5th Crusade Глава 6 Вблизи островов

Огромное море поразило путешественников спокойствием, неторопливым величием. Путь Отгера по северным просторам оставил в памяти стихийную ярость волн. Там ледяная пучина злилась на человеческие щепки, что посмели вторгнуться в законные владенья, где людям нет места. Здесь – наоборот. Морю было всё равно, куда плывут потрёпанные, но не побеждённые суда. Природа махнула рукой на людей, словно подумала: раз так далеко заплыли, значит, и правда по делу. И пусть плывут дальше.
- Земля! – крикнул моряк с мачты и поспешил вниз.
Капитан Конрад хмыкнул и равнодушно отвернулся к пергаменту, в котором они с Зигфридом фиксировали контур берега.
- Надо же, удивил, - беззлобно сказал капитан и прикинул на глаз расстояние до дымки далёких гор.
Вот уже третью неделю экспедиция двигалась вдоль гигантского архипелага. Вереница из множества островов тянулась в юго-западном направлении, и Бог знает, где её предел. На первые три-четыре острова капитаны послали разведчиков, но те вернулись ни с чем. Если не считать воды и дичи для пополнения запасов экспедиции, больше там смотреть было не на что. И всё же многих не оставляла мысль о приближении цели похода. Некоторые места островных берегов выглядели так, словно их когда-то посещали люди. Заросли скрыли остатки древних стоянок, но давным-давно в этих местах были людские поселения. Потому-то корабли и продолжали плыть прежним курсом.
- Там, не только земля, там, - дозорный перевёл дыхание и указал рукой в море, - Там паруса. Два маленьких паруса.
Конрад и Зигфрид переглянулись. Людям не первый раз мерещатся паруса, корабли, постройки и дымные следы стоянок. Вдруг на этот раз опять ошибка?
Капитан взобрался по канатам повыше, чтобы лучше рассмотреть горизонт. И действительно увидел паруса. Снизу дымка и серый контур земли мешали обзору, а с верхнего кругозора даль прояснилась. Светлые полотна чётко выступили на фоне морской синевы.
- Слушай, сержант, - крикнул капитан Зигфриду, - Точно, там лодки с парусами!
Абиссинец решительно кивнул и прикрикнул на матросов:
- Все на мачты, ставим полные! Где вечно слоняется этот знаток парусов и ветра? – Зигфрид огляделся по сторонам в поисках мастера парусов, поймал растерянный взгляд и прикрикнул, - Давай, живо за дело! Их надо догнать.

Когда-то давно отец выучил его парусному делу, да только кому нужны паруса на суше. И он стал карманником. Так бы и прожил остаток жизни по подворотням, преследуемый стражниками и конкурентами. Но кто-то о нем вспомнил, рассказал про паруса, кому следует, и вот теперь ладья под командованием Конрада вырвалась вперёд, ускорилась под ветром, будто мчалась не по волнам, а по текучему маслу. А паруса как будто те же, что и на других ладьях, и снасти везде одинаковые.
Ладья капитана Конрада опередила остальные суда на половину часа, только спешка оказалась напрасной. Даже с расстояния, когда едва видны силуэты лодок, стало ясно – лодкам не уйти от погони. К тому же сарацины и не пытались уплыть от драккаров.
Но прежде, чем взять на борт людей восточного племени, понадобился крутой разворот. Матросы убрали паруса, гребцы налегли на вёсла, и только после этого судно сбавило скорость, подтянулось на волнах к двум утлым рыбацким лодкам. Нависло тенью драконьего силуэта над удивлёнными рыбаками.
Рыцари и матросы с любопытством столпились у борта. За всё время путешествия впервые им встретились люди из развитой страны. Инструменты и снасти выдали высокое ремесленное мастерство. А кое-кто из моряков присвистнул в удивлении.
- Если бы они хотели, вполне могли уйти, - прикинул мастер парусов, после осмотра лодок, - Отличные паруса, на таких можно идти даже при встречном. Не хуже наших.
Тем временем Зигфрид следил, как выполняют приказ капитана доставить рыбаков на борт.
С ладьи сбросили канат, и недвусмысленно подплыли вплотную к лодкам.
- Они не похожи на сарацин, - вслух подумал Зигфрид, и посоветовал рыцарям не ослаблять внимание. На всякий случай.
- Похожи, - не согласился Персеваль.
Ему, как бывалому путешественнику, знатоку чужих обычаев и народов отвели место в первых рядах зевак.
- Разве у них такие же раскосые глаза, как у дикарей из северного племени? - припомнил Конрад, - Я слышал, что чем дальше на Восток, тем уже глаза у сарацинов. А мы как раз сейчас на самом-самом востоке. Что-то странно, а, Персеваль?
Тамплиер согласился.
Едва люди с первой лодки поднялись на борт ладьи, воины обступили их плотным полукругом. Одежда рыбаков была простой и удобной. Морщины а узкоглазых лицах носили след многолетних странствий под открытым небом. На первый взгляд они были гораздо ниже ростом, чем большая часть воинов Пенталя, но их тела не были телами детей. Морские трудяги оказались крепко сложены, они с интересом и подозрением, но без явного страха смотрели на рыцарей. Ветер шевелил их чёрные волосы и худые, тонкие бороды.
- Приветствую вас, - заговорил Конрад, и рыбаки тут же повернулись на голос, - Мы рыцари Пенталя, братства созданного его святейшеством папой Иннокентием третьим. Мы пришли с миром, и хотим аудиенции с вашего синьора-монарха.
То же самое он произнёс на латыни. Потом на родном германском. Разумеется, гости ничего не поняли. Тогда капитан кивнул Персевалю. Тамплиер мог кое-как изъясняться на пяти восточных наречиях, в том числе на абиссинском. Кто-то из рыцарей сумел вспомнить ещё пару языков.
