Ч. 3 Глава 1

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.
Не впускай зверя в дверь.

 
 
Нам нужен мир… И, желательно, весь.
Изречение приписывается Верховному демону Пандемусу.



ГЛАВА 1


Темная, смазанная в отвесных струях дождя фигура, спрятавшаяся под плащом, рысцой добежала до навеса у околицы, уводящего в пропахший дешевым пивом и куревом зал придорожни. Встряхнулась, обдав стоящих под навесом водопадом брызг, стянула плащ и трансформировалась в молодого черноволосого мужчину.
– Никто ничего не знает, – досадливо бросил Клейменс, стягивая с себя забрызганную куртку и закутываясь в протянутую Айрой шерстяную накидку. – В Небелках остановившиеся валькиры еще два дня назад приговорили одного гоорлума, Мочалонки вообще на отшибе, там не то что про махровиков, но даже о смерти Бафонета ничего не слышали. А здесь что?
– Ничего.
Ведун повернул голову и увидел меня. Я стояла, прислонившись спиной к внешней стенке придорожни, скрестив руки на груди и уперев взгляд в землю. Вода стекала с меня ручьями, распущенные волосы больше напоминали потеки засохшей черной смолы, но переодеваться я не посмела.
– Вообще?
– Вообще. Гнезда здесь нет, про махровиков слышали только мельком, от заезжего вестника.
– Понятно. Значит, сюда эти твари тоже не пошли. – Клейменс достал из-за пазухи кусок пергамента и уголек и аккуратно зачернил большую часть внизу. – Надо бы проверить еще южное побережье, для профилактики, но я уже и так точно удостоверился.
– В чем?
– В том, что гоорлумы расселены только около основных торговых и экономических центров, а одиночные твари – случайно сбежавшие.
– С чего ты это решил?
– Я узнал название той разрушенной деревни. Скажи, Лета, наименование Большие Вересовики тебе ничего не говорит?
Я чуть насупилась, припоминая.
– Крупный ремесленный пункт кажется.
– Не крупный, а крупнейший, – поправил меня ведун. – А Ленгские Проселки – ярмарочный центр. Заметь, Большие Вересовики уничтожены полностью стаей, а на Проселки была напущена тварь-родительница. Сама, небось, заметила разницу в размерах. Заметь также, что в мелких деревеньках вроде Мочалонок и Небелок вообще почти ничего не знают о нашествии. Ну?
Я промолчала, глядя в дождь. Не буду я с ним соглашаться. Но и отвергать не буду. Вдруг ведун действительно прав? По крайней мере, лучше идиотские догадки, чем вообще никаких.
– И что ты предлагаешь? – хмуро вопросила Айра.
– Переночевать, все обсудить в тепле и уюте и утром отправиться к Орону. К вечеру, я так думаю, мы уже будем у его стен.
Надо сказать, в последние два дня мы ясно ощутили мелькающую перед нами цель. Благо, что еще не буквально, но ведун говорит, что Орон вот-вот, рядом уже… Надо быть осторожнее.
– А южное побережье? – напомнила я.
Клейменс задумался, а потом махнул рукой.
– Ладно. После, если получиться. В конце концов, лучше уничтожить ствол, чем обрубать отходящие от него отростки.
Сказав это, мужчина поежился и поднялся на крыльцо, зашел в придорожню.
Придорожня в Перепелках не вдохновляла своей чистотой и убранностью. Данные нам комнаты были маленькими, затхлыми, чуть грязноватыми, но хотя бы с нормальными кроватями и входными дверьми. Весна пошла нам на руку – торговли никакой, постояльцев мало, и мы смогли кочевряжиться сколько угодно, уламывая хозяйку за пару серебрушек сдать нам самые лучшие комнаты. Уломали. За три.
Сейчас заведение гудело, пытаясь перекрыть голос ливня. Две пьяные группки у стен, парочка заезжих валькиров и лютнист-подросток, завывающий ломающимся тенорком. Мы приземлились за дальний столик, и Клейменс снова вытащил пергамент. Расстелил ее на столешнице.
– Итак, что мы имеем?
Я наклонилась и, наконец, смогла как следует рассмотреть его, узрев новую карту ведуна. М-да… Я лапами рисую и то лучше. Причем задними. На всякий случай я отогнула краешек и нашла там пятна подсохшей известки. Теперь понятно почему так криво и косо – он, похоже, рисовал ее второпях и на стене.
– Вот это – Орон и Порт Нерр. – Клейменс уверенно ткнул пальцем в два кружочка у косой линии, отрезающей левый край и верхний уголок. В уголке было криво подписано: «Океан».
– Не похожи.
– Напряги воображение, Лет. Я знаю, оно у тебя бурное.
Я скептически хмыкнула и сложила руки на столешнице.
