мост

       Всё происходило как обычно. В этот день было много совещаний, как всегда часть рекламодателей журнала отказывалась платить, другая часть - наоборот, желала разместиться, директор требовал срочного отчёта о проданных рекламных полосах и о работе с задолженностью. Болела голова. Сидя на совещании, во время очередного приступа ярости шефа, он закрыл глаза и вдруг подумал, что если умрёт, то смерть непременно должна произойти от разрыва мозга или же от какого-то фатального повреждения головы. Вернувшись в кабинет и проглотив таблетку, он увидел на своём столе подписанный договор.
- Кто это принёс? – спросил он.
- Это Женечка, его сейчас нет, он уехал на встречу. – ответила Ирэн, не отводя глаз от монитора.
- Что мне с ним делать теперь, с этим договором? – карандаш в его руке треснул пополам, смутившись, он положил обломки на стол.
- Погода меняется. Стремительно холодает, - растягивая слова, сказала Ирэн, продолжая пялиться в монитор. Он посмотрел на неё. В этот момент она откинулась на спинку кресла и закашлялась. Высморкавшись, она продолжила – В технический отдел взяли новую девочку, специально на наше направление. Отнеси ей, она в курсе всех дел, очень быстро соображает. Я окончательно заболеваю, - обречённо закончила она.

Он вошёл в комнату технического отдела. Яркий искусственный свет резанул глаза и, уже почти исчезнувшая, боль в голове тут же напомнила о себе. Народу в комнате было много. Кто-то спорил с редактором, обсуждая раскладку, кто-то пытался прокричать в телефонную трубку какие-то номера счетов, молодые девушки у окна шумно обсуждали какую-то вечеринку. Он стал смотреть по сторонам, ища новенькую, как вдруг осознал, что вот уже минуты две-три он стоит в дверях, никем незамеченный, а она сидит буквально перед ним и смотрит на него.
       - Здравствуй, - сказал он. – Вот… тут договор, посмотри, пожалуйста, его нужно будет занести в базу. Это не срочно.
- Я поняла, - ответила она и качнула головой. Тяжёлые светлые локоны упали ей на лоб, она убрала их, посмотрела на него и улыбнулась. Он тоже улыбнулся и вышел.
       Какое-то странное, почти электрическое чувство пронзило его всего. Её взгляд показался ему каким-то неподдельно открытым и одновременно слишком взрослым для её возраста. Вернувшись к себе, он взял в руку телефонную трубку, будто собираясь кому-то позвонить, и застыл, уставившись на пару сломанных пополам карандашей. Через минуту его вернул к жизни колокольчик почтовой программы. Она писала ему, что договор уже давно занесён в базу, и что выяснилось это почти сразу, как он вышел, и что пишет она по такому пустяковому поводу потому, что дозвониться не может, так как у него всё время занята линия. Он положил трубку и посмотрел на Ирэн – она сморкалась, глядя в монитор. В ответном письме он предложил пользоваться достижениями прогресса и сообщил свой номер ICQ. Когда на экране вспыхнул и заморгал голубой прямоугольник, сердце его волнительно забилось.
       Оказалось, что она совсем недавно окончила институт, который находится рядом с редакцией на другой стороне улицы, и что это для неё первое место работы. Он рассказал, что работает в рекламном отделе всего третий месяц, и что этого времени уже хватило, чтобы понять, что всё же это совсем не та работа, которую ему хотелось бы иметь. Она сказала, что не видит в этом ничего страшного, что практически везде так – на работе ты один, а в обычной жизни ты другой, что многие, если не все, делают то, чего им не хочется. Когда она отключалась, ему вдруг становилось очень печально. Ему казалось, что он мог её обидеть своей назойливостью, и теперь она не хочет с ним общаться. Потом он понял, что ей приходится полностью отключать ICQ из-за того, что кто-то близко подошёл к ней, и их переписка могла быть замечена. Они виделись мельком в коридоре не больше двух раз в день, хотя активно переписывались, обсуждая любые темы. «Заходи к нам!»- писал он ей. «Не могу, я стесняюсь», - отвечала она. Иногда ему казалось, что он не может вспомнить черты её лица, и снова начинала болеть голова. Тогда он закрывал глаза и вспоминал, как тяжёлые локоны падали ей на лоб, и она, улыбаясь, поднимала глаза.
       Дома, когда его жена воспитывала пятилетнюю дочь, и та начинала хныкать и ругаться с мамой, он закрывал глаза и вспоминал про локоны. Ему становилось легче дышать. Жена называла его бревном, пыталась с ним разговаривать о чём-то, но нить разговора как-то всегда ускользала от него, она называла его никчемным человеком и обижалась.