- Значит, в центре Востока говорят на каком-то особом языке, - тамплиер даже не удивился. Далёкий и таинственный Восток, загадка для крестоносцев, тут на каждом шагу что-то новое и непонятное.
Саймон стоял поодаль и наблюдал за гостями. Трудно сказать, чем они ему сразу не приглянулись. Чуть позже ему не понравилась сдержанная злоба, спрятанная на дне бесстрастных глаз.
- Капитан, разрешите, скажу? – выкрикнул он и вышел вперёд.
Зигфрид сделал вид, что перед ним пустое место. Он часто смотрел выше голов, но если кто-то стоял к нему лицом, тевтонский рыцарь соблюдал приличия. Последнее время при Саймоне он о приличиях не вспоминал.
А Капитан помолчал так, словно сказал: «ты бы, дурак, лучше вовсе рта не разевал».
- Каптан фон Эшенбах, они явно что-то замышляют. Посмотрите, какие у них рожи! Да они же смеются над нами, издеваются!
Саймон принудил рыцарей взглянуть на рыбаков по-иному. Как часто мысль, брошенная в толпу, разносится кругами, словно от камня в воду? Почти всегда. Саймон каким-то внутренним чутьем понимал силу этих бросков, и пользовался ею не осознанно. Иными словами, умел быстро и легко подлить масла в огонь, взбудоражить спокойных людей.
Гости за всё время пребывания на ладье не проронили ни слова. И рыцарей это взбесило. Это на первый взгляд люди держались спокойно, на самом деле они давно устали от похода, ждали приключений, побед и трофеев. Злость и усталость направили людскую волю, многие потянулись за оружием.
Всё произошло слишком быстро, ни капитан, ни сержанты, ни Саймон даже не успели понять, кто начал первым. Один гость указал другому на рыцаря, в чьих руках блеснула сталь меча. Короткие фразы незнакомого языка прозвучали слишком быстро, и один из чужаков перегнулся за борт. Он что-то крикнул людям во второй лодке, и крик прозвучал как сигнал.
Прежде, чем его схватили и зажали рот, чужаки напали. Исход и счёт короткой битвы были ясны заранее. Кровь чужаков потекла по доскам из-под мёртвых тел, а несколько рыцарей отделались синяками.
Как только шок прошёл, люди опомнились и бросились к борту.
Первую лодку рыбаки бросили, зато команда второй не мешкала. Там развернули парус под ветер и взялись за вёсла.
- Что стоите, увальни? – закричал Зигфрид, - Хватайте луки!

Бывают случаи, когда всё решает удача. В этот раз она сплоховала, и лучники не сумели перебить всех рыбаков. Стрелы ранили некоторых, но лодка продолжала плыть, и от попутного ветра набирала скорость.
- Обыскать брошенную щепку, - приказал капитан, - Надо выяснить, как далеко их поселение. Проверьте, сколько там пищи и пресной воды. Зигфрид, готовь бойцов к бою.
- Они и так готовы, прямо рвутся! – абиссинец со злостью кивнул на Саймона, пока тот стоял в стороне, погружённый в невнятные мысли.
- Да уж, - процедил сквозь зубы Конрад, - А если подумать, мы того и хотели, - прошептал он себе под нос, - Мы шли войной на Восток. Что же, война нашла нас раньше.
К вечеру того же дня все корабли восстановили боевое построение. На головном драккаре собрался военный совет, и высшие чины Пенталя выслушали доклад фон Эшенбаха. Был решено идти по курсу вслед рыбацкой лодке.
Определили важнейшую задачу: при первой возможности взять сарацинских пленников, найти переводчика и узнать путь к столице. Пока есть шанс, что их серьёзно не восприняли, надо действовать без промедления. Даже если кажется, что опасения излишни. С чего бы сарацинам ждать угрозу? Рыбаки не видели и дюжины судов, Просто чудо, что большая часть флота отстала и не успела к участию в инциденте.

Рыцари Пенталя рассуждали логично, а как же иначе? Многие из высших чинов заслуженно прославились не только искусством меча на поле боя, но и талантами стратегов в тени боевых шатров. Им в помощь были опыт прошлых кампаний, пример тактического гения Ричарда, короля Британии, знание военных уловок сельджуков и сарацин Салах ад-Дина. С таким багажом командиры могли рассчитывать на победу, тем более, при неожиданном ударе.
Только было одно обстоятельство, никем из крестоносцев не учтённое. Рыцарей Пенталя ждали.

В тот год на острова Ниххона обрушилось немало бед.
Скончался великий сёгун, полководец Ёритомо Миномото, основатель военной столицы Камакура. После его смерти гражданская война, подавленная с огромным трудом, могла вот-вот разразиться с новой силой. Мир, завоёванный в кровопролитных боях, пошатнулся. Страна оказалась на грани нового хаоса, и остановить его приближение было некому. Сын Ёритомо был слишком мал и недостаточно умён, его формальный титул наследника сёгуна не имел политического веса. Опьяненные жаждой власти феодалы, представители враждебных кланов, разыграли непростую партию, для сына сёгуна в ней места не нашлось. Но до анархии было ещё далеко.
Реальная власть осталась в руках человека из древней династии Ходзё, тестя покойного Ёритомо. Многие считали его участником заговора, виновником смерти Ёритомо. Но прямых улик, достаточных для обвинения, не было.
Ходзё Токимаса понимал, что дни династии Миномото сочтены. Точно также утрачено значение императорского дома, и гражданская столица Киото, чудный город с множеством дворцов и храмов, станет разменной монетой в будущем разделе страны.
