этажом ниже

Звонок в квартиру раздался вскоре после моего возвращения с работы. Жена проворчала:
- Кого ещё нелёгкая принесла?
       А дочка ответила цитатой из мультика:
       - В такую погоду порядочные люди дома сидят и по гостям не бродят.
Я включил видеомонитор на кухне и посмотрел на звонившего. В летах женщина, одетая в какую–то униформу, приблизила свое лицо к глазку видеокамеры, полагая, что это простой глазок и в него можно что-то увидеть. От этого картофельный нос её стал и вовсе каких-то устрашающих размеров. Напоминала она какую-то старую харАктерную актрису. Я пошел открывать.
Перед дверью стояла эта «старая характерная актриса» в нарядном нацпроектовском комбинезоне: сине-зеленом с серенькими и красненькими вставочками, с надписями на груди и на спине «скорая помощь».
- Мужчина, помогите соседа вашего в машину скорой помощи отнести. Пожалуйста. Пойдемте, я покажу. Это здесь - этажом ниже.
Под приглушенное ворчание жены:
- Куда ты собрался, оно тебе больше всех надо, не поднимай там тяжелого перед собой, с твоей-то спиной, оденься хоть потеплее, - я вышел, застегиваясь на ходу и тоже оправдываясь, что это, мол, недолго, сосед всё-таки, да там и другие будут, я быстро вернусь, и борщ ещё не успеет остыть.
Мы спустились. В конце коридора налево дверь была открыта, и в проеме стояла в таком же облачении врачиха скорой помощи, только чуть помоложе, покрепче. Из под шапки выбивалась аккуратно стиженая челка. Мимо меня в дверь лифта шмыгнул какой-то сосед в отвислых трениках, оправдываясь и показывая врачихе, где и как у него там что-то болит.
- Носилки-то есть? - я заглянул вовнутрь однокомнатной квартиры.
Там не было никого из моих предполагаемых помощников, а на диване под замызганным пледом лежал какой-то длинный сгорбленный худощавый мужичонка. На первый взгляд, из зоны он прибыл не далее, как вчера. Вонь в квартирке была та ещё: пот, дешевый табак, затхлость непроветренного и немытого КПЗ. На полу был брошен клок синего дерматина с черными тряпочными ручками по краям, что и означало носилки.
Та пожилая «характерная актриса» уехала на лифте ловить ещё хоть кого-нибудь на помощь, а эта - вторая, как добрый прапорщик, оправдывала того соседа, что улизнул в лифт:
- Ну что? Ну, бывает, ну нельзя подымать, больной человек. Хотя какого хрена тогда приперся?
И обращаясь уже ко мне:
- Слушай, давай его уже вдвоем начнем переть, а? А потом кто подойдет – поможет, а?
Больной тихо гундел, что надо кого-нибудь на улице попросить помочь: "Я чижолый, мосластый".
Я прикинул: вдвоем с этой бабой его не поднять, и забастовал:
- Да сейчас соседа с моего этажа позову, врач ведь тоже, да и сыновья его здоровые уже – школу покончали.
Пошел к лифту, а врач-прапорщик, недовечиво-осуждающе посмотрела вслед. Уже в дверях лифта я услышал приглушенное ворчание:
- Вот, и этот сейчас свалит и все – Ванькой звали, суку.
Я на «суку» не обиделся, крикнул, чтоб не переживала - уж я-то точно вернусь. И поехал к себе на этаж. Стал звонить к врачу-соседу, убеждать, что, мол, с каждым может такое случиться, но из-за закрытых дверей женский голос крикнул:
- Да задолбали уже, сказано ведь, что некому, тащите сами - и внутренняя дверь захлопнулась.
Дверь лифта открылась и на пороге оказалась все та же врач – «характерная актриса». Она не хотела отпускать меня потому, наверное, что все двенадцать этажей её послали или прикинулись больными-инвалидами. Но не успела она произнести и звука, как открылась дверь второго лифта, и там оказался пассажир, на которого мы вдвоём и набросились, прижав к стене.
- Мужик, помоги, тут рядом.
- Да нет, я крайне занят, мне сегодня ещё номер газеты в печать сдавать.