– Вот здесь – прибрежные деревеньки. – Он хаотично натыкал угольком точек и черточек, промазав по точкам. – Вот – Железные горы и Южный Хребет. От-Даль-Тида, Ванасага и горский поселок Айс-Сногмен. Наши ящероподобные проблемы начались за горами, вон там, финиш их – вехры Правителя Талкамма. Теперь вопрос: что вот здесь? – Он уверенно ткнул в «точечную» часть самодельной карты.
– Дырка.
Клейменс отнял палец и оторопело посмотрел на продырявленный ржавым гвоздем, вылезшим из столешницы, пергамент. Айра хихикнула, отвернувшись. Ведун кашлянул, тщетно пытаясь вернуть себе напыщенный профессорский вид.
– Лета, прекрати меня отвлекать! Я имел в виду, нам нужно точно знать, как именно располагаются гнезда гоорлумов, чтобы обогнуть их, если мы хотим живыми добраться до Ор…
 – О-о-о, какие люди!
Мы в унисон повернулись к источнику звука.
К нам медленно, величаво подплыла высокая фигуристая девица в облегающем черном костюме из мягкой кожи, не столь скрывающем, сколь подчеркивающем идеальное тело вышеупомянутой. Длинная волна блестяще струящихся огненно-рыжих волос была забрана в высокий хвост на затылке, а смуглый оттенок кожи подчеркивали густо намазанные льдисто-голубые глаза, которые сейчас оценивающе ощупывали нашу маленькую компанию. Коралловые губки скривились в бесовской ухмылке.
– Дорогой, и ты не представишь меня своим дамам? – продолжила издеваться девица.
Айра косо, беспокойно поглядывала на нее, я разглядывала в упор, стараясь скрыть презрительное выражение лица и чуть подергивающуюся верхнюю губу. Клейменс вообще старался на нее не смотреть.
– Интересно получается. – Девица нагло приставила к нашему столику стул, оседлала его задом наперед и, сложив руки на спинке, уткнула в них остренький подбородок. – Ты убегаешь из Ледоруба, ничего мне не сказав, больше семи лет скрываешься по деревенькам, а потом я встречаю тебя здесь, в компании двух… – Она попыталась найти нам более (скорее, менее) благозвучный эпитет, не нашла и выжидающе уставилась на ведуна, хлопая ресницами.
– Разве я давал тебе какой-нибудь повод, Хелльа? – спросил тот, повернувшись, наконец, к ней. А то мне уже надоело в одиночку сверлить ее наглым взглядом.
Девица надула губки.
– А разве нет?
– Если ты не заметила, я всеми силами пытался оградить себя от твоего настойчивого внимания…
– Тщетно, как я помню, – довольно улыбнулась Хелльа.
– …именно поэтому, – с нажимом продолжил Клейменс, – я говорю тебе снова. Я не желаю иметь с тобой никаких дел, Хелльа. Я не собираюсь ничего делать для тебя. Тем более противозаконного.
– Но из-за этого «противозаконного» у тебя прорезался талант к Ритуалистике, – напомнила девица.
– Я бы с удовольствием отдал этот талант тебе, – процедил сквозь зубы ведун. – Мне повторить тебе еще раз?
– Не будь меня, ты бы никогда не добился таких вершин! – вскрикнула Хелльа.
– Ты не дала мне ничего, кроме презрения и боли.
Девица вспыхнула. Вскочила, одарила почему-то меня долгим оценивающим взглядом, презрительно скривила губы и прошипела Клейменсу:
– У тебя всегда был дурной вкус!
– …Так-так-так, – протянула я, ядовито оскаливаясь и провожая лебединую походку обиженной «невинности» взглядом. – Бывшая подружка?
– Вторая любовь. Слава богам, мимолетная, – буркнул Клейменс, торопливо поправляя «карту».
– А кто была первой?
– Какая разница? – тот час окрысился мужчина.
– Интересно. Как говориться, для расширения кругозора… Она, наверное, отшила тебя так же, как сейчас ты – эту Хелльу.
– Она вообще ничего об этом не знала! – выкрикнул ведун, вскакивая. Тут же досадливо скривился и тихо сел на место, скрестив руки на столешнице и уперев взгляд вниз.
– Что же ты не сказал? Побоялся?
Ведун смолчал. Я долго посмотрела на него и перестала ворошить эту неприятную для него тему. Перешла к другой. Тоже навряд ли приятной, но хотя бы не сердечной. В конце концов, какое мне дело до любви, тем более его?
– Что за бред она здесь наговорила?
Клейменс наверняка ничего бы мне не рассказал, но тут вмешалась Айра.
– Каждый ведун имеет определенный резерв силы, очки условный магических единиц, именуемых маннами. Каждой ступени характерно свое определенное количество этих манн. Обычно на первой ступени их около сотни. Заклинатель использует их до полного истощения, а потом временно недееспособен, пока резерв манны не восстановится, черпая силу из окружающей среды. На полное восстановление обычно дается около четырех-шести часов… Но кроме этого резерва, есть еще один. При его заполнении происходит «эффект порожка», когда ведун перескакивает с одной ступени на другую, где ему открыты уже более мощные и сильные заклинания. Перескок происходит с выделением энергии колоссальной мощности.