Ходзё стал регентом при малолетнем сёгуне, предвидел кризис, но мог с уверенность предсказать, откуда последует первый удар. Шпионы регента были начеку, искали следы заговора в каждом крупном городе, на каждом острове, более того, наблюдатели собирали информацию даже на материке, в городах гегемона - Империи Цинь. Наблюдали они и за побережьем северных земель.
Разведка регента узнала о приближении неизвестного флота. Быстроходные лодки сновали между островами, но оставались вдалеке. Если и были замечены, то исчезали быстро, словно призраки. Слуги регента имели чёткий приказ – наблюдать и оставаться незамеченными. Что за флот приближается к Ниххону, пройдёт он мимо или высадит войска на островах, Ходзё не знал, и опасался худшего. Либо это неожиданная наёмная подмога, вызванная каким-нибудь враждебным кланом, либо Циньская армия вторжения. Все попытки узнать, не связаны ли Цинь и неизвестный флот, окончились ничем. Казалось, континентальная империя даже не знала о приближении военных кораблей. То, что корабли военные, Ходзё не сомневался ни на миг.
А раз корабли военные, значит…
Это ничего не значит, решил Ходзё. Разведчики собрали мало сведений, этот флот по-прежнему – загадка. Согласно последним донесениям, полученным в течение недели, корабли идут прежним курсом мимо островов. Получается, неопознанный флот пришёл неизвестно откуда, и может также уйти неизвестно куда.
Регент уже решил, что можно забыть о флоте, но прибыл гонец.
- Мой сиккэн , я привез доклад особой важности, - самурай преклонил колено и замер. Он умел ждать и ждал.
- Итиро, мой первый слуга, что случилось? – регент был человеком спокойных манер, на вид даже несколько медлительным. В первые минуты общения собеседники отмечали его добродушие, но первая ошибка часто оказывалась последней, если кто-то ловился на его фальшивую мягкость.
- Сиккэн Ходзё, на побережье паника. Тот флот, о котором мы узнали, напал на группу рыбацких лодок.
- Флот напал на рыбацкие лодки? – Ходзё рассмеялся, - Верно ли я понял, что наши рыболовы понесли огромные потери? Узнайте имена несчастных и дайте их семьям по горсти монет.
Самурай не шелохнулся. Он так и остался в преклонённой позе, не смел поднять голову. И всё же добавил:
- Одна лодка спаслась, мой сиккэн. Рыбак рассказал о демонах в железных одеждах, о кораблях с драконами, и много о чём ещё. Вот этим был ранен его товарищ.
Самурай вытянул вперёд руку и подал регенту обломок стрелы с тяжёлым стальным наконечником.
Ходзё рассмотрел трофей и пришёл к неутешительному выводу. Стрел такого типа не делают ни тут, ни на континенте. Тяжёлая стрела не рассчитана на дальний полёт, но именно вес и форма дают ей преимущество. Стрела рассчитана на пробивание самых крепких доспехов.
- Продолжай.
- Они повернули к земле, мой сиккэн. Через три дня корабли достигнут берега.
- Где?
- Скорее всего, они высадятся у Канадзавы.
Ходзё вздохнул с облегчением. Но тут же нахмурился.
- Это небольшой город, он в равной степени удалён и от столицы, и от Киото. Пока бояться нечего, - регент склонился над столом с расстеленной картой Ниххона и продолжил размышление, - Пока не ясно, кто именно затеял вторжение, но он явно не глуп и знает, что мы встанем на защиту обеих столиц. Беда в том, что придётся разделить армию на две группы. Важнее всего город Камакура, но понимают это не все. Интересный ход, интересный. Итиро!
- Слушаю, мой сиккэн.
- Немедленно скачи с депешей в Канадзаву. Прикажи буси готовиться к бою. Самураи тоже встанут на защиту Канадзавы, но пусть их будет немного. Этот бой должен быть проигран, но учти, нам нужны точные сведения о численности и вооружении врагов.
Самурай решился посмотреть на Ходзё.
- Итиро, ты понял меня?
- Да, сиккэн.
- Мальчик мой, это не безумный каприз. Да, я хочу, чтобы мы сдали город. Противника легко смутить первой победой. Буси из Канадзавы отступят в сторону Киото, и когда враг пойдёт следом, наша основная армия ударит им в тыл. Если верны последние данные, там около семидесяти кораблей. Это чуть больше тысячи воинов, Итиро. Что такое тысяча воинов для армии сёгуна? Как мы знаем со слов рыбаков, у них железные доспехи. Убойные стрелы, ужасные корабли с драконами, но разве они устоят под мечами самураев? Иди, спеши в Канадзаву. На нашу землю пришла война, и мы должны быть к ней готовы.

Драккары повернули к берегу. Сквозь дымку прибрежного тумана проступили силуэты небольшого портового города. Именно в этом порту спаслась рыбацкая лодка.
В отдалении светлели стены домов и странные, изогнутые крыши каких-то построек, не то крепостей, не то храмов.
- Ты когда-нибудь видел такое? – спросил Зигфрид Персеваля.
- Нет, - сознался тамплиер, - Это какие-то очень странные здания. В Палестине так не строят. Мне кажется, всё правильно.
- Что? – насторожился абиссинец.
- Чем дальше на Восток, тем чуднее и чуднее.
Они рассмеялись и продолжили наблюдение за побережьем.