       На третий день переписки выяснилось, что она водит машину, и почти каждый день ездит на ней на работу. Поскольку это был совсем уже не новый отечественный автомобиль, можно было сказать, что она проявляет чудеса героизма. Вечером, выходя из редакции, он заметил её. Она сидела за рулём старых жигулей и копалась в бардачке. Подойдя к машине, он помахал рукой, и она открыла дверь. Через секунду они уже сидели внутри и разговаривали о том, как дорог нынче бензин и как отвратительны наши автомобили. Он сказал, что у его жены уже давно служебная машина, на которой она ездит, и что свою он продал несколько месяцев назад и теперь немного жалеет. Он что-то ей говорил, она искренне смеялась его шуткам, запрокидывая голову, он улыбался, глядя на то, как скрипучие дворники сметали налипавший на стекло мокрый снег. Наконец мотор прогрелся, в салоне стало теплее. Она сказала, что может его подвезти, но, к сожалению, только до метро, так как уже восьмой час и ей нужно ехать за мамой. Он отказался, сказав, что будет ждать ребят из отдела. На прощанье он взял её за руку и легонько сжал – она широко улыбнулась, закрыв глаза. Помахав ей вслед, он опустил глаза и какое-то время смотрел на след протектора, оставленный на снегу её автомобилем.
Какая-то необъяснимая радость переполняла его грудь и наполняла всё его тело необыкновенной энергией. От возбуждения он стал прыгать на месте, будто стараясь согреться. «Я держал её за руку! – думал он, - В моей руке была её рука! Это было замечательно… Нет! Это было просто прекрасно! Да! Прекрасно! Она улыбалась мне!» Ему захотелось курить. Он вынул из кармана сигарету, чиркнул спичкой. «Надо будет потом узнать про маму, что там у них, -подумал он докуривая вторую сигарету. – Всё-таки приятно прикуривать от спичек, надо будет сказать ей об этом.»

Однажды на презентации одного из рекламодателей журнала в конце праздничного вечера всем присутствующим на фуршете предложили своими руками с помощью профессиональных кондитеров сделать шоколадные конфеты. Нужно было взять небольшой трюфельный шарик, обмакнуть в расплавленный шоколад и обвалять в порошке какао. На следующий день он принёс ей несколько таких конфет. Что и говорить! Она была в восторге, и почти вся их переписка в этот день была посвящена расплавленному шоколаду и сладостям. В конце дня он вдруг задумался о том, что между ними, возможно, действительно что-то происходит, и сообщил ей о своих соображениях.
«Почему ты так думаешь?» – спросила она. «Я перечитал нашу переписку и задумался» - ответил он . «Но ведь в переписке так бывает, ничего страшного в этом нет» - ответила она. Работы в этот день было довольно много, поэтому переписка на время прекратилась. У него работа не клеилась. Тяжёлые мысли терзали его. « Значит, она не хочет воспринимать меня всерьёз? А может быть, у неё кто-то есть, и она не нуждается во мне? Действительно, зачем я ей, она ведь так молода. Наверное, я ей неприятен и общение со мной её всего лишь слегка веселит. А может быть, наоборот, она испытывает ко мне лёгкую симпатию, но сознательно дистанцируется, понимая, что со мной, женатым человеком, у неё нет будущего. А если она ждёт от меня каких-то серьёзных шагов, что тогда? А вдруг я не смогу дать ей ничего из того, что ей будет нужно, как тогда быть? Зачем я ей – ведь у меня есть жена и подрастает славная девочка, что же я делаю?» Он несколько раз выходил на улицу курить. Но даже то, что он прикуривал от спичек, его не успокаивало. Глотая дым, он считал себя безответственным подлецом, недостойным никаких радостей жизни. А вдруг? А если это страсть, испепеляющая всё на своём пути, туманящая разум и не оставляющая выбора? Если это чувство окажется взаимным, поглотит его с головой, и он погрязнет в стремительно меняющемся водовороте новых знакомств, событий, связей, занятий, увлечений, и он вынужден будет оставить семью, как быть тогда? Нет, вероятнее всего, он не сможет так поступить. Ведь нужно будет помогать его дочери, а зарабатывает он вовсе недостаточно. Жена называла его никчемным бревном, безразличным к окружающим. Он вспомнил про тяжёлые пряди светлых волос.

