Жареный петух

     В пятницу, 11 мая, находясь на службе и поправляя галстук, я нащупал на коже болезненное уплотнение величиной с булавочную головку. Увидеть и рассмотреть болячку не представлялось возможным: она находилась слишком высоко, почти под шеей и не попадала в поле моего зрения. По ощущению уплотнение напоминало гнойничок. Я не на шутку разволновался и, поглаживая болячку через ткань сорочки, выглянул из компьютерного кабинета в отдел. Я подозвал к себе сотрудницу Фаину Павловну, председателя месткома, сердобольную, отзывчивую даму, имеющую персональный тонометр и постоянно измеряющую давление сослуживцам.

     - Успокойтесь, - сказала мне Фаина Павловна, зайдя в кабинет. Поднявшись на носочках (а она имела невысокий рост и пышное телосложение), она начала развязывать мой галстук и расстегивать мою рубашку, слегка соприкасаясь со мной мягкой грудью. Лёгкие движения её пальцев были щекотными и приятными. Я никогда не питал приязни к этой даме с отвислыми щеками, похожей на собачку, но решительные действия её рук вынудили меня схватиться за брюки, будто следующей моей вещью, удостоенной её внимания, станут именно брюки. До брюк дело не дошло. Фаина Павловна остановилась на расстегнутой рубашке. Она надела на нос очки, всмотрелась в мою болячку и вдруг всплеснула руками и вскрикнула, чем окончательно повергла меня в шок:
     - Бог ты мой, да у вас клещ… И какой жирный… Вон и лапки торчат. А впился, впился-то как глубоко!
     - Что же мне делать, Фаина Павловна? – чуть не плача, взмолился я.
     - К врачу, слышите! Немедленно к врачу. Я сейчас же вызову скорую, но прежде измерю вам давление, а вы пока полежите на стульях, - сказала Фаина Павловна и бросилась за аппаратом.
     - Подождите, Фаина Павловна. Прошу вас, не измеряйте и не звоните. Не надо никакой скорой. Зачем столько суеты из-за несчастной козявки, - взмолился я, испытывающий всегда страх перед видом белых халатов, - вытащите лучше клеща…
     - Не шутите. Вы не представляете, как это серьёзно, - Фаина Павловна уставилась на меня, как на обреченного, - клещ – сущий жареный петух.
     - Вытащите его, Фаина Павловна, прошу вас. Уж вы-то, как председатель месткома, должны знать, как это делается.
И Фаина Павловна, не желая ударить лицом в грязь, уложила меня на стулья. Она принесла откуда-то бутылку с остатками подсолнечного масла, пинцет, вату и склонилась надо мной, лежащим на спине, отчего щёки её стали более отвислыми, а схожесть с собакой обозначилась ещё более. Она долго колдовала над таинственным местом укуса, тряся пышными частями тела, обильно поливая меня маслом, растирая ватным тампоном. Потом в ход был пущен пинцет, обожженный в целях дезинфекции огнем зажигалки, и, наконец-то, путем вращения пинцета, извлечено тельце букашки, похожее на клопа.
     Фаина Павловна рассмотрела насекомое. Поднеся пинцет к свету окна, она сказала, что клещ извлечен полностью, вместе с головой и челюстями, и что его нужно теперь срочно нести в лабораторию и сдавать на анализ. Я ответил, что именно так и хочу поступить, выпроводил из кабинета настойчивую Фаину Павловну вместе с пинцетом, маслом и тонометром, привел себя в порядок и наконец-то поправил свой галстук.

     Сорочка была основательно перепачкана маслом, но место укуса почти не прощупывалось и не болело - Фаина Павловна прекрасно справилась с делом. Клеща я аккуратно завернул в листок календаря, прошел с этим листком в туалет и смыл листок вместе с содержимым в канализацию. Затем я углубился в работу, а о клеще и о его укусе забыл ровно на месяц.
Через месяц клещ, смытый в служебный унитаз, снова напомнил о себе: на месте укуса выскочило громадное пунцовое пятно, нижнюю часть которого можно было рассмотреть, не заглядывая в зеркало. У меня поднялась температура. А в теле возник озноб и ломота в суставах. На этот раз ничем не помогла Фаина Павловна, она только разводила руками, её тонометр показывал «ясно», и тогда я, превозмогая страх перед белыми халатами, поплёлся-таки в больницу.