Саймон стоял в стороне. Одинокий и основательно озлобленный на жизнь. Трудно представить, но сирота с новой силой ощутил себя осиротелым. Чем больше он жил на корабле среди таких же рыцарей, как он сам, тем больше он казался себе и окружающим пустым, необоснованно злым и от того несчастным человеком. Он много думал, записывал какие-то отрывки мыслей на пергамент и постепенно начал понимать вещи, о которых раньше даже не задумывался. Например, что не один он такой несчастный. Больше половины рыцарей и матросов озлобились на мир и грызлись друг с другом по любому поводу, а часто и вовсе без повода. Понимание это уже не мало, решил Саймон, и где-то внутри кольнула еле заметная гордость. Многие начинают сходить с ума, многие делают глупости. А он наблюдает и понимает, что после первого или второго боя рыцари снова почувствуют вкус жизни. Привычной, нелёгкой жизни, в которой смерть и слава идут рука об руку.
Интересно, рассудил Саймон, а что будет со мной? Не получу ли в спину нож рукой Белоглазого, едва мы окажемся в пылу сражений?
За бортом раздался звонкий плеск, глухо ударило дерево. Матросы подтянули канаты, и помогли капитану взобраться на борт.
- Зигрфид? – Конрад окликнул сержанта, - Собери рыцарей у руля, я выступлю с речью.
Абиссинец поспешил выполнить приказ.

Саймон оказался в толпе, всего лишь один из многих. В кольчуге, шлеме и при оружии. Толпа рыцарей пестрела разноцветными сюрко и раскраской щитов. Воины Пенталя вооружились и приготовились обрушить на сарацинов всю ярость, которая скопилась за месяцы морского безделья.
- Братья! – крикнул Конрад, и люди послушно повернулись на голос, - Только что состоялся военный совет, и мы составили план атаки. Первыми пойдут десять отрядов, с десяти драккаров. Пешими. Нет времени разгружать кнорры и седлать лошадей. Перед нами прибрежный вражеский город, но сами видите, там нет достойных укреплений. Штурм обещает быть лёгким, и я ни на мгновенье не сомневаюсь в победе. Но я вам вот что скажу, а вы просто примите на веру слова ветерана. У войны есть одна неизменная черта – война непредсказуема. Бывает, кажется, вот уже победа, в руках, и в миг всё может обернуться бедой. Многие знают, как это случается. Крикнет кто-нибудь на фланге «отступаем», и целое войско рискует обратиться в бегство.
Среди воинов послышались смешки и беззлобные крики.
- Да, это не про нас, я знаю, - усмехнулся капитан, - Неотёсанных ополченцев тут нет, и не может быть, но многие из вас впервые примут участие в подобной атаке. И я, в том числе. Ещё ни разу мне не приходилось идти в бой пешим прямо с корабля. У каждого из нас свой опыт, свои привычки, и я не против ваших слабостей, пока вы остаётесь воинами, способными идти в бои и выполнять приказы, - Конрад на мгновение задержался взглядом на Саймоне, но этот взгляд стоил многого.
Госпитальер почувствовал себя так, словно сердце упало к ногам. Мысль не успела обрести форму, а он уже понял, чем этот германский воин завоевал право быть капитаном. Фон Эшенбах не говорил каких-то специальных слов, он просто говорил то, что думал. Искренне верил: каждый воин в отряде как минимум действительно хороший боец, да больше того, достойный славы и почестей человек. С такой верой даже отъявленный подлец призадумается, встряхнёт себя, и подлости в нём поубавится. Конрад фон Эшенбах честно верил, что крестоносцу не обязательно быть праведником, это удел монахов и святых отшельников.
Саймон решил, что пойдёт за таким капитаном куда угодно, и никогда не пошатнёт его веру. А может вера Конрада не даст ему оступиться. Госпитальер не посмел думать дальше, так как мысли потекли в такие сферы, где разуму обычного человека легко заблудиться.
- Запомните, чего боится враг. Он боится только одного: вдруг вы окажитесь сильнее. Вы думаете, пугает громкий крик, звон оружия? Это мишура, на которую воин тратит силы, а мог бы потратить на лишний выпад мечом, лишний выстрел из лука. Не надо пытаться запугать врага мишурой. Новобранец ещё может испугаться, а ветеран посмеётся и нанесёт удар тогда, когда вы громче всего кричите. Это ясно? Идите вперёд молча. Надо бежать на врага, бегите. Но пусть лучше враг побежит на ваши мечи и копья. Тому, кто бежит, легче подставить подножку. И ещё. Если рядом с вами упал брат, пронзённый стрелой или сраженный ударом меча, не останавливайтесь. Пока бой не закончится, вы ничем ему не поможете, только спину врагу подставите. Всё, хватит слов. Просто идите и делайте то, что должны. Убивайте сарацинов. Да поможет нам Бог!
Многоголосое «ура» прозвучало ответом на речь, и под этот воинский салют капитан спустился с возвышения. Кивнул Зигфриду, и верный сержант поспешил отдать приказы.
Десять драккаров одновременно причалили к берегу. Брызги взлетели там, где доски упали в прибрежный песок. Не успела соленая морось вернуться в море, как дерево загудело под ударами сотен каблуков. Рыцари сошли на землю.
Не было долгих построений, не было точного плана и однозначных приказов. Неровная линия воинов в кольчугах и шлемах пошла вперёд быстрым шагом. Под ногами захрустел песок, потом зашелестела трава. Впереди виднелись портовые кварталы, а бухта с группой разномастных рыбацких лодок осталась справа. Корабли Пенталя несколько часов стояли на виду прямо напротив, а потом высадили воинов с фланга.
Сарацины растерялись от неожиданности, и группы воинов по берегу стали спешно перестраиваться фланговым маневром.
Крестоносцы на марше издали увидели фигуры неприятельских воинов. С дальнего расстояния трудно было разобрать, насколько их больше. Не на много, поняли рыцари и ускорили шаг. Неприятельские воины носили доспехи, как всегда очень странного вида, непривычные европейскому глазу.
