Вчера. Сегодня. Завтра..?

Вчера. Сегодня. Завтра..?
Застрелиться мне лень...
Байрон.
Что нужно написать, чтобы книга пользовалась успехом? Правду? Вымысел? Шокирующие подробности с огромным количеством порнографических сцен? Наверное, и того и другого нужно побольше. Да! Конечно, нужен сюжет, желательно замысловатый и в то же время такой, чтобы читающий не слишком напрягал мозги, пытаясь следовать нити повествования. То есть необходимо взять один из сорока существующих сюжетов еще со времен кельтских сказок, придумать героя, желательно с дурацким именем и успех книге гарантирован? Ах да! Я забыл любовь! Конечно, нужна трагическая любовь, но со счастливой развязкой, или, на худой конец, просто очень печальной. Еще нужно несколько шуток из серий “Аншлага”, которые бы были ужасно идиотскими, но в тоже время нравились широкой публике. Что я еще забыл? Ну, и конечно все это нужно написать. Вы еще со мной? Ну, тогда слушайте, вернее, читайте.
Почему я решил все это вам рассказать, наверное, это слабость или дурацкая человеческая самоуверенность в том, что твоя история будет особенной, и кто-то сочтет ее интересной. Но даже я в настоящее время понимаю, что в который раз на этой планете извергаю на лист бумаги обыкновенную банальность не больше не меньше. Все это уже случалось и не раз, и даже не сотню раз, а бесконечное множество. Но... Все то же себялюбие не позволяет здравому смыслу остановить этот стук пальцев по клавиатуре.
В то утро я проснулся рано, вернее, даже очень рано. Было светло, но солнце только собиралось показать свое заспанное лицо городу. Разум, как новосел впервые оказавшийся в новой квартире, осторожно проникал в мою голову, созывая все ощущения и оценивая нанесенный ущерб вчерашней выпивкой. Где-то на стене противно цокали часы, многократным эхом отзываясь в моей голове. Во рту был просто омерзительный вкус, и я даже не решался предположить, каким был запах от моего дыхания. Как только органы зрения из расплывчатой картинки обрисовали отдельно стоящие предметы, мой разум запаниковал. Где я? Память, пожимая плечами, развела стороны руки, мол, я сама только вернулась. А тем временем ощущения собственных частей тела привнесли свою изюминку в мое состояние. От неудобной позы, в которой я спал, оттекли все конечности. Сделав огромное усилие над собой, мне удалось занять нормальное положение на кровати в этот момент, кровь, словно смешанная с битым стеклом, прильнула к оттекшим участкам организма, стараясь заполнить все клеточки тела. Когда шевеление конечностями перестали приносить боль я сел на кровати. Рядом послышалось какое-то движение, и мои глаза запечатлели следующую картину. Справа на скомканной простыне спало существо женского пола в такой позе, которой бы позавидовал мастер хатха-йоги.
Почему-то я сразу понял, что с этим существом с размазанной косметикой на лице, меня связывают далеко не платонические отношения. Девушка, сменила позу, открыв моему взору свой аккуратно подстриженный треугольник волос, вокруг которого была небольшая россыпь прыщиков раздражения от бритвенного станка.
Мое желание вновь вспомнить детали прошлого дня, было встречено волной боли и негодования со стороны памяти. Я решил повременить с этим и встал. Голова пошла кругом, но сохранить равновесие мне удалось. Мое бренное обнаженное тело находилось в пятнадцатиметровой комнатушке с бежевыми обоями. Кроме кровати, на которой все еще детским здоровым сном спало незнакомое мне существо, в комнате стоял телевизор. Возле входных дверей большое зеркало со стареньким столиком, который был уставлен огромным количеством всевозможных баночек-скляночек, и огромный платяной шкаф с отломанной ручкой двери и большой царапиной на полировке, который показался мне ровесником если не крейсера Авроры, то годков девяносто имел в своем запасе. На чисто вымытом окне висели полураскрытые шторы из тяжелой ткани бордового цвета. По полу была разбросана одежда, некоторые вещи такого полового гардероба были мне даже знакомы.
Ощущение босыми ногами (терпеть не могу секс в носках) прохладного линолеума приятными волнами разлилось по телу. Я открыл единственные двери и оказался в небольшом коридорчике, из которого была видна кухня, и пара дверей в ванну и туалет. Очутившись над унитазом, я понял, что просто не в состоянии попасть в овал белого друга, поэтому, усевшись на фаянсовый трон, я приготовился к облегчению, но какая-то подсознательная блокировка препятствовала облегчению моего мочевого пузыря. Правы были все те ученые, твердившие о природе бессознательного, есть эта природа, а на тот момент я был просто наглядным примером. Я в панике опусти взгляд на свой орган и просто не смог сдержать улыбку, на мне был надет презерватив, сняв б/у-шную резину, я справил так сказать нужду.
Приняв в чужой квартире душ, я взял тюбик зубной пасты. Почистив указательным пальцем зубы, мне удалось, хоть немного избавился от того ужасного привкуса во рту. Далее мой пытливый ум занес меня на кухню. Увиденный мной ранее пейзаж спальни предрасположил меня к тому, что состояние кухни будет не намного лучше, разве что вместо фрагментов одежды на полу будут валяться бутыли, обвертки конфет, шкурки от фруктов. Но мои опасения были напрасны, кухня демонстрировала просто эталон санитарных норм в области приготовления пищи. Уже в тот момент мой мозг мог производить несложные анализы ситуаций, и я понял, что праздник, финалом которого стала кровать в соседней комнате, происходил в другом месте.
Я не стал нахальничать и ограничился чашкой растворимого кофе. Смесь аромата черного напитка и ментола полностью нейтрализовала неприятные вкусовые ощущения во рту. Только теперь я заметил, что я абсолютно голый, что теперь меня не прикрывает даже кусочек латекса.
На дальнейшие сборы у меня ушло не более пяти минут, хозяйка квартиры, по крайней мере, так я думал, продолжала мирно спать. Замок на входной двери квартиры оказался захлопывающегося типа, поэтому даже в моем состоянии закрыть за собой двери не представляло никаких проблем. Я еще раз уже с более критическим взглядом окинул прелести моей таинственной незнакомки и захлопнул дверь. Даже в тот момент какое-то чувство заставило меня запомнить номер квартиры. Спускаясь грязной лестницей вниз, я терзался догадками того, где окажусь после того, как открою входные двери. Но самым главным вопросом оставался вопрос о предыстории, которая закончилась постелью с незнакомкой.
Двери подъезда, утыканные клочками ранее приклеенных объявлений, выпустили меня в прохладу летнего утра. Солнце уже высунулось из-за горизонта, рассыпая пятна света сквозь листву деревьев двора, не смотря на ранний час пара старожилов, уже сидящих за деревянным столиком, недобро окинули мою фигуру взглядом, а затем вернулись к своей беседе. Местность оказалась мне не знакомой, я еще раз попытался хоть что-то вспомнить, но безрезультатно. Переступив через наглого большого кота, который грелся на солнышке прямо перед моими ногами, я направился дорожкой туда, где слышался шум дороги. Завернув за угол покинутого мной дома, мое беспокойство немного улеглось, я знал это место, я бывал здесь, и я знал, как добраться домой. И в этот момент моя память, которая упорно скрывала от меня события минувшего дня, открыла свои шлюзы и меня обдало потоком нахлынувших воспоминаний.
Вчера. 7:31:28.
“Дизъюнкция трех конъюнкций! Симпиляция дистрибутивных гетронов!” - выругался я, стоя в переполненном вагоне метро, отворачивая голову от мужика, который дышал чистыми парами спирта. Люди с интересом разбавленным легким испугом глянули в мою сторону. Мужик, испускавший молекулы этилового соединения оторопело икнул, глядя на меня широко выпученными глазами.
- Ну, ты брат, загнул! Тридцать лет на шахте, но таких оборотов слыхать не слыхивал!
Я уже не слушал восхищения шахтера, а бойко работая локтями пробирался к дверям вагона, который превратился в разбуженное болото с огромным количеством орущих жаб. Дело в том, что я забыл дома диск с кое-каким поручением босса, моя оплошность грозила мне получасовой промывкой мозгов, с дальнейшей корректировкой суммы заработной платы в этом месяце. Поэтому я не раздумывая решил вернуться домой. Наконец, отдавив с полутора десятка ног, обнюхав столько же подмышек, и услышав просто колоссальное количество лестных отзывов относительно своей скромной персоны, мне удалось оказаться перед дверьми. На станции я не вышел из транспорта, меня просто выплюнуло, как пробку из бутылки шампанского. Перебежав на противоположную сторону станции, я устремил свой взор в темный туннель метро в ожидании моего состава. В тот момент мне казалось, что Ассоль не ждала так с моря корабль с алыми парусами, как я грохота прибывающего поезда. До дома я добрался минут за пятнадцать, всего лишь один раз чуть не попав под колеса черного “опеля”, заезжавшего в мой двор. Водитель иномарки остановил машину возле моего подъезда, включил сигнализацию и скрылся в здании. Я же уже на первом лестничном пролете был вынужден сделать остановку, завязать шнурок, который грозил мне в данной спешке серьезными травмами. Лифт, казалось, идет одним маршрутом с недавним вагоном метро, столько я ждал его внизу, выяснив для себя, что нервы у меня ни к черту, я бросился к лестнице.
А дальше моя память начала смаковать, выдавая мне мельчайшие детали увиденной мной сцены в ярчайших красках. Вот я, запыхавшись, вылетаю на свою лестничную площадку, двери моего жилища плотно не закрыты, я, тяжело дыша, с удивлением берусь за ручку, в который раз, напоминая себе, что стоит поджать нижний винт крепежа, тяну на себя. И... Моя челюсть бьет меня по груди и у меня пропадает слух. Моя пассия в легком пеньюаре, обхватив ногами владельца черного “опеля”, вися на нем, страстно впилась ему в губы своими устами. Он же глубоко запустил свои руки под ее, так сказать одежду, не в чем себе не отказывая.
- День добрый. - почему-то сказал я, когда мои уши стали слышать, но меня так до сих пор никто не заметил.
Парочка испуганно повернулась в мою сторону, но моя благоверная с рук водителя иномарки не слезла. На то время мне удалось вернуть свою челюсть на место, и на моей физии блуждала идиотская улыбка.
- Работа говоришь? - хотя если честно, я пытался вспомнить, какого черта меня понесло домой. “Да, - подумал я, - что-то с памятью моею стало. Надо таблеток, что ли каких-то попить”.
- Алик, я все тебе объясню, - самое смешное в той ситуации было то, что с рук она так и не слезла.
- Ты что думаешь, что это можно как-то объяснить? - я поймал себя на том, что мне по настоящему весело, так, будто я застал не любимую с другим, а ребенка описывающего фломастером обои.
- Я просто... - начала она.
- Ты просто бл...ь! - закончил я наши отношения.
Я вышел во двор, черная иномарка стояла на том же месте, в салоне светился диод включенной сигнализации. Еще минуту назад я не мог вспомнить, зачем вернулся домой, а теперь запомнил номер авто навсегда.
Вчера 8:21:13.
- Алик, босс требует тебя к себе. - это секретарша Танечка вырвала меня из страны раздумий, виляя своим подтянутым задом мимо моего стола. Танечка была полной дурой, но обладала двумя достоинствами, она очаровывала своим голосом по телефону и не носила лифчика. Работой ее не обременяли, а варить кофе было ее хобби. Она не спала с боссом, она была разрядкой для руководящего лица. У моего друга, ведущего финансовые вопросы фирмы, в “черной” только ему доступной ведомости заработной платы, она проходила под графой “устройство спермоулавливающее для руководящего персонала”. Будь такая ситуация в любом другом месте, где была хотя бы еще одна женщина пересуд было море, но в нашем сугубо мужском коллективе никто не желал возлагать на себя ее обязанности, поэтому никаких нареканий в ее адрес не было.
По дороге на работу я не обращал внимания на давку, на запахи, на крики. В моей голове шел диалог между мной и нею, я выстраивал бесчисленное количество разговорных схем, находил оправдания для нее, опровергал эти же оправдания от себя, и так до бесконечности. Я бил в мыслях морду ее коллеге, я ломал ему руки, ноги, я чуть было не проехал нужную мне остановку.
- А! Да спасибо, Таня! (Интересно сколько доплачивает ей босс за ее дополнительные услуги?) - я поймал себя на том, что раньше такая мысль не приходила мне в голову.
Я пересек комнату и остановился перед дверью начальника, медленно нажал на ручку и вошел в кабинет. Он, энергичный, невысокого роста, растолстевший мужчина лет пятидесяти, сидел в своем огромном кресле, которое еще сильнее подчеркивало его невысокий рост, и сверял какие-то бумаги. Гад он был последний, хотя немногие могут сказать что-то другое про своих начальников. Подняв на меня свои чайного цвета глаза, он слегка кивнул головой. Большего приветствия от него я не видел.
- Программный модуль сведения отчетных таблиц готов?
Вот тут я вспомнил, зачем я возвращался домой. Именно за этим долбанным модулем, который я писал ночью. Там дел то было часа на три максимум, но его у меня не было, вернее он был, но...
- Босс, у меня пакость случилась ночью, винт лег. К двенадцати все будет готово, - случись все это в обычный будний день, я бы мямлил извинения, а сейчас мне было абсолютно наплевать на все.
- Мне не надо к двенадцати, мне надо на вчера. Вы, вашу мать, меньше в геймы гоняйте и порнуху качайте, а занимайтесь делом.
Лицо его стало бордовым слегка с лиловым оттенком, я почему-то подумал, что Танюше сегодня придется потрудиться, чтобы снять все негативное напряжение с босса. А интересно она ему и в попу дает? Тут я поймал себя на том, что улыбаюсь. Глаза начальника, увидев мое радостное настроение, чуть было не выпали из глазниц.
- Ты гов...к, че зубы скалишь? - он и раньше позволял себе унижения, но в мой адрес это было первое за все те два года, проведенных в этих стенах.
- Ты мудак, кого говнюком назвал? - после той сцены в прихожей родных пенат, у меня складывалось впечатление, что я отдал свое тело другой душе, а сам просто наблюдаю со стороны. Вот и теперь я не верил в то, что произношу эти слова я, а не наниматель моей бренной оболочки. - Ты за базаром следи пигмей жирный, а то я тебе сейчас этот модуль на почках настучу, будешь Танюху неделю только в щечку целовать.
- Ты, ты... - он глотал воздух как рыба ртом, которую выдернули из воды. - Ты уволен, - последняя фраза у него получилась, как слезливая просьба испугавшегося мальчишки.
- Да, пошел ты.
Я вышел из кабинета, громко, как принято при ссорах во всем цивилизованном мире, хлопнув дверью, так что с одной стороны отошел наличник. В офисе была полная тишина, все с испуганными глазами смотрели на меня. Я молча подошел к своему бывшему рабочему месту, открыл верхний ящик стола и понял, что в принципе здесь нет ничего, про что я когда-нибудь пожалел. А все с открытыми ртами следили за моими действиями. Это так угнетающе действовало на нервы, вгоняя меня в уныние, что я сорвался на опять таки уже бывших коллег.
- Что рты открыли, делать больше нечего? Ладно, Танюха это ее рабочее выражение лица, а вы мужики, что сидите как бабы на лавочке перед подъездом.
- Ты Алик, не кипятись, сам виноват. Ты же был не прав, надо было просто промолчать.
 Это был наш зам директора, или если снова таки заглянуть в “черную” ведомость – “служба технического обслуживания спермоулавливающего устройства”. То есть, грубо говоря, он затыкал свободные дырки во время отпуска директора, как в производственных вопросах, так и в вопросах Татьяны.
- Да пошли вы все. – я не стал пускаться в дискуссии по поводу моего поведения с вышестоящими по служебной лестнице. Да, и состояние мое на тот момент было не лучшим.
Я оказался на улице. На днях я купил газету, что-то с фигуристой полуобнаженной блондинкой на обложке, как неизменным атрибутом такого типа изданий желтой прессы. Огромное количество сплетней, плохого качества эротических фотографий, ошибок и конечно гороскоп на неделю. Самый точный, как уверял составитель, пророк моего будущего сулил мне на эту неделю огромное везение, как в профессиональной, так и в личной жизни. Я горько усмехнулся. Такой огромной прухи у меня давно не было. Я сплюнул на асфальт, что ранее за собой не замечал, просто во рту стало так горько, так паскудно.
Знаете, что в тот момент пришло мне в голову, нет, далеко не жалость к самому себе, я подумал, что мое утро напоминает сюжет какой-то заезженной комедии с героем неудачником. Именно этот факт намного сильнее подействовал на меня угнетающе, нежели потеря любимой и работы. Я брел городом, может быть впервые за пару лет, вот так в рабочее время абсолютно без дела. Впервые за пару лет я не спешил, да уж “ямщик, не гони лошадей, нам некуда больше спешить”. Вам интересно, про что я думал? Сначала про то, где я ошибся, что все так случилось, затем про то, какие они все сволочи, а я бедный и хороший, затем ни про что.
Хотелось есть, знаете, не так, что просто чувствуешь легкое желание чего-нибудь перекусить, а звериное чувство голода, когда организм просто требует, чтобы ты набил свое чрево едой. Такое чувство возникает после сильных переживаний, которые заканчиваются, или же после энергоемкой работы. В тот момент я не знал, чем был вызван такой аппетит, но я и не стал углубляться в самоанализ, а просто зашел в первое попавшееся кафе.
Почему работники такого рода заведений думают, что громкая попса способствует усвоению пищи или наиболее приятна для ушей посетителей. Сев за угловой столик в небольшом зале, я сделал свой первый заказ по поводу громкости музыкального сопровождения. На мое удивление миловидная официантка, судя по ее лицу, у которой это смена была далеко не первой в этом месяце, мило улыбнувшись, заверила, что непременно убавит громкость. Далее я сделал даже не заказ, а заказище.
Вчера 9:42:10.
Я смачно икнул, в стакане оставалось сока еще на добрых два глотка, но чрево пыталось любыми способами докричаться до разума хозяина о том, что если еще хоть грамм пищи упадет вовнутрь, то за последствия оно не отвечает. Передо мной стояло несколько грязных тарелок, а скатерть была усыпана крошками хлеба. Официантка, которая выполнила мою просьбу относительно шума, как-то то ли испуганно, то ли смущенно смотрела в мою сторону. Я поймал ее взгляд и довольно, как наевшийся кот, улыбнулся. Она покрылась легким румянцем и сделала вид, будто смотрела вовсе не на меня.
Я встал, оставляя на столике деньги за завтрак, который годился бы и для обеда с ужином вместе, и вышел на улицу. За пределами кафе прохладу летнего утра сменила жара. Дышать стало труднее, еще чуть-чуть и ноги начнут вминать разогретый асфальт, а ступни будут так печь, что единственным спасением окажется офис с беспощадно эксплуатируемым кондиционером. В этот момент память вновь больно кольнула меня, прорвавшись сквозь впечатления от вкусного приема пищи. Руки сами залезли в карман и выгребли всю имевшуюся наличность - оставалось ровно сто двадцать три гривны и семьдесят три копейки плюс пару сотен на карточке. Что делать дальше я не знал. Если снять квартиру, то не останется денег даже на поиски работы, если искать работу, то где тогда жить. Славянский менталитет предложил напиться на все деньги, а там будет видно, но в такую жару водка превращалась скорее в наказание, нежели спасение. Я оказался у лотка с товарами за гривну.
Необъятная тетка, эталон продавщицы советских магазинов, в надвинутой на самые глаза когда-то белой панаме недовольно глянула в мою сторону. Она пыталась спрятать свое тело от палящих лучей солнца в тень несоизмеримого со своими размерами зонта. Ей это почти удалось, и тут я со своим желанием что-нибудь купить.
- Здравствуйте, - я устало поздоровался, вертя в руках китайскую отвертку, которая готова была развалиться так и не познав прорези шурупа.
Мое приветствие осталось без ответа, на который я и не рассчитывал. Моя рука движимая какой-то неведомой силой взяла ключ для открывания консервов. Зачем человеку без дома ключ для открывания консервов? Для того чтобы открывать эти самые консервы. В отличии от китайской отвертки, ключ, который держали мои руки, был отечественного производства. На мощной деревянной ручке был зафиксирован блестящий зуб открывающей поверхности из добротного листового железа.
- В какую цену? - еще толком не осознавая, зачем мне понадобился этот самый инструмент, я показал его продавщице.
- Гривна! - ее ответ был похож на лай собаки, нежели на человеческое слово.
Мои денежные запасы уменьшились ровно на одну гривну, а карман штанов принял ключ для открывания консервов.
Вчера 9:56:11.
