Начало конца

Начало конца.

Девушку Постового звали Вероника. Происхождение её представлялось весьма неясным – едва ли в какой семье этого города, население которого составляли Придурки, Пидарасы и Мудаки, а также Бабы, могло появиться на свет и вырасти такое необычное существо. Начнём с того, что девушка была как-то по-нездешнему красива. И это ни в коем случае не преувеличение. Конечно, внешность Вероники едва ли привлекла бы местных обитателей, которые считали своим идеалом невысоких, плотно сбитых, мясистых самок Homo Sapiens, идеально подходящих по своим физиологическим данным для воспроизводства здоровых членов общества. Вероника же была высокой и стройной девушкой с тонкими чертами лица и волнистыми светло-рыжими волосами. Немножко мутноватые, и от этого казавшиеся подслеповатыми глаза и бледные руки с проступавшими на них тонкими прожилками сосудов говорили о том, что девушка мучалась малокровием. Нет, не подумайте, она не была прикована к постели, просто при малейшем холоде её руки дубели и напрочь отказывались повиноваться. Ночью, она скорее предпочитала спать в душной прокуренной комнате, нежели замёрзнуть. Не мёрзла Вероника только летом. Но суть вовсе не в этом. И даже не в том, что она оставалась единственным во всём городе представителем такого давно уже вымершего класса людей, как Интеллигенция. Впрочем, последнее может составить для вас, дорогие мои читатели, некоторый интерес. У вас может возникнуть законный вопрос – а как же город тогда функционирует, если в нём никто не занимается интеллектуальным трудом? Признаться честно, я и сам этого не в силах понять.
Так что я просто констатирую факт: Вероника была последним интеллигентом в Городе. И выражалось сие не в том, что она знала наизусть всю Илиаду или Одиссею в оригинале – вовсе нет. Мало того – Вероника даже не относилась к числу Ботаников, составлявших некоторую часть популяции каким-то чудом сохранившегося в городе Университета. К слову сказать, Университет держался на том, что среди Пидарасов существовала своего род мода числиться в нём студентами. Именно числиться – так как большинство лекций они самым натуральным образом пробивали. Время от времени Пидарасов мелкими партиями оттуда отчисляли, в основном за плохую посещаемость. Только самые упёртые держались до первой или второй сессии, но такое случалось чрезвычайно редко. Впрочем, Пидарасов это нисколечки не печалило. Так как в армию они по известным причинам не годились, аккурат на следующий год они возвращались. Вероника называла этот процесс круговоротом Пидарасов природе. Что же касается Ботаников, несмотря на то, что многие из них обладали поистине энциклопедическими познаниями и поистине феноменальной памятью, ни один здравомыслящий не-Придурок никогда в жизни, даже с большого перепоя, не спутал бы Ботаника с Интеллигентом. Ботаника всегда можно было узнать по очкам, из-за которых смотрела тупая рожа озлобленного импотента. По остроумному замечанию нашей героини, если с Ботаника исхитриться снять очки и сорвать с его шеи галстук, он будет практически неотличим от самого обыкновенного Придурка.
С Интеллигентами же всё было куда сложнее. Дело в том, что даже в те времена, когда Интеллигентов было гораздо больше и их можно было без труда найти на улицах Города, никто не мог толком сказать, как выглядит типичный представитель этой социальной группы. Интеллигент мог быть чудаковатым дядькой с бородой в поношенном пальто, а мог быть законченным алкоголиком и наркоманом, который только и делает, что шастает по городу с гитарой и читает свои стихи бродячим собакам. Интеллигент мог появиться и в женском обличье: он мог быть и тихой, застенчивой учительницей в очках, а мог быть и бойкой, лёгкой на подъём девицей, почитательницей принципа «Sex, Beer, Thrash». К последнему подвиду как раз и принадлежала Вероника. Но и это, как нетрудно догадаться, не суть важно.