- Стрелы! – крикнул Конрад, и в тот же миг над прибрежным лугом прозвенело, словно щёлкнули десятки хлыстов. С этим звуком луки наполняют воздух смертью.
Рыцари припали к земле, подняли щиты на вытянутых руках и постарались спрятаться от вражеского залпа. В тишине раздались быстрые удары, кто-то громко и коротко вскрикнул, оглушительно затрещало дерево щитов.
- Встать! Бегом, пока они не выстрелили снова!
Конрад не кричал, и его голос почти никто не слышал. Но как только первые рыцари вскочили на ноги и побежали вперёд, остальные лавиной потянулись следом. На земле остались полтора десятка тел. Некоторые зашевелились и стали медленно подниматься. Саймон обернулся на бегу и увидел, как кто-то встал в полный рост. Больше он не оборачивался и не мог наблюдать, как раненные вытаскивали стрелы из тел, наскоро бинтовали раны и спешили догнать основную группу.
А потом они добежали.
Ударили молча.
Строй сарацинских воинов в пластинчатых доспехах встретил натиск рыцарей Пенталя. И дрогнул.

Саймон впервые принял участие в большом сражении. За считанные минуты изменились представления о том, что такое война. Раньше в его воображении сшибались могучие рыцари, с ног до головы укрытые защитной кольчугой, а то и латами конников. Гремели мечи, звенела сталь, ржали кони, летели пыль до небес и брызги крови поверженных врагов. Так описывали войну ветераны. Каждый одним ударом опрокидывал чуть ли не десяток сарацинских латников, а потом столько же наотмашь.
В реальности всё оказалось иначе.
Первая сотня рыцарей набросилась на сотню сарацинов, и несколько секунд звучали сдавленные крики, слышались удары и тупой, шершавый топот. Саймон из всех сил махал мечом, но больше от страха, чем с целью достать врага. Ближайший косоглазый сарацин ткнул его копьем, но промахнулся, и сталь скользнула по кольчуге, даже синяка не оставила. Потом госпитальер отбил чей-то выпад, сабля мелькнула перед самым шлемом. От столкновения клинков руку пронзила боль, и Саймон едва не споткнулся, чуть не выронил меч.
А потом людские волны расступились: рыцари и сарацины отпрянули друг от друга. С каждой стороны строй рассыпался, превратился в неровную, текучую линию, острую копьями и клинками. Несколько раз сарацины бросались вперёд. Не всем фронтом, а группами по пять, шесть человек. Рыцари как будто прогибали линию строя, но тут же смыкали и молниеносно наносили удары. Если сарацины предпринимали атаку с фланга, и крестоносцы не могли её отбить, то расступались, и враг попадал в окружение. Под ногами трава чередовалась с песком, так часто бывает на побережье. Иногда вместо атаки или отступления рыцари поднимали ногами тучи песка в лицо сарацинам, и тогда добивали растерянных, ослеплённых воинов.
Бой продолжался недолго. Сарацины поняли, что перед ними очень опасный противник. Соотношение потерь говорило само за себя. Защитники города давно утратили численное преимущество, а рыцари Пенталя медленно наступали. Кое-где садились на землю на виду у врагов, переводили дух, вытирали пот и очищали клинки от крови. Во время коротких передышек сохраняли дистанцию, не давали вражеским лучникам выбрать момент для стрельбы.
Саймон на деле убедился, чего стоят рыцари Пенталя. Можно представить, как их остановят копья или стрелы, как зальют сверху смолой или побьют камни, но простым людям не под силу остановить этот железный натиск. Гордость и трепет подхлестнули адреналин, и от волнения Саймон едва не закричал во всё горло «Рыцари, вперёд!»
Вспомнил слова капитана и сдержался.
Госпитальер смотрел по сторонам и видел решительные, сосредоточенные лица бывалых воинов. На поле боя нет места необузданной ярости. Если хочешь остаться в живых и победить.
- Пошли, - скомандовал Конрад, когда люди в ближайших отрядах перевели дух, а сарацины прекратили бесполезные атаки.
Крестоносцы вновь образовали ровный строй и двинулись вперёд, уверенно, неторопливо. Битва кончилась, осталось только добить неприятеля, обратить в бегство и занять город. Там ждет добыча: вино, женщины, свежая пища.
Сарацины стали беспорядочно отступать. Там, где шёл Конрад и десяток других рыцарей, враг спешил убраться с дороги как можно быстрее. Кто-то из крестоносцев подобрал копье, спокойно прицелился, метнул в спину сарацинам, промахнулся и беззлобно сплюнул под ноги. Многие воины Пенталя потеряли копья в схватке поломанными или брошенными.
Это была жестокая ошибка.
Сарацины припрятали кое-что в резерве выждали нужный момент. Их было десять, трое конных впереди, позади семеро пеших. Прежде, чем рыцари успели что-то сделать, выставить копья, убраться с дороги или просто достойно ответить мечами, враги налетели, и воздух загудел от клинков.
Всё произошло слишком быстро, и некогда было разбираться, кто именно остался стоять, раненный или оглушённый, а кто упал в траву, пронзённый свирепой сталью. Конники развернулись для новой атаки, а следом бежали пешие.
Сарацинов было всего десять, и ветераны не растерялись. Кто успел схватить копья, выставили их вперед на защиту или метнули. Лошади и всадники покатились по земле. Трое конных мечников выбыли из боя, о них можно.
Но добежали пешие.