Я сидел на лавочке в небольшом парке в тени огромного клена и смотрел в никуда. Рука сама водила режущей стороной недавно приобретенного мной ключа по бетонной основе скамейки, выводя кромку металла на нет. Что-то во мне сломалось, какие-то неведомые троса, сдерживающие меня лопнули, и я готов был рассыпаться. Хотелось заплакать. То, что доселе держало меня собранным, куда-то исчезло, оставив после себя огромную усталость и апатию. Я знал, что нужно купить газету с предложениями работы, что нужно не терять время, но я просто не хотел. Я чувствовал себя уставшим и безнадежно одиноким. В тот самый момент в голову впервые пришла мысль о самоубийстве. И если ранее киношные сюжеты про героев, которые кончали жизнь самоубийством от неразделенной любви, вызывали у меня лишь улыбку, теперь в данной ситуации, я готов был пересмотреть свое мнение. На тот момент эта идея в моей голове имела вес пушинки, слегка пощекотав мое самолюбие, она была задавлена другими недобрыми мыслями.
Одно из приятнейших занятий - это жалеть себя хорошего. Знаете, когда мысленно клянешь весь мир, который имел наглость обидеть твою нежную ранимую душу. Когда превращаешь все свое окружение в голодных беспощадных тварей, надругавшихся над твоими чувствами. Когда в который раз доказываешь себе, что все козлы, а ты самое чистое и безгрешное существо на этой грешной земле.
- Алик, привет. - Я вздрогнул, просто не могу описать голос, который произнес это приветствие.
Надо просто один раз слышать, как говорят наркоманы, слегка распевая слова как бы в нос с интонацией капризничающего ребенка. Я поднял голову, передо мной, слегка сгорбившись, с полу закрытыми глазами стоял Женя.
Как и любой многоэтажный дом, наш имел свою кампанию мальчишек одного возраста плюс минус год разницы. Когда-то эта была одна большая шумная ватага, которая носилась по двору то с деревянными шпагами, то пластмассовыми автоматами, или же поднимала настоящую пылевую бурю, гоняя мяч. С возрастом она редела, рассыпаясь на мелкие группы по три четыре человека. Уже к восемнадцати годам наши интересы отличались просто разительно, то есть мы здоровались друг с другом, могли перекинуться парой свежих анекдотов, но основное время проводили порознь. Женя не принадлежал к моему кругу общения, поэтому мои воспоминания о нем носили фрагментарный характер. Вот он ученик начальной школы в белой футболке и темных спортивных штанах разделывает под орех за теннисным столом старшеклассников, имея в своем активе юношеский разряд по настольному теннису. Затем он же немного старше устраивает сеанс одновременной игры в шахматы с местными стариками, разделывая матерых дедов, как новичков. Затем какой-то период времени я его вообще не видел, хотя жили мы в соседних подъездах. И вот новость Женя торгует травой.
Невысокий сутулый парень с темными волосами продает травку у дискотеки. В тот момент к огромному удивлению с моей стороны была примешана небольшая доля зависти. Вот он я студент первокурсник со стипендией в полтора доллара, и он приодевшийся молодой человек, у которого всегда есть деньги и который не зависит от родительского кармана. После ко мне пришло понимание, того, что ничего крутого и взрослого в его поведении нет. Вместе с этим пониманием исчезла зависть, и появилось даже какое-то отвращение. Дальше был его арест, но то ли родители похлопотали, продав его будущую квартиру, то ли были другие обстоятельства, которые мне не были известны, но он вышел.
Нам тогда было лет по двадцать, когда город захлестнула новая волна синтетических наркотиков, и если столица баловалась дорогим “экстези”, то к нам на периферию шли товары подешевле: “винт”, “амфивитамины”, более дешевые “экстези”. Моя компания, которая могла позволить себе косячок травки, как-то негласно и единолично сказала этой волне “нет”. Женя же наоборот оказался на гребне модного течения. Я отчетливо помню тот вечер, когда в моем подсознании ясно отложился тот факт, что Евгений - наркоман.
Было лето, пора скитаний дворами родного района до утра, пора звуков гитар, неуспевающего остывать пива в ларьках, пора влюбленных на лавочках, пора уходящей юности. Мы сидели с компашкой в тихом скверике, вечер понемногу убивал жару дня, оживляя людей и наш разговор. Женя подошел не сам, а с парой своих друзей. После традиционного обмена рукопожатиями завязался новый диалог с прибывшими, вернее инициаторами диалога были они.
- Братва, есть двадцать точек “винта”, никто не желает оттянуться? - они окинули нас взглядом.
- Так ведь вас трое, куда еще желающих, или вам бутылку лимонада не за что купить? - один из нас подал голос в ответ.
- Мы “винт” колим, а не пьем. - Женя как-то вызывающе это произнес, что я до сих пор не могу понять, неужели он по настоящему гордился своим поступком.
- О-о! Ребята, так вы попали. - В тот момент эти слова я говорил шутя.
- Почему это мы попали? - один из друзей Евгения вышел из тени и я смог разглядеть его прыщавое лицо с уже остекленевшими глазами.
- Главный этап “боязнь иглы” вы уже преодолели, дальше вас ничто не остановит от соблазна попробовать ту же саму “ширку”;. - если честно в тот момент, я сам не очень-то верил в свои слова, стараясь больше показаться таким взрослым, чем они. И кто мог подумать, что мои слова окажутся на сто процентов правдой.
Буквально через пару месяцев Женя кололся “ширкой” наравне с другими наркоманами. Затем был арест, принудительное лечение. После выхода из больницы он около месяца с видом человека повидавшего жизнь рассказывал каждому о том, какая это страшная вещь наркотики. И чтобы мы ни в коем случаи, даже ради того, чтобы просто попробовать не вздумали этого делать. В тот же момент на вопрос о том, что чувствует человек после укола этой мутной жидкости, он с напыщенной важностью отвечал, что не возможно на словах понять это, нужно только попробовать. После месяца таких вот нравоучений он вновь сорвался.
Я на несколько лет потерял его из виду и вот теперь он стоял передо мной. Такой же сутулый с мрачным лицом желтоватого цвета, на котором темными бусинками еще пока поблескивали когда-то большие умные, а сейчас полузакрытые затянутые туманом карие глаза. Его видавшая виды застиранная футболка висела на теле старым мешком, а покрытые толстым слоем пыли растрескавшиеся кроссовки нуждались в срочной замене. Он присел рядом со мной, и мой нос уловил терпкий запах немытого тела.
- Как жизнь? - при этом он сунул в рот сигарету и подкурил.
- Лучше всех, - я поймал себя на том, что начнись мое сегодняшнее утро как обычно, я бы ни за что не смог сидеть с ним на одной лавочке, а сейчас я не испытывали ни капли неловкости от его компании.
- Это хорошо, когда хоть кто-то чувствует себя лучше тебя, это подбадривает, - казалось он еще что-то хотел сказать, но наркотик делал свое дело, и Женя стал кивать носом.
Сигарета продолжала тлеть в его руке, жар медленно подбирался к его пальца, вот уже миллиметр отделял его от кожи человека, еще мгновение и табак тлел между пальцами Евгения. Тот, казалось, демонстрировал какой-то цирковой трюк, не обращая внимания на боль. Но все-таки нервным импульсам удалось пробиться к его мозгу, Женя встрепенулся, счищая не координируемыми движениями жар с руки.
- Слушай, Алик, а ты мне гривну не одолжишь, что-то мороженого захотелось, сил никаких нет, а я тебе обязательно отдам.
Я молча достал купюру из кармана, специально не показывая всю свою наличность, нею оказалась пятерка.
- И мне возьми пломбир со сгущенным молоком.
Он удалился к тележке с мороженым, а я провожал его фигуру взглядом. Вдруг в моей голове возник неожиданный вопрос о том, кем стану я через пару недель. Мое сознание постаралось избавиться от этих мыслей, но на смену им вернулась легкая мысль о самоубийстве, как способе решения всех проблем. На этот раз она не казалась мне перышком, случайно занесенным ветром. Это была самостоятельная пусть не твердая, но уже целиком сформировавшаяся идея, которая пока хоть имела вес копеечной монеты, но все-таки вес.
Вернулся Женя, протягивая мне упакованное мороженое, свое он уже съел на половину.
- Алик, тут такое дело, можно я сдачу оставлю себе. Курить куплю, но я тебе потом обязательно отдам.
Я грустно посмотрел в его глаза, которые свято верили в говоримую их хозяином чушь. Оба мы понимали, что никто никому никогда ничего не вернет, но этого требовали законы социальных групп. Я ответил натянутой улыбкой на его просьбу, а он вместе с тем немного расслабился.
- А ты, какими судьбами тут, почему не на работе. - Вернулся к нашему разговору Евгений, слизывая со своих пальцев остатки растаявшей сладости.
- Выходной. - Соврал я. А что я мог сказать в этом случаи?
- Так может, расслабимся? – он, как ребенок, ждущий похода на карусель, пристально смотрел мне в глаза. - Я место знаю, где продают чудную травку, и совсем недорого. Ну, так как?
Состояние у меня на тот момент было такое, что предложи мне напиться бензина, я бы согласился без раздумий, но мой же ответ просто окатил меня холодной водой.
- А крепче ничего нет?
Евгений испуганно глянул мне в глаза, я видел, каких огромных усилий стоит ему не посмотреть на мои руки, я же специально развернул их так, чтобы ему было труднее рассмотреть внутреннюю сторону предплечий. Он как-то еще сильнее помрачнел и тяжело вздохнул.
- Зачем тебе это?
- А зачем тебе?
- Я без этого уже не могу, а ты просто не понимаешь, что это за яд. Сначала хорошо, а потом это остается вот здесь, - он ткнул себе в висок указательным пальцем, под ногтем которого была грязь. - И никакое лечение с гребаными целителями не могут стереть этой жажды из твоего мозга, и все зависит от случая и времени. Так что даже не думай.
Он сделал попытку уйти, но мои слова брошенные ему в спину остановили его.
- То же самое все говорили тебе несколько лет назад, среди них был и я, но ты сделал по своему. Что должно удержать меня? - это был вызов, банальный детский вызов, типа того, что “сделай то или ты боишься”.
Он повернулся, его бледно-желтое лицо выражало полное безразличие, мне даже стало немного обидно, что меня не уговаривают.
- Если ты захочешь, то тебя ничто не удержит, но потом ты очень сильно об этом пожалеешь. А главное то, что наслаждение на первых порах не соизмеримо с теми мучениями, что будут сопровождать тебя до смерти. - Он хотел было продолжить свою проповедь, но я прервал его.
- Через пару часов тебе нужно будет искать деньги на дозу, и я не уверен в том, что ты знаешь, где их найти. Через шесть часов мучения станут невыносимы. У меня есть вот это, - я достал пол сотенную купюру, держа ее двумя руками за края. - Я хочу попробовать. Мне наплевать, кто мне поможет ты, или твой “коллега”.
Это было жестоко, это было очень жестоко. А хотя какого черта, кто в тот момент жалел меня? Я не просил его рисковать ради меня жизнью, я лишь просил за щедрое вознаграждение оказать мне услугу (медленно меня убить). Знаете, откажись он в тот момент, может все пошло по-другому, я бы только из принципа довел дело до конца, но именно его отказ подействовал на меня, как пощечина для человека в истерике.
- Пойдем, - он сломался.
А еще я понял, что больше, не смотря ни на какие мучения, он не подойдет ко мне вот так, как сегодня. Больше он никогда не скажет мне приветствие, а при встрече отведет взгляд. Осознание того, что от тебя отворачиваются даже те, кого ты и людьми не считал, очень сильно ударило по моему и так разбитому самолюбию. Я просто физически чувствовал, как во мне нарастает моральный эквивалент критической массы, после достижения которого, я перестану существовать, как личность.
Но я встал с лавочки и шагнул вслед за Женей. В тот период, что длилась наша беседа, я, казалось, переместился в другое измерение. Я перестал чувствовать нестерпимую жару, ощущать промокшую рубаху на спине, струйки липкого соленого пота, стекавшие по вискам на щеки. Теперь же, вновь оказавшись под прямыми лучами солнца, ощущение, мягко говоря, дискомфорта от реальности дополнительно угнетало мою психику.
Я брел слегка сзади от своего гида, больше погруженный в мысли о прошлом, нежели занятый делами предстоящими. За все наше путешествие мы не обронили ни слова. Нет, мы не спускались в “городскую” клоаку, мы не скитались подвалами заброшенных домов. Мы свернули на тихую улочку между пятиэтажными “хрущевками”, которые утопали в зелени огромных тополей. Здесь в тишине от центральной дороги в прохладе деревьев было как-то спокойно, почему-то захотелось жить именно в этих домах, в этих прохладных двориках. И плевать на шести метровые кухни, на проходные комнаты, на старые вечно текущие крыши, на ворчливых старушек соседок, осведомленности которых иногда могут позавидовать мировые разведывательные службы. Жить здесь, ходить в булочную за углом, и забыть, что где-то грохочет, спешит, бурлит город. Мою утопию прервала вновь проснувшаяся мысль о том, зачем я здесь.
Евгений в это время свернул за угол очередного неприметного пятиэтажного дома и стал двигаться дорожкой под балконами. Впереди из-за его спины я увидел пристройку к окну первого этажа не больше по площади за балкон. С торца этого сооружения располагалась металлическая дверь полностью лишенная каких-либо зацепок в смысле щели для замка, глазка, ручки и даже петель. На соседних окнах рядом с дверью были установлены массивные решетки, я так и не понял то ли от гостей с наружи, то ли для тех, кто внутри. Женя нажал на кнопку небольшого едва приметного звонка, мелодии вызова я не услышал.
Через какое-то время двери открыла женщина лет тридцати пяти в затертом джинсовом костюме. В ярко красных от помады губах у нее плясал окурок сигареты, немытые высветленные волосы были собраны в хвост на затылке, бледно голубые, чуть ли не белые, глаза внимательно окинули мою персону.
- Чего надо? - голос был прокурен до не могу, и если бы не подобие обвисшей груди, которая прорисовывалась сквозь грязную футболку под расстегнутым пиджаком, я решил бы, что говорит мужчина.
- Валя, нам с корешом надо... - Женя замялся, как школьник впервые покупающий презервативы.
- Деньги есть? - во время этого вопроса бычок в ее губах совершил вояж из левого уголка рта в правый.
Евгений повернулся ко мне, теперь в его глазах был страх перед тем, что я передумал, а он потратил на меня слишком много времени, которое мог использовать для поиска денег. Я улыбнулся, достав купюру из кармана. Женщина отошла в сторону, давая возможность нам войти вовнутрь. Когда двери за нами закрылись на огромный засов, я понял что эту дверь можно открыть только динамитом. На месте бывшего когда-то окна был прорублен дверной проем, к которому вели три ступеньки.
В комнату я вошел последний. В нос ударил отвратительный запах мочи, пота, табачного дыма, вернее запах старой пепельницы с отсыревшими окурками, и растворителя. Цвет потолка и стен невозможно было описать, по средине комнаты под потолком на проводе висела тусклая лампочка ватт на сорок, которая только сгущала мрачные тона антуража помещения. На полу валялись грязные матрасы, протертые многочисленными посетителями этой комнаты наслаждения, в данный момент они были пусты, кроме одного. На нем, свернувшись в клубок, спало существо женского пола без деталей нижнего туалета, что и позволило мне установить ее половой признак. Я последовал за своими спутниками на кухню. Здесь по сравнению с предыдущей комнатой стоял стол, три табурета, и то, что когда-то было четырех конфорочной печкой. Такое понятие как умывальник и кран здесь отсутствовали напрочь. На их месте из стены торчали огрызки труб с заглушками. Единственное окно, за которым располагалась аккуратно выкрашенная решетка, было заклеено газетами. Под потолком в стиле предыдущего интерьера висела та же лампочка, но ярче. Такая смена тихого дворика на обитель гоблинов не усваивалась в моем мозгу. Я отчетливо понимал, что все это реальность, и я принимаю во всем этом самое непосредственное участие, и в тот же момент я отказывался верить в происходящее, списывая все на дурной сон или очередной голивудский ужастик.
Женщина повернулась ко мне лицом.
- Так чего изволите?
В тот момент мне показалось, что некоторые хозяйки вкладывают гораздо больше внимания в слова, разговаривая со своими домашними растениями, нежели эта дамочка с нами. Именно здесь стиралась та невидимая грань, оделявшая личность, от сгустка биомассы, и я должен был сейчас собственноручно ее стереть.
Женя сделал заказ. Та, которую звали Валей, взяв у меня из рук деньги, удалилась. Евгений присел на стул, нервно покусывая нижнюю губу. Его глаза были устремлены в дверной проем кухни, из которого должна была показаться женщина, дарящая наслаждение. Верующие так не смотрят на небо, как Евгений смотрел в темноту коридора. Наконец, держа по шприцу в руках, вошла она. Валя протянула мне один из шприцев, второй более полный достался Евгению.
- Ну, что еще не передумал. Давай я тебя уколю, а потом сам. - Он схватил дрожащими от нетерпения руками кусок резинового жгута, что покоился на подоконнике и подошел ко мне.
- Нет! Давай ты расскажешь, а я сам как-нибудь. - Я не совсем добро глянул ему в глаза, и он решил, что лучше со мной не спорить.
- Тогда слушай. Перетягивай вену.
Я послушно перетянул левый бицепс жгутом, на локтевом сгибе появились две крупные синие вены. Я поймал завистливый взгляд своего “учителя”, свои вены ему предстояло еще поискать.
- Теперь под острым углом на вену ставишь шприц, слегка надавливаешь. Когда он войдет сделай контроль, то есть слегка натяни на себя поршень, чтобы убедиться что ты попал в вену. Если в шприц войдет кровь, значит все тип-топ, ослабляешь повязку и легонько давишь на поршень до упора. Понял? - Он судорожно облизал свои пересохшие губы, как маленький ребенок ждущий, когда же мама отрежет ему кусок праздничного пирога. Только сейчас я заметил, что его полузакрытые глаза открылись на полную широту и в них туманность “дауна”, сменил азарт.
- Давай, наверное, Евгений сначала ты, а потом я сам.
Он только и ждал это, почти сорвав с моей руки кусок жгута. Руки его тряслись, как у очень спешащего человека, но все движения отличались точной координацией. Мгновение и жгут оказался на его худой руке чуть выше локтя. Женя интенсивно стал сжимать кисть перевязанной руки, похлопывая себя по локтевому сгибу свободной рукой. На бледно-желтой коже моего “наставника в мир грез” медленно стала появляться синяя полоска вены, этого оказалось достаточно, чтобы парень вогнал иглу шприца в руку. Он даже не стал делать контроль, а, только попустив повязку, выдавил все содержимое шприца в вену. Глаза его медленно закрылись, а сам Евгений оперся спиной на грязную стену. Я молча подошел к нему и взял из обмякшей руки кусок жгута. Повторив, ранее проделанную мной процедуру я посмотрел на свои вены. Правая рука поднесла шприц к пульсирующей синей жилке, блестящее жало иглы с маленькой капелькой наслаждение несущей жидкостью уперлось в кожу моего тела.
“Ну, и чего ты ждешь?” - этот вопрос я мысленно задал себе. “Давай. Ты же этого хотел. Что тебе терять? Еще пол часа назад у тебя появилось желание покончить с собой, так попробуй это. Может именно эта жидкость заставит тебя пожить еще немного в мире и спокойствии с собой. А затем сделаешь то, что хотел. Ну, дави, слюнтяй. Одна коза наставила тебе рога, другой козел выгнал с работы, а ты возьми и сдохни. Знаешь, они даже и радоваться не будут. Потому как если ты продырявишь сейчас себе вену, то ты не человек, а - растение.
- Да какого черта я тебя слушаю, я был просто не готов к такому повороту событий, я не смогу выкарабкаться, у меня просто ничего не выйдет. - Во мне заговорил кто-то другой, может быть родитель той самой мысли о самоубийстве, что так прочно обосновалась в моей голове.
- А ты попробовал что-нибудь сделать, кроме того, как распускать слюни?”
Этот вопрос больно резанул по здравому смыслу, который мирно спал в уголке моего сознания. Секунда ушла на отчетливое осознание того, где все-таки я нахожусь, и что хочу сделать. Я встал, сорвав с руки резиновую повязку, отбросил ее на стол, туда же направился шприц. А в моей голове началась паника, как у человека страдающего клаустрофобией, которого закрыли в темном чулане. Все тело до последней клеточки волоса требовало немедленно покинуть это мрачное место. Я уверенным шагом направился к выходу, в комнате с матрасами, наткнувшись на хозяйку этой мрачной обители, мне пришлось замедлить шаг.
- Уже уходишь? - она подозрительно глянула на меня, направляясь в кухню, из которой я только что вышел.