К моменту начала нашего повествования Вероника уже добрых три года жила с Постовым в одной квартире. Казалось бы, жить бы им душа в душу ещё хоть двадцать лет, но тут самым неожиданным образом наступил Полный ****ец, тот самый Полный ****ец, указанный в должностной инструкции Постового в качестве официального окончания срока его службы. Неужели на землю упало что-то тяжёлое и раскололо её пополам? Или случилось такое мощное подводное землетрясение, что вызванное им цунами смыло с поверхности земли всё живое? Нет, нет и ещё раз, нет. Просто в один прекрасный день Наурийские миллиардеры вдруг обнаружили, что их родной остров усилиями одной компании, добывавшей там фосфориты, был буквально стёрт с лица Земли. И решили тогда эти не в меру упитанные потомки канаков в отместку за такое свинство завоевать весь мир. И всё бы ничего – даже если бы всё тринадцатитысячное население, включая женщин и детей, объявило бы всему миру Джихад, то было бы в первый же день смято охраняющими остров Австралийскими войсками. Но в этот день не то что бы австралийские военные, но даже обычно до ужаса педантичные бойцы Бундесвера покинули свои посты и мирно устроились на диванах перед телевизионными экранами. Весь мир с замиранием сердца следил за тем, как безумный хиппи-путешественник Хайр Турдал взбирался на Крышу Мира.
И только трёх людей на всей планете (не считая, конечно, вышеупомянутых Наурийцев) совершенно не интересовало восхождение. А всё потому, что только они – я имею в виду Веронику, Постового и дезертировавшего Укурка-Сержанта – знали, что Крыша Мира-то съехала и находится теперь вовсе не там, где должна находиться. И именно они стали первыми свидетелями тех страшных событий, известных под общим названием «Полный ****ец».
Рано утром 16 числа некто Бернард Харрис, самопровозглашённый курфюрст Науранской Империи вышел в эфир на зарезервированной для сигналов SOS экстренной волне и предъявил всему населению Земли ультиматум. Взбешённый наурийский миллиардер требовал, чтобы всё население Земли покорилось его власти и притом немедленно. В противном случае он грозился превратить всю планету в кромешный ад при помощи огромных запасов ядерного вооружения, которые якобы у него имелись. Но его на его слова не откликнулся никто, разве что плохо настроенный микрофон продолжал злорадно шипеть. Император Харрис повторил свой ультиматум ещё раз – но лишь эхо ответило ему. Разозлённый император что-то проорал в микрофон на своём родном языке и брезгливо отшвырнул его в сторону…
Тем временем Хайр Турдал продолжал упорно карабкаться по практически отвесной скале на Крышу Мира. Люди у телевизоров не могли оторвать своих взглядов от периодически исчезающего в тумане силуэта отважного альпиниста. Науранцы же, пользуясь беспечностью остальных, перебирались с оружием в руках в самые крупные города мира и там готовились к войне.
В связи с означенными событиями занятия в Университете Города совершенно прекратились. Даже Ботаники побросали свои талмуды и конспекты и уставились в телеэкраны. Вероника же, не будь она дурой, немедля отыскала Постового и отправилась с ним загород. Они прихватили с собой палатку, спальник и ещё кое-что из туристического снаряжения, не забыла Вероника и про гитару. Надо сказать, что Постовой и сам был рад в тот день оставить свой пост, так как по известным причинам Город совершенным образом вымер, и стоять на посту было просто невыносимо скучно…
За окном пригородного поезда стояло погожее утро. Солнце бесшумно пробиралось сквозь редкие кусты облаков, показывая людям то один, то другой свой бок. Постовой и Вероника сидели в совершенно пустом вагоне и развлекались тем, что строили друг другу смешные рожицы. Уже полчаса они не видели ни единой живой души вокруг себя, не считая, конечно, незримого присутствия машиниста, который почему-то, невзирая ни на что, вёл свой поезд вперёд. И тут Веронике захотелось нарушить царившее в вагоне молчание.
- Хочешь, я достану гитару?