В той группе, где шёл фон Эшенбах, ещё остались живые воины, и они попытались дать отпор. Издали Саймон видел бесполезные усилия. Доспехи новых врагов были не в пример прочнее, легче и удобнее. Не стесняли движений, и вряд ли уступали в прочности латам конных рыцарей. Но мечники сражаются не латами, а клинками.
Оружие неведомых воинов было страшным.
Небольшие, слегка изогнутые клинки сверкали, словно отблески молний. Со стороны казалось, будто стальные змеи выросли из человеческих рук, и молниеносно летят со скоростью взгляда в любом направлении. Вперёд, назад, в стороны, они всюду достигали цель и несли смерть. Несколько мгновений, и всё было кончено. Семь пеших воинов на миг повернулись в сторону оторопелого фронта крестоносцев. Спокойно выбрали ближайшую цель и побежали.
Саймон, едва увидел краем глаза, а вернее, почувствовал, как рядом возник Зигфрид. Шлем спрятал выражение лица сержанта, но Саймон иог поклясться, что увидел, как лицо абиссинца посерело от ужаса и гнева. А белки глаз, белые как мел, стали ещё белее, сверкнули из мрака с отчаяньем и безумием способным сокрушать преграды подобно физической силе..
Голос абиссинца прогремел с такой силой, что Саймон позабыл о страшном зрелище, от которого не мог отвести взгляда. Вражеские мечники настигли ближайшую группу рыцарей, и на землю начали падать тела.
- Рыцари! Впе-рё-д!
На этот окрик обернулись даже враги. Огромная фигура Зигфрида могла внушить страх, но опытный воин знает - большая гора мускулов значит немного. Надо еще уметь ей управлять, и Зигфрид умел, Сарацинские мечники это поняли и попятились.
Прежде, чем многие рыцари рванулись на клич в самое пекло смертельной схватки, Саймон вздрогнул и почувствовал, как пересохло горло. На миг он задался вопросом, а как бы поступил капитан, и если он не сделает то, что должен, не простит себе никогда.
- Нет! – крикнул Саймон, - Назад! К драккарам, там наши лучники.
Они поняли.
Многие, но не все. Многие растерялись.
Кто-то остался стоять как вкопанный. Противоречие мыслей, ярости, страха и удивления терзали души. Люди легко теряются от двух противоречивых приказов. Как раз сейчас два таких приказа и прозвучали одновременно.
Зигфрид и Саймон посмотрели в глаза друг другу.
А где-то сбоку продолжался бой, звучали крики, лязг стали, топот. Там гибли крестоносцы.
И Бог его знает, как поступил бы сержант и остальные, но вмешался третий голос.
- Бегите, я их задержу!
Персеваль вытащил из-за спины лук, перевесил на спину щит и побежал. Но не к берегу, а куда-то вбок. Он выбирал позицию для стрельбы. На что он рассчитывал в одиночку? Попадёт ли хоть одна стрела в цель, и надолго ли остановятся страшные сарацинские мечники?
Саймон посмотрел в другую сторону и оцепенел от ужаса.
Он мог представить всё, что угодно, но ещё ни разу не видел, чтобы люди так осознанно шли на жертву.
- Бегите, - сказал один из них. Преклонил колено и зашептал молитву. Зазвучали быстрые слова святой латыни. Тихо и светло стало в душе от этих слов. Люди заканчивали молитву, целовали меч, словно Распятье, и шли на смерть.
- Бегите же, идиоты! Мы их задержим!
Храмовники. Разящие кресты.
Полтора десятка братьев, папских гвардейцев, воинов Пенталя устремились навстречу врагу, с криками «За Спасителя!». Схватка в середине строя вспыхнула с новой силой, и тогда крестоносцы побежали к берегу.
Саймон задержался.
Враги пока были далеко, и разве он мог оставить на смерть человека, который так много для него значил? Не просто значил, а избавлял Саймона от стыда, позора, а если подумать, не только Саймона.
- Я останусь с тобой, - сказал госпитальер Персевалю и встал рядом.
Тамплиер вздохнул, воткнул в землю щит и три стрелы.
- Идиот, ты де Руж. Беги, пока цел, со мной всё будет в порядке!
- Но.
- Да не мешай ты мне, я же не хочу умирать! Убегай. Вон, догоняй своих госпитальеров.
Прозвучало как издёвка. Даже здесь, в запале боя, где от пота и грязи не отличить, какого цвета сюрко, Персеваль с пренебрежением смотрел в сторону воинов других орденов. Но разве мог Саймон его судить? Он почти не знал странного тамплиера, и одному Богу известно, чем оправданы его странности.
- Хочешь поговорить? Потом! Беги! Видишь, они сейчас будут здесь.
Саймон побежал. Спотыкался и бежал, а сзади приближалась смерть.
Как Персеваль пригнулся за щитом, он не видел. Как встал и выстрелил, потом снова пригнулся и ждал несколько секунд, он тоже не видел. Тамплиер высунулся из-за щита и пустил вторую стрелу. Попал.
Один из мечников с разбегу рухнул головой в песок, со стрелой в горле.
Тамплиер пригнулся за щитом и побежал. Он побежал как-то странно, на четвереньках, отбежал на несколько метров и лишь тогда встал на ноги. Как раз в этот момент враги опрокинули вкопанный щит. Клинки вспороли пустоту, а один меч со свистом полетел вслед, но не настиг тамплиера и нелепо упал плашмя.
Персеваль бежал очень быстро, быстрее многих.
Кроме него на пути сарацин оказались менее быстрые. Кому-то не повезло. Как только Персеваль в изнеможении упал к прибою, туда, где лежали и пытались отдышаться другие крестоносцы, прозвучал хор тугих луков. И воздух над ними загудел стрелами.