- Да. - Я было уже направился к проему в стене, который служил выходом, как кто-то, воспользовавшись моим промедлением, схватил меня за ногу.
Я опустил взгляд и увидел все то женоподобное существо без штанов. Теперь эта особь смотрела на меня, закинув свою голову назад, вцепившись руками в мою штанину. Я, слегка завороженный ее полу прикрытыми одурманенными глазами, рассматривал остатки бывшей привлекательности. Теперь же то, что когда-то приковывало мужские взгляды, вызывало только отвращение: желтоватая кожа, грязные ногти, спутанные волосы и отвратительный запах долго немытого женского тела.
- Дорогуша, хочешь трахнуть меня? За два кубика “ширки”, всего два. - Пропела подруга гнусавым голосом.
Я сделал попытку освободить свою ногу, это сразу же отразилось на лице девушки. Страх, не прикрытый животный страх перед тем, что я вот так запросто могу оттолкнуть ее, оставив корчиться на этом грязном матрасе, и с которого ее прогонят через некоторое время. Истерическая улыбка обреченного на смерть человека, который хоть чем-то желает заинтересовать своих палачей, появилась на ее лице.
- А минет? Я отлично сосу! Всего два куба, что тебе стоит? - слова полились из нее потоком. - Хорошо давай за куб?!
Я с силой вырвал ногу, отчетливо слыша лязг ее испорченных зубов, когда мое колено зацепило ее челюсть. Она упала на локти, извергая массу проклятий в мою сторону. Я же, как ошпаренный, вылетел из комнаты в маленькую пристройку, одним движением руки открыл засов, слыша, как за мной спешит хозяйка притона, чтобы успеть закрыть двери. Как только моя нога ступила за пределы пристройки, я побежал.
Вчера 10:59:01.
Для такой жары я бежал слишком быстро и слишком долго. Это я осознал, только когда остановился. Я чувствовал как по лбу, стекая на щеки, заливая глаза, бежит струйками пот. Такие же струйки текли по груди и спине, пропитывая одежду моими потовыми выделениями. Почему-то я подумал о том, что через пару часов я стану, мягко говоря, не очень хорошо пахнуть. Но сейчас меня заботило другое. Мой язык превратился в кактус, принося неприятные ощущения при малейшем движении. Долгое время без физических нагрузок привело к тому, что я буквально задыхался от сбившегося дыхания. От быстрого бега начали ломить зубы, такое у меня бывало еще в студенческие годы после кроссов. В метрах пятидесяти от меня находился ларек с напитками, вытянув первую попавшуюся денежную купюру из кармана, я направился к нему. Членораздельно сделать заказ я не смог из-за сухости во рту, язык буквально прилипал к передним зубам, а произносимые слова превращались в несвязное мычание. Тогда я просто ткнул пальцем в литровую бутылку минеральной воды и протянул деньги.
Вода была прохладной, именно прохладной, что позволяло без особого риска для здоровья выпить много. Первые глотки газированной влаги принесли даже некоторую боль, лопаясь в пересушенном рту. А дальше я просто наслаждался, забыв про все проблемы и передряги, поглощая жидкость небольшими глотками.
Организм отреагировал моментально, и кожа покрылась новым слоем влаги. Я оторвался от бутылки, понимая, что пить много в такую жару просто бесполезно. А полдень только приближался, и самое пекло было только впереди. Поэтому я решил найти место попрохладнее и немного отдохнуть.
Да, правду говорят люди, что самая трудная работа - это изображать, что ты занят делом. Ну, и правда то, что от безделья устаешь намного быстрее, чем от работы. Я, если честно, не появлялся на улице среди будней вот так без дела уже лет пять. Знакомые маршруты города в это время казались мне совсем другими. Не хватало привычных очередей на остановках, потока спешащих тружеников.
Я зашел в дворик, где увидел довольно приличную скамейку под аркой дикого винограда. Это растение создавало сплошной тент из листвы над местом дислокации местных старушек. Сейчас же оно пустовало, я решил использовать его некоторое время в своих целях. Сев на лавочку, я ощутил какой-то дискомфорт, в ногу давил тот самый ключ для открывания консервных банок. Вместе с этим появился огромный соблазн выкинуть его к чертовой матери, но что-то подсознательное вновь не позволило это сделать.
Еще одной негативной стороной безделья есть такая особенность, как размножение в голове самых странных мыслей, которые просто не могут появиться в мозгу, когда человек занят делом. Такие припадки мрачных фантазий иногда случались у меня во времена каникул или затяжного отпуска. Когда ты лежишь на диване с немигающим взглядом и за какие-то пятнадцать-двадцать минут хоронишь свою личность под лавиной небывалых выдумок. К слову будет сказано, существовал и такой вариант развития событий, в котором я сейчас и находился. Теперь же безделье было высажено в плодородные почвы реального жизненного тупика. И оно дало урожай, мысли мрачнее одна другой заполнили мою голову. Дошло до того, что я стал жалеть о том, что покинул притон, отказавшись от нескольких часов забытья. Затем мои клеточки мозга зашевелились, перебирая все крохотные познания, которые отставали при чтении книг и просмотре фильмов о вариантах быстрого и безболезненного ухода из жизни. В то же время, я понимал, что нужно просто заставить себя искать выход из сложившейся ситуации, и тогда все получится. Но мне никак не удавалось переключить свое внимание в другие области размышлений. И тут я увидел ее.
Она была моя одногодка, насколько я мог судить по ее лицу. Русые средней длины волосы были собраны в хвост на затылке, открывая аскетические, высокие скулы и такой же высокий лоб. Небольшие губы полностью лишенные помады были плотно сжаты, выражая сосредоточенность своей хозяйки. Цвет глаз я не мог рассмотреть, но сам взгляд я отчетливо ощутил на себе, казалось, что такой взгляд имеют глаза только очень сильной мужественной натуры. Девушка сидела в инвалидном кресле, пытаясь въехать на невысокий бордюр. На ней была свободная бежевая футболка, под которой просматривались среднего размера груди. На развитых загорелых руках бусинками блестели капельки пота.
Я просто замер от увиденного мною. Это было схоже, хотя я презираю себя за то сравнение, на те мгновения, когда человек увидел жука, который перевернулся на спину. Им овладевает спортивный интерес к процессу занятия насекомым нормального положения. Я, как последний кретин, смотрел, как девушка, въехав одним колесом на возвышенность, пыталась развернуть коляску для завершения маневра, но когда это ей удавалось колесо вновь соскальзывало на асфальт, и все начиналось заново.
Может, она почувствовала на себе мой взгляд, или просто решила обратиться к кому-то за помощью, но наши глаза встретились. Это было для меня, как удар локтя на нудной лекции заснувшему студенту соседом по парте, я вздрогнул и направился к ней. Когда с моей помощью коляска была на взятой высоте, девушка как-то очень грустно улыбнулась мне и поблагодарила. Я до сих пор помню этот взгляд, и до сих пор мне почему-то кажется, что в ее несчастье есть моя вина.
В тот момент, да и теперь, я понимаю, что все эти мирские мелочи, даже потеря работы, ничто по сравнению с ее горем. Пока ты сам можешь держать ложку, подняться по ступенькам, то отсутствие нового свитера при походе на вечеринку перестает быть жизненной проблемой. Я смотрел в след удаляющейся коляске и просто ненавидел себя за слабость. У той, которая не смогла самостоятельно въехать на бордюр, было гораздо больше воли, чем у меня.
Я достал мобильник, пальцы как бы сомневаясь в правильности решения, поглаживали кнопки клавиатуры и не спешили набирать номер. Да, я сомневался в том, что моя попытка будет успешной. Но, тот факт, что задуманное мною самоубийство можно сделать в любой момент, добавил мне решительности. Запись в телефонной книге мобильника была простой “Саша”, секунда замешательства, и палец нажал клавишу вызова. Я, будто поднося к уху коробку, из которой в любой момент могли вылезти ядовитые пауки, прижал телефон. Раздался первый длинный гудок, затем второй, третий, четвертый.
Когда- то мне попалась небольшая статейка о правилах хорошего тона при разговоре по телефону. Статейка насчитывала пунктов пятнадцать различных приемов для того, чтобы не прослыть полным невеждой при беседе по телефону, но мне особенно запомнился один, который говорил, что звонить кому-то не чувствуя вины за беспокойство вызываемого абонента можно в период с девяти утра до десяти вечера. В остальное время нужно было произнести, как ритуальные заклинания, целый абзац извинений перед непосредственным делом. За всю свою жизнь мне ни разу, никто не произнес и десятой части извинений по поводу звонка в позднее время. А еще статья сообщала, что если после пятого гудка никто не берет трубку, то или дома никого нет или абонент не в настроении разговаривать будь с кем по телефону.
Сейчас же, мне казалось, время остановилось, а гудок в телефоне превратился в рев звукового сигнала парохода. Я уже смирился, и готов был облегченно вздохнуть, нажав после пятого гудка кнопку отбоя, но тут с той стороны сняли трубку.
- Привет, Алик.
Голос принадлежал Саше. Голос слегка заносчивого человека с нотками преувеличенной деловитости и завышенной самооценкой. Таким голосом еще недавно разговаривали бравые молодцы на подержанных иномарках и в спортивных костюмах.
- Здравствуй, Саша. - Я старался говорить как можно спокойнее. - У меня к тебе есть небольшая просьба, мы не могли бы встретиться поговорить?
Терпеть не могу что-то у кого-то просить. Я всегда старался не быть зависимым от услуг в мой адрес. Да, и не раз страдал от “блата” оказанного моей персоне, моей жизненной позицией до момента настоящего было - не иметь никаких услуго-товарных отношений со знакомыми. Я предпочитал платить чужим людям, и им же предъявлять возникающие претензии. Сейчас же я был просто загнан в угол, и мне нужна была не сколько материальная помощь, а сколько место, где я мог просто отдышаться и спокойно взглянуть на сложившуюся ситуацию. Все это я конечно понял и сформулировал гораздо позднее, а в тот момент я, как слепой котенок, тыкался во все стороны и получал по носу. Отсюда и вытекало это нездоровое желание прекратить всю эту чехарду быстро, путем лишения себя жизни.
- Без проблем. Ты знаешь же, где я живу! Приезжай, я дома.
- Буду через минут двадцать.
Я первым нажал отбой. Именно столько времени было необходимо мне, чтобы дойти до дома Александра, я еще раз глянул на время, которое показывал мой телефон и спрятал его в карман.
Что связывало меня с Сашей? Я долго пытался ответить на этот вопрос словом “дружба”, но не смог. Связывало нас детство и юность. Мы вместе росли, вместе учились, и даже год сидели за одной партой. Почему я не мог назвать его другом? Потому что мы были очень разные, и пусть нас связывало многое, но настоящими друзьями мы не были. По крайней мере, так считал я. Что это был за человек? Есть такая болезнь как клептомания, люди просто не могут нормально существовать без воровства. Просто это где-то у них в голове есть такая потребность в том, чтобы красть. Саша не был клептоманом, он был вруном. Его потребность была во вранье, он врал по поводу и без повода. Он врал обо всем, о чем было только можно. В детстве мы даже советовали ему записывать то, что он говорит, потому как не один раз ловили его на просто разительных отличиях в его рассказах. Дошло все до того, что наша компания просто перестала воспринимать его всерьез. Все его повествования встречались улыбками, а конечный вердикт “благодарных” слушателей был одинаков: “Санек, хватит трындеть!” Он обижался, доказывал, кричал, бил себя в грудь, но мы только смеялись и обзывали его балаболкой. Единственным его качеством, которому я завидовал, было огромное количество знакомых. В любом месте, где мы не появились, обязательно находилось минимум два человека, которые его знали. Этим нам обеспечивались места в переполненных залах, скидки в магазинах, и огромное количество непроверенной информации из его уст. Благодаря, к стати, этому своему качеству, он и достиг настоящего своего положения.
А еще его образ всегда ассоциируется у меня с одним эпизодом из нашего общего детства. Было нам тогда лет по тринадцать, пора повышенного интереса к содержимому женских за пазух и трусиков, пора авантюр и глупых проделок. Жили мы тогда в молодом районе, это когда натыканные панельные девятиэтажки для молодых специалистов граничили с домишками поселка. А минут двадцать ходьбы и вы уже среди вони навоза, лая дворовых собак и сомневаетесь, что проживаете в индустриальном городе с населением более восьми ста тысяч.
Так вот был за этим самым поселком довольно большой луг, и в дальнем его конце стояла ферма. Знаете, такое одноэтажное сооружение метров семьдесят в длину и метров восемь в ширину, построенное еще из камня, с толстыми стенами, деревянной крышей. Когда-то здесь держали большое количество коров, но затем в период развала ее закрыли. Вернее, коров вывезли, старушек доярок спровадили на пенсию, кормушки поснимали на металлолом, а ворота забили досками. Но оставалось еще две вещи, которые не давали покоя нашим мальчишеским головам. Первая, большая ржавая установка для забоя скота и снятия шкур, а вторая, старый сторож. После закрытия он продолжал жить в небольшой однокомнатной пристройке возле фермы. В нашей компании по поводу его персоны ходило множество небылиц. Одной, из которых был сказ про то, что деду сто с лишним лет, а секрет его долголетия в том, что он с юности работал забойщиком скота и с каждой туши выпивал кружку свежей сцеженной крови. А теперь, когда ферму закрыли, он разнообразил свой рацион кровью собак, котов, крыс и даже людей. Поэтому иногда при попутном ветре можно услышать скрип установки для снятия шкур, а затем на лугу появляется небольшой холмик свежевырытой земли среди буйной травы.
Была осень, довольно поздняя, ночью начинались заморозки, а днем шел мелкий дождь, от которого не спасали не зонты, не куртки. Вода, казалось, сыпала, именно сыпала, отовсюду сверху, сбоку и даже снизу. И вот в один из таких вечеров именно Саша выдвинул ту идею.
- Пацики! - глаза его при этом лихорадочно блестели, стараясь охватить всех нас взглядом. - Сегодня, один мой знакомый сказал, что его двоюродная бабка ведет свою старую корову деду на убой.
- Ну, и? - отозвался Денис.
Более загадочного, или как говорят с тараканами в голове, человека я до сих пор не встречал в своей жизни. Когда он начинал нервничать, а нервничал он по любому поводу, он не заикался, как многие, а просто жевал слова, как жует запись старенький магнитофон. При этом скорость речи его возрастала, глаза выкатывались, а рот судорожно глотал кислород, при всем этом он продолжал что-то доказывал, но уже никто не мог понять что. Он мог подойти поздороваться со всеми за руку, затем что-то буркнуть себе под нос и, простившись со всеми, снова таки за руку, уйти. Он мог рассказать анекдот смешной только для него, сам от души посмеется, а затем на чей-то вопрос “что же тут смешного?”, начнет орать, мол, мы к нему придираемся. Короче, парень он был еще тот.
- А то ну, что я предлагаю пойти позырить на это зрелище. - Его глазки забегали, пытаясь увидеть в наших взглядах такой же запал его идеей, но увы.
- Ты думаешь, он разрешит нам смотреть на то, как будет убивать корову? - этот вопрос задал я, втягивая шею как можно глубже в курточку.
- А кто его будет спрашивать? В последний раз, когда мы там лазили, я заметил, что крайнее окно фермы открыто. Мы проберемся во внутрь хибары и подойдем к двери, напротив которой стоит установка. Все действо будет, как на ладони, только смотри сквозь щели, а он нас просто не сможет заметить.
План был, конечно, не плохим, но сам поход через луг, в грязи, да еще в темное время под моросящим дождем как-то тормозил любое желание куда-то идти.
- А с чего ты взял, что он будет забивать ее в темноте?
- А с того, что сегодня пятница, завтра базарный день, вот они и хотят свеженину вывезти на рынок с утра.
- А если он будет не сам? - вновь прогнусавил Денис.
- Слушай, если обмочил штаны, то не пугай других.
Реакция Дениса была стандартной. Его глаза расширились от возмущения тем, что его обозвали трусом. Он начал клокотать, как заводящийся мотоцикл, что-то бубня о том, почему это он трус, что он такое сказал, что он просто уточняет все детали похода и тому подобное. Но, как и всегда, его никто не слушал, и он, нахмурившись, замолк, тяжело дыша через нос. В 18:00 мы вышли втроем - я, Саша и Андрей, персона которого вызвала много противоречивых воспоминаний в моей голове.
Мы шли темными улицами поселка по дороге из глины вперемешку с крупным щебнем, рискуя каждым следующим шагом угодить в какую-нибудь канаву. Наше шествие вызывало огромное оживление среди дворовых собак, которые, подхватывая лай соседа, распространяли звуковую волну, которая охватила добрую половину поселка. Наконец, наша троица вышла к небольшой речушке, за которой начинался луг, а вдалеке желтым маяком горело единственное оконце дедовой пристройки. Там где речушка превращалась в летнее время в ручей, было выложено подобие моста из старых панцирных кроватей, досок и кусков ржавой жести. К этому подобию виадука нужно было спуститься по довольно крутому берегу, высотой метров пять. Земля протоптанной тропинки была снята уровнями, образуя подобие лестницы. Идущие частые дожди сделали свое дело, и от того, что еще летом представляло довольно надежный спуск, остался лишь намек. Первым на эту земляную лестницу ступил Андрей, он успел сделать ровно два шага, когда правая нога его, счищая огромный кусок грязи с верхней ступени, поехала вниз. Тело нашего друга развернуло, он махнул руками, ища хоть какую-нибудь опору, и повалился на спину. Остановил он свое движение уже только возле самой воды, издав крякающий звук.
- Андрюха, ты живой? – Саша, испуганно всматриваясь в темноту, задал вопрос.
Снизу послышалось чавканье, которое издает нога, попавшая в илистое дно, затем ругань мальчишки. Мы с Александром, как по сигналу, зашлись смехом. Смеялись мы долго, не слыша ругань нашего друга откуда-то снизу. Наконец, когда животы кололи от судорог хохота, мы подошли к началу ступенек.
- Ну, вы долго ржать еще будете, или начнете спускаться? - голос Андрея был раздраженным.
- Идем, идем, - и Саша спустился на первую ступеньку.
Спускались мы довольно долго, хорошо помня урок, преподнесенный нам Андреем. Он стоял возле самой кромки воды, изучая мостик, по которому нам предстояло пройти. Даже в темноте осенней ночи, я отчетливо видел, что проволочку за состояние своей куртки он получит основательную по приходу домой.
Идти через мостик первым выпало мне. Осторожно ощупывая ногой поверхность переправы, я сделал первый шаг. Жесть под моей ногой прогнулась, издав стреляющий звук, но нога уверенно чувствовала твердую поверхность. Я сделал следующий шаг, в этот раз моя ступня встала на часть рамы кровати. Железо было мокрым, а к подошве моих ботинок налип довольно большой слой грязи, поэтому я весь сосредоточился на том, чтобы не поскользнуться. Так за шагом шаг, чувствуя как подо мной, буквально, оживает мостик, я добрался до противоположного берега. Когда мои ноги уверенно стояли в грязи речного брега, я позволил себе обернуться. Силуэты моих подельщиков было довольно сложно различить, и я крикнул наугад. То, что по мосту кто-то идет, я понял по знакомым звукам скрипящего железа, на этот раз они были более протяжными и мелодичными. Через какое-то время рядом со мной стоял Саша. Подождав пока Андрей совершит свой переход через реку, мы двинулись в сторону огонька. С этой стороны реки берег был довольно пологим, и мы без труда вышли на тропинку, ведущую через луг. Вернее мы шли не по тропинке, которая представляла собой иногда прерывающуюся лужу, мы шли рядом по засохшей траве, вглядываясь в темноту, а не выскочит ли из нее фигура старца с огромным ножом в правой руке и замазанной засохшей кровью кружкой в левой.
Когда до ближнего угла фермы оставалось метров пятьдесят мы, как по команде присели на корточки, и вот так по-утиному добрались до стены бывшей фермы. Когда-то выкрашенные белой известью камни постройки имели нарядный вид, теперь же вода и время сделали свое дело. Белые пятна извести оставались только в трудно доступных местах для воды - трещинах, глубоких выбоинах. Но именно эти фрагменты былой аккуратности наводили на нас жуть, представляясь нам причудливыми, а иногда жуткими фрагментами былой истории этого строения. Вот казалось искаженное болью лицо женщины, влитое в камень, вот след чьих-то рук, вот глаз невидящим взглядом проникает тебе в самую глубину души. Мы продвигались вдоль этой панорамы к заветному зеву окна, стараясь как можно меньше смотреть на стену. Но камень, казалось, был огромным магнитом, притягивая вновь и вновь наши взгляды, от которых сердце выпрыгивало из груди, а ноги становились ватными. С пересохшими от страха ртами мы оказались под темным силуэтом окна. До светящегося окна коморки деда было метров тридцать, и мы отчетливо слышали звуки работающего телевизора, шло “Поле Чудес”, и Якубович с кем-то бойко торговался. Подползти к окну и заглянуть в него, ни у кого из нас смелости не хватило.
