Моль

       
       Зайцев устроился поудобнее в кресле и приготовился смотреть первую серию французского телефильма «Блеск и нищета куртизанок».
       События на экране разворачивались стремительно. Вот Люсьен де Рюбампре приставил к виску пистолет, вот нажмёт курок, вот…
       -Моль, - раздался в смертельной тишине голос жены.
       Зайцев не шелохнулся.
       Аббат Карлос Эррера остановил карету, подошёл к Люсьену и отобрал пистолет.
       -Зачем вы стреляетесь, юноша? – спросил аббат.
       Люсьен не успел ответить. Его опередила жена Зайцева.
       -Убей моль! – приказала она. – Не то она сожрёт твой костюм.
       Зайцев нехотя поднялся с кресла и вяло пошёл на моль, выражая всем своим
видом крайнюю степень неудовольствия. Моль, казалось, не обращала на него никакого
внимания, но, когда до соприкосновения с ней оставались считанные миллиметры, она
вдруг резко взмыла к люстре и повисла над Зайцевым, как вертолёт над посадочной площадкой. Зайцев грузно подпрыгнул, хлопнул в ладоши, моль же, наоборот, нырнула под Зайцева, и, когда он приземлился, она уже брала разгон для лобовой атаки. Зайцев не растерялся, бросился на моль грудью, отчего задрожал сервант и внутри него что-то нехорошо звякнуло. В последнее мгновение чудом уцелевшая моль сделала крутой вираж и, выскользнув из-под широкой зайцевской груди, вылетела в открытое окно. Тотчас же с телеэкрана прозвучало: "Мы передавали первую серию французского телефильма «Блеск и нищета куртизанок». Вторую серию смотрите завтра в девятнадцать часов сорок минут".
       На другой день в девятнадцать часов сорок минут Зайцев опять сидел в том же кресле и, сфокусировав взгляд на экране, напряжённо пытался схватить утерянную нить фильма.
       Едва дикторша пересказала содержание первой серии и Зайцев чуть-чуть вошёл в курс дела, появилась всё та же моль. Она шла на хорошей скорости, но, обнаружив Зайцева, притормозила и стала делать над ним круги. От такого нахальства бедняга заскрежетал зубами и заскрипел креслом, но в этот раз решил не поддаваться на провокацию и досмотреть фильм до конца.
       -Ты разве не видишь. Моль! – напомнила ему жена.
       -Да ну её к чёрту, - откровенно высказался Зайцев. – Из-за неё вчера всю
первую серию пропустил.
       -Как знаешь, - с затаённой угрозой произнесла жена. – Но если она сожрёт твой костюм…
Зайцев изо всех сил вцепился в ручки кресла и попытался сосредоточиться на
фильме, но покой его уже был нарушен. Теперь одним глазом он смотрел телевизор, другим наблюдал за молью и с нарастающей тоской ощущал, что и вторая серия идёт насмарку.
       Моль попорхала ещё немного, а затем, сделав прощальный взмах, вылетела в другую комнату, где находился одёжный шкаф. Зайцев решил проверить что она там делает. Мрачное предчувствие не обмануло его. Моль чёрным вороном носилась над шкафом, заглядывала в щели и, по всему было видно, - собиралась плотно поужинать новым костюмом Зайцева.
       -Ну, это уж чересчур, - подумал Зайцев, зверея. Волна ярости захлестнула его. В приступе справедливого гнева он расчехлил пылесос, включил его в сеть и стал гоняться со шлангом за молью, пытаясь втянуть её в сопло реактивной тягой. Мощная современная техника не подвела. В воздух взлетело всё, что могло летать. Содержимое комнаты, подчинясь законам аэродинамики, вздыбилось, взметнулось, взвихрилось. В этой свистопляске Зайцева закружило, завертело, закаруселило. Он потерял из виду и моль, и вообще всё на свете. Когда домочадцы влетели в комнату, Зайцев был готов: обессиленный, он тяжело хрипел, сидя на кровати, а рядом натужно мычал разогревшийся до предела пылесос. У Зайцева отобрали шланг, дали чаю с вареньем и уложили в постель. Ночь он провёл плохо, кричал во сне, а весь рабочий день обдумывал планы поимки моли.
       Ровно в 19-40 он уже стоял у окна, держа в руках широкое банное полотенце. Трудно сказать, сколько пробыл он в состоянии повышенной готовности, но в тот момент, когда он решил было, что сегодня моль не прилетит и свернул полотенце, она спикировала на него откуда-то сзади. Пока Зайцев опомнился, пока опять развернул полотенце, моль успела отлететь на середину комнаты и демонстративно застыла в выжидательной позе. Зайцев выскочил вслед за ней, элегантно, по-торреадорски, взмахнул полотенцем. Моль боднулась об него и проскочила мимо Зайцева. Он быстро развернулся на сто восемьдесят градусов, а когда моль повторила свой трюк, - нанёс ей полотенцем сокрушительный удар с фланга. При этом он потерял равновесие, споткнулся на ровном месте, но всё же добился своего: моль исчезла из поля зрения. От неё не осталось никаких следов.