– Именно это и произошло тогда, в поле, когда мы дрались с гоорлумами? – припомнила я яркую вспышку зеленоватого света.
– Да, – буркнул мужчина, не поднимая глаз. – Жаль только, что когда у меня произошел этот перескок впервые, она оказалась рядом.
– Так что случилось-то?
– Ты же знаешь, что такое Ледоруб?
– Конечно. Я сама училась там. Подготовка валькиров, когда по соседству лишь гномий поселок Айс-Сногмен. Там я и получила клеймо валькирии. Правда, пришлось попотеть, стараясь не выдать себя…
– Я учился там вместе с ней. Хелльу просто преследовала идея стать сильнейшей ведуньей в мире. Только вот магии в ней было меньше, чем в моем амулете от простуды. У нее не хватало резерва даже на первую ступень. Но она была одержима этой идеей. Разумеется, в Ледорубе, на наших тренировках невозможно было получить энергетический всплеск нужной силы. И она решилась на подпольный ритуал.
– Наловила группку девственниц и принесла их в жертву? – хихикнула я.
Клейменс совершенно серьезным взглядом посмотрел на меня.
– Зря смеешься, Лета. Она действительно принесла в жертву девушку.
Тут уж мне стало не до шуток.
– Что?!
– Мелиссу, нашу соученицу. Одурманила ее и притащила в мерзлую пещеру, где еще загодя продолбила «руквичное ожерелье» и поставила алтарь. Попросила меня стать ее ассистентом. Я сдуру согласился, хотя до последнего уговаривал ее бросить эту бредовую идею. – Он досадливо покачал головой. – Но Хелльа была непреклонна.
– Но как ты согласился убить девушку?! – пораженно спросила феникс, слушая до этого с раскрытым ртом.
– Я не соглашался! Я не знал! Мы начали ритуал без нее. Растянули над «ожерельем» магическую «паутину», концентрирующую силу в своих «узелках», наметили контуры. Я был тогда начинающим ведуном, учеником почтенного Мастера Вливолга и у меня тогда была уже первая ступень. Я чувствовал, что она постепенно заканчивается – ведь первая ступень самая быстронаполнимая, потом сила идет вверх по наклонной и ее все труднее перекинуть через «порожек». Я до самого конца думал, что Хелльа будет работать на своей собственной крови. Даже не на моей, я бы просто не дал ей! Но когда она притащила совершенно безвольную Мелиссу… – Голос Клейменса сел, он натужно прокашлялся и продолжил уже совсем другим тоном: – Я прекрасно понимал, что начатый ритуал нельзя прерывать. «Паутина» была готова, «узелки» на ней мерцали, готовые стянуться в одну «нить» и перекинуть заклинателя на следующий уровень, однако я все же сорвал ритуал. Разорвал «паутину» возле самой середины… Это была моя ошибка. После этого я навсегда запомнил, что предупреждение, пишущееся в книгах по Ритуалистике – не просто формальность. Ритуалы и вправду нельзя обрывать на полпути.
Он надолго замолчал, уткнувшись лицом в сложенные на столе руки. Он заново переживал все, что испытал тогда.
Боль.
Пустоту.
Безмолвие.
И снова боль…
Встряхнув головой, ведун решительно скинул с себя наваждение и сухо закончил:
– Разорванная «паутина» сосредоточилась в энергетический сгусток огромной концентрации. Оболочка не выдержала. Блеснула вспышка, меня, помню, отнесло к стене и сильно приложило о лед. Я потерял сознание. Пещера выдержала, но вся ледяная корка осыпалась мелкими колючими осколками. Потом, уже придя в себя, я обнаружил холодное тело Мелиссы. Она была мертва, сила просто выдрала из нее душу, растворив в себе. Хелльа выжила, но получила сильный удар и полностью выжженную магическую энергию. Она стала обычным человеком. Для меня все повернулось наоборот. Резерв переполнился от передозировки и вместо одного «порожка» сразу перескочил через два, стрелой наполнив вторую ступень. А ведуны созданы так, что впервые заполнившая резерв новая энергия и станет эволюционироваться в дальнейших ступенях. Так я непроизвольно стал чернокнижником…
Я, откинувшись на спинку лавки и меланхолично прикрыв глаза, наблюдала, как отвесные струи дождя стучатся в грязное окно придорожни.
Я помнила ту пещеру. Я была в ней. Уже очень давно…

…Снежный буран колючим шерстяным одеялом обволакивал одинокую темную фигуру, упорно бредущую по узкой, заметенной тропке наверх, к виднеющемуся там козырьку. Одетая в старенький полушубок, она пробиралась по колено в сугробах. Ветер трепал выбившиеся из-под шапки черные длинные кудри, бросал в лицо комки слепящего снега и забавлялся, глядя как напористо она идет наверх.