Мне кажется в тот момент, если бы у кого-то из нас хватило храбрости предложить вернуться, то его безоговорочно поддержали все. Но каждый из нас боялся прослыть трусом, и поэтому мы продолжали двигаться вперед.
Лезть в окно вновь первому пришлось мне, благо проем оказался довольно широким, через мгновение, я уже сидел на корточках в нем, а секундой спустя, прыгнул вовнутрь здания фермы. Пол общежития для коров оказался намного ниже уровня земли за стенами здания, и я не рассчитав расстояние до земли, чуть было не вывихнул ногу. Зная, что за мной последуют остальные, я предусмотрительно отошел подальше от проема, через который проникнул в помещение.
Не смотря на худую крышу, земля в здании была намного суше за ту, что оставалась за ее стенами. В коровнике было довольно чисто, видимо дед по старой закалке выгреб всю грязь после того, как коров увезли, а может, продал эту землю дачникам на удобрение, и этим объяснялась такая разница в уровнях земли за стенами и внутри постройки. Не смотря на отсутствие свежих отходов, вонь стояла ужасная, наверное, запах за многие годы пребывания тут скота успел въесться и в трухлявое дерево стойл, и в доски крыши и даже в камень стен. Я двинулся вдоль прохода стойл, всматриваясь в доски ограждений. На улице впервые за много дней прекратился дождь, легкий ветерок, шутя, разогнал тучи, и где-то нашел три четверти луны, которая залила своим голубоватым светом всю равнину. Этот свет, проникая сквозь щели крыши, давал возможность довольно внимательно изучить мелочи коровника.
В это время в помещение через проем окна просунулась голова Андрея, через мгновение он стоял уже на полу коровника, с открытым ртом изучая окружающий его антураж. Андрей не оказался настолько прозорливым как я, поэтому через какое-то время ему все еще стоявшему на месте, на голову свалился Саша. Они оба, чертыхнувшись, растянулись на земле. Я же не стал вдаваться во вспыхнувшую между ними перебранку, продолжал изучать следы оставленные многочисленным количество домашнего скота на дереве ограждений. Следов было огромное количество, прямо как на партах какого-нибудь вуза. Здесь были и царапины от рогов, и отпечатки копыт, а в одной трещине я нашел клок рыжей шерсти.
Наконец, я достиг огромных ворот из толстых сосновых досок. Облюбовав одну из щелей между планок, я припал к ней глазом. На залитой светом прожектора площадке стояла корова. Большое рыжее животное с белыми пятнами на боках. Она подрагивала боками то ли от холода, то ли от страха, при этом короткая цепь, которой она была привязана к трубе забойного станка, противно повизгивала. Да, не звенела, а именно повизгивала, как поросенок. Шедший дождь намочил животное, а вышедшая луна превратила ее шкуру в сказочную кольчугу, которая поблескивала капельками в ярком сиянии искусственного света, теперь это была не просто корова, а диковинное животное с какой-нибудь далекой планеты. Я слышал, как откуда-то слева послышались шлепающие шаги, через несколько секунд, широко расставляя ноги в грязи, появился дед. В руках он нес кувалду размерами с пол кирпича с длинной около метра деревянной ручкой, и средних размеров нож.
Мужчина подошел к животному, то осторожно протянуло свою морду, обнюхивая незнакомца. Дед положил свою не по годам огромную ладонь на нос корове, и та тихонько замычала. Мужчина отложил в сторону принесенные с собой инструменты и взял, свисающий с установки для снятия шкур один из четырех тросов с железными оковами. Поглаживая животное по телу, старик зашел к задней ноге, и прикрепил трос чуть выше копыта животного. Затем, продолжая успокаивать корову, он проделал такие же операции со всеми ее ногами.
Поглощенный картиной, которая разворачивалась на залитом дворике старой фермы, я совсем забыл про своих друзей, которые как выяснилось, также припали к щелям в воротах и наблюдают за стариком. Тот, что-то приговаривая, достал из кармана небольшой темный лоскуток ткани и встал напротив головы животного. Я иногда до сих пор помню, взгляд черных грустных глаз коровы. Мне показалось, что она знала о моем существовании за теми воротами, знала и верила, что я не дам сделать с ней ничего дурного. Эта мысль не давала мне покоя много лет подряд, а теперь я оказался на месте той самой коровы. Только в моем случае, вместо старого деда с кувалдой, оказались стечения обстоятельств. Старик тем временем закрыл глаза животному, то немного занервничало, но мужчина что-то забормотал и корова успокоилась, слегка шевеля большими ушами.
Пожилой мужчина сделал шаг назад взял с земли кувалду, а затем, играючи, описал большую дугу и нанес удар точно в лоб коровы. Звук вышел просто омерзительным глухим с легким хлюпом, ноги животного подкосились и оно сначала сев на зад, затем завалилось на бок.
Но все это было потом, до того Андрей вместе с ударом кувалды, то ли от испуга, то ли от неожиданного звука встречи метала с костью живого существа, вскрикнул. Вернее это был даже не крик, скорее громкий выдох, но и этого хватило, чтобы старик обернулся. Не выпуская кувалды из рук, он двинулся в сторону ворот, за которыми как загипнотизированные удавом бандерлоги, дрожа всем телом, стояла наша троица. Из оцепенения нас вывел только удар кувалды о замок ворот, тот, жалобно крякнув, отпал. Мы как по команде отскочили в глубь здания, ясно осознавая, что просто не успеем втроем покинуть это помещение через окно, до того, как один из нас окажется в руках мужчины. Давно не смазывающиеся петли издали протяжный вой, когда мужчина потянул на себя створки ворот.
Наша немая сцена продолжалась, наверное, с минуту, с одной стороны он - полусумасшедший дед с глазами хищника и кувалдой в огромных руках, с другой - мы три подростка с трясущимися от страха коленками и расширенными зрачками. Не знаю, чем бы закончилась та история, если бы вновь не Андрей. Он, крича, как ненормальный, бросился вперед, мужчина от неожиданности отпрянул в сторону. Не знаю, была ли сначала в голове Андрея мысль о нападении на мужчину с кувалдой в руках, но, увидев, что враг отпрянул, наш друг резко взял вправо и ни на секунду не уменьшая уровня производимого шума, скрылся в ночной темноте. Мы бросились за ним. Бежали мы так, что грязь была на голове. В тот вечер Андрея мы так и не догнали, а для Саши эта история закончилась переломанной ключицей. Все случилось на том пресловутом мостике. Александр поскользнулся на мокрой жести и угодил ключицей прямо на раму от кровати, правда, это ему не помешало подняться и добежать до дома.
Так вот запомнил я его с перебинтованной правой частью груди в школе среди одноклассниц, сидел он на парте и медленно с протяжкой рассказывал в сотый раз историю о том, как спас нас с Андреем от неминучей смерти. Мы не возражали, но больше с ним в истории не впутывались.
Вчера 11:33:23.
Подъезд, в котором жил Саша не отличался от сотен других подъездов в любом городе страны. Те же исцарапанные и исписанные стены, те же букеты запахов испражнений котов и людей, огромное количество окурков, не работающий лифт с выломанными панелями из алюминия, изодранные перила и пустующие зевы почтовых ящиков. Я поднялся на шестой этаж и нажал кнопку дверного звонка. Где-то в глубине послышались щелчки замка второй двери, ведущей непосредственно в квартиру, затем раздался голос Александра.
- Кто? - манера говорить была такой же надменной, как и по телефону.
- Это Алик.
Послышались звуки открывающихся замков и засовов. Двери распахнулись, и передо мной в широких трусах и тапочках стоял Саша. Довольное, широкое лицо с румяными щечками и выгоревшими белыми бровями украшала улыбка. На широкой и такой же розовой, как и щеки, шее висела толстая золотая цепочка, которая прекрасно гармонировала с застиранными домашними семейными трусами. На левом тапочке была дырка, которая эротично приоткрывала большой палец с детским беленьким ноготком. Вышеупомянутые трусы несли еще одну задачу, они выгодно подчеркивали солидный животик хозяина, как символ уверенности и социального статуса его владельца.
- Ну, здравствуй, друг! - с этими словами Саша протянул мне свою розовую ручонку, которая стала намного мягче с момента нашей последней встречи. - Проходи!
Сняв обувь, я очутился в пяти-комнатной квартире с типовым решением планировки и без всяких индивидуальных решений отделки комнат. Дорого и стандартно, так двумя словами можно было охарактеризовать ремонт помещения.
- Кто там, Саша? - эта подала голос его жена.
- Это Алик, Танюся. - проворковал Саша в ответ.
Довольно милая иногда девушка, с слегка увеличенными выпуклостями тела, которые довольно аппетитно смотрелись в целом. Я забыл вам сказать, что после моего уезда из родного города в столицу, я снимал однокомнатную квартиру, так вот Саша, а затем и его жена жили вместе со мной три месяца, до того как ее отец - владелец заводов, газет, пароходов расщедрился им на вот эту самую квартирку. Может быть именно ее поступок, вернее даже жертва с ее стороны по отношению к Саше (не каждая барышня согласится проживать с любимым в тесной коморке его друга при том, что выросла она в трехэтажном домине со всеми удобствами), составил в моем представлении в целом приятное впечатление от ее персоны.
- Пошли на кухню, тяпнем по рюмашке за встречу. – Саша, толкая меня в спину, завел на кухню.
- Извини, я не в настроении, я к тебе по делу.
- Сейчас смажем каналы для сокращения трения поступающей информации и поговорим о твоем деле.
На столе стояло две начатые бутылки спиртного. Одна коньяка, цена которого в ближайшем супермаркете превышала триста условных енотов, и бутылка вина, стоимость которого не исчислялась двузначными цифрами. Саша же достал из шкафа пол литра начатой перцовки - главный атрибут скромных студенческих попоек, хорошо помня о том, что водку я не пью.
- Саша, не надо. Выслушай меня сначала.
Он внимательно посмотрел на меня и сел на табурет. Убедившись в том, что он готов к восприятию моего рассказа, я начал. Я пересказал свое утро, кратко без лирики, до момента встречи с Женей.
- Понимаешь, - продолжал я, - мне просто некуда идти. Денег на съем хаты не хватит, гостиницу я тем более не потяну. Мне нужно максимум месяц, за это время я найду роботу, присмотрю квартирку где-нибудь на окраине не дорогую, выкарабкаюсь. Вот я подумал, если вам не в напряг выделить мне комнатушку поменьше, объедать я вас не буду, за порядок отвечаю, ты же меня знаешь.
Знаете, не нужно быть магистром психологии, чтобы по мимике человека сказать откажет ли он вам в вашей просьбе или нет. Увидев, мечущиеся глазки Саши, его нервное ковыряние в ногтях в конце моего рассказа, я уже точно знал, что здесь меня ничего положительного не ждет. Если честно, то идя на эту встречу я ни на секунду не верил в нужный для меня исход. С самого детства так случилось, что я верил только в себя, не принимая любые обещания, как гарантию их исполнения, касалось ли то возвращения моего футбольного мяча вовремя или прибавлением зарплаты с нового месяца. Я верил только в свершившееся, и то с опаской на возврат к прежнему. Вы скажете, что это психологическая патология, может быть. Но благодаря ей, я не строил воздушных замков и меньше разочаровывался в людях. Вот и теперь мне почти не было больно. Люди не помнят добро, но записывают зло.
- Пойми Алик, я сейчас не могу, - он так скривился, что я на секунду позабыл, кто к кому пришел за помощью.
Я просто не желал слышать его изворотливые объяснения, но он положил, так по-дружески, мне свою руку на плечо, не давая возможности уйти.
- Завтра приезжают Танины родственники, тут будет дурдом. Я бы тебе денег дал, но сейчас все в деле. Дома наличности менее твоей. – Он, наконец, убрал руку с моего плеча.
Я улыбнулся, заверяя его в том, что я все понимаю. После последней его фразы, меня вновь больно кольнул натюрморт из двух бутылок спиртного, превышающий по стоимости две трети моей месячной зарплаты.
- Прости за беспокойство, я все понимаю, просто был рядом. - Эти слова я говорил, уже обувшись, в прихожей.
- Брат, еще раз прости. Видишь как в жизни все некстати, а она тоже сука, блин. И, наверное, не раз заверяла в безграничной любви? Все они такие, тут надо быть на чеку. Но ты звони, не пропадай. Удачи. Прости еще раз.
- Да, ничего страшного, я понимаю. Удачи. Еще увидимся.
Я думаю, что если бы в здании начался пожар, то, наверное, и тогда я выскочил гораздо позже из подъезда, чем сейчас, так мне было противно находиться в этом помещении. Я шел в никуда, идиотски улыбаясь своей же наивности и глупости. Я, который всю жизнь твердил о том, что никто никогда тебе не поможет, кроме самого себя, поддался такой надежде. А затем слезы бессилия брызнули у меня из глаз, и если идиотская улыбка все еще была на моем лице, то глаза лили потоки слез, а к горлу подступил такой ком, что было просто больно дышать. Как и любой человек, я дошел до своего уровня безнадеги, когда мозг начинает задавать глупые вопросы в никуда. Я рыдал и повторял, беззвучно шевеля губами, за что мне такое наказание? Я спрашивал его, который наверху, я пытался найти ответ, который в принципе ничего не изменит. За что? Что я сделал не так? Почему именно я? Я чувствовал приступ приближающей истерики. Но все обошлось. Слезы высохли, улыбка пропала, а их место заняла апатия. Утрешний синдром “всеми брошенного” был просто кратковременным заскоком, по сравнению с настоящим моим состоянием. В тот момент я мог спокойно убить или убиться сам, я мог сделать все и мне не было б мучительно больно за содеянное.
Самым смешным в той ситуации мне показалось то, что не смотря на весь драматизм сложившихся обстоятельств, я хотел есть. Организм, привыкший к законным сорока пяти минутам обеденного времени требовал пополнения живительных запасов. Я глянул на время мобильного телефона, если я не говорил, то я терпеть не могу часы на руке особенно в летний период года.
Вчера 11:46:57.
Я зашел в пельменную. Деньги таяли в карманах гораздо быстрее того, чем я рассчитывал, поэтому выбирать, где поесть особо не приходилось. Внутри было не так жарко и довольно уютно. В воздухе не пахло сгоревшим луком или протухшей рыбой, и этого для меня было вполне достаточно. Я, не садясь за стол, сделал заказ двух порций пельменей со сметаной, два стакана сока и только тогда прикинул место своей будущей трапезы. Зал общепита был пуст, из двух десятков столиков, ели только за тремя. Видимо уличная жара давала о себе знать, и люди предпочитали съесть пару салатов в любой кафешке, чем сидеть в помещении и жевать горячее тесто с мясом. Я остановил свой выбор на угловом столике, и приготовился к приему пищи. Разнос с парующими пельменями и парой больших запотевших стаканов с соком мне принесла уже другая официантка. Я вскользь глянул на ее лицо, и увиденное заставило меня внимательнее обратить на нее внимание. Огромные зеленые глаза, нельзя было спутать не с чьими другими. Правильный нос, который скорее подходил мужчине, но и в то же время не чуть не портил личико девушки, высокие скулы, небольшой рот с в меру пухленькими губами. Все было очень знакомым и каким-то родным. Да я знал эти черты лица, но только пятнадцати летней девчушки, а сейчас передо мной стояла молодая дозревшая девушка.
- Наташа, ты? - я осторожно, в который раз перебирая образы в памяти, заговорил с девушкой.
Та вздрогнула, сфокусировала свой взгляд на мне, и на ее уставшем лице появилась милая улыбка. Теперь все в моей голове сошлось, все образы воссоединились, и не было никаких сомнений в личности этой официантки.
- Алик!? Я тебя не узнала.
- Ты тут работаешь?
Она то ли смущенно, то ли виновато кивнула головой, но улыбка на ее лице оставалась такой же теплой и нежной.
- Тебя не накажут, если ты немного поговоришь со мной?
Знаете, я не знаю, есть ли в вашем кругу такие люди, при встрече с которыми, не хочется расставаться, а на душе становиться как-то легко и спокойно. Может я романтик, а может у вас просто нет таких знакомых. И не важно, что вас связывает с этим человеком, то ли просто дружба, то ли минувшие чувства, но в те минуты редких встреч хочется просто поговорить с этим человеком, просто узнать о его жизни, рассказать о себе, вспомнить прошлое. И вот теперь я готов был ждать до вечера лишь бы пятнадцать минут, провожая ее домой к мужу, на край света, к черту, все равно куда, но это время слушать ее голос, наслаждаться ее присутствием.
- У меня смена заканчивается через пол часа, потом, если можешь, мы могли посидеть в кафе поговорить.
Она улыбнулась, и направилась к подзывавшему ее посетителю.
Кем же приходилась мне Наташа? Если честно на этот вопрос я не смогу однозначно ответить и теперь. Мне было тогда девятнадцать. Девятнадцать. Тогда казалось, что страшнее всего на свете это проваленная сессия или не написанная курсовая. Наша к тому времени довольно поредевшая компания перебралась на новое место вечерних гульбищ. Это был небольшой дворик с несколькими лавочками в тени. Эта перебазировка и внесла в мою жизнь Наташу. Вернее их было там пятеро, пятеро девочек, пятеро одноклассниц, которым в этом возрасте уже было не интересно со сверстниками, а нам было приятно казаться на их фоне такими умными и взрослыми.
Время шло, хотя какое к черту время. За два месяца трое из них встречались с моими друзьями, а остальные две среди которых была и Наталья, вежливо отклонили предложения моего друга. И вот был обычный июльский вечер, точнее была ранняя июльская ночь.
Как любят писать некоторые авторы, ничего в тот день не предвещало беды. Ночная прохлада манила остаться во дворе, а не тащиться в раскаленную за день квартиру, с душным воздухом, в постель, которая через десять минут становиться влажной от твоего тела, тем более, что завтра можно спать до обеда.
Я до сих пор помню тот вечер, она одетая в легкие светлые штаны, в такую же легкую жилетку, под которой прорисовывалась небольшая формирующаяся девичья грудь. Волосы ее стянутыми в хвост на затылке, а смущенные глаза не находят себе места, она робко подошла ко мне.
- Алик, можно тебя на минутку? - она старалась это сказать как можно тише, но ее подруги, уже посвященные самой нею, в свои планы, пристально уставились на меня.
Я кивнул, заинтригованный таким поведением и последовал за ней. Когда между компанией и нами было довольно приличное расстояние, она заговорила. Вы можете не верить, но я помню наизусть весь ее монолог. Может потому, что больше никто никогда не говорил мне такое, может потому, что это был единственный человек, который по-настоящему воспринимал меня как личность. Не как мужчину, то есть организм, который должен делать выбор или первый шаг, а как человека, который никому ничего не должен. Как человека, с которым просто хочешь общаться и с которым тебе просто интересно.
- Алик, - начала она. - Я долго решалась… я тебе нравлюсь?
Она так искренне посмотрела на меня, что я все понял, я знал, что она мне скажет. И вот именно в тот момент мне нужно было взять инициативу в свои руки, и сделать все возможное, чтобы она не начинала свой монолог, но я растерялся. Я, тот который до того времени мог сказать, что смогу в компании пятнадцатилетней девчушки держать все под контролем, просто растерялся. Моего секундного замешательства было достаточно, чтобы она начала говорить.
- Алик, может так нельзя, чтобы девушка делала первый шаг, но ты мне очень нравишься, и я предлагаю тебе встречаться. - Она выпалила это на одном дыхании.
Мой словесный ступор распространился и на способность формулировать и выражать законченные по смыслу предложения. Мысли, обрывки каких-то фраз плясали в моей голове, образуя какую-то кашу из полнейшей ахинеи. Я судорожно пытался начать говорить, понимая, что пауза уж слишком затянулась. В тот же момент я физически ощущал, какую колоссальную неловкость испытывает эта девушка.
- Наташенька понимаешь...
Знаете, нет на свете большей обиды, чем услышать на твои чувства что-то типа “понимаешь, дорогая или дорогой”. Это словосочетания, мало того, что кроет в себе отказ, так еще указывает на какое-то слабоумие собеседника. Все это я прекрасно понимал, но ничего не мог поделать со своим языком, который казалось, видя полную растерянность всего организма, решил выкручиваться из сложившейся ситуации сам.