       -Ха-ха, - повеселел Зайцев, - я её -таки укокошил.
       Теперь со спокойной совестью человека, сделавшего трудное, но нужное дело, он уселся перед телевизором и сурово нахмурил брови. Просидел он не более минуты. С экрана раздался звук, напоминающий удар гонга, и по этому сигналу откуда-то из-за угла в центр комнаты вылетела моль. Зайцев тоже встал из своего угла. Моль отнеслась к этому совершенно спокойно. Держалась она легко, непринуждённо, показывая тем самым, что полностью игнорирует Зайцева.
       Крадучись, он незаметно подобрался к ней вплотную, медленно занёс правую руку, левую подставил снизу, и с каким-то иезуитским наслаждением послал их навстречу друг другу со скоростью артиллерийского снаряда. Акустический эффект этого мероприятия превзошёл всякие ожидания. Жене показалось, что в кухне взорвался газ, тёще – что выстрелила банка с помидорами, а дочке – будто открыли бутылку с шампанским. Во всяком случае все вздрогнули от неожиданности, все оторопели, все испугались. Все, но не моль. Проявив завидное хладнокровие, она отыскала спасительную щель в растопыренной зайцевской пятерне и расчётливо проскочила у него между пальцами. Зайцев заметался, как наскипидаренный, стал молотить воздух хуками и апперкотами, но кончилось это тем, что, выдохшись, он изнеможённо опустился в кресло, а моль, набрав высоту, плавно, как дирижабль, поплыла к балконной двери. По пути она сочла возможным присесть на брошенное банное полотенце, отдохнуть от всего пережитого и привести в порядок свой туалет, потрёпанный во время схватки. Затем она снялась с полотенца и с достоинством покинула пределы квартиры.
       Кое-как, вполглаза, вполуха, Зайцев всё же досмотрел третью серию и стал основательно готовиться к четвёртой.
       Первым делом в хоз. магазине он приобрёл стратегическую новинку – пульверизатор дальнего действия, заряженный, судя по этикетке, какой-то адской смесью, от которой, опять-таки, судя по этикетке, моль должна бы была подохнуть в считанные доли секунды.
       Но в четвёртой серии грозное химическое оружие так и не удалось опробовать. Моль просто-напросто не прилетела. Напрасно весь вечер Зайцев просидел как на иголках, зажав в руках баллон, напоминающий огнетушитель, напрасно вскакивал по каждому поводу со своего места – моль как сквозь землю провалилась.
       -Видишь, - похвастался он жене. – Я таки её измотал. Теперь она носа сюда не
покажет.
       -Не кажи гоп, - предостерегла его жена.
       Пятая серия показала как она была права. Моль не просто прилетела, она уселась на
экран телевизора и нагло стала ползать по нему, вклиниваясь между положительными и отрицательными героями. Зайцев без напоминания встал, согнал моль с экрана и тут же, на взлёте, пшикнул на неё смертоносным составом из пульверизатора. Моль конвульсивно дёрнулась, обморочно закатила глаза, но вдруг цыганским танцевальным движением стряхнула с себя патентованное средство и вспарила ввысь. Там она окончательно очухалась от полученной производственной травмы, сориентировалась по народным приметам и решительно взяла курс к семейному гардеробу. Зайцев кинулся ей на перехват, отрезал пути к гардеробу и по узкому коридору шахматным приёмом «цугцванг» стал загонять её на кухню. Это ему удалось. Моль потолкалась о кухонные стены, набила шишку на лбу и, отфыркиваясь, присела на холодильник. Зайцев тут же упал плашмя на пол и по-пластунски пополз к холодильнику. Моль потеряла его из виду, заволновалась и в недоумении стала таращить зенки: Где Зайцев? Только что был – и нет.
       А он в это время уже подползал к холодильнику. Вот он уже в «мёртвой зоне», вот зловещая, как амбразура вражеского дзота, дверца холодильника, вот он слегка приподнялся на руках и бесшумно её приоткрыл. В образовавшемся просвете моль неясно разглядела полпалки колбасы, селёдочный хвост и баночку нежирной сметаны. Колбаса и селёдка мало заинтересовали её, зато стандартная баночка сметаны привела в неописуемый восторг: она хорошо знала как полезны для здоровья молочные продукты – сыры, йогурты, сметана, и, хотя в глубине души слегка побаивалась Зайцева, предполагала, что от него можно ждать всяких пакостей, ради сметаны решила рискнуть, не смогла устоять перед таким искушением.