 
       После встречи в центре он неспешно шёл по тротуару, рассматривая витрины магазинов. Время было довольно позднее и возвращаться в редакцию не было смысла. Домой ехать не хотелось, и он пошёл на набережную, чтобы перейти реку по мосту и дойти до следующей станции метро. Ему хотелось привести свои мысли в порядок. Дойдя до середины моста, он вдруг остановился и подошёл к парапету. Каменные блоки были выкрашены в серый цвет, и толстый слой краски блестел под лучами красного морозного солнца. Он посмотрел в даль. Река была скована льдом лишь частично, то там, то здесь, подчёркивая белизну льда, чернела вода. Он сковырнул кусочек краски и бросил его вниз, провожая взглядом. Он поджал губы и нахмурился, думая о чём-то очень серьёзном. Парапет был на уровне груди, и он попытался опереться локтями, чтобы свесить голову и посмотреть под мост, однако, крашеная наклонная поверхность оказалась скользкой, и ему это не удалось. Снова появилась головная боль. Он отряхнул одежду, открыл портфель, пошарил там, закурил и, твёрдо ступая, почти чеканя шаг, направился на другой берег. Фиолетовый дым, изрыгаемый трубами предприятий, находящихся на том берегу, постепенно заполнял оранжево-красное морозное небо и опускался на реку.

*
На этом месте можно было бы и закончить. Логическое окончание здесь и можно дать таким образом возможность читателю примерить ситуацию на себя и представить, как будут развиваться события дальше. Однако всё время возникали какие-то образы и конструкции, возможно подсказанные самой жизнью, поэтому, чтобы избавиться от них, необходимо было написать продолжение.
*

       Несколько дней подряд они переписывались либо на отвлечённые темы, либо на темы, затрагивающие жизнь редакции: кто, кому и что сказал, как при этом посмотрел, и так далее. Любой проект почти всегда являлся этаким плацдармом для реализации чьих-то амбиций и скрытых комплексов, поэтому, тем для лёгкой переписки хватало. Пытаясь глубже проникнуть в её внутренний мир, он иногда спрашивал о том, какая музыка ей нравится, какие книги она читала за последнее время, какие фильмы смотрела. Однако в ответ он получал кучу смайликов, обозначавших раздражение и недовольство собеседником, который отвлекает от работы. В остальном отношения их были ровными, он вел себя так, будто бы внутри него ничего не происходило. Пару раз она даже подвозила его до метро. Он, в знак благодарности, как бы шутливо, целовал ей руку, она в ответ широко улыбалась, закрывая глаза. Помахав ей вслед, он спускался в полное людей чрево подземки и отправлялся на тот самый мост. Прогуливаясь по мосту, он отколупывал краску, бросал вниз кусочки, размышлял, и всё не мог понять, как вдруг всё сложилось таким невероятным образом, что, видя её всего несколько минут в день, он испытывает к ней необыкновенное влечение . Необъяснимая потребность видеть её каждую минуту разрывала его мозг приступами головной боли. Каждое утро он жил надеждой, что уж сегодня ему наконец-таки удастся избавиться от сковывающей робости и он, наконец, сможет с ней объясниться. Но когда в конце дня он понимал, что их отношения и в этот день остались прежними и не перешли на какой-то иной уровень – тогда его охватывало изматывающее нервное беспокойство. Он обвинял себя в преступной легкомысленности, которая, дай он ей волю, могла бы перевернуть не только его собственную жизнь, но и погубить чужую. За это он себя ненавидел.
       Однажды вечером, когда рабочий день уже почти был закончен, он написал ей, что собирается домой – он рассчитывал на то, что может быть она тоже сможет закончить свои дела, и они встретятся на улице. Синий прямоугольник проморгал в ответ, что дел у неё ещё довольно много. Сначала он обрадовался и предложил свою помощь, в надежде на какое-то продолжение. Она отказалась, и ему показалось, что совершенно искренне.