В атаке на город участвовали четыреста рыцарей Пенталя. Около половины рыцарей получили серьезные ранения и вряд ли смогут вернуться в строй в ближайшее время. Боеспособность сохранили не больше ста пятидесяти. По мнению командования, потери были просто невероятные. Если за каждый город придётся платить такую цену, через пять-шесть боёв от войска Пенталя никого не останется.
Воины с драккара Конрада фон Эшенбаха, собрались почтить память предводителя. Изрубленное лицо упрятали под шлемом, а покалеченную руку прикрыли клинком. Не было долгих прощаний, да и не могло быть. Воин Господа погиб на поле боя, и теперь он Раю, благодати Господней. А прах будет собран в урну и похоронен в фамильном склепе.
Другие воины удостоились такой же чести, и побережье запылало погребальными кострами.
- Нам нужен новый командир, - подал мысль один из рыцарей, и повисла тишина.
- Да, - Зигфрид, стоял погруженный в тяжёлые мысли, даже вопрос толком не услышал. В этот день он потерял самого близкого друга, а вернее сказать, потерял огромную часть себя. Часть его души, которая помнила совместные победы и поражения, тяготы и радости, вмиг опустела. Пустоту заполнила тягучая, безмолвная боль. От мысли, что никогда вновь он не пожмёт руку друга и командира, не услышит его простых и ясных слов, внутри у Зигфрида всё переворачивалось.
- Я знаю, кто будет хорошим командиром, - произнёс Персеваль.
- Да, да, я знаю, - отмахнулся абиссинец, - Я приму командование.
- Не ты, - тихо сказал тамплиер.
Тевтонец резко повернулся лицом к Персевалю.
Многие поняли, что возникла непростая ситуация, но далеко не многие были уверены, чью сторону они займут. Прежде, чем тамплиер озвучил имя, Зигфрид понял, и его лицо перекосилось от злобы.
- Саймон де Руж, - назвал имя Персеваль, - И Конрад решил бы также.
Повисло молчание. Кто-то вспомнил, как абиссинец пытался послать всех на смерть, кто-то подумал, что так и следовало бы поступить, но слишком многие поняли, что живы благодаря отчаянному госпитальеру. Это он вовремя прокричал об отступлении.
- Подумай, Зигфрид Штайнмюллер, - еле слышно произнёс тамплиер, - Ты видел, как действует на людей его голос? Ничего не напоминает? А как думаешь, зачем Конрад так оберегал мальчишку? Может он знал, кто именно заменит его в случае… Ну, в таком вот случае.
Абиссинцу хватило ума и воли не поддаться искушению, не проломить Саймону череп, а заодно и не в меру умному тамплиеру. Зигфрид посмотрел в лица братьев по оружию. Если он хочет сохранить хотя бы авторитет сержантом, стоитт держаться с честью. Многие из этих воинов были сержантами в своих орденах, и кто им помешает выдвинуть свои кандидатуры на место Зигфрида? Храмовники непреклонны во мнении, будто командовать могут лишь аристократы, так разве они примут сторону абиссинца?
- Хорошо, я согласен. И спасибо тебе, Саймон. Благодаря тебе мы живы.
Так мог бы сказать Конрад, и теперь эти слова произнес Зигфрид. Он будет вести себя, как будто ничего не случилось. Память и боль это его личное дело, абиссинцу нашел в себе силы обуздать эмоции.
Саймон глубоко вздохнул и вытер со лба холодный пот.
- Да, братья, спасибо. Я конечно могу стать командиром, думаю, что могу. Но видит Бог, я никогда им не был, да и характер у меня – не подарок. Я не добрый человек. Захочу - мечом проткну, сами видели. На войне это неплохо, знаю. Но война - это не только убийство врага, и сегодня я это понял. Как мне сейчас поступать на месте фон Эшенбаха? Не знаю. Мы выиграли бой, а может, и проиграли. Он бы знал, пожалуй, а я вот нет. Не готов я командовать и всё тут. Зигфрид Штайнмюллер, сержант. Прошу вас, станьте нашим командиром. Я не знаю никого, кто справится лучше вас.
- Неплохо, - прошептал себе под нос Персеваль, рассмеялся и отвернулся.
- Спасибо, Саймон, - искренне поблагодарил Зигфрид. Для себя он решил, что никогда не подружится с этим мерзким, увертливым умником. Но и не станет искать повода отправить его в рай раньше отмеренного Господом срока, - Будете моими заместителями, - бесстрастно указал он на Персеваля и Саймона, - Если кому-то из вас придёт в голову полезная мысль, говорите, я её всегда выслушаю. Но не смейте обсуждать мои приказы, я этого не потерплю. Ясно?
- Да, - ответили оба.
Зигфрид вернулся к костру, где пылало тело фон Эшенбаха. Прочитал короткую молитву, перекрестился. Затем вернулся к воинам.
- Так, рыцари, стройся. Посмотрим, что от нас осталось. Война-то только начинается.

Позже состоялся новый военный совет, где присутствовали Зигфрид, Саймон и Персеваль. Высшие чины Пенталя приняли решение дать воинам время на грабежи захваченного города: два дня.
- Во время отдыха надо постараться найти переводчика. Пока рыцари пьют и гуляют, можно допросить местных и выяснить, где столица, - резюмировал представитель тамплиеров, - Надо объявить награду тому, кто сумеет отыскать столицу.
Это решение всех устроило, но через два дня придётся казнить пленных, а город предать огню. Нет ни малейшего смысла удерживать никчёмный городишко, лишённый стен и укреплений. Более того, нельзя допустить нового побоища. Следующая битва должна оказаться последней или хотя бы просто принести победу. Лишь бы у сарацин было поменьше этих непобедимых мечников.
