Раздельное питание - папины сказки

Это не книга о вкусной и здоровой пище. (По моему глубокому убеждению, два этих понятия вообще несовместимы). Это не советы диетолога. (Вообще не вижу смысла в диетах, хотя у самого пузо растет на пивных дрожжах). Это рассказ о том, как проходит прием пищи в нашей квартире номер восемь.
С утра мама уходит на работу. Я остаюсь за старшего – то есть, командовать двумя малолетними разбойниками. Хорошо, когда нет над тобой начальника и ты сам себе хозяин! Вот сегодня бабушка не смогла посидеть с малышней, зато я могу подменить ее с большей или меньшей долей вероятности, что никто не останется калекой, получит свою порцию жиров, белков и углеводов, а также не травмирует мою неокрепшую и непривычную к таким стрессам психику.
Через несколько дней – Новый год! Ура! В доме уже пахнет елочкой, повсюду – дождик, гирлянды, игрушки и Катя с Олежкой. Не успеешь перейти из одной комнаты в другую – они тут как тут. Неразлучные и постоянно ссорящиеся, как могут ссориться годовалый толстячок и трехлетнее худосочное создание с бантиками. Худосочное – потому что никак не наберет вес, сколько ее ни корми. Кушает она не очень охотно, поэтому приходится идти на всякие хитрости, чтобы заинтересовать ее - например, сварив сосиску, надрезаю одну ее половину таким образом, чтобы получились «щупальца», втыкаю «глазки» и «носик» из спичек – осьминожка к употреблению готов! Съедается это охотнее, чем просто сосиска. Но это лирическое отступление. Рассказ – о том, как прошел один конкретный день под моим не всегда чутким руководством, пока мама была на работе, а бабушка занята. Мне помогал дедушка. Если б не он…
Перед тем, как отправиться на работу, Ира провела подробный инструктаж:
- Смотри, вот тут кашка для Олежки! – показывает на маленькую зеленую мисочку с вязкой субстанцией, которую можно употреблять только непосредственно перед тем, как взойти на эшафот, когда уже все равно, какие будут последствия… - Повтори!
- Кашка для Олежки, - послушно повторяю я.
- Вот здесь, - открывает холодильник, - щи для Кати. Разогреть в микроволновке часов в двенадцать – начале первого. Повтори!
- Щи для Кати. В микроволновке в начале первого.
- Так, - с сомнением смотрит на меня, явно решая про себя – можно ли оставить на меня этих карапузиков, - Ладно. Вот здесь – ряженка. Тоже подогреть, холодную не давай, а то горлышки заболят. В любое время. Повтори.
- Ряженка. Горлышки разогреть в любое время, в холодные не давать.
- Так. Кате можно макароны. Они вот здесь. Чай – по требованию. Запомнил?
- Проще пареной репы!
Прощальный поцелуй, щелчок замка – ура, мы одни! Мелочь еще спит, а вот что мне делать, когда они проснуться? Чувствую, что начинаю покрываться мурашками. Нужно быть идиотом, чтобы согласиться на это! Целый день взаперти в компании этих головорезов! Дедушка придет нескоро, к обеду ближе. Как бы не пришлось ему заняться моей госпитализацией… Задним числом начинаю припоминать телефоны службы экстренной помощи, скорой и милиции. Мало ли что…
Первой просыпается Катя. Ну, с ней-то попроще. Пока еще не совсем продрала глазенки, волоку ее на кухню, сажаю в ее личное кресло, прислонив к стеночке, чтобы не упала спросонок, наливаю чаю, мажу маслом булочку и заталкиваю все это внутрь дочери. Дочь не сопротивляется. В это время суток сопротивление у нее пониженное. Проглотив чай и булочку Катя начинает просыпаться.
- Не хоцю булоцьку! – заявляет она.
Хе-хе, булочка уже в ней, так что этот протест нам – как повестка Березовскому.
- Не хочешь – не надо, - легко соглашаюсь я. – Пошли рисовать.
Но Катя рисовать не захотела, мы разложили на полу паззлы и начали собирать картинку из мультфильма «Немо». Катя первой услышала, как проснулся и подал голос ее брательник.
- Олеска пгоснулся, - говорит она, картавя, как Ленин на броневике.
- Слышу, слышу.