       Медленным шагом она прошлась по верхней кромке холодильника, осторожно свесила голову вниз и заглянула вовнутрь. Да, так и есть: натуральная сметана – свежая, нежирная, без вредных экологических примесей. Сомнения и бдительность покинули её, она вспорхнула крылышками и влетела в коварно приоткрытую дверь холодильника. Тут же раздался щелчок – это Зайцев захлопнул капкан.
       Теперь ему надо было наметить дальнейший план действий.
       -Совершенно ясно, - рассуждал он, - что оттуда она не уйдёт, и всё дальнейшее – дело техники. Можно её там заморозить – но сколько на это потребуется времени. Ведь она же не будет сидеть, сложа крылья, - наверное уже начала летать, согреваться, да и вообще неизвестно каков у них, молей, допустимый температурный порог чувствительности. Может как раз холод ей не вреден, а полезен, а при таком запасе жратвы, что имеется внутри, ей не только холодная, но и голодная смерть не грозит. Она просидит там десятки лет, меня-то уж точно переживёт. Что же делать? И оставлять её там нельзя и нельзя выпускать оттуда. Одно совершенно ясно: пока она там сидит, я спокойно досмотрю эту серию, а там что-нибудь придумаю.
       Это решение показалось ему разумным, он вышел из кухни, расположился в кресле перед телевизором и с ужасом обнаружил, что моль опять сидит на экране, удобно устроившись рядом с бароном Нусингеном. Как ей удалось вырваться из ледяного плена, осталось вечной загадкой. Но Зайцев не стал её больше сгонять. Ему вдруг стало мучительно стыдно. Он и раньше понимал, что с каждой серией теряет уважение домашних, теперь же в их глазах он увидел прямое, неприкрытое осуждение себе.
       -Эх, ты, - читал он в их укоризненно-насмешливых взглядах, - не можешь справиться с пустяшным делом. А ещё глава семьи, единственный в доме мужчина.
       Все внутренние пружины напряглись в нём до предела. Воображение его заработало с двойной силой, в результате чего уже через какой-нибудь час он радостно воскликнул: «Эврика!». Сногсшибательная, и в то же время простая, как и всё гениальное, идея, пришедшая ему в голову, гарантировала стопроцентный успех в борьбе с проклятым насекомым.
       Он решил устроить ей колоссальную ловушку.
       К началу шестой серии Зайцев в новом костюме сидел на привычном месте и напряжённо всматривался в открытое окно. Для полной конспирации он был в белой рубахе и при галстуке. Правда, сидеть в таком виде было душно, но Зайцев не позволял себе расслабиться, твёрдо веря, что все его муки окупятся сторицей, как только моль клюнет на его дьявольски хитроумную приманку.
       Она опоздала почти на полсерии, резво впорхнула в комнату и… не узнала Зайцева. Только со второго захода, облетев всех домашних, она пригляделась к нему и остолбенела, завороженная. Новый костюм Зайцева произвёл на неё ошеломляющее впечатление. Добротный материал и хороший пошив костюма разожгли её вкусовые эмоции, вызвали у неё волчий аппетит.
       -Кушать подано, - свистящим шёпотом произнёс Зайцев, гипнотизируя её пристальным волевым взглядом.
       Моль раскрыла пошире пасть, выбрала самый лакомый кусочек на пиджаке и… не тут-то было. Карающая длань Зайцева изо всех сил шарахнула по левому плечу, где моль пыталась вкусить от запретного плода и удовлетворить тем самым свои низменные животные потребности. Но, видимо, он слишком торопился осуществить долгожданное возмездие, результат спешки сказался тут же: моль вывернулась из зоны прямого попадания,Зайцев лишь оглушил её. Контуженная, она отлетела от него на безопасное расстояние, но он молнией сорвался с кресла и бросился вслед за ней. О-о, это был уже не тот Зайцев, что в первой серии. Движения его были точны, отточены, энергичны. Комната заходила ходуном. На экране бушевали страсти по Бальзаку, в комнате – по Зайцеву. Погиб Люсьен, отравилась Эстер, благородный Карлос Эррера перешёл на службу в тайную полицию. Зайцев стоял над распростёртой молью и нервно всхлипывал. Всё было кончено.
       На следующий день на работе у Зайцева шло живое обсуждение закончившегося телефильма.
       -Люсьен – чудный, - сказала одна сотрудница. – Он просто прелесть.
       -А по-моему, Люсьен не смотрится, - возразила ей вторая. – Вот Эстер -
действительно да.
Разгорелся спор, и обе сотрудницы попытались втянуть в него подвернувшегося
Зайцева.
       -Да идите вы со своим Люсьеном, - раздражённо ответил он и тут же смылся по направлению к туалету.
       -Какой хам, - сказала ему вслед первая сотрудница.
       -Нет, - опять возразила ей вторая. – Он просто впечатлительный человек, на него
сильно подействовала картина.
       Они ещё немного поспорили об Эстер, о Люсьене, о де Гранвиле и де Гранлье, и в конечном итоге сошлись на том, что Зайцев – натура тонкая