     В приемном покое инфекционного отделения меня заперли в боксе с решеткой на окне, с запахом какой-то больничной гадости и стенами, облицованными унылой серой плиткой. Врач долго не показывался, отчего я стал сильно волноваться, вспоминая «Палату № 6» и Никиту, колотившего больных.
Доктор всё-таки появился и был одет в марлевую маску и высокий, как у повара, колпак. Он меня долго расспрашивал и записывал разные подробности: где и как был укушен, что почувствовал и куда дел насекомое. После расспросов и писанины врач предложил мне лечь в больницу, отчего я снова пришел в ужас и сказал врачу, что не могу, спросил, можно ли обойтись без больницы. На что врач ответил, что можно, но только в этом случае никто не сможет гарантировать моё полное излечение. Он поставил мне два непонятных диагноза, которые я записал на бумажке:
     - Болезнь Лайма и боррелиоз, - затем он выписал рецепт и дал мне расписаться на каком-то бланке, как оказалось в том, что я наотрез отказываюсь от предложенной мне госпитализации.
     Когда я расписывался, с трудом вспоминая свою подпись, то почему-то представил себе, будто расписываюсь в отказе от ампутации конечности, и теперь меня очень быстро одолеет коварная и неизлечимая гангрена. Такая вот ерунда пришла мне в голову в больничном боксе инфекционного отделения с унылыми серыми стенами.
Ровно десять дней я исправно потреблял лекарства, выписанные врачом. И уже на третьи сутки температура моего тела понизилась, а пунцовое пятно вначале побледнело, а потом пропало бесследно. А ещё через десять дней я оформил очередной отпуск и укатил на Черное море - подлечить расшатанные нервы и свой организм, ослабленный противоклещевыми антибиотиками.

     Пребывая на южном курорте, любуясь морскими далями, кружевом пены и звуками прибоя, я позабыл о клеще и его укусе, будто клещи все вымерли напрочь. За время отдыха я неплохо загорел, стал выглядеть отдохнувшим и помолодевшим. Загар цвета бронзы заметно контрастировал со светлым треугольником незагорелого тела – следом, оставленным плавками в соответствующем месте. От загара и слегка облезающей кожи приятно зудела спина. А дома, демонстрируя родственникам контраст частей тела, хвастаясь глубиной и равномерностью загара, я вдруг услышал и узнал от них, что у меня на спине появились какие-то кольцевые пятна, которые и вызывали слабый и, как мне вначале казалось, приятный зуд. Но после того, как мне сказали про эти пятна, зуд перестал быть слабым и приятным, а сделался нестерпимым и даже болезненным. Пятна стали чесаться днем и ночью и не давали никакого покоя. Мне не помогали мази, рекомендованные Фаиной Павловной и втираемые ею самолично в мою пятнистую спину.

      Делать было нечего, перспектива расчесанной спины становилась малопривлекательной, и я вновь оказался в том самом больничном боксе, облицованном серой плиткой, где опять долго ожидал доктора, который все же пришел и потом долго расспрашивал меня, что-то быстро писал и поставил мне диагноз:
     - Вторая стадия болезни Лайма и боррелиоза.
     - Вот те на, - ужаснулся я, чуть не свалившись с больничного стула…
     - Теперь я вам уже не помощник, - сказал врач, - будете лечиться у специалиста.
     - У какого? – спросил я, подумав о патологоанатоме.
     - У кожника, - немного успокоил меня врач.
На этот раз у меня не взяли расписку, а отпустили с миром, но с условием, что я пойду к кожнику...