       На улице было морозно, под ногами хрустел снег. Проходя мимо её автомобиля, он заметил, что на колёсах установлена зимняя резина с шипами. «Это хорошо, - подумал он, – а то вот ведь как подморозило, и к ночи будет уже совсем скользко…»
Он достал сигарету, закурил и направился в сторону метро. Он шёл посреди улицы, погружённый в свои размышления, мешая другим прохожим, в отличие от него, спешащим домой, обгонять его. Они как-то боком протискивались между ним и стеной дома, при этом не убавляя шаг. Это показалось ему забавным. «А почему никто не попросит меня уступить дорогу? Это ведь так просто, - подумалось ему, - или им нравится разворачиваться боком и пролезать вот так, как например вот этот мужик? Странно. Люди просто не хотят общаться друг с другом». Так, куря одну сигарету за другой, он вышел к началу эстакады. Машин было очень много. Пробка была настолько плотной, что можно было не спеша без всякого риска пересечь широченное шоссе, так как машины на эстакаде почти не двигались. В воздухе висел туман из выхлопных газов. Он посмотрел на вереницу красных огоньков и пошел вверх. На обочине было скользко. Он перешёл на узенькую дорожку для пешеходов, однако и там его ботинки скользили по утоптанному снегу, обветренному свежей и звенящей ледяной коркой. Чтобы идти вверх нужно было держаться за решётчатые ограждения. И он шёл, дальше, поднимаясь по эстакаде, влекомый какой-то необъяснимой и невероятной силой. Впереди он заметил на дорожке горку из кусков асфальта, снега и колотого льда. Ещё дальше виднелись грязно-жёлтые силуэты ремонтных машин и можно было различить фигуры рабочих. Остановившись перед препятствием, он посмотрел назад. Пройдя всю эстакаду, он мог бы спуститься к трамвайной остановке, поэтому возвращаться ему не хотелось. На проезжей части, как назло, началось движение, будто бы впереди был снят какой-то заслон, и машины с хищной радостью неслись по мёрзлому асфальту. Перелезать через метровый каменный отбойник тоже не хотелось. Балансируя и качаясь на обледеневших глыбах, он стал карабкаться вперёд и вверх по горке строительного мусора. В какой-то момент он заметил, что часть ограждения выломана. Нога его дрогнула и заскользила в пустоту.