Я должна была подняться наверх. Я проиграла ребятам в карты на желание, и одному из этих малолетних обормотов пришла идея подняться проигравшей наверх, к странной пещере с пятиконечной звездой на полу, в которую ход был закрыт.
Они ждали меня внизу.
Серьезный Карл, как обычно бывший против этой глупой идеи.
Циничный и насмешливый Аркарель, всеми конечностями голосующий «за» просто из своей природной вредности.
Кокетливая Нилль, старательно жмущаяся то к одному, то ко второму приятелю и с тщательно скрываемой от них тревогой наблюдающая за мной.
Мои приятели.
Мои друзья.
Мои будущие коллеги.
Они ничегошеньки не знали обо мне, я старательно лгала им, скрывая правду. Что я самая старшая из них, что мне уже двадцать пять, что меня здесь быть не должно, что я волкодлак.
Это было моим спасением.
Я поднялась наверх.
Побывала в запрещенной пещере.
И поняла, почему именно она была закрыта.
Уже потом, когда я спустилась, и они начали старательно стряхивать с меня налипший снег, они засыпали меня вопросами, собственными догадками и восторженными охами. Я смотрела на них пустыми глазами, в которых продолжала отражаться та пещера.
Я почувствовала все, что происходило там.
И волчица во мне, поскуливая, старалась забиться в самый дальний закуток моей души и никогда больше не выходить.
Не видеть.
Не слышать.
Не чуять...
 
– Лета, эй! Ты что, уснула?
– Задумалась.
Я чуть наклонила голову вбок и посмотрела на ребят.
– Что ты на нас так смотришь?
– Любуюсь, – язвительно отозвалась я. – Мы есть-то будем?! Или мне отправляться на охоту?
– Будем-будем, – заверила меня Айра. И тут же звонко крикнула: – Эй, разносчица!
Девушка не заставила себя ждать. Прибежала с подносом, полным тарелок, сгрузила три и поплыла дальше, распространяя после себя аппетитный запах жареного картофеля.
Я с удовольствием запустила зубы в хрустящую корочку. Во рту сразу же проступил отчетливый неприятный привкус прогорклого свиного жира, но по-другому здесь готовили только для видных особ. Может, мы с Айрой и смогли бы сойти за таковых, будь у нас «бусин» в карманах побольше и вид почище. Так что я невозмутимо продолжила трапезу.
Айра нацепила на вилку котлету, куснула раз, два, и выудила оттуда внушительного вида коготь. После чего побледнела, отложила подозрительное мясожаренное и принялась за картошку, как и я. Я выпросила у нее коготь, хорошенько рассмотрела и, подозвав к нашему столику разносчицу, невозмутимо поинтересовалась у нее, сколько лет было этому Мурзику, когда он пошел на фарш. Девочка нехорошо побледнела, аккуратно взяла двумя пальцами коготь и арбалетным болтом метнулась на кухню, навеки канув в ней вместе с Айриным трофеем.
Ведун лениво копошился в своей тарелке, передвигая картофелины так, словно искал там стратегически ценные залежи крахмала. Очевидно, мы окончательно и бесповоротно отбили у него аппетит.
В конце концов, он отложил вилку и посмотрел на меня.
– Лета, можно я спрошу у тебя кое-что? – тихо поинтересовался он.
Я пожала плечами, зажимая между зубов картофелину.
– Шпрашивай.
– Скажи, почему ты перекидываешься только одну ночь? Ведь полная луна видна чуть ли не около недели.
– Потому что астрономически полнолуние длится всего одну ночь, даже несколько часов. В это время ее активность возрастает в десятки раз… и я слышу ее зов.
– И на что он похож?
– Кто?
– Этот зов.
– А ты мог бы и сам вспомнить. Тогда, в придорожне в Ленгских Проселках, когда я наорала на тебя.
– Это и был зов? – скептически изогнул бровь ведун.
– Не совсем. – Я чуть пожевала, пытаясь подобрать правильные слова. – Скажем так… Раздражение, зудящие кончики пальцев, несильная лихорадка и непроизвольно удлиняющиеся клыки являются предвестниками зова, да и то не всегдашними. Потом приходит голос.
– Мужской, женский?
Я чуть приостановилась и выдала со смешком:
– Потусторонний. Он говорит мне, что пора. Потом, ближе к ночи, мир непроизвольно начинает меняться. Словно сама кровь иначе движется в жилах, сердце бьется по-другому, зрение меняется. Я вижу другие миры, ощущаю вокруг себя иную сущность вещей, запахов, цвета... Кожа становится такой тонкой, что кажется – ветер проходит сквозь нее. Потом мгновенный всплеск боли, сладкой до умопомрачения... Все человеческое исчезает – и я смотрю на мир глазами Зверя.
– И все?
– И все.
Похоже, я его разочаровала. Клейменс задумчиво хмыкнул и вернулся к своим копательным работам в рудниках жареного картофеля.
– А ты, Айра? – обратилась я к фениксу.
– А фто й-а?
– Ты как становишься птицей?