     С помощью многочисленных родственников и их знакомых я записался на прием к самому профессору кафедры кожных болезней, и как мне внушили, к светилу современной кожно-венерологической науки.
Кафедра кожных болезней располагалась в старой городской больнице с обшарпанными стенами, разбитой лестницей и многочисленными комочками жвачки, приклеенными к дверным петлям, ножкам стульев, подоконным радиаторам и стеклам окон. Развешенные в коридоре, пожелтевшие плакаты с картинками прыщей, угрей и сыпей ввергали в уныние. Но более всего меня взволновали стенды, запечатлевшие посещение студентами-медиками территории лепрозория. Мне представилось, что от шокирующих фотографий, изображающих несчастных прокаженных, можно заразиться. Я брезгливо отшатнулся в сторону и в этот момент нечаянно толкнул дверь кабинета с табличкой: «проф. В.Н. Каширский». Дверь медленно, самопроизвольно открылась вовнутрь, где я увидел профессора в несколько шокирующей ситуации.

     Посредине небольшого кабинета лицом к двери, то есть ко мне, сидела обнаженная по пояс женщина. Крупные груди солидной дамы разъехались в стороны и касались колен. За спиной дамы стоял профессор – тощий, сутулый старикашка с жидкими, крашенными хной волосами. Профессор пальцами ворошил волосы женщины. Его движения напоминали движения обезьян, копающихся в поисках вшей в шерсти своих сородичей. Профессор посмотрел на меня, будто ничего не произошло, будто отродясь и не существовало двери в его кабинет.
     - Вы ко мне? – спросил меня профессор.
     - К вам, - ответил я, сглотнув слюну, и стараясь смотреть поверх голой дамы, хотя это у меня получалось плохо.
     - По направлению или по записи?
     - По…
     В это момент обнаженная женщина осознала пикантность ситуации и пронзительно взвизгнула. Женский визг тотчас же подхватил профессор:
     - Что вы себе позволяете? Сейчас же закройте дверь и не входите без стука, - по окрику старикашки было похоже, что он принял меня за маньяка-вуайериста, намеренно подглядывающего за полногрудой дамой. Я быстро закрыл дверь и испытал такую неловкость, о которой говорят: «Провалиться бы сквозь пол и не подняться на поверхность».

