. А доехав до своей остановки, которых уже почти не стало, спешат домой, к своим семьям, скудному чаю и телепередачам, чтобы посмотреть, какие бывают интеллигенты за пределами Дагестана. А почему? Да потому, что интеллигенты, как количество определенного умственного качества людей, и интеллигенция – как авангардная прослойка общества далеко не одно и тоже.
И последнее. Пишущих людей в Дагестане очень много, в том числе тех, кто пишет учебники для вузов. Сам факт написания учебников для вузов, пусть даже рекомендованных Министерством образования России еще ни есть критерий общественно-значимого качества. Еще на слуху сенсационные разоблачения в некомпетентности и наплевательстве ответственных лиц минобразования, имеющих власть ставить печать «рекомендуется, для студентов вузов».
Подлинным критерием читаемости автора, тем более философских трудов, может быть признанно следующее обстоятельство, а именно раскупаемость книги не зависимым читателем. Студенты и госслужащие по необходимости покупают книги тех или иных авторов. Так что опять выходит, что я прав, когда говорю, что у нас в республике нет такого философа, чьи книги спрашивали бы на книжных развалах потому, что они интересны. А ведь главная трибуна и объединяющая интеллигентов в интеллигенцию сила является – единомыслие, развитие которой зависит от читабельных философов и философски состоятельных прозаиков и публицистов.
Кстати, из ныне действующих Шапи Казиева, пожалуй, что можно признать философски состоятельным публицистом, судя по книгам «Имам Шамиль» и «Гарем», но это лишь капля в море, для республики с населением два с половиной миллиона жителей. Найдутся еще несколько человек, если хорошо поискать... Но ведь этого мало.
Абуков говорит: «...очень надеюсь на то, что нигилизм, который подавляет нашу волю и уверенность, в будущем все же будет преодолен! Когда? Не знаю. Знаю другое - не благородно охаивать прошлое, тем более своего Отечества!» Это он не иначе, как мне пеняет, автору аксиологических детективов «Дед-Махачкала», «Блудный волк» и мн. др., не говоря уже об историческом романе «Горская баллада», в которых моя любовь к Родине видна, как божий день.
Прошлое Отечества нуждается в скрупулезном и очень эмпирическом переосмыслении, да бы уберечь соотечественников повторения трагических ошибок. И в этом я вижу основную задачу ученых гуманитариев, философски состоятельных публицистов и писателей.