Девушка судорожно сглотнула сухую картошку.
– У меня все гораздо проще. Я просто в мельчайших деталях представляю себе свое новое тело, делаю небольшой толчок, как при регенерации, и дальше уже все идет по самотеку. Но я в отличие от тебя не имею потребности становиться время от времени волчицей. Внутри меня птица не задыхается, а просто спокойно ждет своего часа.
– Везет! – искренне позавидовала я.
Айра уже успела запихнуть в рот новый кусок, поэтому отозвалась хоть и не членораздельно, то хотя бы ясно утвердительно.
Мы просидели самых сумерек – серых, тоскливых, смазанных и поэтому довольно смутных, но все же сумерек. Мягкая мгла окутала небольшой зал придорожни, хозяйка – высокая грузная женщина с добродушным лицом всеобщей матери – медленно начала зажигать висящие на потолках лампадки с огарками свечей внутри. Надо сказать, я очень удивилась, увидев в этой придорожне (как и в Ленгской, впрочем, тоже) вместо традиционного хозяина – веселого, добродушного и невозмутимого толстяка-прибеса , справедливо и честно работающего в доверенном ему заведении, пока то само не разрушится от старости, – обычного человека. Это было, мягко сказать, странно, хотя я точно знала, что в каждой выстроенной придорожне из охапки сваленной в углу опилок мгновенно появляется ее хранитель-прибес, готовый к началу долгой работы.
– Эта придорожня была раньше обычным домом, – пояснил Клейменс, опять, очевидно, «случайно» прочитав мои мысли. – Поэтому хозяйка здесь – человек, а домовой, как того и требуют вековые традиции, – в помощь.
Я хмыкнула, еще раз посмотрела на хозяйку и вынуждена была согласиться.
Мы сами отнесли тарелки на кухню, за что получили благодарный взгляд от уставшей вусмерть девушки-разносчицы, с довольным, счастливым вздохом вытянувшей, наконец, замученные беготней ноги. После молча поднялись по скрипучей лестнице наверх и разбрелись по комнатам.
Я не стала зажигать свет, с какой-то меланхолией осматривая сгущающуюся туманом серую полумглу. Протянула руку, затронув теплый воздух пальцами, взглянула в окно, в дешевую слюдяную пластинку которого упорно стучался дождь, как озябший путник, просившийся в тепло. Я чуть подняла губы в улыбке от такого мысленного сравнения и рухнула на протестующе хрупнувшую в нутре кровать. Чуть полежала, не двигаясь, а потом просто завернулась в покрывало, да так и уснула.

* * *

Проснулась я на рассвете.
Просто открыла глаза, глубоко, счастливо вздохнула и вдруг подумала, что жизнь на самом деле прекрасна!
От дождя осталось лишь смутное напоминание в виде блестящих луж, небо очистилось за ночь, посвежело, приобретя нежный бирюзовый цвет, высокий ветер надул легкие облака.
Я рывком поднялась, чувствуя в себе неведомые до этого великие силы – силы отоспавшегося, наконец, человека. Настроение зашкаливало за отметку «отлично». Что ж, такое хорошее настроение у меня бывает редко и проездом, через полчаса от силы снова упадет ниже подвала, так что пойду поднимать его ребятам, чтобы весь оставшийся день они поднимали его мне.
Выскочив из своей комнаты, я без стука ворвалась в соседнюю, оказавшуюся Клейменсовой. Сам ведун мирно почивал, чему-то чуть улыбаясь во сне. Я чуть полюбовалась его умильной физиономией и начала увлеченно стаскивать с него одеяло. Полусонный ведун жалобно заскулил и принялся гундеть, пытаясь отвоевать законное одеяло еще хотя бы на часик:
– Лета, отвянь! Не буди во мне зверя, он и так не высыпается…
– В тебе?! Ха! – авторитетно заявила я, все-таки стянув с него одеяло. И в наказание уселась верхом, по-девчоночьи подпрыгивая. Клейменс недолго терпел, резко извернулся, сделав захват ногой, и через десять секунд я уже была компактно упакована в брыкающийся сверток, который ведун пытался утихомирить всеми ногами, руками и магией.
На шум (или просто так) в комнату прошла позевывающая и потягивающаяся Айра, застрявшая в дверях при виде моих дергающихся ног, вылезающих из еле-еле удерживаемого ведуном одеяла. Поперхнулась, захлопнув рот, и, подняв руки в знак капитуляции, произнесла:
– Все понятно. Я ничего не видела.
– Дура!!!
Я, растрепанная и красная, кое-как вылезла из-под душного одеяла и с подушкой наперевес понеслась вслед за улепетывающей Айрой. Позади слышался заливистый хохот мужчины.
Мы пронеслись мимо поднимающейся хозяйки, чуть не снеся. Та пораженно уставилась на гикающую меня, размахивающую подушкой, старательно работающую задними конечностями девушку, мерзопакостненько хихикающую, деревянной походкой добралась до раскрытой настежь двери и заглянула в комнату. Клейменс невозмутимо заправлял постель.