- Ты очень славная девчонка, ты мне очень симпатична, и даже нравишься, но дело тут не в тебе. На данный момент я не желаю связывать себя с кем-то, сегодня я могу приходить сюда, а завтра ты просто меня не увидишь. - Даже в тот момент я понимал, что горожу откровенную чушь, в которую не верил и сам. - На данный момент у меня немного другие планы, и какие либо отношения просто будут мне в тягость. И тем более, я очень скучный человек, а ты еще любишь дискотеки, вечеринки. Нам будет друг с другом не интересно.
- Давай просто попробуем, если так случиться, мы всегда сможем вернуться назад. - Она так пристально посмотрела на меня, что я просто возненавидел самого себя.
Есть у меня еще одно отвратительное качество, когда я чего-то не хочу, даже сам не понимая почему, и кто-то начинает меня упрашивать, или даже стыдить при народе, я проникаюсь ненавистью к этому человеку. Я становлюсь грубым, замкнутым и очень раздражительным. Сейчас все это имело место быть. Ее уговоры распаляли меня, мой здравый смысл во всю кричал, чтобы я сдерживал себя, ибо могу нанести непоправимый ущерб ее чувствам, а главное психике этой молодой особы. В тоже время мое мужское “Я” требовало прекратить эти уговоры, которые ничего не изменят в принятом ним “мужским началом” решении.
- Наташенька, нет! Прости. - У меня хватило силы воли не сказать другую ужасную вещь, что давай останемся друзьями.
- Что ж не повезло. - Она печально улыбнулась и отвернула голову, я же сделал вид, что не заметил ее слезы.
- Я проведу тебя домой, ты не против?
В ответ она молча кивнула. Теперь эта летняя ночь не казалась мне такой прекрасной, как несколько часов назад. Теперь я был сволочью, разбив сердце маленькой девочке, своим поведением давая повод надеяться на какие-то отношения. Даже по прошествию стольких лет, я до сих пор не могу точно сформулировать те причины, по которым не принял ее предложение. Может та разница в возрасте, ведь мне уже было мало просто держаться за руки при луне, а она еще была несовершеннолетней. Может непонятная боязнь быть постоянно интересным, а может отсутствие работы, ведь на встречи нужны пусть даже на самые скромные хоть какие-то деньги, а подвергать родителей еще одной статьей расходов, моя совесть просто не смела. Вы скажете, почему я не нашел работу? А потому, что не так много предприятий готовых взять к себе среднестатистического студента пусть даже на минимальную оплату, а на счет своих трудовых способностей я имел реальные представления. Вот и получалось, что я просто не знаю, что заставило меня отказать ей в ту далекую летнюю ночь. Вопреки всем прогнозам, этот разговор не отдалил нас, а сделал еще ближе. Мы стали ближе, как те два заговорщика, которых связывает известная лишь им тайна. Все это продолжалось до того времени, как она уехала на моря.
Вернулась Наташа с южного берега Крыма с превосходным загаром и молодым человеком, который занял предложенное мне место. Не буду скрывать, я ревновал, и при этом очень сильно, мне было больно, и в тот же момент я прекрасно понимал, что во всем виноват только я. После возвращения она как-то выпала из нашей компании, а после и мы поменяли свое место встреч. За те восемь или девять лет, что прошли с того времени, я видел ее несколько раз, но и то только мельком.
Теперь же напротив меня за столиком небольшого уютного кафе сидела молодая привлекательная с уверенностью во взгляде девушка. Всю эту картину немного портил усталый вид собеседницы, но ее очаровательная улыбка компенсировала с лихвой этот незначительный нюанс.
- Ну, рассказывай, что ты и как? - я просто не мог насмотреться в знакомые и в тот же момент какие-то новые черты лица.
- Что ты хочешь услышать? - она также пристально смотрела на меня. Раньше мы часто играли в такую игру, кто первый отведет взгляд.
- Вы официально оформили брак с тем парнем, кажется, Слава?
- Да, давно мы с тобой не виделись. Я рассталась с ним более шести лет назад, вернее, он выставил меня за двери, забрав все подарки которые мне подарил. Ты не поверишь, но даже набор белья и ночнушку потребовал, чтобы я вернула. Через некоторое время я встретила другого, забеременела, была самой счастливой на свете, а потом был выкидыш, плод умер, мы погоревали, но решили не сдаваться, и вот вторая беременность. И снова выкидыш, и снова мертвый ребенок. На следующий день я ушла с больницы никого не предупредив, приехала домой, а там он со своим другом ржут над тупым американским фильмом обкуренные в хлам. Развели нас быстро, хотя он и пытался показать свой мужской характер, помогли твои друзья Вова с Пашей. Тебя тогда не могли найти, но они справились сами, поговорили с ним, и он на следующий день подписал все бумаги. Я собралась, плюнула на все и приехала сюда. Год назад у нас с моим нынешним, - при этом она горько усмехнулась, - мужем родился сын, были осложнения, но в целом все нормально, бойкий мальчишка. Знаешь, я очень боялась, что все повториться в третий раз, который я бы просто не пережила, но не знаю, то ли Бог, наконец, услышал меня, то ли я искупила все свои ранние прегрешения, но теперь я счастлива. Знаешь, после всего я поняла одну вещь, что не страшно, что на новый телевизор нужно копить, а из одежды иногда покупаешь то, на что хватает денег, а не то, что нравиться, главное, что тебя ждут дома близкие люди, которых ты любишь.
- А почему работаешь? Кто с сыном?
- Свекровь, а лишние деньги никому не мешали.
- Вы все вместе живете?
К этому моменту разговора, мы уже прекратили свою игру, которая казалась теперь просто не уместной, я смотрел в свой стакан уже теплого сока, слушая историю девушки, которая была одним из лучших воспоминаний из моей юности.
- Нет у нас своя квартира. И что это мы все обо мне, ты рассказывай как у тебя дела.
Я было хотел все ей рассказать, но что-то не позволило мне это сделать. У меня возникло такое чувство, что меня окружают сплошь и рядом невероятно сильные духом люди, а я один как тряпка со своими мелкими проблемами порчу всю картину. Вот эта милая хрупкая на вид девушка пережила два развода, похоронила двух своих детей, но нашла свое счастье, потому что не сдавалась. А я здоровый молодой парень, распустил слюни и вынашиваю в голове просто недопустимые мысли.
- У меня все нормально, работаю в одной фирме, живу с девчонкой. В общем, ничего особенного.
- А ты все тот же Алик, который любил говорить: “Держи свои мысли подальше от языка, а необдуманные мысли от действия”.
- Это Шекспир, это не я сказал. - Я ощущал, что наш разговор подходит к завершению, и я ничего не могу сделать, чтобы продлить эти минуты.
Она как-то лукаво посмотрела мне в глаза, и мне стало не по себе. Наташа глянула на часы, было 12:36:14.
- Мне пора, теперь ты знаешь, где я работаю, заходи буду рада тебя видеть.
Она достала кошелек, чтобы расплатиться за свой сок, я накрыл своей ладонью ее руки. Наташа поблагодарила, встала сделала шаг и остановилась.
- Да, я забыла тебе сказать. Я назвала сына Аликом. Пока.
Вчера 12:51:17.
Я продолжал все так же сидеть, смотря в свой теплый сок, после ухода Натальи. Много противоречивых мыслей вновь появилось у меня в голове, и если еще несколько мгновений назад я был решителен для действий, уже сейчас мне стало хуже. Может знание того, что даже другие близкие мне люди могут быть счастливы без моего участия в их судьбе, вновь добавило апатии в мое состояние. Эта мысль, хотя и казалась просто глупостью, довольно уверенно набирала весомости в моей голове. Всем можно найти замену. Даже тебе. Этот общепризнанный факт, теперь, как удары молота, бил по моему сознанию, вгоняя его в какие-то неизведанные глубины. Теперь эти слова, которые еще день назад были избитой банальностью, звучали актуальной проблемой, которая перекрывала все остальные, блокируя нормальную работу мозга. Да, у меня была депрессия, у меня развивался маниакальный синдром собственной не значимости, я просто желал умереть.
Еще эта невыносимая жара. От выпитой жидкости меня бросило в пот, тело стало липким. Каждое незначительное движение вызывало массу неприятных ощущений при взаимодействии одежды с телом. Струйки соленой жидкости скатывались с висков, переполняя чашу растущего внутреннего раздражения к окружающему миру. Казалось, воздух превратился в какую-то густую раскаленную субстанцию. Иногда легкий непонятно откуда взявшийся ветерок был похож на поток горячего воздуха из фена. Во всем теле огромная вялость сковывала не только физические движения, но и умственную активность. И тут меня осенило, я направился на пляж, потратив еще тридцать гривен на плавки.
Не смотря на будний день, желающих спрятать свое тело в воде от палящих лучей солнца оказалось предостаточно. Переодевшись в покореженной кабинке, которая скорее скрывала остальных людей пляжа от переодевающего, нежели наоборот. Затем я сложил аккуратно свои вещи на туфли и направился к кромке воды. Меньше всего в данной ситуации меня беспокоила вероятная кража моих вещей, после того, что случилось со мной за сегодня, такая мелочь, как остаться в одних трусах могла вызвать только улыбку на моем лице.
Я вошел в воду, сделав несколько шагов, я специально посмотрел вниз, чтобы удостовериться действительно ли вода уже достигла моих колен. Температура пруда, особенно прибрежного участка, не намного отличалась от температуры воздуха. Я брел песчаным дном, погружаясь в не воду, а в парное молоко. Наконец, глубина позволяла оттолкнуться и поплыть. Где-то на середине водоема, я нырнул, и вот только тут была прохлада. Нижние слои воды были не досягаемы для лучей солнца, храня прохладу и свежесть. Воздух стал заканчиваться в моих легких, остывший к тому моменту здравый смысл потребовал немедленного всплытия. Остальные же участки мозга напомнили, что ждет меня там на поверхности. Удушающая жара, раскаленное солнце, и мир, который просто отвернулся сегодня от одного из своих воспитанников. Мысль о том, чтобы закончить все здесь и прямо сейчас, в прохладе и тишине, вырвалась на сцену. Здравый смысл просто ничего не мог противопоставить ее напору, и тогда он предложил то, что никак не относилось к здравым мыслям.
Он напомнил о том консервном ключе, который лежит у меня в кармане брюк, и этого было достаточно, чтобы руки с ногами в едином порыве вынесли мое тело на поверхность пруда. Теперь я стал переживать за свои вещи, оставленные без присмотра, вернее я переживал именно за тот ключ, который стал для меня самой большой драгоценностью на свете. Но переживания мои были напрасны, моя одежда лежала аккуратной стопкой на том же месте, где я ее оставил.
Я сел на песок так, чтобы тень от огромной растущей рядом ивы полностью закрывала меня от палящих лучей солнца. Я созерцал толпу, именно толпу лениво лежащих под солнцем людей, а недобрые мысли в моей голове вновь принялись за свое любимое занятие - размножение. Они роились как мухи, росли, жирнели, ужасно жужжали, заставляя видеть окружающий мир в темных красках.
Почему-то мой взгляд вырывал из толпы загорающих тел лишь только женские образы. Маленьких, больших, худых и толстых, с гладкой и покрытой целлюлитом кожей, с большой и маленькой, высокой и обвисшей грудями, с безупречно сидящими купальниками и такими, которые были “съедены” попами. Они проносились мимо моих глаз скоростным калейдоскопом. При взгляде на каждую из них в моей уже не нормальной голове возникали страшные по своей навязчивости и абсурдности вопросы. Сколько раз каждая из них изменила своему мужу или парню? А как кончала вон та в синем купальнике и безобразным тату на ягодице ложась в постель с другим? А что кричит эта с большой грудью? Интересно, а вон та с подтянутой попкой разрешает своему парню брать себя в эту же аппетитную задницу? Я ловил себя на том, что мне самому стыдно от собственных мыслей, но ничего поделать с собой я не мог.
- Молодой человек, не желаете поиграть с нами в мяч?
Я вздрогнул от неожиданности, справа от меня в купальнике ярко оранжевого цвета стояла девушка. Сам купальник не предназначался для ее рубенсовских форм, казалось, что малейшее резкое движение хозяйки, и он с треском лопнет в нескольких местах, но этого не случалось. Эти яркие полоски ткани лишь грозно растягивались под движением форм девушки, демонстрируя даже те немногие скрытые части тела. А еще меня поразил тон. По сравнению с этим предложением просто поиграть в мяч, который звучал скорее, как “а не желаете трахнуть меня во все дыры”, предложение Наташи в юности было чем-то робким, чистым и светлым. Я скривил на своем лице подобие улыбки и отказался. Девушка что-то хмыкнула себе под нос и удалилась.
Переодевшись в кабинке, я глянул на снятые купальные плавки, весящие на ржавом крючке. В том, чтобы забрать их с собой я просто не видел смысла, тем более, что еще раз купаться в этой жизни я просто не планировал. Поэтому я, оставив часть своего недавно приобретенного гардероба уныло висеть на ржавом крючке на пляже, побрел прочь.
Вчера 16:33:12.
Я с ужасом осознал, что провел на пляже более трех часов, более трех часов просидел в тени, тупо глядя в никуда. Про что я думал, хоть убей, я не могу вспомнить даже сейчас. Это было как сон, еще мгновение назад ты прямо таки физически ощущаешь сновидение, а затем бац... открываешь глаза и не помнишь абсолютно ничего. Я брел улицами в никуда, как и несколько часов назад, в моем кармане оставалось не больше четвертака плюс мелочь. Идея зайти в какой-нибудь бар появилась сама собой, мысли о том, чтобы экономить оставшуюся наличность, были полностью изгнаны из моей головы.
Это был какой-то бильярдный клуб, шесть, стоящих в ряд бильярдных столов, над ними лампы дневного света, которые в данный момент были потушены. Стены оббиты деревянными панелями и увешаны всевозможными безделушками от старых пожелтевших фото до потрепанных зимних коньков. Возле самого входа начиналась стойка бара, за которой стоял бармен. Знаете, мне порой, кажется, что у барменов, как у кошек, которые, справив нужду, гребут ногами, также на уровне врожденных инстинктов заложена привычка протирать стаканы салфеткой. Когда бы вы ни зашли в бар, если позволяет время, бармен стоит и протирает посуду. И не важно, что не на одном бокале нет и намека на пятнышко или развод от высохшей воды, он все равно будет стоять и тереть стекло. Бармен, оторвав свой взгляд монаха буддиста, познавшего смысл жизни, от бокала окинул мою персону с ног до головы. Я же сделал вид, что полностью поглощен в созерцание интерьера, который был выполнен довольно мастерски, навевая домашний уют и спокойствие на завсегдатаев этого заведения. Полуподвальное помещение данного клуба и легкий шум от огромного кондиционера способствовали установлению если не мороза то ощутимой свежести. И я решил, что пока в моем кармане будет оставаться последняя монета, я отсюда никуда не уйду.
Я заказал пиво, через мгновение на салфетке передо мной стояла темно зеленая запотевшая бутылка янтарной жидкости. Рука медленно обхватила приятную прохладу стекла, и я сделал глоток. Жидкость холодная с легкой горчинкой смочила пересохшее горло, я закрыл глаза. Именно теперь я понимал некоторые рекламные ролики пивной продукции. Быть может впервые за последние пять лет я вот так просто не думая про завтра наслаждался вкусом пива. Я не чувствовал хмеля, я не думал о том, что изо рта будет неприятный запах, я просто отдыхал.
Когда заканчивалась третья бутылка, я только заметил, что клуб ожил. Теперь возле стойки не было ни одного свободного места, зал со столами наполнился дымом, шумом людских голосов и стуком шаров. Идиллия была нарушена, я встал и направился к выходу. На улице было светло, но солнце уже отправилось на боковую, чтобы завтра вновь жечь и палить.
Вчера 19:02:42.
Я не был пьян, хотя в тот момент я просто желал упиться до смерти, но в моем кармане оставалось только семь гривен, как раз на крепкую веревку. Эта мысль была так чиста и свежа, что я невольно содрогнулся. То что еще сутки назад я презирал теперь было так близко и от этого я не чувствовал никакого отвращения. Наоборот, я этого ждал. Я не могу описать свои мысли в тот момент, я не могу понять самого себя, я просто знаю одно, что если бы мне удалось перейти те несколько жалких метров проезжей части без происшествий, я сейчас был бы мертв.
Я подошел к переходу, видно совсем недавно дорожные службы обновили дорожную разметку и полосы “зебры” чуть ли не до боли резали глаза своей белизной. Я остановился, глянув налево, смешно не правда, человек решивший уйти из жизни по правилам переходит дорогу. Где-то за метров сто до меня двигались старенькие “жигули”, по всем законам физики, я должен был успеть перейти на ту сторону проезжей части еще до того, как этот раритет отечественного автомобиле строения достигнет края пешеходного перехода. Мне удалось сделать ровно пять шагов, когда из дворика, визжа на повороте, вылетел черный “мерседес”, я, как тот заяц, ослепленный фарами, просто смотрел на приближающее с огромной скоростью импортное авто, но в мыслях водителя не было даже намерения уступить мне дорогу, снизивши скорость. Я же в свою очередь сделал очередную глупость, может, это все-таки пиво действовало на меня, я стал метаться на проезжей части пытаясь правильно выбрать безопасный путь движения. Затем был визг тормозов, я видел остервеневшее лицо водителя крутанувшего резко руль вправо, машину занесло. А дальше все было эффектно: правое колесо дорогой иномарки влетает на бордюр, слышится треск лопнувшего бампера, от удара рассыпается правая фара, и полная тишина.
Я тяжело сглотнул, первая мысль о том, что теперь нет нужды в покупке веревки, все сделает за меня этот автолюбитель, когда оценит нанесенный ему ущерб. Он выскочил из машины, сверкая глазами и сыпля ругательства высотными оборотами местного суржика. Почему я начал смеяться в тот момент? Может быть, я действительно тронулся? Или меня развеселил его вид? Такой себе предприниматель средней руки, но с огромным самомнением и завышенной оценкой своей солидности. Его рост заканчивался на отметке где-то метр шестьдесят восемь. Круглое лицо с заплывшими глазами, носом картошкой, было перекошено гримасой злобы. Носил он конечно короткую стрижку с большой плешью сверху. Шея у мужчины, казалось, отсутствовала в принципе, а голова крепилась между узких плеч на массивный подбородок и затылочные складки кожи. Одет он был в широкие клетчатые шорты, из штанин которых выглядывали волосатые, если не пушистые кривые ноги, короткие ручонки совершали движения шамана какого-то африканского племени. Цветастая шведка, аля мой дом Гаваи, была расстегнута на все пуговицы, обнажая такой же, как и ноги, пушистый торс с огромным шарообразным животом. Кондиционер в его авто видно не работал, потому, как весь водитель блестел от пота. Еще из его рта прямо таки струей брызгали слюни, когда мужчина произносил особенно заковыристый оборот.
В первый момент, когда открылись двери “мерседеса” я испугался, но по мере того как это чудо приближалось, во мне укоренялось олимпийское спокойствие.
- Ты, мудак, что наделал? Ослеп, бл..? - это были первые его слова, несущие в себе хоть какую-то семантическую нагрузку.
- Не ори, сам виноват. - В тот момент мои слова напоминали речь медитирующего монаха. Как мне казалось, в них было столько спокойствия и мудрости, что я мог смело открывать свою школу познания смысла бытия.
Мужчина опешил, он не мог для себя решить то ли я действительно сумасшедший, то ли настоящий монах. Он отскочил на несколько шагов в сторону, чтобы лучше разглядеть нанесенный ему ущерб, и увиденное вновь вернуло его к прежнему образу.
- Ты, падла, что несешь? Я тебя сейчас в асфальт вкатаю, мы сейчас разберемся, кто набокопорил. - он двинулся на меня как носорог, закачивая в свои глаза кровь. Его маленькие пухлые пальчики свернулись в кулак, который был похож на небольшой кокос, такой же круглый и волосатый.
- Транспортные средства должны уступать дорогу движущимся пешеходам по “зебре”, если в данном месте нет светофоров. - Слепил я из обрывков правил ответ на его заявление.
Это опять таки поубавило его прыть.
- Слушай, баклан, ты действительно тупой? Я тебе русским языком говорю, ты на деньги попал, а эти правила можешь засунуть себе в ж...
- Это ты бокопор на бабло попал! Мы сейчас выясним, кто кому платить будет.