- Да тут минутное дело, на носилках вынести человека больного, в машину забросить, и всё. Я знаю вас журналистов: вы даже водку пить бросаете, когда сдача номера идет, но тут такое дело.
- А-а, ну тогда давай по-быстрому. Скорая - это скорая.
Нас уже четверо. Правда, реальных носильщиков двое, но и эти две, «пожилая характерная актриса» и «прапорщик», тоже где-то приложатся.
Мы зашли в прихожую, корреспондент поставил свой чемодан, очень сильно похожий на ящик от электродрели.
«Прапорщик» зычным голосом, готовым поднять покойника, вдруг заорала на больного:
- А ну-ка вставай, вставай, ****ь, приподнимайся, и вот сюда вались, куда я твой пледик подложила - быстро, говорят, какой хер тебя ждать будет, да и не протолкнесси к тебе. Давай - давай! - и, подталкивая больного, стащила его на пол.
Всё произошло быстро, больной явно не сопротивлялся «прапорщику». У меня даже мелькнула мысль, что так она его и до самой скорой помощи на матюгах могла бы довести.
Мы с корреспондентом схватили за боковые ручки эти, с позволения сказать, носилки, «актриса» - за две рукоятки в головах, и стали волоком тащить больного.
Если у плечей ручка носилок была пришита петлёй, то в районе задницы эта петля разорвалась, и широкую черную тесьму приходилось наматывать на руку. Я ворчал, что петля разорвана, нести неудобно, ручку пришить надо было.
За ручки в ногах ухватилась «прапорщик» и гнала нас всех:
- Быстрее, быстрее! Вот тут перехватись, вот сюда наступи, не падай, ****ь, как пьяный, нести, нести быстрей. Ручка ему оторвалась, терпи, братишка и тащи-тащи же!
В узком дверном проеме я чуть не завалился на больного. Удержался о противоположную стенку и об локоть «прапорщика», которая орала на нас и на больного, сползавшего с этих носилок, заставляла его подвинуться, перекатиться. Так и не подняв носилок от пола ни на сантиметр, мы волоком добрались до лифта.
Я распрямился и взглянул на журналиста - он был в шоке, глаза округлились, тяжело дышал. Пока образовалась эта пауза, я метнулся назад и притащил к лифту его чемодан не то с дрелью, не то с материалом газеты. И корреспондент лишь благодарно глянул на меня.
Сказать что-либо не успел, поскольку дверь лифта открылась, и в сумеречном нутре оказалась какая-то поношенная блондинка и совсем молоденький узбечонок.
Нам «прапорщик» рявкнула: «Заноси!»,- а к блондинке:
- Ты где, ****ь, шляешься, сука подзаборная? Тебя куда послали? Ты просто ****а вонючая! Свалила куда-то, а у тебя тут мужик умирает! Где тя носит? – и, переходя на крик – ты нечеловек, а ****а с ручкой, понимаешь!? - потом уже, мимолетом и потише, обращаясь к нам с корреспондентом, - прошу прощения, - но тут же, вновь к блондинке и, возвращаясь в крик, - убивала бы таких сук! Жена называется! Он же гипует, *****! Пульса не чую! Ему жизни осталось минут десять, а ты свалила, сука!
- Выноси быстро и разворачивай. Эй ты, хватай вот здесь – это уже узбечонку.
А открыв подъездную дверь, во весь голос водителю:
- Ну почему ты опять как жопа встал, как я заносить буду? Открывай боковую, так занесем. Да некогда уже минжеваться, быстрее!
Корреспондент скромно возразил, что, мол, вперед ногами получится, а это вроде как примета плохая. «Прапорщик» огрызнулась:
- Давай быстрей, какая тут разница, видишь - он уже серый, ****ь, как я его довезу? На капельнице? На камфоре?
И блондинке:
- Давай быстрей, сука, садись, помогать будешь, рубашку расстегивай,- а водителю, - Колян, врубай сирену и вперед по газонам, ****ь, по тротуарам, чтоб…
Хлопнула дверца, машина сорвалась с места, помчалась, засверкала мигалкой, завыла сиреной. Мимо прохожих, мимо нас с корреспондентом...
... Спасать жизнь русского человека!