– Они что?.. – Хозяйка выразительно покрутила пальцем у виска.
– Резвится молодежь, – философски пожал плечами ведун, выходя из своей комнаты и заходя в мою, чтобы проделать там ту же операцию, что и секунду назад.
Я догнала Айру на пороге, перехватив за руку и хорошенько накостыляв по голове подушкой. Она отобрала у разгоряченной меня «грозное оружие», откинула его в сторону и обняла. Теперь мы хохотали в унисон, цепляясь друг за друга.
– Эй! – Нас жестами позвала какая-то компания пока еще трезвых, но скучающих деревенских парней, сидящих за нашим столиком у окна. – Девочки, идите к нам! Расскажите, что вас так рассмешило, посмеемся вместе!
Мы промолчали, продолжая заливаться дурацким хихиканьем.
– Девочки, а вы сестренки? – кокетливо спросил один, симпатичный, между прочим, паренек, только вот раза этак в два младше меня.
– Нет, – машинально покачала головой Айра.
– Да! – с наглой улыбкой заявила я.
– Тройняшки! – усмехаясь, добавил незаметно подошедший сзади Клейменс, безапелляционно опираясь локтями на наши плечи.
Но за лицезрение вытянувшихся физиономий парней я была готова простить ему и большее. Айра судорожно всхлипнула, оттирая выступившие счастливые слезы, и медленно сползла на пол, обнявшись с косяком.
– Пошли, сестренка! – икая от смеха, хрюкнула я, похлопывая ведуна по животу.
Мы прошли к стойке, присели на высокие изящные стульчики. Хозяйка все еще бродила где-то на верхнем этаже, поэтому за одну серебряную «бусину» завтрак нам принесла разносчица: перловая каша, молоко и коврига хлеба.
– Ну ты загнул – тройняшки… – фыркнула я, разламывая хлеб на три равных куска.
– Лет, тебя вчера никто по голове не ударял? – улыбаясь уголками губ, добродушно спросил мужчина, отбрасывая от лица лезшую в глаза челку. Мог бы уже и обрезать, раз так мешает.
– Не-а, – прочавкала я, с удовольствием уписывая перловку.
– А… не кусал никто?
– Клейменс!.. – Я остановилась на полуслове, подавившись. – Нет!!!
– Тогда кто ты и что ты сделала с той мрачной, хмурой и колючей Летой, которую я знал?! – посмеиваясь, воскликнул ведун с притворными слезами в голосе.
Я попыталась сурово посмотреть на него, не получилось, и снова зашлась дурацким хихиканьем.
– Ох, ребята, с вами не соскучишься! – К нам подошла, наконец, Айра. Встала сзади, обняв сразу обоих за плечи и поочередно посмотрела на каждого. Мы с ведуном сели вполоборота, чтобы видеть ее.
Правительница улыбнулась каждому и попросила:
– Ребята, поклянитесь мне, что что бы с нами не случилось, как бы не сложилась вся наша жизнь… мы все равно навсегда останемся друзьями, хорошо? Уже завтра мы можем вовлечь себя в смертельную опасность, кто-то даже может… – Она запнулась, но все же сказала: – …умереть. Но все равно! Поклянитесь!
Я переглянулась с Клейменсом, и мы одновременно кивнули. Феникс улыбнулась, только почему-то очень грустно, поочередно обняла каждого из нас и присела рядом, принимаясь за завтрак.
…Ой, что-то не нравятся мне ее слова!
«Знаешь, Лета, мне тоже…»
Я искоса поглядела на мужчину. Тот еле видным кивком подтвердил пролетевшую мимо его мысль.
В животе прочно обосновался склад холодных, скользких и неприятных камней…


Мы выехали из Перепелок ближе к полудню. День не подвел, обещал быть полной противоположностью вчерашнему: солнечным, безветренным и долгим. Мы щадили лошадиные ноги и не пускали их в галоп или даже рысь, чтобы мокрый жесткий вереск не хлестал их по бабкам. Сэра порой оглядывалась, не слыша бесшумную поступь шагающего позади нее Данкара, чтобы проверить, но видела меня, сидящую в седле впереди Клейменса, успокаивалась и отворачивала умную морду.
Хорошее настроение падало в обратной пропорциональности приближению купольных стен вехра Орона, которые мы уже замечали за пологом темного леса на горизонте. Воздух постепенно начал насыщаться привычными мне запахами моря, до которого оставалось от силы сельген двадцать. Разговор как-то не клеился. Наш жаждущий знаний ведун разок попытался, вытащив книгу, пристроить ее у меня на плечах и углубиться в чтение, но когда мой нос начал чувствительно тыкаться в лошадиную гриву, я угрожающе зарычала. Ведун все понял, убрал фолиант и откровенно заскучал.
– Что, надоело затянувшееся оздоровление чистым целебным воздухом? – ехидно спросила я, чуть поворачиваясь к нему.