В тот момент мне было абсолютно наплевать, куда меня заведет этот разговор, я считал себя смертником, которому абсолютно все равно кто перед ним. Мои же слова были последней каплей в чаше негодования водителя, его прибандиченного коммерсанта смеет грузить какой-то лох, и он бросился в атаку. Его кулак-кокос попал мне в плечо, боли я не почувствовал, просто энергия удара заставила сделать шаг назад. Водитель нанес следующий удар, который должен был встретиться с моей челюстью, но я решил не ждать и увернулся, выбрасывая свою правую руку вперед. Мои костяшки угодили аккурат ему в ухо. Мужчина слегка контуженный отпрянул назад, я сделал шаг вперед, и мое колено угодило водителю между ног. Нет, я не испытывал чувства стыда за неспортивное поведение потому как реально знал, что его сто килограммовое тело мне не свалить с ног орудуя одними руками. Да и знание того, что если я упаду, ничто не остановит этого борова, когда он начнет бить меня ногами, усыпило все мои угрызения совести за одно мгновение. Он согнулся пополам, открывая для меня свой складчатый затылок, который на глазах стал менять цвет на темно-красный. Я опустил свой кулак на бордовые складки кожи противника и тот мешком завалился на мои ноги.
Я стоял с трясущимися от бойцовского азарта руками и чувством гордости за себя непобежденного, а у моих ног мирно покоилось тело врага. За всю нашу разыгранную сцену ни один зевака не остановился, чтобы полюбопытствовать ходом разворачивавшихся действий. Водители проезжающих машин также не выказывали рвение остановиться и разобраться в происходящем, поэтому мою победу я встретил в полном одиночестве.
Те сутки стали для меня неким периодом открытия в себе новых доселе незнакомых мне собственных качеств. Я выкидывал такие фокусы, про которые в прежние времена не мог и думать. Вот и в тот момент какая-то неведомая сила потянула меня к авто побежденного мною врага. Я ловко влез в салон и закрыл двери иномарки, и тут меня ждал сюрприз. Каким-то странным образом я не заметил раньше пассажира, вернее, пассажирку на переднем сидении.
На меня с интересом в больших голубых глазах смотрела красивая шатенка. Ее идеальной формы брови были приподняты, выражая крайнюю заинтересованность моими дальнейшими действиями. Загоревшая кожа лица прекрасно сочеталась с цветом губной помады на по-детски пухленьких, но довольно чувственных губах. А слегка задернутый носик придавал всему ее выражению лица некое озорство. Одета она была в топик, обтягивающий небольшую скорее девичью грудь и светлые джинсовые бриджи, которые даже при сидячем положении хозяйки, очень выгодно подчеркивали нижнюю часть тела девушки. Мое замешательство длилось не больше пары секунд, чем я вновь себя удивил потому, как до того времени встреть я такую барышню в маршрутном такси при посадке, я бы находился в ступоре гораздо большее время. Здесь же в чужой машине, после избивания ее кавалера у нее на глазах, я заговорил членораздельными словами и завершенными по смыслу предложениями.
- Привет. - При этом я взглядом искал ключ зажигания.
- Привет. - Ее голос, казалось, проникся выражением ее лица и выражал веселую заинтересованность ходом событий и при этом не выдавал ни одного звука похожего на испуг.
- Я прошу прощения за то, что разворачивалось перед вашими глазами. Я очень сожалею, что травмировал вашего мужчину и внес некоторые коррективы в ваши вечерние планы, но большего мне нечего сказать. А теперь я вас больше не задерживаю. Все необходимые вещи можете забрать с собой.
Лицо ее стало серьезным, брови вернулись на свое обычное место, отчего она стала еще красивее.
- Ну, во-первых, это было забавно, во-вторых, это не мой мужчина, в третьих, он был не прав, а самое главное, я отсюда никуда не выйду.
Она внимательно смотрела на меня, пытаясь предугадать мою реакцию, но я в который раз удивил не только ее. Рука повернула электронный ключ зажигания, под капотом заурчал мощный немецкий двигатель, вспоминая поездки с боссом в его машине, я перевел рычаг автоматической коробки передач на позицию заднего хода. Нога плавно нажала педаль газа, и машина легко спрыгнула с бордюра. Послышался звон падающих остатков фары. Я перевел рычаг в позицию городского режима, и оставил приходившего в себя хозяина “мерина” за спиной.
- Я предлагаю познакомиться, коль судьбе было угодно, чтобы этот вечер мы провели вместе, - подала голос моя попутчица, глядя на мою, честно сказать, никудышную водительскую деятельность.
- С чего ты взяла, что проведу этот вечер с тобой? - я плавно остановился на красный, переведя взгляд с дороги на девушку.
- Просто глупо отказываться от одной спутницы на вечер, чтобы затем искать другую. - Эти слова она сказала без тени превосходства, а просто как факт.
- А с чего ты взяла, что я буду искать другую? Или у меня есть желание провести вечер с девушкой?
В этот момент загорелся зеленый светофор, я нажал на педаль акселератора и авто тронулось с места.
- У тебя какие-то более интересные планы, мне просто любопытно? - голос действительно выражал заинтересованность, и даже можно было услышать некие нотки обиды.
- В принципе да. Перед тем как вы чуть было не вкатали меня в асфальт, я шел с решительным желанием уйти из мира сего, я даже облюбовал себе прекрасную крышу дома, а тут вы.
Она несколько секунд размышляла, что это была шутка или правда, но мой абсолютно ничего не выражающий взгляд, не давал ей возможности сделать свой выбор.
- Ты это серьезно? - при этом глаза ее дрогнули, заинтересованность в них сменилась легким испугом.
- Вполне. Так что ты сидишь в машине с потенциальным самоубийцей, и у тебя есть неплохие шансы если не убиться, что в такой машине довольно тяжело, то провести остаток всей своей жизни в инвалидном кресле.
К тому времени на дорогах машин немного поубавилось, и я надавил на газ так, что педаль чуть не ушла в сквозь днище авто. Девушка автоматически потянулась за ремнем безопасности, а я если честно хотел сделать тоже самое.
- Так что я могу повторить свое предложение относительно того, чтобы ты покинула авто, - в мои планы не входило тащить за собой в мир иной это пусть немного нахальное, но милое и не сделавшее мне ничего плохого, существо, поэтому я сбросил скорость.
- Но, я так поняла, что ты собирался броситься с крыши, значит в твои планы не входит разбиться на машине, поэтому я думаю, что мне ничего не угрожает.
Скажу честно, она меня заинтересовала.
- Алик.
- Что? - страх в ее глазах еще полностью не растаял, но и он был прекрасен.
- Говорю, меня зовут Алик.
- А меня - Анастасия.
- Ну, тогда Настенька куда поедем?
- А как же крыша? И там наверху, - при этом она указательным пальцем указала в небо, - ждут, наверное, волнуются.
- Скажу, что задержался на работе.
Весь этот диалог мы произносили с легкой раздражимостью в голосе и абсолютно застывшими лицами, и тут нас прорвало, может это был нервный срыв, может мне нужна была разрядка. Но хохотали мы долго, меня трясло так, что я припарковал машину, разбив и вторую фару. Треснувший бампер отпал окончательно, но подушка безопасности так и не выстрелила. Кататься на угнанной машине дальше просто было глупо, поэтому я извлек из барсетки владельца авто, которая мирно покоилась рядом с коробкой передач всю наличность. Далее я помог даме выйти из салона и мы удалились, оставив варварски искореженное произведение немецких автостроителей, стоять на улице.
Вчера 21:17:39.
Мы сидели в самом дорогом ресторане города, я в не первой свежести одежде и она явно не в вечернем платье, ели дорогие блюда и запивали дорогим вином. Денег в барсетке оказалось много, по крайней мере, для проведения одного вечера. Официанты и охрана ресторана как-то нервно и настороженно общались с нами, видимо ожидая какого-то подвоха, и в то же время, свыкнувшись к причудам богатых, боялись выставить за двери. Я же абсолютно не обращал на них внимание. Еще сутки назад я с опаской поглядывал на фасад этого заведения, а теперь заказывал самые дорогие кушанья, при этом, не беспокоясь про последствия. Мне уже не в первый раз приходила в голову мысль о том, что как прекрасно жить на свете, не забивая себе голову всякой ерундой, типа: а что будет завтра? а если это не получится? а как я буду выглядеть при этом? а что скажут они? Теперь же когда такие мелочи просто перестали существовать, дышалось даже как-то по-другому. Теперь мне казалось, что будь я так настроен всю свою жизнь до этого дня, все было бы по другому, и как мне казалось намного лучше прежнего. Я ворочал лениво вилкой по тарелке с экзотически сервированной едой, напротив меня сидела симпатичная девушка, щебеча какую-то несерьезность, а во мне крепло чувство вселенского могущества. Может, это было действие алкоголя на измученный жарой и нервными переживаниями организм, а может, это была легкость от сброшенного с плеч груза беспочвенных комплексов и проблем. Может быть, именно только сегодня я жил, а все прошлое занимался не понятно чем.
 - Алик, ты меня слышишь? - она внимательно смотрела на меня, я же вздрогнув, понял, что уж слишком углубился в свои невеселые размышления.
- Прости, задумался. - Я попытался сделать вид, что вновь занят поглощением еды, но она не отставала.
- О чем? - ее так и подмывало спросить на счет моего заявления о самоубийстве, но она пыталась сделать это боле тактично, чтобы я сам пустился в излитие своей души.
- О чем? - при этом я внимательно разглядывал черты ее лица. - О том, что такая девушка делала с тем боровом?
Она видимо не ожидала такого наступления с моей стороны, но этот факт не выбил почву из-под ее ног.
- А чем ты лучше него, он, по крайней мере, не лезет в петлю из-за каждого пустяка?
Она брала на “злость”, пытаясь разговорить меня, заставив оправдываться. Я же который просто не чувствовала за собой и капли трусости или малодушия на такой фокус не поддался.
- И конечно у меня нет такой машины? - это было низко и не по-мужски, но и она играла не по правилам благородных девиц.
- Только не надо канючить, сейчас каждый, если он не дурак и не лентяй в силах зарабатывать столько сколько хочет.
- Действительно и зачем коротать время на лавочке в парке со студентом, кормя комаров, если можно весело оттягиваться в дорогих клубах? - я сделал вид, что просто не расслышал ее ответ.
- Да, все именно так, как ты сказал. Я молода, красива и я заслуживаю того чего хочу, и если человек ездит не на разваленном “москвиче”, то это не значит что он полный урод, умеющий только “чисто решать проблемы” и гнуть пальцы.
- Но ведь он именно такой урод.
Я смотрел в ее голубые, и как не банально это звучит, бездонные глаза и просто в них тонул. Кто был я такой, чтобы судить ее? Кем была она для меня, чтобы ее слова имели какой-то вес? Но та правда, которую мы говорили друг другу больно била по нашему самолюбию, счищая чешую фальши, которую мы сами же и отрастили. Мы очищали друг друга, кровью смывая ту грязь, которой обросли за свою жизнь. Грязь лести, фальши, унижения ради собственного блага, грязь равнодушия и нескончаемой рутины.
Не нужно обладать талантом чтения мыслей других, чтобы по ее глазам не понять, что я был прав. Она не ответила. Она опустила свой взгляд на бокал с розовым вином, которое искрилось от множества электрических свечей, и тихо заговорила.
Я выросла в небольшом поселке городского типа, все как в нормальной семье: отец, мать, младшая сестренка. Закончила школу с золотой медалью, и приехала сюда поступать в педагогический институт с огромными знаниями и не меньшей наивностью. Это будет выглядеть смешно, но до того времени я росла полностью, не осознавая, что такое деньги. Они были в доме и их хватало. Нет, мы ними не сорили, я не купалась в роскоши, как барская дочка, просто там, у родителей, они не имели той власти, как в городе. На обновку хватало, кое-что шила мама, а лучшего мы не видели. Я не была простушкой, верящей только в что-то светлое, но во мне не было той меркантильности и цинизма, которыми пропитаны все горожане, а теперь и я.
На втором курсе я начала встречаться с парнем. Студент, перспективный молодой человек, щедро угощавший меня мороженым и нежно обнимавший на лавочке в парке. Я влюбилась, я не видела ничего кроме него, ни подруг менявших кавалеров на иномарках, ни дорогих ресторанов мимо которых мы с ним гуляли, ни надоевшего до чертиков своего гардероба. Я видела своих родителей, которые были счастливы, и верила, что и у нас все будет хорошо, а счастье не измеряется наличием баснословной по цене шубы или парфюмерии по цене подержанного авто.
А потом отец на “горку” прислал мне денег, чтобы я что-то себе купила. Денег по моим мерка было просто много, и хватало их как раз на один обалденный костюмчик и туфли к нему. Костюм я купила, а туфли... Я даже не раздумывала, туфлям я сказала нет, а остаток денег потратила на мужскую рубашку для моего единственного. Моя же подруга купила те туфли и сразу же еще одни с небольшим отличием, даже не глядя на цену.
Через неделю после празднования середины срока обучения в вузе, мой благоверный, забрав у меня свой подарок - тоненькое золотое колечко со стекляшкой, подаренное на годовщину наших отношений, заявил, что любовь прошла, завяли помидоры. Через знакомых я узнала, что его пассией стала состоятельная дама лет сорока, которая пригласила его в тур поездку по семи странам Европы. А самым забавным во всей этой истории было то, что уехал он с ней в подаренной мною рубашке.
Что стало со мной? Ничего. Просто с того времени я не ем мороженое, и как альтернативу лавочке в парке предпочитаю рестораны и клубы. Вот такая история.
Она осушила свой бокал до дна, но не как разочаровавшийся в жизни сапожник, а с грацией великосветской дамы и устало улыбнулась. Вместе с вином в ее бокале на ее лице исчезла та циничность, которой по ее же словам она успела пропитаться. Я на мгновение увидел именно ту Настю, которая приехала из провинциального городка поступать в институт. Конечно, я не знал ее в тот период, но был уверен в том, что выглядела она именно так - фантастически прекрасной со спокойным лицом и бесконечной теплотой души пусть в голубых, совсем не теплый цвет, глазах.
- Теперь твоя история. Она, наверное, намного трагичнее за мою, раз ты решил сделать такой шаг? - Она поставила локти на стол и оперлась подбородком на скрещенные пальцы рук.
Я заговорил, спокойно, без эмоций как диктор, оповещающий, что где-то у черта на куличках завтра будут дожди. Я говорил, а мне казалось, что я являюсь слушателем, и что самое страшное весь мой рассказ не казался мне тем из-за чего можно уйти из жизни. Моя история была банальна, как и мое решение найти выход из сложившейся ситуации, но я говорил и говорил, не боясь показаться нудным. Я рассказал все до мельчайших подробностей, понимая что, так рассказываю только первый и последний раз. Я давно закончил, но никто из нас не решался нарушить молчание, официант, нервно мнущийся от безделья, у стойки бара боялся нас потревожить, видимо выражение наших лиц отпугивало его, и он бросал только вопросительные взгляды в нашу сторону.
- Ответь мне всего лишь на один вопрос. - Настя вновь нарушила молчание первой. - Если бы все это произошло не в один день, ты бы решил покончить с собой?
Знаете, это было как озарение, это было тем простым решением, которое находиться на самом верху, но его никто не замечает из-за вороха посторонних глупых мыслей. Ответ появился моментально, я даже не задумывался, три огромные яркие буквы прямо таки пульсировали в моей голове. Но легче от этого не стало потому, как не выполнялось главное условие задачи, все это произошло именно в один день.
Вчера 23:11:59.
Я уже толком и не помню, как закончилась приличная часть нашего вечера, и что можно в нашей жизни назвать приличным. Один мой знакомый часто любил по этому поводу употреблять одну фразу: “много чего могу вспомнить, да детям нечего рассказать”. Я помню удивленные глаза официанта после оставленных нами чаевых, я отчетливо помню как его лицо весь вечер носившее маску пренебрежительного высокомерия, сменилось на подхалимную услужливость с идиотской улыбкой от одного уха до другого. Он бежал за нами до самого выхода, оттолкнул швейцара и собственноручно открыл Насте двери.
Вторая часть Марлезонского балета исполнялась на дискотеке. Здесь и началось усиленное разбавление крови алкоголем. Мы заняли столик на втором ярусе помещения ночной жизни “прогрессивного” человечества. Настя отправилась на танцпол, я же пытался акклиматизироваться с новой средой, которую просто не выносил. Ночь клубной жизни входила в свой пик, когда кондиционеры не справляются с поднятой пылью, запахом множества потных тел, букетов всевозможных эфирных и сивушных масел.
На столе у меня стоял уже третий коктейль, который заказывала Анастасия. С периодичностью в шесть-семь музыкальных тем она поднималась ко мне за столик, выпивала свой ранее заказанный коктейль, который к тому времени успевал нагреться, вспоминая недобрым словом бармена. После отдыхала минут пять, развлекая меня своими наблюдениями на танцполе, делала очередной заказ одного из множества знакомых ей коктейлей и направлялась вниз. После очередного ее ухода ко мне подсела девушка.
Знаете, если человеческие стереотипы при упоминании проституток возвращают в мозг среднестатистического обывателя, который в принципе никогда не пользовался услугами жриц любви, образ разрисованной женщины с красными от хронического недосыпания глазами, одетой в ужасное мини, то в том месте, где я находился, под такое описание подходила каждая вторая. Девушка, которая подсела ко мне за столик была одета в короткую, но в пределах разумного, юбку, светлую блузку без рукавов, застегнутую ровно на столько, чтобы каждый более менее любопытный мог увидеть белый лиф удерживающий в томлении две аппетитные груди. Ее высветленные волосы были собраны в тугой хвост. Тонкие почти мужские губы покрывал слой алой помады, при этом ее рот был похож скорее на кровавую рану, чем на желанные уста женщины. Веснушчатый нос был обильно припудрен, но некоторые особенно яркие пятнышки все равно предательски сияли на ее лице. Глаза незнакомки блестели то ли от выпитого спиртного, то ли от какого-то неизвестного мне возбудителя. А в целом ее лицо можно было принять за личико младшеклассницы, а не созревшей девицы с пышными формами.
- Привет. - Голос незваной гости не являл собой божественную песню, но и не вызывал негативных ассоциаций с плохо смазанной калиткой.
 - И вам здрасте.
Окружающая обстановка как-то негативно действовала на меня, поэтому моя и так желавшая лучшего коммуникабельность теперь вообще уехала в неизвестном направлении.
- Можно я присяду? - она улыбнулась, как ей казалось просто обворожительно, на самом деле, если бы не показавшаяся полоска пожелтевших от табака зубов, я решил бы, что рана увеличилась.
- Вы и так уже сидите.
Да, я прекрасно понимал, что это грубый и до неприличия банальный ответ, но моя тактичность была там же, где и коммуникабельность.
- Скучаете? - она видимо не чуть не смутилась от моего ответа.
- А вы наверное предоставляете увеселительные мероприятия? - прошу заметить в роду евреев у меня не было, так просто вышло, что пришлось ответить вопросом на вопрос.
- Множество. Всевозможные, останетесь довольны. - она вновь улыбнулась, но при этом губы только слегка растянулись.
- Можно поинтересоваться видами? - я допил свой коктейль, а начатый диалог немного веселил меня.
- Минет, традиционный секс, возможен анальный, но этот дороже. - Она ожидающе следила за моей реакцией, которая не вписывалась в ее прошлый трудовой опыт. Видимо словосочетание “возможен анальный” было неким заклинанием после которого большинство потенциальных клиентов автоматически превращались в реальных потребителей ее услуг. В моем же случаи она наткнулась на разочарованную мину избалованного мальчишки, которую я нацепил на свое лицо.
- Это скучно.
- Что же вы желаете? - на ее лице был легкий испуг с неподдельным интересом. Я был готов спорить на что угодно, что в тот момент в ее голове трезвый инстинкт самосохранения видел во мне маньяка извращенца, с которым лучше даже и не говорить, а другой профессиональный азарт требовал развязки интриги.
- Ну, например вы вибратором будете ублажать себя, а я буду наблюдать за этим? - я сделал паузу следя за ее реакцией. Видимо она оценивала свои возможности, выложенная мной на стол пятидесяти единичная купюра уругвайских эскудо, как магнит заставила ее кивнуть головой в знак согласия. Я же продолжал.
- Или секс втроем, вы, я и моя подружка, которая просто млеет от языка женщины на своих гениталиях? - в этот раз пауза слегка затянулась. Сто единичная купюра медленно потянула ее голову вниз, а я вновь продолжил издеваться на ней.
- Но чем вы меня можете действительно заинтересовать, - я замолчал, как бы еще раз обдумывая стоит ли продолжать, - хотя!?
Она слегка наклонилась вперед, стараясь не пропустить не единого моего слова, при этом ее груди, казалось, вот-вот вырвутся из плена лифа, и упадут на стол.
- Говорите, если что, это останется между нами. - Ее взгляд церковного служителя, обещающего тайну исповеди, чуть было не заставил меня расхохотаться ей в лицо, но я сдержался и продолжил серьезно.
- У меня есть мраморный дог кобель, вот если бы вы смогли сделать с ним это, ну что обещали мне...
Она вскочила, будто ей на ноги пролили кипяток, перевернув стул. Люди за соседним столиком с интересом посмотрели на наш дуэт, я же хохотал во всю. Девушка с испуганными глазами просто остолбенела, не понимая моей реакции.