- Давай. А то что-то в голове от скуки гудит.… Только, вот я песни ни одной не знаю.
- А это и не важно. Просто послушай.
Вероника медленно расчехлила гитару, положила её декой себе на колено, кинула взгляд на запылившийся гриф и недовольно покачала головой.
- Как говорил один наш препод – порнография, но, в общем-то, сойдёт для сельской местности.
Постовой с холодным вниманием наблюдал за тем, как девушка вертела туда-сюда колки, то и дело мотала головой, задевая волнистыми рыжими волосами струны. И вот, наконец, Вероника вскинула голову вверх, забросила за спину непослушные волосы, закинула ногу на ногу и начала играть…
Пальцы Вероники едва касались струн, извлекая из гитары нежные шелестящие звуки. Тихий грудной голос девушки сливался с общим потоком мелодии. Лицо Вероники, и без того благородное и изящное, совершенным образом преобразилось. От него теперь, казалось, исходило мягкое сияние...
Через полторы минуты глаза Постового заволокла странная дымка, сквозь которую искорками прорывался солнечный свет из окна поезда. Искорки эти потихоньку таяли, и всё чётче прорисовывалась совершенно иная картина: вагон вдруг наполнился людьми, неожиданно из пола выросли плацкартные перегородки и полки. На заднем плане кто-то мирно пил водку из самого что ни на есть хрестоматийного гранёного стакана. И тут Постового осенило:
-Так значит то, что мне рассказывали всякие там Мудаки, с которыми я в стародавние времена пивал пивко в Кабаке, - правда.
-А ты как думал?
-А вот я думал так: изо дня в день ко мне приходил один и тот же Мудак и начинал вешать мне на уши очередную порцию лапши. Но, чтобы не надоесть мне и не получить за это ****ы, он каждый раз менял одежду и легенду. Согласись, это вполне логично с его стороны.
-То есть, ты думаешь, что у тебя глюки. И у меня тоже.
-Нет.
-Значит, ты должен признать реальность того, что ты видишь вокруг. Прикоснись к моей руке. – Вероника протянула Постовому свою бледную ладонь. Тот легонько сжал в своей руке запястье и притих.
-Ну что скажешь.
-Я чувствую пульс.
-Это ведь мой пульс? А не чей-то другой. Ведь, бьюсь об заклад, вены вон той дамы в углу будет пульсировать совершенно иным образом.
-Но ты же… ты же совершенно другая…. Ну как это сказать? Ты – не они. – Постовой нежно взял Веронику за подбородок, повернул к себе её лицо и пристально посмотрел на него, как будто что-то изучая.
-Да брось ты, другая… Ты что, думаешь, что в жилах остальных вместо крови течёт вода или, скажем, гемолимфа? Нет, милый, в жилах всех людей: Мудаков, Придурков, Пидарасов или как ты их там ещё называешь; течёт самая обыкновенная кровь. Можешь проверить. У тебя ведь есть с собой нож?
-Нет, пожалуй, обойдёмся без экспериментов. Считай, что я поверил тебе на слово. Но, всё равно, согласись, моё деление людей на Придурков, Мудаков и Пидарасов вовсе не случайно. И ведь не случайно именно меня поставили в своё время охранять пост?
-Это, конечно, сложный вопрос. Но откуда, скажи мне, тебе знать, что творится в головах тех, кого ты с такой лёгкостью мысленно строишь в ряды и колонны? В конце концов, твой взгляд на вещи не снаружи, а изнутри. All in all you`re just another brick in the wall. Я сейчас скажу тебе одну вещь, ты только не обижайся.
-Я слушаю.
-Вот ты каждый день стоишь на своём посту. Вот ты носишь свою старую шинель. И ты ведь настолько любишь эту свою маску, настолько вжился в свою роль, что даже забыл о том, что у тебя есть обычное человеческое имя. Ты даже и не можешь представить, чтобы кто-нибудь звал тебя иначе как Постовым. Ведь так?
