Радужное небо глава 2

ГЛАВА II
МАРИЯ РОМАШКИНА
       Теплый июльский ветер ворвался в комнату сквозь раскрытое окно, и запутался в занавесках. Снаружи уже начинало смеркаться, и наступала та прекрасная пора, когда дневная жара спадала, и воздух приносил долгожданную свежесть.
       Женщина, сидевшая на диване и читавшая книгу, подняла от нее глаза. Наступавшие сумерки окрасили страницы в алый цвет, и начинали затруднять чтение.
       Женщину звали Мария Ромашкина. Ей был сорок один год, но выглядела она лет на пять моложе. Красота, которая была столь прекрасной во времена ее молодости, еще и сейчас сохранялась на ее лице. Она почти не поддалась безжалостному течению времени, и лишь вокруг глаз у нее появились неглубокие морщины, которых не было еще несколько лет назад.
       Но, несмотря на свою красоту, она перешагнула сорокалетний рубеж незамужней. И дело было не в том, чтобы ей никто не предлагал руки и сердца. Нет, просто ни один из претендентов не смог вызвать у Марии чувства любви. Да она и не верила в то, что кто-либо из них, любил ее. Впрочем, она не верила и в саму любовь.
       Наблюдая людей со стороны, она видела у молодых лишь романтическую связь, а у людей старшего возраста, проживших вместе не один десяток лет, полное равнодушие друг к другу. И равнодушие было лишь положительной стороной. Очень часто Мария становилась свидетельницей семейных ссор. Она не придерживалась ни одной из сторон, ссорящихся супругов. И мужья и жены вызывали у нее одинаковое чувство неприязни. Видя их пьяные лица, слушая матерщину, которой супруги осыпали друг друга, Мария не могла поверить, что эти люди когда-нибудь любили друг друга.
       Можно было выйти замуж и без любви, так, как поступает большинство людей, но интересы молодых мужчин, с которыми она встречалась, настолько сильно расходились с ее собственными интересами, что Мария не представляла себе совместной жизни, ни с кем из них.
       Когда ей перевалило за тридцать, она стала задумываться о своем будущем. Мария поняла, что ей, скорее всего, придется остаться вообще без мужа. Она не знала, жалеть ей об этом, или радоваться. Вот тогда-то Мария впервые, по-настоящему задумалась о том, для чего живет человек.
       Выросшая в семье убежденных коммунистов, она ничего не знала, да и не могла знать, о традициях предков, живших до революции. Все это, благодаря стараниям ее родителей, было окутано для нее мраком. Ей с малых лет вдалбливалась в голову коммунистическая идеология, которую можно было бы свести к следующей фразе: «Бога нет, а человек рожден для того, чтобы умереть». Марию пугала такая философия. Она заставляла ее все видеть в черно-белом свете. Для чего вообще тогда жить, для чего заводить семьи, детей? Ведь дети будут обречены на нескончаемое количество болезней, несчастий, разочарований. И все это лишь ради того, чтобы когда-нибудь умереть, избавившись, таким образом, от страданий? Это страшно, страшно! Мария не хотела в это верить, ее душа протестовала против такой философии, но она не могла найти ей альтернативы.
       В восьмидесятые годы уже всем стало ясно, чем является на самом деле коммунизм, и к чему он, в конечном итоге, приведет. Все поняли, что социалистический строй себя изжил. Строительство коммунизма началось с расстрелов, а закончилось введением талонов на все виды товаров. Таковой оказалась действительность. Никакое светлое будущее не наступило, да и не могло наступить.
       Родители Марии были убежденные сталинисты, и считали Хрущева и Брежнева предателями системы. Они признавали только жесткою диктатуру, и были уверены, что однажды они сами, когда-нибудь, будут обладать такой неограниченной властью над страной. Людей, родители Марии, откровенно презирали, считая народ безмозглой толпой, которая должна управляться жесткой и безжалостной рукой. Занимая довольно ответственный пост в коммунистической партии, отец Марии считал, что диктатура должна была непременно возродиться, справедливо полагая, что без тирании власть коммунистов рухнет. И когда это произошло, отец понял, что его надежды на обладание неограниченной властью, или на то, чтобы быть хотя бы ближайшим приближенным к этой власти, рассеялись как дым. Отец не смог перенести такого потрясения, и покончил с собой.