- Успокойся, сядь. - Сквозь слезы смеха, я пытался говорить спокойнее.
Она села на поднятый стул, все еще не решаясь ближе пододвинуться к столику.
- Успокойся. У меня сегодня выдался не лучший день, поэтому и шутки такие же. Тебе что-то заказать? - я уже не смеялся.
- Мартини со льдом. - она все еще опасаясь, пододвинула стул к столу.
Мы молчали все время пока она пила свой мартини. Знаете, я никогда не пользовался услугами проституток, может быть из-за брезгливости, а может из-за завышенных требований к сексу. Но я никогда не считал их нелюдями, которых можно ударить или просто унизить. Что случилось в ту ночь? Я уже не раз повторял, что в тот день я изменился. Люди говорят, что циник - это уставший от жизни романтик. В тот день я по настоящему стал циником. Я пропитался той мегаполисной циничностью, которая витает в воздухе, которую мы съедаем за обедом, которую впитываем с бульварной прессой, которой переполнены экраны телевизоров.
- Так сколько ты берешь за минет? - я крутил в руках пятьдесят уругвайских эскудо, скрученных в трубочку.
- Сто в национальной валюте. - в ее голосе исчез заманивающий тон, а осталась деловая сухость с ледяной прохладой.
- Тогда это твое.
Я протянул ей скрученную купюру в несколько раз превышающую указанную нею сумму. Я встал взял ее за руку и повел за собой. Моей целью была дверь мужского туалета, что находилась в противоположной стороне зала возле лестницы, ведущей на танцпол. Девушка шла за мной, перед самой дверью на лестнице появилась Настя, вся раскрасневшаяся с растрепанными от танца волосами. Она с интересом, оглядела нас с ног до головы и удивленно улыбнулась. Я же решил не афишировать наше знакомство и взялся за ручку мужской комнаты. Моя рука, держащая незнакомку почувствовала легкое сопротивление, но я, не обращая на эту попытку сопротивляться внимание, шагнул в туалет, таща за собой девушку. Пара парней внутри, моющих руки удивленно уставились на нас, я на полном морозе, как говорит молодежь, вошел в свободную кабинку, увлекая за собой свою спутницу. Вопреки моим переживаниям сама кабинка была относительно чистой, а какое-то непонятное средство довольно эффективно справлялась с запахом испражнений.
Девушка села на унитаз, предварительно застелив сидение кусками туалетной бумаги. Я же закрыл на щеколду двери и подошел к ее лицу вплотную. Я даже и не думал о возможности подцепить какую-то болячку, это будет выглядеть как стадия психического расстройства, но в тот момент весь мой разум был занят распеванием песенки Винни Пуха. Я бессознательно в сотый раз напевал строчки: “... хорошо живет на свете Винни Пух, оттого поет он эти песни в слух”.
Из туалетной комнаты мы выходили порознь, вернее первым вышел я, а через какое-то время она. Девушка сразу же направилась к лестнице, ведущей на танцпол, и там она пропала из вида. Настя сидела на моем месте за столиком и мерно потягивала трубочкой разноцветную жидкость из бокала. Судя по запотевшему стеклу она наконец-то получила свой прохладный коктейль и теперь наслаждалась.
- Так быстро? - она удивленно посмотрела на меня.
- Стресс, перенапряженность, разрядка призошла довольно быстро! А еще мастерство тружениц сферы бытовых услуг населению просто фантастическое.
- Мне стоило бы поучиться, - она с неподдельным сожалением выдала эту фразу.
Я не нашел что ответить, а просто удивленно уставился на нее. Она как бы отвечая на мой немой вопрос продолжала.
- В жизни всякое пригодится, а и тем более будет чем мужа удивить.
- Могу выступить в роли тренажера и наставника, и буду рад посодействовать твоему будущему семейному благополучию.
Мы вновь с серьезными лицами смотрели друг на друга, а затем разошлись звонким смехом. Когда приступ веселья утих, мы вновь погрузились в размышления, глядя пустым взглядом в никуда. И черт меня дернул произнести ту фразу.
- Да, непредсказуема жизнь, даже вот она в школе пророчила себе более завидную карьеру, чем проститутки.
До меня дошло, что вот эти самые слова я произнес вслух, при этом каждый звук отчетливо дошел до ушей моей спутницы. Она с расширенными от удивления глазами уставилась на меня.
- Ты хочешь сказать, что только что дал в рот своей бывшей однокласснице?
Так получилось, что ее вопрос совпал с понижением шума музыки, и все ее слова отчетливо достигли ушей посетителей второго этажа клуба, которые с ухмылкой на пьяных лицах повернулись в сторону. Анастасия, захихикав, уронила голову на стол, прикрывшись ладошками, я же, виновато улыбнувшись, сделал вид, будто очень сосредоточен на своем бокале. Когда внимание к нашей паре ослабло, я заговорил к вздрагивающему от смеха затылку спутницы.
- Ты бы ди-джею заказала эти слова, чтобы все узнали, а то парни в туалете не все расслышали.
- Прошу прощения, но это действительно твоя одноклассница?
- Да! И она меня не узнала, поэтому хватит тут ржать.
В данный момент я немного переигрывал роль, ее расспросы и сама ситуация ничуть не казалась мне неловкой. После сегодняшних событий чем-то удивить меня было сложно, поэтому эта встреча казалась мне обычным явлением, как мокрый дождь, или то, что осенью с деревьев опадает листва. Меня больше беспокоило другое обстоятельство, неужели я так изменился, что она даже не сделала попытку узнать мое имя. А может и она меня узнала? Этот вопрос слегка сбил мою спесь в моем равнодушии, но ровно на несколько мгновений ведь, в сущности, это ничего не меняло.
Я почему-то вспомнил школьные годы, те моменты, которые были связаны с ней, с девушкой сахарные губки. Старшие классы, пора полового созревания мальчиков и полового дозревания девочек. Когда последние смотрят на своих одноклассников, как на детей и засматриваются на студентов и молодых учителей. Все это повторялось и у нас. Она ходила в школу в короткой юбке, называла нас “озабоченными драчунами”, пугала своим парнем. Я не входил в число ее воздыхателей, которые выражали свой спермотоксикоз путем щипков за мягкие места и пошлыми шуточками в ее адрес, но мне было просто неприятно слышать в адрес нашей возрастной группы ее комментарии. Ведь тот факт, что у нее выросла большая грудь к тому времени, не прибавил ей большего ума или женской мудрости. Дурой она была всегда, и как я мог судить по непродолжительной беседе нею и осталась. Что мне еще запомнилось так это ее запись в выпускном дневнике, который мы оставляли в школе, дабы через десять лет собраться вместе, и выяснить о чем мечтали и чего достигли. Конечно, я не попал на эту встречу, но многие записи, в том числе, и свой юношески мечтательный бред помню очень близко к тексту. Она же на полтора листа распиналась про то, что уедет со своим кавалером в Австрию, закончит университет бизнеса и будет менеджером в крупной компании, а если не получится с бизнесом станет разработчиком модной одежды, такого слова как кутюрье в то время еще никто не знал. Мы же прозвали ее за это швеей мотористкой с правом управления кранами.
Что сталось в реальности, я не знал, вернее даже и не хотел знать до этого момента, но и теперь после случившегося, мне все таки не хватало того огромного цинизма, чтобы открыть все карты и распрашивать про жизнь-жестянку.
Я очнулся и понял, что все это время со мной говорит Настя, вернее она излагает свой монолог, а я молча киваю головой, как китайский болванчик. На столе с моей стороны выстроился целый ряд полу пустых бокалов с напитками, которые не переставала заказывать моя собеседница. Затем были новые порции, затем еще, затем снова и я...
Сегодня 4:49:20.
Было светло, но солнце только собиралось показать свое заспанное лицо городу. Разум, как новосел впервые оказавшийся в новой квартире, осторожно проникал в мою голову, созывая все ощущения и оценивая нанесенный ущерб вчерашней выпивкой. Где-то на стене противно цокали часы, многократным эхом отзываясь в моей голове. Во рту был просто омерзительный вкус, и я даже не решался предположить, каким был запах от моего дыхания. Как только органы зрения из расплывчатой картинки обрисовали отдельно стоящие предметы, мой разум запаниковал. Где я? Память, пожимая плечами, развела стороны руки, мол, я сама только вернулась. А тем временем ощущения собственных частей тела привнесли свою изюминку в мое состояние. От неудобной позы, в которой я спал, оттекли все конечности. Сделав огромное усилие над собой, мне удалось занять нормальное положение на кровати в этот момент, кровь, словно смешанная с битым стеклом, прильнула к оттекшим участкам организма стараясь заполнить все клеточки тела. Когда шевеление конечностями перестали приносить боль я сел на кровати. Рядом послышалось какое-то движение, и мои глаза запечатлели следующую картину. Справа на скомканной простыне спало существо женского пола в такой же позе, которой бы позавидовал мастер хатха-йоги.
Почему-то я сразу понял, что с этим существом с размазанной косметикой на лице, меня связывают далеко не платонические отношения.
Стоп. Мозг стал выдавать информацию по второму кругу. С этого момента мои воспоминания восстановились полностью. Итак, что мы имеем на день сегодняшний. Для начала я засунул руки в карманы штанов, извлекая все содержимое наружу: довольно приличная сумма денег, которая осталась от моего разбойничьего нападения на честного предпринимателя, носовой платок, мобильник, ключи от бывшего так называемого дома, и новенький, так сказать, девственный консервный ключ. У меня вновь возникло огромное желание выбросить этот предмет, но что-то в который раз заставило бережно засунуть его обратно в карман.
Получался интересный итог, будто меня держали на этом свете именно деньги, именно отсутствие этих цветных бумажек нагнало на меня хандру, а их неожиданное появление отодвинуло мои планы на один день. Эти размышления как-то угнетающе воздействовали на проснувшийся организм, который в принципе с утра и не думал о суициде, а теперь вновь вернулся к былому замыслу.
Сегодня 6:15:43.
Если еще какое-то время назад я был движим тем, чтобы вернуться домой, то теперь мое стремление как-то погасло, то ли по причине отсутствия такого, то ли благодаря недавним событиям, которые этому поспособствовали.
Я брел вдоль проезжей части по тротуару, наслаждаясь прохладой, которую буквально через пару часов сменит нестерпимая жара. Воздух будет дрожать над плавящимся асфальтом, солнце беспощадно будет жечь все, что не сумеет спрятаться от ее лучей, а легкий прохладный ветерок заменит раскаленное дыхание зноя.
Вот плодя такие предвкушения, я медленно шел в никуда, когда меня привлекла какая-то странная оживленность. Я сфокусировал взгляд на проезжей части и понял, что инициатором этой бурной деятельности был сам. Через довольно редкий поток машин ко мне с другой стороны проезжей части из распахнутых дверей разбитого “мерседеса”, которого на буксире тянул джип, мчится мой вчерашний знакомый. За ним, но не так рьяно последовали пассажиры исправной иномарки.
Первым моим инстинктом было броситься на утек, но вновь я вспомнил, что мне просто нечего терять, поэтому, широко улыбаясь, отошел к витрине магазина и стал ждать. Томиться в мучительном ожидании мне не пришлось, мой знакомый с багровым от злости лицом, с пеной от нескончаемого потока ругательств на губах был уже рядом. Он, не ожидая подмоги, бросился на меня. Не смотря на мое довольно плачевное состояние после вчерашнего отдыха, уйти от его удара не составило большого труда. Такой поворот событий еще сильнее разозлил мужчину и он, рыча, вновь бросился на меня. В этот раз его кулак достиг цели, удар пришелся над левым глазом, выбив в моем сознании столб искр. Я покачнулся, но заметил, как его толстая кривая нога оторвалась от земли, пытаясь отомстить мне тем же ударом, какой нанес я буквально вчера. Я инстинктивно попытался уйти в сторону, хватая руками за ногу противника, и мне это удалось. Пальцы как крючья вонзились в ногу мужчины, я, восстановив равновесие, изо всех сил дернул ногу нападавшего вверх. Послышался треск рвущейся материи, мой же знакомый, громко выдохнув воздух, стал заваливаться назад, я отпустил его конечность, и он все тем же мешком грохнулся на асфальт.
В этот момент к нам подоспела его свита. Трое высоких широкоплечих мужчин с волевыми лицами обступили нас полукругом. Теперь мне по настоящему захотелось дать деру, но было поздно. Они помогли мужчине на асфальте подняться, он было вновь ринулся на меня, но его остановили.
- Ну что, боец, отвоевался? - эти слова один из троицы адресовал своему незадачливому другу, который пытался стряхнуть с себя пыль улицы. - Теперь успокойся, не смог сам разобраться, тогда не мешай нам.
Говоривший имел спокойный мужской голос, который просто было приятно слушать. Он гипнотизировал, казалось, что с тобой говорит сам Бог, неспешно с огромной энергией в каждом звуке. От такого голоса чувствовал себя никчемной букашкой, если он сердился, и в тот же момент ужасно гордился собой, если услышишь в свой адрес скупую похвалу. Глаза говорившего отражали ту силу и мудрость, что была присуща голосу. А обветренное лицо с слегка горбатым носом и тонкой складкой почти белых губ, указывало на отнюдь не изнеженную кабинетной жизнью молодость мужчины.
- Что ж ты, молодой человек, хулиганишь? Нашего товарища избил, машину его разбил, деньги взял - все это не есть хорошо. Как прощение просить будешь?
Несомненно, он был сильнее, он это знал, я это знал. Поэтому он мог позволить себе поиграть со мной, изображая доброго учителя истории, заставшего школьного хулигана перед разбитым им окном.
- Мне не за что просить прощение, все что последовало с моей стороны является компенсацией за его быдлячество.
В тот момент я стеснялся своего голоса, он был подобен блеянью овцы, в сравнении с голосом моего собеседника. И если реакцией на мои слова у мужчины с волевым голосом была только приподнявшаяся на секунду правая бровь, то мой недавний спарринг-партнер затрясся от злости, его налитые кровью глаза вот-вот готовы были выскочить из глазниц, а маленькие кулачки нервно сжимали воздух.
- Ты, мразь, что несешь? Какая на хрен компенсация, ты хату продашь, и всю жизнь пахать будешь на мою компенсацию.
Он как маленькая собачонка гавкал из-за спин своих спутников.
- Ты, Миша, помолчи! Твою версию этого увлекательного блокбастера мы уже слышали, теперь его очередь, а там решим кто из вас больший фантаст. - Голос был таким же невозмутимым.
Миша хотел было что-то ответить, но наткнулся на взгляд ледяных глаз своего покровителя, и икнув на полуслове замолк.
- Излагай народный мститель свою версию, а мы послушаем. - Эти слова он адресовал уже мне.
Когда я начал говорить, то мой голос уже не дрожал, я сам удивлялся той складности, а самое главное спокойствию повествования. Я рассказал вчерашнюю историю с разбитой машиной, как было, ничего не приукрашая и не преувеличивая, понимая, что если они захотят что-то со мной сделать, то помешать им ничего не сможет.
- Ну, и если вам будет это интересно, то сообщу такой факт. Вчера я лишился дома и работы, то есть все, что вы можете с меня взять сейчас при мне, большего у меня просто нет.
Такими словами я закончил свое выступление. Мужчина прищурил правый глаз, казалось, он работал у него, как детектор лжи, минуту длилась пауза. Миша нервно кусал нижнюю губу, понимая, что мой рассказ намного складнее его, и он в нем выступает не в лучшем свете. Мы ждали вердикта самого гуманного и справедливого суда в мире, эта мысль так рассмешила меня, что я чуть не подавился, пытаясь унять зародившийся смех.
Не было никаких вердиктов судьи, не было вынесения приговора присяжными, просто мужчина повернулся ко мне спиной и направился к открытому джипу, а за ним последовали его два молчаливых близнеца. Миша прыгал, как шакал вокруг тигра из мультфильма про Маугли, пытаясь выяснить, а что же делать ему. Он кричал про то, кому мужчина больше верит, ему Мише, или тому (мне) первому встречному. Он махал руками, что-то объяснял. Мужчина подошел к своему авто, на мгновение задумался, затем повернул к заднему бамперу, под которым скрывался буксировочный трос. Сам отстегнул карабин троса и бросил его на асфальт. Потом троица села в машину, оставив Михаила самого с разбитым “мерином” по среди дороги.
Только сейчас я понял, что испугался. Этот факт, как и многие другие, указывали на то, что я хотел жить. Вернее какая-то моя часть желала и дальше существовать, но львиная доля разума инфицированная ужасной апатией и разочарованием в мир, упорно твердила о единственном выходе из сложившейся ситуации. Я не стал в который раз вдаваться в самоистязание, устраивая пересмотр всех за и против, а просто выбросил все из головы и направился к первому попавшемуся кафе.
Перенесенный минутами назад стресс разбудил страшный голод, и я просто нуждался в сытном завтраке. Кафе было безлико, то есть вы не замечали ничего индивидуального в его интерьере, будто попали в одну из многих столовых времен советского общепита. Однотонные стены цвета выгоревшего хаки, такие же скатерти на столах, измученные официантки все это не то, что способствовало аппетиту, а скорее подавляло таковой. Это заведение нужно было переименовать в клуб желающих похудеть. Но, не смотря на все минусы, этот уголок мрачного чревоугодия как нельзя лучше соответствовал моему настроению.
Я успел сделать заказ официантке с заспанным лицом, которая с недовольным видом, отправилась на кухню, оставив меня в одиночестве, когда зазвонил мой мобильный. Я вздрогнул, такая мелодия звучала при звонках только одного абонента моей телефонной книжки. И именно этот абонент засовывал свой язык в рот владельцу черной иномарки на моих глазах. Случись такой вызов еще вчера, телефон просто перестал существовать как физически правильно функционирующий аппарат, теперь же я с удивительным спокойствием нажал кнопку приема.
- Да, - голос мой был спокоен, даже сердце не участило стук.
- Привет, - ее голос напротив был стеснен, знаете, это когда вас отчитывает за допущенный ляп начальство, а вам звонят, и вы вот именно таким тоном просите прощение за звонок перед разъяренным боссом.
- Что хотела? (Вот именно такой я невоспитанный).
- Нам надо встретиться, тут твои документы, деньги, одежда... - она как-то притихла.
В этот момент мне представилась следующая картина - она на одной половине кровати говорит со мной по телефону, а на другой стороне спит ее новоиспеченная любовь, и она пытается не разбудить его своим голосом.
- Мне нужны документы, и летняя одежда на верхней полке в шкафу, остальное можешь выбросить.
- Ты приедешь? - мне на секунду показалось, что она облегченно вздохнула, услышав законченное предложение от меня.
- Сложи все в сумку, я жду тебя через час, - после я назвал адрес моего нынешнего пребывания и нажал отбой.
Сегодня 8:07:24.
Мой завтрак закончился еще минут двадцать тому назад. Не смотря на антураж этого заведения повар был тут отменный, я даже на некоторое время забыл о всех проблемах, просто с полным животом наслаждаясь жизнью. Но все на свете имеет свое завершение, как и моя короткая нега после сытного завтрака. Через окно кафе я увидел как к тротуару припарковался черный “опель”. Из машины они вышли вдвоем, она с озабоченным лицом и черной дорожной сумкой в руках, и он полный уверенности и превосходства. В кафе он зашел первый, презрительно окинув взглядом интерьер и изобразив на своем лице брезгливую мину. Вчера у меня просто не было времени хорошо рассмотреть своего конкурента, теперь же он был как на ладони. Моего роста, лет на десять меня старше, а то может и более, с уже полностью сформировавшимся солидным животиком. Короткая прическа без намека на лысину, продолговатое, совсем не мужское лицо, но с крупным в меру мужским носом, редкие брови, под которыми располагались живые карие глаза с отчетливо видимыми мешками под ними. Крупные губы капризного ребенка, в которых он держал зубочистку. Одет он был в костюм, не смотря на летнюю жару.
Она же, войдя в зал кафе, сразу обратила свой взор в зал, где в полном одиночестве за одним из семи столов сидел я. Вошедшие направились к моему месту дислокации, он отодвинув ногой стул сел напротив меня, ей же досталось место справа.
- Привет еще раз, - ей было неловко, значит частицы совести или мизерного чувства к моей скромной персоне в ней остались.
- И тебе доброго утра. - Я внимательно, даже с долей пошлого изучения посмотрел на бывшую пассию, и понятно, что этот взгляд не остался незамеченным со стороны ее кавалера.
- Куда пялишься? - голос его показался мне знакомым, но только гораздо позже я понял, что не голос был похож, а сама манера речи и интонация один в один соответствовала манере Михаила, у которого я брал на прокат машину вчера.