-Да, это так, – устало выдохнул Постовой и сложил руки на коленях.
-И именно поэтому ты ровно так же, как и все остальные, отделяя себя от колонн других людей, ставишь себя в другую такую же колонну. Я, наверное, несколько коряво выразила свою мысль, но ты, я думаю, понял. Короче говоря, попал ты, солдатик, из огня да в полымя. Так что, милый, не задирай нос слишком высоко, сумма твоих заблуждений не сильно отлична от суммы заблуждений любого человека из тех, которых ты зовёшь Мудаками, Пидарасами и тому подобными. Впрочем, то же самое справедливо и в отношении меня. Кстати, совсем забыла, а ты хочешь узнать своё настоящее имя?
-Ну давай, интересно всё-таки.
-Миша. Михаил Андреевич Каллистратов, если быть точной.
-Спасибо, Вероника. Но знаешь, мне действительно было больно всё это слушать. Твои слова подтвердили многие из тех страшных подозрений и опасений, которые были запрятаны в глубине моего сознания. А это ранит. Но, знаешь, я могу себя утешить тем, что ты – далеко не самая последняя инстанция.
-И это совершенно верно. Я ведь, поверь, не хочу сделать тебе больно. Я просто пытаюсь помочь.
-Ника, да не стоит тебе так об этом беспокоиться. Чем серьёзнее медицинское вмешательство, тем оно, как правило, и болезненней. Так что сейчас ты выступила в роли моего врача.
-Миш, а тебя не смущает возникающее в этой связи между нами неравенство? Всё-таки отношения типа «врач-пациент» равноправными никак не назовёшь.
-Нет, нисколько. Ведь любой процесс, как нас учит механика, есть взаимодействие. Ты, конечно, гуманитарий, но ведь третий закон Ньютона ты помнишь.
-Конечно, помню.
-Надев на себя халат врача, человек становится не только врачом, но и пациентом. Впрочем, этот пример не очень удачный. Стоп…. Вот смотри: я Постовой. Мне противостоит Враг, он же Нарушитель. Но, по сути дела, он такой же Постовой, как и я. В один прекрасный момент может так статься, что в атаку пойду я, и отступивший на свои позиции Враг будет ровно так же, как прежде я, поджидать меня, спрятавшись за Амбразурой Дзота. Или, вот ещё один пример. Ты ведь студентка?
-Ага.
-Принято считать, что в ВУЗах студенты учатся, а преподаватели преподают. На самом же деле, процесс обучения всегда взаимен.
-Ты прав, дорогой. Значит, можно я тебя ещё немножко полечу? – игриво спросила у Постового Вероника.
-Нет, нельзя.
-А почему?
-Мы выходим на следующей остановке, так что я сейчас буду сгружать наши с тобой рюкзаки.
-Понятно, - Вероника тихонько кивнула головой.
Через три минуты вагон, в котором ехали наши герои, слегка тряхнуло, и он остановился. Двери открылись, и Вероника с Постовым в числе прочих соскочили на перрон. Молодые люди затянули потуже лямки своих рюкзаков и зашагали вдоль рельс по направлению к реке. До реки было рукой подать: станция стояла буквально на пересечении реки и железной дороги. Через пару минут вдалеке показался ажурный хребет железнодорожного моста. Мимо со страшным свистом пронёсся их поезд.
Но как только он заехал на мост, раздался страшный грохот, и мост весь укутало грязно-серым дымом. То и дело поверх дыма вылезали зловещие языки рыжего пламени. Один из загоревшихся вагонов сильно накренился и полетел в реку, унося с собой на дно реки несчастных пассажиров. Вероника закрыла от ужаса своё лицо руками:
- Боже мой. А вот если бы мы вышли на следующей остановке…. Ой, что я говорю!
- Мы бы не вышли на следующей. Это точно. Меня вот что волнует.…Это странное «жж» неспроста...
-Именно. Я в этом абсолютно уверена.


3 декабря 2007 года - 1 января 2008 года