       Водитель праворульного автомобильного крана-эвакуатора вдруг почувствовал резкий толчок: «Чёрт, неужели сорвался крюк». Остановившись возле опоры моста он вылез из кабины и, опираясь на подножку, заглянул в кузов. Крюк был в порядке. В кузове, ничком лежал мужчина. Точнее, это было уже тело мужчины, так как вокруг головы была небольшая красная блестящая лужа, нога была неестественно вывернута вбок. Водитель включил аварийку, распахнул дверь кабины, свесил ноги и закурил, уставившись перед собой. Постепенно собиралась пробка.
Он ещё раз заглянул в кузов, посмотрел наверх на эстакаду, щёлчком выкинул окурок и вздохнул. Через полчаса поперёк дороги стояли две белых машины с мигалками, и движение было почти парализовано.
- Я думал, сорвался крюк, знаете, а тут вот оно что… - громко говорил водитель автокрана толстому задумчивому человеку в милицейской форме.
- Товарищ майор, - почти прокричал молодой боец, стараясь перекрыть своим голосом дорожный гул. – Он сорвался, вот там – видите? Выломано ограждение на эстакаде. Несчастный случай. А этот проехал метров двадцать, пока понял что… и тут вот остановился, всё выходит правильно…
- Да… Несчастный случай… Документы нашли?
- Да, пробиваем… с личностью проблем быть не должно, документы в порядке.
- На прошлой неделе на кольце случай был, - сказал толстый милиционер, обращаясь к водителю крана. – Машина сбила человека. Насмерть. Так вот виновника найти не удалось. И знаете почему?
- Почему же?
- Там такое движение, что его переехали несколько машин сразу. И никто не остановился. Такая вот дорожная обстановка. Этому, считай, повезло, раз – и готово… так вот живёшь и вдруг больше не живёшь уже…
- Продам…
- Что?
- Кран продам.
- А… Ну да… наверное. Дай закурить. Пока не началось.
- Что?
- Увидишь. Криминалисты, эксперты, убойники… все сразу и по отдельности.


Она подошла к машине, смахнула перчаткой снег с лобового стекла. Завелась не сразу.
Стартёр натужно выл, но холодный мотор никак не хотел заводиться. Наконец автомобиль дёрнулся и слегка завибрировал. Постепенно салон стал наполняться пахнущим бензином теплом, она слегка приоткрыло окошко, оставив узкую щель вверху. Обледенелая дорога была усыпана снегом. Выезжая со стоянки, на повороте она вдруг почувствовала, что колёса автомобиля попали на лёд и буксуют. Непроизвольно она сильнее нажала на педаль акселератора, и автомобиль вдруг резко прыгнул в сторону и ударился задним колесом о бордюр. « Вот как это всё бывает», - подумала она, глядя на снежинки, купавшиеся в свете фар. Колесо было цело. Через минуту она уже осторожно вливалась в плотный поток машин, перераставший в огромную пробку. Она свернула. На параллельной улице машин было поменьше и она рассчитывала скоро появиться возле эстакады. Вдруг у самого выезда к эстакаде она увидела толстого милиционера, который размахивал своей палкой, давая понять, чтобы машины сворачивали правее и ехали по дворовой территории. «Авария? Но где вторая машина? Если уже растащили, то почему такая пробка?», - думала она вытягивая шею и стараясь разглядеть хоть какие-то детали.
Повернув наконец направо, она увидела кран-эвакуатор, перегородившие дорогу две милицейские машины и фургон скорой помощи. В свете мигалок она разглядела что-то странное, и большое, лежавшее на асфальте рядом с фургоном. Она оказалась совсем рядом. Что-то было накрыто. Движения почти не было. Вдруг из милицейской машины вышел человек с большим фотоаппаратом в руках, подошёл к этому странному предмету, и вдруг её осенило. «Тело! Ну конечно, это же тело, наверное сбила машина, какой ужас. Наверное его кто-нибудь ждал, а он вот так… Вон и портфель стоит, какой-то знакомо-странный, зачем же они его поставили на землю, может быть там что-то нужное…» Человек с фотоаппаратом откинул пластиковое покрывало, и пару раз моргнул вспышкой, осветив белое лицо человека. Она вздрогнула и закрыла глаза. Смертельно заболела голова. На мгновение ей захотелось сжаться в комок и исчезнуть с этого места. Задумавшись, она отпустила ногу с педали, и мотор постепенно заглох. Она снова и снова поворачивала ключ, пытаясь запустить мотор, но старый автомобиль отказывался подчиниться. Через несколько минут уже никто не обращал внимания на девушку, сидящую в старом автомобиле с круглыми фарами. Голова её была опущена, по щекам текли слёзы и светлые локоны касались руля.