- На прекрасный цветок, который вырос прямо на дерьме, - на слове “прямо” я сделал ударение, намекая на его расположении относительно меня. Все сидящие за столом поняли смысл моей фразы. Замешательство с его стороны длилось несколько секунд, а затем он попытался через стол достать меня за футболку правой рукой.
Это было глупо, мало того, что я сидел, откинувшись на спинку стула, так он еще думал, что я позволю ему это сделать. Я левой рукой, шутя, поймал его правое запястье, крутанул его по часовой стрелке, выворачивая ладонь вверх. Мужчина рухнул на стол с выкрученной рукой, а я устало улыбнулся, прижимая его запястье к столу. Лицо нападавшего налилось кровью от унижения и стыда за свою глупость и нерасторопность.
- Алик, я прошу тебя, - при этом она положила свою ладонь сверху на мою левую руку.
Меня поразила интонация в ее голосе, будто другого исхода этой сцены не могло и быть. Я хмыкнул и отпустил руку мужчины, тот, что-то буркнув, сел на свой стул, пожимая левой рукой вывернутое правое плечо.
- Валера, подожди меня в машине, я сейчас.
На его лице отразилось возмущение, он слегка подпрыгнул на стуле, но наткнувшись на ее взгляд, бросил в мою сторону какую-то угрозу и покинул кафе.
- Вот, - с этими словами я выложил на столик ключи от бывшего дома.
- Спасибо. Там в сумке документы, твои диски, одежда. Ты бы все-таки забрал свою курточку, ботинки, все же новое.
- Я все тебе уже все сказал, прощай.
- Зря ты так, - она готова была заплакать.
- Как так?
- Ты понимаешь, мы работаем вместе, я вижу его чаще чем тебя...
- Только не надо вот этой лирической чуши про то, что разве может бренная оболочка сравниться с бескрайним духовным миром. Не надо этих рассказов про одинаковые интересы и увлечения. Все это философские семинары второго курса университета. А реальность такова, что он богат и состоятелен, а мне неизвестно когда повысят зарплату.
- Да. Он богат, а я хочу хорошо одеваться и жить пока молодая.
- Так зачем этот пафос с любовью, почему не сказать все прямо в глаза?
Она замолчала. Ей нечем было крыть.
- Прощай, - еще раз повторил я.
- Тебе хоть есть где жить? - она казалось, не слышала моих слов.
- Не пропаду. - В этот момент мне ужасно захотелось заплакать, но позволить себе это я не мог.
- Вот возьми, это ведь и твои деньги. - Она придвинула мне наш “кошелек будущего”, куда мы складывали деньги.
- Это мой свадебный подарок вам, прощай.
Я встал, подхватил с пола сумку и вышел в уже нагретый солнцем уличный воздух, оставив ее сидеть одиноко в дешевом маленьком кафе. Валера, все это время нервно куривший на улице, выбросил окурок и напрягся, готовый как охотничья собака броситься в погоню за добычей. Я смерил его презрительным взглядом и побрел вдоль улицы, оставляя за своей спиной бывшую любовь, жизнь и мечты.
Анастасия была абсолютно права, когда говорила, что каждый в городе пропитывается цинизмом и какой-то грязью чувств. Это так, но именно эта скорлупа из грязи помогает выжить в постоянном потоке предательств, измен, алчности, равнодушия, который день за днем окунает нас в свои воды. Кто в силах своего характера впитывает всю эту грязь, как губка, пока последняя клеточка его организма не превратится в склад отвратительных качеств человеческого рода. Кто-то обрастает своего рода скорлупой, которая как панцирь хранит в себе ту малость доброты, человечности, но которые не могут пробиться наружу. И, в конечном счете, имеем одну серую массу народа. Но вот иногда у кого-то скорлупа дает трещину, и легкий ручеек чего-то светлого пытается размыть другие оболочки, ища себе подобных, иногда это удается, а в большинстве случаев он просто иссякает, становясь таким же грязным руслом для рек невежества и мещанства.
Сегодня 9:10:04.
Я свернул в какой-то дворик, которые последние два дня стали для меня неким укрытием перед новыми приключениями. Сев на лавку в тени огромного куста сирени, я поставил рядом сумку и открыл молнию замка. Аккуратно сложенные несколько комплектов нижнего белья, носки, футболки, шведка, бритвенные принадлежности, стопка документов, завернутая в полиэтиленовый пакет, зубная щетка с куском мыла и тюбиком зубной пасты. Короче не хватало только теплых носков и сухарей. Рядом аккуратно переложенные одеждой лежали два компакт диска. Что там было? Плоды раздумий смутных. Мои старания в области литературы, несколько рассказов, что-то наподобие романа и еще несколько сюжетных заготовок. Некоторые произведения, что хранились на диске, я имел смелость отсылать на всевозможные конкурсы, но видимо мои потуги были всего лишь потугами, а ни как не литературными творениями, которые заслуживают внимания почтенной публики. Я взял носители информации в руки, возникшее огромное желание разломать эти куски пластика на мелкую пыль соблазнительно защекотало мои руки. Но какое-то неведомое чувство, которое до сих пор не позволяло мне выкинуть консервный ключ, заставило вновь также аккуратно вернуть диски на место.
Усталость, которая накопилась за сутки, давала о себе знать, да в придачу еще эта жара, и у довольного жизнью может проскочить идея о самоубийстве. Я же был просто идеальным тестом в умелых руках отчаянья. Я встал, взял сумку и побрел к автобусной остановке, моя цель была все та многоэтажка, возле которой я было не попал под колеса “мерседеса”. Смешно правда, человек решил уйти из жизни, но упорно продолжает таскать за собой вещи. Я повернул за угол дома, в подвале которого располагался один из многих элитных бильярдных клубов. Дорога в такое заведение простому смертному вроде меня была закрыта. Не выключенная с ночи вывеска бледно мигала в лучах утреннего солнца, зазывая избранных покатать шары в прохладном тихом зале клуба. Я скользнул по неоновым буквам вывески и направился к остановке, когда мое боковое зрение вырвало из потока машин иномарку. Мое шествие к пункту отправки пассажирского транспорта было остановлено, я вел взглядом в потоке машин черный “опель”. И хотя с моего места увидеть номера машины было невозможно, но я точно знал, или просто надеялся, что это именно тот, кто мне нужен. Иномарка остановилась в просвете припаркованных авто в метрах тридцати от бильярдного клуба, то есть до меня оставалось метров семьдесят. Из авто вышли трое: двое незнакомых мне мужчин и Валера. Они, как полноправные хозяева жизни громко переговаривались, смеялись, чувствуя за собой силу и власть. Они так были самодовольны, что даже не соизволили поставить иномарку на сигнализацию. Троица, веселясь средь рабочего утра, спустилась в оставленный мной без внимания бильярдный клуб, а в мою голову влетела сумасшедшая мысль.
Рука сама полезла в карман и извлекла новый консервный ключ, отточенное мною лезвие инструмента ослепительно блестело на солнце радуя глаза множеством солнечных зайчиков. Я направился к авто. Что мною руководило в тот момент? Я не знаю, может быть, месть, а может обида, а может эти оба чувства. Я оказался возле отполированного кузова западно-германской легковушки, который просто таки манил своей чистотой и гладкостью к нему прикоснуться. Не обращая внимание, на проезжающие авто, напрочь забыв про опасность быть схваченным с поличным на месте преступления, я нанес свой первый удар в водительские двери. Звук был похож на звук лопнувшей шестой струны акустической гитары, я напрягся и нож продвинулся на пару миллиметров расширяя входное отверстие. Еще усилие и дело пошло. Я бил, делал надрез, и снова бил. От жары и физического напряжения, руки стали влажными, от трения на ладонях выступили мозоли, которые стали лопаться, причиняя боль при каждом надавливании на ключ, но дело шло. Машина превратилась в покореженную открытую в нескольких местах консервную банку. Вы спросите, откуда взялась та страшная сила, которая помогла резать западный металл? Не знаю. Когда руки онемели, а ладони представляли собой два окровавленных куска мяса без намека на целые участки кожи, я сдался. Сделав несколько шагов назад, я полюбовался полученным результатом. Еще пол часа назад эта блестящая иномарка внушала трепет к своим формам. Теперь же передо мной стояло раненое животное, с огромным количеством рваных ран, неровные зубчатые края которых тускло переливались в лучах палящего солнца. Я было попытался взять свою сумку, но ладони просто горели огнем, наклонившись я кончиками пальцев перебросил ремень сумки через плечо, встал и побрел своим прежним маршрутом.
Что я испытывал? Если не радость, то глубокое удовлетворение за выполненную работу. Неужели мое подсознание так тщательно скрывало от меня этот коварный план, чтобы в нужный момент на меня снизошло прозрение. Теперь консервный ключ с окровавленной ручкой покоился в кармане сумки, как священное оружие крестового похода.
Из моего ликования меня вырвал телефон. Охая и ахая, мне удалось расположить его в своей руке. Номер звонившего был незнаком, я нажал кнопку приема и прислонил аппарат к уху.
- Да? - на все что меня хватило.
- Привет, пропажа! Ты где? - голос на том конце оказался женским и довольно приятным, а самое главное знакомым.
- А вы кто? - я до сих пор не научился ты-кать незнакомым людям.
- Ну, началось. - Голос был просто возмущен.
- Нет, серьезно или вы представитесь, или я просто завершу разговор.
Терпеть не могу, когда со мной начинают играть по телефону в “угадай кто?”.
- Настя.
Первое правило знакомства с девушкой гласит: никогда не давай свой номер телефона, бери ее. Я видимо вчера был не совсем в себе, что допустил такой ляп, теперь придется выкручиваться.
- Привет. Прости, что не узнал, голова другим занята.
- Ты там случайно не на краю крыши стоишь? - что самое интересно, так это факт отсутствия малейших шутливых ноток в вопросе.
- А тебе то какая разница? - сейчас мне только уговоров по телефону не хватало.
- Просто хочу тебя еще раз увидеть, а то ты так таинственно ушел.
- Ты сладко спала, не хотел будить.
- Кончай заливать, ты наверное утром и вспомнить не мог кто я такая и как ты тут очутился.
Эта девушка нравилась мне все больше и больше, казалось она просто читает меня как открытую книгу.
- Ну, так как на счет встретиться?
- Ты, наверное, из-за денег, так у меня мелочь осталась, так что я пуст. - Спохватился я, осененный догадкой такой настырности со стороны юной леди.
- Я же могу и обидеться.
Мне стало стыдно, за последнее время я не могу припомнить случая настоящего стыда за свои слова, а теперь мне действительно было стыдно.
- Прости, я просто подумал... в общем не важно. Я сейчас не могу, давай я тебе перезвоню позже.
- Ты обещаешь? - она была как маленькая девочка, выпрашивающая у папы куклу на день рождение.
- Что мне будет мешать нарушить свое слово? - ответил я на еврейский манер вопросом на вопрос.
- Ты сам себе будешь мешать, ведь я права?
Я задумался, неужели за те несколько часов она знает меня на столько, что может делать такие выводы, или это просто мастерский блеф.
- Хорошо. - Закончил я свою часть диалога.
- Я буду ждать твоего звонка, помни про это, пока.
Она первой положила трубку, я также, охая и ахая, спрятал свою в карман.
Сегодня 12:21:09.
Аптекарша с огромными от ужаса глазами посмотрела на мои руки. Молодая девушка с “серой”, как говорят, внешностью в бесформенном белом халате что-то начала говорить про больницу. Увидев мое категорическое возражение, она принялась за работу. Промыла раны какой-то щипающей гадостью, намазала сильно пахнущим кремом места со слезшей кожей и взяла в руки бинт. Я молча следил за ее колдовством над моими руками и думал про то, что вот такая никогда не предаст. Ее будет бить муж алкаш, она будет плакать ночью в подушку, стирать ему носки, нянчить детей и по копейке откладывать на понравившуюся кофточку. Она никогда не упрекнет его за маленькую зарплату, и будет бесконечно рада завядшему букету ландышей на восьмое марта. Смущаясь, она сказала, что закончила. Я посмотрел на аккуратно наложенные повязки, затем в ее бледно-голубые глаза. Она отвела взгляд, на ее слегка великоватом как для девушки носу красной звездочкой красовался маленький прыщик. Знаете, этот небольшой нарыв на коже незнакомки показался мне самым чистым явлением на свете. Он был таким естественным, без намека на попытку быть замаскированный косметикой, таким живым, что многие цветы не могут соперничать с ним в красоте, что просто казался пределом совершенства. Я понимал, что с точки зрения простого покупателя зашедшего в аптеку он просто еще один дефект из множества на теле этой некрасивой женщины, но для меня он был краше улыбки Джаконды.
- Благодарю за помощь, - я встал, выгребая остатки бумажных денег из карманов.
- Что вы? Это много. - Она все также испуганно смотрела на меня.
- В самый раз, - я не стал пускаться в бесполезный диалог, а просто прихватив свою сумку, покинул помещение аптеки.
 Жара стояла невыносимая. Моим первым желанием было вернутся в прохладу покинутого мной здания к той девушке. Познакомиться с ней, устроиться куда-то разнорабочим, затем жениться. Нарожать с ней детей, ютиться в маленькой квартирке в мире и спокойствии. Эта идиллия так четко встала перед моими глазами, что я даже вздрогнул. Нет. Я не хочу. А чего же ты хочешь? Разве еще сутки назад ты не жаждал стабильности и спокойствия, разве не распускал слюни по поводу гонки за чем-то недостижимым? А теперь что? Определись.
Моим ответом оказался все тот дом к которому я так долго ехал. Я знал чего я хотел, я давно уже знал, что надо сделать. Крыша высотки была не заперта, эхо от гулких шагов по металлической лестнице, ведущей на крышу здания, разнеслось по всему подъезду. Я было разволновался, что сейчас из квартир повыскакивают недовольные жильцы, но всем было наплевать.
Так я оказался на раскаленной крыше здания, если бы не ветер, то здесь можно было умереть от жары и запаха плавящейся смолы. Я направился к краю, бросив сумку возле входа. Теперь самое главное было сделать все быстро. Не хватало мне только быть замеченным снизу, чтобы собрать толпу зевак. Я подошел к бортику. Железная покрытая ржавчиной оградка тянулась по всему периметру здания, за ней было еще сантиметров пятнадцать крыши, и только затем пропасть глубиной в шестнадцать этажей.
Я осторожно переступил правой ногой через бортик, смешно не правда, человек желающий умереть помнит об осторожности. Огромных усилий мне стоило оторвать руки от оградки и переставить левую ногу к правой. Я стоял спиной к крыше, упираясь голенью в бортик, и старался сохранять равновесие под порывами горячего ветра. Глянуть вниз я не решался, понимая, что просто могу свалиться туда. Я судорожно пытался вспомнить все ли сделал, что хотел, или это были отголоски здравого смысла, пытающегося продлить хоть на несколько мгновений мою и, конечно же, свою жизнь. И вот, когда я стал клониться вниз, по всем законам остросюжетного фильма, у меня зазвонил телефон. Я отшатнулся назад, установил равновесие и достал трубку мобильного. Каждое сжатие перебинтованных ладоней приносило если не такую уж страшную боль, то массу неприятных ощущений. Номер звонившего мне ни о чем не говорил. Мысль о том, что я мог дать свой номер мобильного еще кому-то, а может даже и той проститутке, заметалась в моей голове и мне стало не по себе. Видимо я действительно сошел с ума, если мой мозг стал выделывать такие шутки со мной.
- Да, - голос мой был раздражен, будто меня оторвали как минимум от джакузи с двумя топ моделями, а не от самоубийства.
- Алик? - голос был приятен во всех отношениях.
- Да, - мое раздражение улеглось, и я заговорил нормальным тоном. - С кем имею честь говорить?
- Вас беспокоит одно книжное издательство. Вы же посылали свои произведения на конкурс?
- Да посылал...
И тут произошло самое интересное. Я так был заинтригован, что просто забыл, где нахожусь. Сделав неловкое движение, я понял, что моя нога скользит по расплавленной смоле вниз, налетевший ветер полностью лишил меня равновесия. Я успел лишь отбросить телефон на крышу дома, когда моя грудь встретилась с краем той самой крыши, руки автоматически, ища спасение, ухватились за перила. В тот момент боль от удара грудью я не ощутил, потому как все мое внимание отобрали руки. Так уж случилось на этой планете, что за все надо рано и поздно платить, теперь я платил за испорченный автомобиль своей жизнью. Даже в таком неудобном положении я заметил, как побагровели бинты, казалось, будто с ладоней заново сдирают кожу. Первой моей мыслью было немного подождать, пока мозг свыкнется с болью, а только затем сделать попытку влезть обратно, но реальность была такова, что скорее я потеряю сознание, чем мой разум перестанет замечать боль. Часто пишут, что у человека перед смертью пролетает вся жизнь перед глазами. Не знаю как у других, но в тот момент мне было не до воспоминаний, боль и пикантность сложившейся ситуации полностью переключили все мое внимание на себя. Попытка закинуть одну ногу на край крыши не принесла успеха. Обувь сорвала кусок расплавленного покрытия, и тот, планируя, полетел вниз, вернув меня в исходное висячее положение. Боль от ран на руках более сильной волной напомнила о себе. Времени оставалось все меньше и меньше, и я сделал вторую попытку. Не знаю, каким чудом мне удалось подтянуть свое тело, затем я закинул одну ногу, а потом вовсе перебрался через бортик.
Я лежал на горячей расплавленной крыше, тяжело дыша, с окровавленными повязками на ладонях. Телефон мирно покоился рядом, и судя по всему с той стороны положили трубку. Я взял аппарат и набрал номер вызова, с той стороны ответ последовал сразу после первого гудка.
- Я прошу прощения, - начал я, - тут такая давка, что просто выбили телефон из рук. Еще раз извините, так что вы хотели?
- Мы прочли ваше произведение, - как будто и не прерываясь вновь начал все тот же идеально приятный женский голос, - и решили его издать.
- Вы хотите сказать, что я выиграл конкурс?
- Нет, вы не поняли. Конкурс был остановлен по своим техническим причинам, а мы отдельное издательство. Так вы не могли бы подъехать к нам, чтобы обсудить некоторые детали, относительно вашего произведения. Да, редактор просил вам передать, хотя, я думаю, вы и так заинтересованы, мы уже прямо сейчас готовы заплатить вам две тысячи долларов, а там будет видно.
Затем она продиктовала адрес, который буквально высекся в моей памяти, и положила трубку. Я продолжал лежать на раскаленной крыше городской высотки с полными глазами слез. Я не замечал ни боли в ладонях, не переломанного, как потом выясниться, ребра, ничто теперь не давило мне на подсознание, потому как мысль о самоубийстве, видимо не сумела выбраться со мной на крышу. Я лежал, долго улыбаясь голубому небу, а перед глазами вертелся номер двери, которую я покинул сегодня утром.
Вместо эпилога.
С того момента прошел год. Я часто задумываюсь над тем, чтобы было со мной, если не было того “вчера”? Как бы сложилась моя судьба, и был ли в том не свершенном варианте тот звонок, который продлил мне жизнь? Самое странное, что при этих размышлениях, я не пытаюсь однозначно ответить на поставленные вопросы, я просто не хочу этого знать. Вот такая дилемма, часто задумываюсь и категорически не хочу знать. А еще я очень часто стал вспоминать один афоризм, который прочитал еще в школе, что никогда так не было, чтобы никак не было, все будет так, как должно было быть, даже если будет наоборот. В действительности все так и вышло. Что произошло со мной за год? Мои потуги издали приличным тиражом, который успешно реализовали, есть предложение от одной кинокомпании снять фильм по моей книге, думаю там все срастется. Я купил квартиру, теперь вот пытаюсь сделать небольшой ремонт, а в перерывах пишу. С Настей у нас оказалось много общего, поэтому мы до сих пор вместе, тем более тест на отсутствие денег она прошла на отлично. Именно у нее после того разговора на крыше я прожил целый месяц, пока увидел первую наличность. Целый месяц она кормила меня , не задавая глупых вопросов и не требуя ни каких обязательств.
Что сказать про свою бывшую? Хотелось бы написать язвительно, что Валера ее послал, но они до сих пор вместе. Может быть, действительно, у них любовь? Я ее видел несколько раз с ним, но в уже новеньком ВАЗе, один раз она читала мою книгу. Очень хотелось узнать ее мысли в тот момент, но это опять мое униженное самолюбие. Короче говоря, все сложилось так, как должно было быть.
Единственное, что я понял для себя после всей этой истории, что вчера мы пережили, а завтра будем разбираться с завтра, а жить нужно сегодня. Сегодня помнить друзей, сегодня навещать родных, сегодня заботиться о любимых, и только тогда ты сможешь сказать в любое время, что жизнь удалась.