Он ткнул себя в горло двумя пальцами, показывая где у него уже это «оздоровление» сидит.
– Чего вы жалуетесь?! – плаксиво прицыкнула Айра. – Что, так не терпится почувствовать наконечник копья у горла, что ли?
– Да хотя бы!!! – в один голос досадливо бросили мы с Клейменсом.
Айра оторопела от такого единения желаний и неуверенно предложила:
– Ну… мы можем поторопить коней и прибыть к Орону быстрее.
– Не надо, – угрюмо пробурчала я, нахохливаясь, как больная курица. – Но если этот осточертевший ландшафт сейчас же не изменится, я помру от тоски!!!
К сожалению, хотение хотением, но я не всемогущая ведунья. Да и природа вряд ли проникалась сочувствием к моей скромной особе, ибо пейзаж не поменялся ни на травинку. Я досадливо плюнула и попыталась уснуть. Но даже здесь обломалась – тело отлично отдохнуло за ночь и в сон не проваливалось, как я не пыталась. Я окончательно загрустила. Прижала кулак ко лбу, закрыла глаза и откинулась назад, ощутив под спиной живого, теплого и дышащего ведуна. Ладно, хоть какая-то опора…
«Опора», похоже, тоже не выдержал. Зло гикнул на Данкара, стукнул пятками по бокам, посылая его в галоп. Айра чуть позже – за нами. Да и в конце концов, действительно, сколько можно медлить?! Стены вон уже, на горизонте маячат, так какого … тормозить, оттягивая неизбежное и портя себе настроение? Закончить с этим и разбежаться по домам.
Однако примерно через час бешеной скачки случилось непредвиденное.
Криганы работали ногами в полную силу, послушно не останавливаясь около особо или относительно вкусного кустика. Мимо нас медленно проплыла темная кудрявая роща. Такие не редкость на равнинах, если бы из нее не торчал мертвецом поваленный тысячелетний дуб-гигант, поглотивший под своим телом половину рощи. Я лишь единожды, случайно, скользнула по нему взглядом и...
В живот с размаху врезался невидимый кулак, полностью выбивший из легких весь воздух.
Я спрыгнула с седла прямо на полном ходу и, спотыкаясь, побежала к мертвому дереву. За спиной Айра и Клейменс резко осадили разгоряченных коней, из-за чего те взвились на дыбы и попробовали сбросить всадников с себя. По равнине пронеслось надрывное: «Лета-а-а!!!».
Но я уже ничего не слышала.
Я остановилась в полуэлере от бронзовой кроны дуба. Не веря своим глазам, коснулась пальцами листвы, чтобы удостовериться, что это не иллюзия или галлюцинация. Тонкие, шелковистые листики золотистым пеплом рассыпались в ладони.
Кажется, по щекам потекли горячие ручейки слез.
Сзади тихо хрупнула сухая веточка вереска под подошвой сапога, и неуверенный Айрин голос спросил:
– Лета, что случилось?
– Она убила его… – прошептала я. Повернулась к недоумевающим ребятам, посмотрела на них сквозь бессильные слезы и крикнула: – Она убила его!
– Кого, Лет?
– Стерва Таладриэль, – ненавидяще скривила губы я. – Как она могла?!
Я окинула взглядом пустую, вымершую рощу, покрытую желтым покровом мертвой листвы в конце весны.
– Лета, объясни же наконец – в чем дело? – тихо попросил Клейменс.
– Добро пожаловать в Ненель-тан-Нанаку, – с горьким смешком объявила я.


– Вот, выпей.
В ладони аккуратно, без малейшего сопротивления вложилась кружка с горячим отваром, крепко пахнущим валерианой. Я бросила еще один взгляд на виднеющуюся на горизонте мертвую рощу и отпила, тут же сморщившись. Впрочем, это было лишним. Я успокоилась почти сразу же после того, как мы покинули Ненель-тан-Нанаку и остановились на окраине леска, примыкающего к стенам Орона. Айра безмолвно обустроила ночлег, ведун заварил из имеющихся сборов отвар, а я сидела на пеньке, опустив руки, накрытая одеялом, и тупо смотрела перед собой, лишенная всех мыслей.
Клейменс на корточки сел неподалеку, внимательно, как естествоиспытатель на подопытного кролика, посмотрел на меня.
 – Может, у нее были свои причины покинуть рощу? – неуверенно предположила Айра, подсаживаясь тут же.
Я скептически фыркнула.
– Ты не понимаешь. Правительница Священной Рощи и Древо – две неотделимые части, так называемые Хранители Рощи. Таладриэль не могла бы по своей воле оставить живую рощу. Она прекрасно знала, что без нее и ее подопечных эльфов та просто умрет, а смерть ее рощи, Древа для Правительницы это все равно, что жестоко вырвать живое, еще бьющееся сердце. Немногие переживают это.
– Значит, ее вынудили.