     Когда из кабинета вышла уже одетая дама, я опустил глаза, пропуская её, но дама остановилась и сказала:
     - Постыдились бы. Взрослый человек, а ведёте себя, как последний балбес.
     - Простите, мадам… Это из-за болезни…
     - Я так и поняла. Только вам лучше пойти к психиатру.
Я перевел дух, перекрестился и постучался в дверь кабинета.
     - Кто там? – спросил голос профессора.
     - Это я…. Который к вам… По записи от… Алексея Медведева, вашего аспиранта.
     - Кого, кого? – переспросил голос.
     - От аспиранта…
Потом дверь открылась, и профессор снова отчитал меня:
     - Ну что же вы? Вы что думаете, я вас сквозь дверь буду осматривать. Заходите и раздевайтесь.
Мне не померещилось: кабинет действительно был тесным, а ещё и нечистым. На письменном столе и на полу в беспорядочных стопках пылились бумаги, похожие на медицинские карточки. Небольшой шкаф был до отказа забит книгами, название которых невозможно было прочитать – книги лежали корешками вовнутрь. Два мусорных ведра были переполнены клочками ваты, склянками от лекарств и использованными шприцами.
     - Раздевайтесь же, - напомнил о себе профессор, на что я спросил:
     - Как запереть вашу дверь?
     - Помилуйте, с какой целью? Я же не собираюсь с вами совокупляться… И потом, здесь вам не баня. Раздевайтесь и показывайте.
     - Как? – спросил я.
     - Что - как? – не понял меня профессор.
     - Как раздеваться? По пояс или только поднять сорочку?
     - Полностью, полностью, друг мой. Одежду повесьте сюда, - профессор указал на толстый гвоздь, вбитый в стену с висящей на нём расправленной газетой, как я понял, для того, чтобы не испачкать одежду о побелку стены. Я тотчас же разделся до трусов.
     - Снимайте трусы.
     - Зачем?
     - Послушайте, кем вы работаете?
     - Программистом.
     - Я же не спрашиваю вас, зачем вы снимаете кожух компьютера, если он барахлит, - проявил свою эрудицию профессор.
Я стыдливо снял трусы, повесил их на гвоздь поверх одежды. Профессор велел подойти поближе к нему, надел очки, сел на стул передо мной и стал внимательно изучать мои гениталии.
     - У меня вообще-то спина, - сказал я.
     - Вижу, что у вас спина. По гениталиям и по промежности я определяю всё. Опыт-с, опыт-с, друг мой. А теперь повернитесь спиной, согнитесь и разведите руками ягодицы, - профессор какое-то время молча смотрел туда, куда самостоятельно не заглянешь.
             - Да у вас не только клещ, а ещё и грибок, друг мой, и в весьма запущенной форме. Почему вы не рассказываете о зуде в заду?
     - А вы меня и не спрашиваете.
Потом профессор холодными, как лёд, руками ощупал мои пятна на спине и сказал, что ему всё предельно ясно и понятно.
     - И давно у вас эритемы?
     - Какие?
     - Так называются ваши пятна на спине, друг мой…
     И тогда я рассказал профессору свою историю: и об укусе клеща, и о сердобольной и всезнающей Фаине Павловне, и о том, как она вытащила из меня клеща. Рассказал о температуре, о пунцовом пятне, о боксе с серыми стенами, о враче в высоком колпаке, о лечении таблетками и даже о поездке на Черное море. Я вдруг заметил, что стал разговорчивым, и что особенно охотно говорю о своей болезни. Тут я вспомнил, что все больные любят обсуждать свои болячки, и замолчал, хотя уже все разболтал.. А профессор покачал головой и многозначительно сказал:
     - М-да… Друг мой, - лечили вас неправильно. Из рук вон плохо лечили. Мясником нужно работать тому доктору, а не врачом. Это ещё вам повезло, что вы мой.
     - В каком смысле?
     - В том смысле, что у вас после клеща начались кожные проявления, а не головные.
     - А что, и головные тоже бывают?
     - Бывают, друг мой, ещё и как бывают. Порой ко мне на консультации таких укушенных приводят... Люди круглыми дураками становятся, скажу я вам. Такие либо жить не хотят, либо хохочут, как тетерева. Казалось бы, что? Невидная букашка, а выходит, что жареный петух.
     - Господи...
     - Теперь слушайте мою теорию. Возбудитель, переносимый клещом – боррелия, из того же вида, что и спирохета, вызывающая сифилис.
Доктор выдернул из стопки бумаг, лежащих на столе, клочок бумаги и начертил на нем две похожих друг на друга закорючки.
     - Видите, друг мой, я здесь нарисовал боррелию и спирохету. Попробуйте найти различия?

     Я посмотрел на две корявые закорючки, изображенные худой профессорской рукой, и сказал, что различий никаких не вижу, на что профессор обрадовано ответил:
     - Точно, друг мой, обе бактерии ничем не отличаются, ни по внешнему виду, ни по своему содержанию. Однояйцовые близнецы. А потому лечить вас нужно, друг мой, как сифилитика, находящегося в ранней стадии. Вколоть вам в попу пару ударных инъекций и все. Вы что думаете, меня клещи не кусают? Ещё как кусают. Только я, друг мой, не хожу по мясникам, а лечусь по своей методике и, как видите, выгляжу, как огурчик. Скажите мне, вы готовы лечиться?
     - Да, профессор.
     - Как вы переносите новокаин?
     - В каком смысле и что это такое?
     - Раз не слышали о его существовании, то стало быть, перенесёте. Я сделаю вам укол и немедленно.
     - Здесь, у вас в кабинете?
     - Да, друг мой.
     - Я буду вам благодарен, профессор, - обрадованно сказал я, предчувствуя своё скорое избавление от коварного возбудителя.