       Мария осталась с матерью одна. Смерть отца обрушилась на нее внезапно, и ввергла Марию в депрессию. Она потеряла интерес к жизни, можно сказать, волю к жизни, попеременно впадая то в полнейшую апатию, то в депрессию. Эти эмоциональные состояния вызывали у нее то желание покончить жизнь самоубийством, как это сделал ее отец, то панический страх перед смертью. И ее постоянно мучил вопрос о том, что же будет после смерти. И отец, когда он был еще жив, и мать, постоянно твердили, что после смерти ничего нет, наступает вечный сон, лишенный сновидений. Но так ли это было на самом деле?
       Однажды Мария проходила, в таком подавленном состоянии, мимо одного из немногих сохранившихся храмов. Она не знала, что произошло с ней, но, какая-то непонятная сила, словно потянула ее в храм. Ноги сами повернули в его сторону, и она вошла в церковь. Время было уже послеполуденное, и в храме никого не было.
       Мария остановилась в дверях и изумленно озиралась по сторонам. Ей никогда ранее не приходилось бывать в храме. Она воспитывалась в богоборческой семье, где в адрес Бога она слышала лишь проклятия и кощунства. Мария и сама часто повторяла эти речи, хотя и понимала, что представляет собой православная религия, да и Христос вообще. Она знала лишь, что это что-то очень плохое и страшное. В их доме никогда не было ни икон, ни Библии, поэтому познания Марии, в христианской области, равнялись нулю. И, хотя она часто задумывалась о смысле жизни, она никогда не думала о Боге. Бог для нее был чем-то абстрактным, пережитком прошлого, с которым так и не удалось покончить до конца.
       Но так было раньше. Теперь же, после смерти отца, Мария не знала, к какому выводу ей придти.
       Никогда раньше ей не приходилось сталкиваться со смертью лицом к лицу. Когда умирает кто-либо чужой, человек лишь равнодушно пожимает плечами, как бы говоря: «Ну что поделаешь, все люди смертные». Но, когда умирает кто-нибудь из близких, смерть воспринимается совсем по-другому. Ты видишь перед собой очень близкого человека, который еще вчера был жив и здоров, а сегодня лежит неподвижно мертвой массой. И ты понимаешь, что он уже никогда не скажет тебе ни одного теплого слова, не обнимет, не приласкает. Вот тогда-то и становится, по-настоящему, страшно. Страшно за себя, и за умершего. Что ждет его впереди? Неужели же он просто умер, и его не стало? Тело сгниет, его закопают в землю, и никто, кроме самых близких ему людей, не будет и вспоминать о нем.
       Вот тогда-то и начинается в душе протест. Вот тогда-то и бунтует человек, чей близкий умер. Не хочет человек поверить, что этим все и заканчивается, что умерший родился и жил только ради того, чтобы таким вот образом прекратить свое существование.
       Тогда становится страшно и за себя. Пугает одиночество и пустота этой жизни, пугает собственное будущее. Будучи ребенком, не задумываешься о будущем, но когда приближается одиночество, когда видишь потерю близких, тогда и начинают долбить мысли о будущем. Хорошо, тридцать, ну еще сорок лет впереди, а что будет дальше? Неужели и она будет вот так лежать мертвой массой на своей постели, и испускать зловоние? Что же происходит с человеком, когда он умирает? Почему отказывает собственное тело? А что происходит с сознанием? Неужели же оно просто отключается. Зачем же создала тогда природа человека, зачем наделила его разумом, если он не может контролировать свое тело, если он умирает, точно также как и остальные животные?
       Так как Мария была атеисткой, то перед ней лежало лишь два пути; либо стать равнодушной и безразличной ко всем и ко всему, такой, какими были почти все люди, либо впасть в депрессию, в которую можно погружаться до бесконечности. Будучи очень чувствительной и ранимой натурой, Мария пошла по второму пути. И из этого состояния она уже не могла самостоятельно выбраться, а моральной поддержки она не имела.
       Росла Мария очень замкнутым ребенком. Родители старались внушить ей высокомерие и презрение ко всем остальным людям и детям, но это им не удалось. Мария не сумела развить в себе эти чувства, но в ней появилось чувство отчуждения ко всему. Видя огромную разницу между тем, что пропагандировалось советской властью с экранов телевизоров, и тем, что она слышала от родителей, Мария теряла веру в справедливость, и вообще в человечество. Слишком велико было расхождение между реальностью и лицемерной ложью тех, кто стоял у власти.
       Соседские дети тоже не любили Марию, так же, как не любили ее родителей. Слишком большой была пропасть между народом и высокопоставленными лидерами партии, слишком низким был уровень жизни первых, и слишком высоким вторых. И люди с каждым годом понимали все больше и больше, что идея о светлом будущем для всех является всего лишь фикцией.