– Да неужели? Тогда она в ту же секунду дала об этом знать Совету Правителей Севера. Уж ради Правительницы Таладриэль я думаю не поленились бы поднять парочку «боевых крыльев» вестников. И еще… Таладриэль солгала мне. Зачем?
Феникс, очевидно, уже приготовила очередную порцию грязи в адрес эльфийки, но я ее опередила.
– Айра, пойми, я знаю Таладриэль уже больше пятнадцати лет. Уж кому-кому, но мне бы она не солгала и под пытками.
– У нас лишь одни сплошные загадки, – задумчиво потер подбородок ведун. – Давай, Лета, пока отложим эту проблему и займемся тем, для чего мы, собственно, и ехали столько времени. Стены Орона уже тут. – Он выразительно кивнул в сторону виднеющегося сквозь ветви деревьев вехра.
– Да чего думать-то? Как только окончательно стемнеет, я пойду и проведу разведку боем.
Они переглянулись и истерично заржали. Я недоуменно подняла левую бровь.
– Хорошая шутка, Лета! – утирая глаза, похвалила меня Айра. И вдруг запнулась, взглянув на меня. – Или ты не шутила?!!
– У меня сейчас как-то нет настроения шутить. Я построение подобных вехров как свои пять когтей знаю. Стены типа «замок» – наверх залезть можно даже не пытаться, зато сбоку где-нибудь обязательно отыщется ма-а-аленькая такая дверца, про которую как всегда все забывают.
– Ты с ума сошла! – ахнула девушка. – Там же поди гоорлумы просто так по двору ходят! Да и стражей полно!
– Вот и проверим, полно или не полно, – невозмутимо отозвалась я.
– Свихнувшаяся, – потерянно выдохнула Айра, пораженно качая головой. Тут же обернулась к молчаливому ведуну, сильно пихнула его локтем в бок. – А ты чего молчишь?! Давай, отговаривай ее!
– Зачем?
– Ка-а-акое зачем?!! Она же там обязательно голову сложит!
– Необязательно, – задумчиво изрек Клейменс, наблюдая за тлеющим костерком. – Ну, посуди сама. Если мы полезем туда без разведки, этих самых голов однозначно и лишимся. А Лета – самая подходящая для этого кандидатура. Я не смогу использовать магию, нежить сбежится на нее, как на свеженький труп. Ты тоже не подходишь.
– Это еще почему? – даже обиделась молодая Правительница.
Клейменс красноречиво посмотрел ей за спину, на огромные крылья, чуть светящиеся теплым огнем в сгущающихся сумерках. Айра оглянулась и сникла.
– Лета – серенькая, незаметная и быстрая, не отягощенная бросающимися в глаза вещами. Чтобы перекинуться, ей хватит несколько секунд, а в образе волчицы она становится еще и опасной.
Здравые мысли, надо признать.
...Только сказал он это так, словно человек из меня – невинная безобидная и главное немая овечка.
– Правда в замок я все равно пойду с тобой, – закончил ведун, забирая у меня кружку и делая большой глоток. Я недоуменно посмотрела на замершего истуканчиком мужчину с выпученными глазами и плотно сжатыми губами.
– Зачем?
Он сделал судорожный глоток и усиленно задышал.
– Как ты это пила?!!
– Я и не пила, – пожала плечами я. – Только сделала вид.
В меня прицельно полетела кружка с отваром. Я пригнулась, и злополучная посудина закончила свою недолгую жизнь у ближайшего ствола.
– А мой вопрос остался без ответа, – напомнила я.
Ведун сплюнул, пытаясь избавиться от мерзкого привкуса.
– Я пойду с тобой, потому что, разделившись, два человека смогут осмотреть гораздо большую площадь. Ты проберешься в Аристарх, а я побегаю по улочкам, посмотрю основную картинку и потом обратно.
– А я?! – возопила Айра.
– А ты полетишь в От-Даль-Тиду.
– Что?!! Зачем?
– У меня есть послание к его Правителю... Важное, – поспешно добавил Клейменс, завидя физиономию Правительницы. Она посопела, похмыкала, плюнула и сосредоточилась. Через секунду все ее тело составляло уже единый сгусток ярко пульсирующего огня, из которого поспешно лепилась огромная птица.
Ведун отошел, вытащил из чересседельной сумки кусок пергамента, перо и чернила. Поспешно накарябал письмо, помахал, чтобы чернила высохли, а потом, подумав, освободил одну из сумок, запихнул лист туда и сунул ее в лапу фениксу. Тот недовольно зыркнул на него красным глазом, вздохнул и расправил крапчатые крылья.
Вскоре огонек улетающего феникса потух в быстро темнеющем небе.
– Что ты передал? – спросила я.
– Чтобы Джелар готовил «боевое крыло» и ждал дальнейших вестей.
– Но мы же еще ничего не знаем.
– Лучше быть готовыми сразу.
Я вынуждена была принять его правым.
– Остаемся ждать окончательной темноты, а потом выходим, – сказал ведун и отошел к тлеющему костру.