     Профессор вытащил из-под письменного стола черный толстый портфель, поставил себе на колени, раскрыл его, порылся в нем, гремя стекляшками, и извлек оттуда крошечную склянку с белым содержимым, похожим на муку, ампулу с прозрачной жидкостью, шприц и вату.
     - Всего-то две инъекции. Одну получите сейчас, а за второй придете ко мне через 10 дней. У вас с собой есть 300 рублей? Это стоимость укола.

     Я, все ещё пребывая нагишом, полез в одежду за кошельком. Когда я извлек из кошелька деньги, чтобы отсчитать названную сумму, профессор увидел у меня в руках 100-долларовую купюру и сказал:
     - Пожалуй, оставьте мне 100 долларов. Друг мой, я так увлекся врачеванием, что выпустил из головы все затраты. После укола нужно убрать кабинет, выбросить шприц и вату, а за это я отдельно плачу уборщице.
     Я не стал возражать профессору и протянул ему имеющиеся у меня доллары. Здоровье дороже, подумал я, хотя за 100 долларов можно было бы не только навести порядок в кабинете, но и капитально его отремонтировать, а ещё обновить пожелтевшие плакаты с картинками прыщей и сыпи. Профессор больно уколол меня, так, что я чуть не подпрыгнул до потолка от боли, потом записал мне свой телефон, для того, чтобы я смог ему позвонить и договориться о повторном визите, выписал рецепт мази «Пимафукорт», которой я должен вылечить грибок, увиденный у меня зоркими профессороскими глазами.
    Когда я одевался, профессор спросил, не на машине ли я. Я сказал, что нет, но могу вызвать такси и подвести профессора, если ему это надо, на что профессор ответил:
     - Сделайте милость, друг мой, я из-за вас опаздываю на лекции.

     Дорогой профессор поругал своих коллег, ошибающихся в выборе методов лечения. Рассказал, что памятник лысому полководцу, мимо которого мы проезжали, народ прозвал «фантомасом». А мне вспомнилось меткое название клеща «жареный петух», который продолжает клевать меня, несмотря на свою зажаренность.

     В тот же день я рассмотрел рецепт, выписанный профессором, и с изумлением обнаружил, что подпись мэтра кожно-венерологической науки была, как две капли воды, похожа на сделанный им рисунок боррелии.
     Кажется, у меня начались головные проявления…
 


Рецензии
Боже мой, Юрий! Какой ужас Вы описали! Может быть мои невозможные головные боли, ломота во всём теле, меня аж скручивает и на запястья не могла облокотиться (после ванночек с сосновыми ветками лучше) из-за укуса поганого клеща (я-то думала последствия гриппа)? Летом 2014, когда сидела в очереди на срубленном пне, мне в одно женское место впился клещ. Я его вытащила, подонка. Но неужели из-за этой паскуды у меня "вторая стадия болезни Лайма и боррелиоза"? Нужно завтра же поехать и найти одного врача. Он мне когда-то давно поставил точный диагоз. Виной тоже было насекомое. Правая ножная конечность распухла до невозможности, одна женщна сказала, что у меня щель в кости. И только врач травмопункта, в который я еле добрела с забинтованой ногой, сказал: "Это Вас мошки покусали". Что-то выписал, помог, страшная опухоль исчезла. Да, ученье - свет. Хоть бы завтра мне помогли.

Валерия Ципура   21.04.2015 20:48     Заявить о нарушении
Надеюсь, Валерия, что помог Вам, хотя я не врач и не целитель.
С благодарностью за отзыв и с пожеланием здоровья,

Юрий Минин   21.04.2015 22:01   Заявить о нарушении
Так и не добралась до врача. Начала лечение народными средствами, но без врача и курса антибиотиков всё равно не то.

Валерия Ципура   08.05.2015 19:52   Заявить о нарушении
На это произведение написано 17 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.