Олежка спокойно сидит в кроватке, уже схватил какую-то игрушку и вертит ее в разные стороны. На мое появление реакция – ноль. Посмотрел – и снова за игрушку. Хорошо, что орать не начал, у него это бывает. Хватаю толстячка и тоже волоку на кухню. Моя основная задача сегодня – не дать детям помереть с голоду. Лучше от перекорма, чем от недокорма.
Пока сын еще не совсем проснулся, сажаю его в стульчик и быстро разогреваю в микроволновке кашку. Кашка прилипает к стенкам миски и не хочет отдираться ни в какую. Согнув пару чайных ложек я все же выхожу победителем. Теперь осталось загрузить все это в сына. Малыш уже начал осознавать, что его сейчас начнут кормить. Он с тревогой следит за моими манипуляциями с ложечками, мисочками и тарелками. Пахнет кашка вроде бы ничего. Странно, я думал, это вообще несъедобное. Пробую на вкус. Фу! Такое могут есть только младенцы, это точно. Чтобы не отравиться самому, заталкиваю первую ложку в детеныша. Тот с отвращением на широкой мордашке жует, глядя на меня с ненавистью и презрением. Справился, отец? Потом вроде бы повеселел. Наверное, распробовал. Видимо, понравилось. Потому что еще ложек восемь проглотил без возражений. Затем ему надоело. Начал головешку отворачивать, и языком ложечку изо рта выталкивать. Все понятно, мы накушамшись. Ладно, не будем прибегать к насилию над личностью, захочет добавки – попросит.
После завтрака навожу ведерко чаю и разливаю его – Кате в кружечку размером с мою голову, Олежке – в бутылочку. Все с удовольствием поглощают чай, а потом по очереди – на горшок.
Потом приходит дедушка. Пока он занимается с внуками, я навожу в квартире порядок. Впрочем, это мартышкин труд, давно известно. Через пять минут в зале и детской снова «Мамай прошелся».
Приближается час «икс», пора кормить малышню обедом. Стараюсь припомнить инструкции, которые выслушивал в полусонном состоянии. В зеленой мисочке – щи. Ряженка в микроволновке, макароны в холодильнике. Открываю холодильник. Гм! Где же тут щи? Вот какая-то кастрюлька. Что там у нас? Картошка с печенью. Пахнет аппетитно. Разогреваю все, что есть и накладываю в тарелки. Потом с сомнением смотрю на своих отпрысков, которые не могут поделить какую-то игрушку, которую стянули с елки. Нет, вместе их кормить нельзя. Это будет не обед, а Содом и Гоморра. Я ж не содомит какой. Поэтому принято решение – кормить по возрастающей. Сначала Олежку, потом Катю, потом себя, потом деда. Дед не против. Он с Катей начинает что-то рисовать, а я сажаю Олежку в его стульчик и скармливаю ему полтарелки картошки. Слопал за милую душу! Отлично, теперь Катина очередь. С ней труднее. Прорвавшись сквозь все ее «не хочу» и «не буду», с отрадой констатирую тот факт, что почти все намеченное ею съедено. Ну все, теперь можно и нам с дедушкой подкрепиться. Что мы и делаем – тоже по очереди. Потом снова пьем чай – Катя из ведерка, Олежка – из бутылочки, мы с дедом – по скромному, из кружек.
Теперь я уверен, что до вечера от истощения никто из нас не умрет. Можно играть дальше.
Дедушка включает телевизор, показывают рекламу какого-то йогурта. Я покрываюсь холодным потом. Про ряженку забыл, елки-палки!
- Катя, быстро за мной!
Бегу на кухню, ищу в холодильнике ряженку и наливаю в кружку, потом ставлю ее в микроволновку, чтобы подогреть. Катя воротит носик.
- Не сладко! – говорит.
Шестнадцать ложечек сахара и до конца не размешивать, чтоб ничего потом не слиплось!
- Так сладко?
- Так – сладко!
- Ну, лопай!
Я облегченно вздыхаю. Программа-минимум выполнена. Краем глаза смотрю на экранчик сотового телефона. До прихода мамы еще четыре часа. Это значит – еще полтора литра чаю, восемь перемен ползунков, пара синяков, пять вынесенных горшков и три километра в хлам изношенных нервных волокон. Ничего, переживем! При общении с нашими карапузами нервные клетки восстанавливаются. Я проверял!