- Может и показалось, но, я слышал, как их назвали местные, - проговорил Персеваль. - Прокричали, едва те выбежали на поле боя. Самураи.
Саймон ничего не сказал на это. Внутренний голос кричал вопросом, насколько справедливо решение командования? Миссионеры даже не пытаются обратить местных сарацин в истинную веру. Можно ли так поступать, или иначе на войне нельзя? Наверное, нет.
На фронте с врагом особая логика, в ней мало совести и человеколюбия. С удивлением Саймон поймал себя на жалости к местным жителям, обречённым на скорую расправу.
После недавней беседы с тамплиером Саймона начали посещать какие-то странные мысли. И госпитальер не знал, что с ними делать, хотя понимал: лучше не говорить о них вслух.
- А ведь ты рисковал, когда назвал моё имя. Зигфриду и в кошмарах не снилось, что кто-то предложит меня на роль капитана. Тебе очень повезло, он мог бы прирезать на месте. Да и вообще, подстрекатель ты, Персеваль.
Тамплиер беззлобно рассмеялся и отозвался:
- На себя посмотри.

Решения командования озвучили, и рыцари с охотой приступили к его исполнению. Ещё месяц назад, у края мира, Саймон мечтал о трофеях и бабах, жаждал быть в ореоле славы, а когда эта слава пришла, принять её не смог. Этим он в один миг отличился от большинства рыцарей, заслужил напряжённый взгляд Зигфрида, и снова остался один.
Персеваль вздохнул и сел рядом, на прибрежный песок.
- А чего туда не пошел? Там и выпить есть, и бабы ещё не все разбежались.
- Да вот не хочется.
- Смотри Саймон, никто не любит, когда в стае волков один волк воротит морду. Понимаешь, о чём я?
Госпитальер не ответил.
- Не знал я, не знал.
- Что?
- Что первый бой тебя так изменит.
Госпитальер посмотрел в лицо Персевалю. Ждал увидеть насмешку или упрёк, а увидел странное сочувствие с оттенком осуждения. Что за мысли скрывал этот взгляд, Саймон не разобрал.
- Ладно, - тамплиер хлопнул его рукой по плечу, - Хватит киснуть без дела, пойдём покажу кое-что интересное.
- Постой, - Саймон резко перехватил рукав собеседника, но тот не шелохнулся.
На миг госпитальер представил, что Персеваль мог с ним сделать на поле боя, и ему стало страшно.
Однако, тамплиер, спокойно спросил:
- Что опять не так, горемычный?
- А ты ведь тоже воротил морду в своей стае, да?
Тамплиер вздохнул и резко высвободил руку.
- Знаешь, Саймон, это тебя вообще никак не касается. Поверь мне на слово. Когда такое происходит, это очень личное. И больше не надо об этом, ладно? Пройдёт немного времени, и ты тоже научишься врать, будто и не было дикарки на сверенном берегу. Я не хочу тебе лгать, а правду ты никогда не узнаешь. Думаешь, почему ветераны так любят нелепые байки? – тамплиер откашлялся и произнес нарочито громко, - Всё, пошли, поговорим о деле.

Далеко идти не пришлось. Персеваль привёл Саймона к пригорку, где крестоносцы сложили трофейное оружие, щиты и сарацинские доспехи. Тела сбросили в прибрежные овраги, закапывать или сжигать было некогда и некому. Тамплиер наклонился и выудил из свалки длинный, слегка изогнутый меч. Точно таким сражались сарацинские мечники.
- Скажи мне Саймон, ты когда-нибудь видел такие клинки?
Госпитальер пожал плечами и усомнился, чем может помочь его скромный опыт. Он никогда не выбирался из-за стен аббатства Гластонберри. Только до ближайших пивных.
- Да, вопрос не для тебя. Но ты парень умный, так что возьми и сравни.
Персеваль протянул ему два клинка: свою саблю и сарацинский меч.
Госпитальер прикинул вес и нашёл, что у сабли центр тяжести смещён к середине лезвия, а у меч, наоборот, к рукояти. Рукоять меча выглядела странно из-за своей длины. Для свободного двуручного захвата, сообразил Саймон. Он отдал саблю тамплиеру, а сам попробовал замахи. Если перехватить меч ближе к гарде, клинок ведёт себя словно короткий меч, если взять подальше, становится полуторным.
- Не понимаю. Как один меч может быть разной длины?
- Оказывается, может, Саймон. Зависит от хвата. Для ближнего боя или для дальних выпадов потому-то и не могли ничего сделать. Эти дьяволы навязали ближний бой, а когда наши взялись за стилеты, снова перешли на дальний. Знаешь, госпитальер, в клинке даже сталь какая-то особенная. Посмотри как блестит, видишь волнистую линию? Это не просто узор, а след многослойной ковки. Одному Богу известно, какой мастер способен выковать этот меч. Я таких мастеров не встречал. А мне приходилось бывать даже в Дамаске.
- И что?
Тамплиер отмахнулся и сформулировал сомнения в одной короткой фразе:
- Саймон, это не сарацины.
Госпитальер потерял голос от изумления. В голове появился целый ворох беспорядочных мыслей, и становится в порядок они никак не желали. Персеваль хмыкнул.
- Помнишь, говорил я, чем дальше на Восток, тем чуднее. Так и получается. Не понимаю, как это произошл, мы же точно следовали курсу. Или мир как-то не так устроен, а Саймон? Может все эти монахи и схоласты сами ничего о мире не смыслят?
Ответа не знал ни один из собеседников.
Постояли, помолчали, а потом Персеваль поднял с земли ножны от странного меча.
- Надо будет испробовать в деле, - пояснил он Саймону и подвязался вторым клинком.