Коля

 Шли благословенные времена развитого социализма.
 Историческая необходимость диктатуры пролетариата канула в Лету за ненадобностью, и власть стала принадлежать всему народу.

 Народ своей властью пользовался умело и по своему усмотрению. Выпивал в соответствии с индивидуальными потребностями, неохотно прибирал к рукам, что плохо лежит и очень неохотно посещал коллективные собрания, на которых подводили итоги героических потуг слуг народных в борьбе за еще более светлое будущее.

 Коля был ярким представителем народной власти.
 Нельзя сказать, что он был очень уж выдающимся и чем-то выделялся из общей массы деревенской власти мужеского пола, но были у него некоторые особенности, которые подчеркивали его индивидуальность.

 Первой чертой индивидуальности была его милая картавость.
 В свои сорок пять лет он так и не научился выговаривать звук «РЫ» и звук «ЛЫ». Звуки эти Коля просто игнорировал и в разговоре просто через них перескакивал, поэтому его речь приобретала детскую певучесть и ласковость.

 Второй чертой было полное отсутствие стремления поймать синюю птицу счастья, которая, ворона серая, отпархивала всякий раз от него вспугнутая постоянными винными парами.
 
 И третьим индивидуальным отличием были Колины глаза. Огромные, грустные как у собаки глаза, влажную чистоту которых не мог замутить даже алкоголь. Смотрел Коля на окружающий его мир этими глазами с жалостливым сочувствием.

       В Колиных высказываниях значительное место занимали слова ненормативной лексики, но слова эти применялись абсолютно безадресно и служили только инструментом сокрытия недостатков дикции.

 Коля был добр, безобиден, никому не мешал и не пытался никому навязывать своего убеждения о бренности мечтаний о светлом будущем. Он почти всегда бывал нетрезв, но никогда не напивался до состояния обижающего человека. Его даже милиция не трогала за мелкие промашки в социалистическом общежитии.

 Был однажды казус, когда Колю, по недоразумению арестовали на пятнадцать суток как участника массовой драки в деревенском клубе.
 Колино участие в этой драке заключалось лишь в том, что он не имел возможности вовремя вытолкаться из общей свалки.

 Определить то определили Коле срок отсидки, а выгнали из острога через три дня.

 Случилось это безобразное нарушение социалистической законности аккурат пятого ноября, перед праздником Великой октябрьской Социалистической Революции.
 К этому празднику обычно обновлялись, потрепанные непогодой и временем, флаги на всех государственных учреждениях. Ну, и на здании ОВД - естественно.

 Дежурный милиционер, войдя в камеру хулиганов, алкоголиков и тунеядцев, оглядел всех мутным взором и остановил его на Коле.
 Его выбор, наверное, мотивировался невысокими весовыми показателями Коли и высокой ненадежностью дряхлой лестницы, которая должна была сыграть главную роль столь ответственного действа.
 
-Эй ты, блоха картавая! На выход. Вот те новый флаг, на дворе лестница, пойдем, заменишь старый флаг на крыше.
 Коля обреченно согласился.
 Выйдя с дежурным на свежий осенний воздух, он с кряхтением, притулил длиннющую лестницу к фронтону и приступил к операции замены потрепанного символа революции.

 Все бы ничего но…. беда.
 Коля уже три дня был трезв как стеклышко, и не имея привычной пьяной уверенности, при попытке вытащить древко старого флага из трубы-держателя, покачнулся и вместе с разновозрастными стягами сверзился вниз.

 Во время полета, думая, что это последние мгновения в его жизни, он успел выкрикнуть дежурному сатрапу, что тот, потерявший шкуру недостойный муж козы, должен был налить Коле стакан горькой для успешного завершения операции по замене стягов.

 Особых увечий при приземлении Коля не получил.
 Хэкнул только натужено при встрече с землей и полежал минут пятнадцать спокойно, тестируя свой организм.
 Вокруг него сразу собрались все более-менее свободные милиционеры, прибежал обеспокоенный начальник милиции, как же, а вдруг летальный исход – неприятно.

 Убедившись, что все, слава Богу, обошлось, начальник наорал на дежурного и приказал очистить территорию милиции от валяющегося, в лице Коли, хлама.

 Неудовлетворенные развитием событий, милиционеры начали расходиться, а дежурный, присовокупив, как благодарность за мужа козы, к Колиным страданиям увесистый пендаль выгнал его за ворота.

 Да что там досрочное освобождение!
 Сам начальник ГАИ, капитан Говорин вытаскивал из болота Колин мотоцикл ИЖ-49, подержанный объект гордости конца пятидесятых годов.
 В болотце тое Коля угодил, говоря сухим языком протоколов, не справившись с управлением будучи, несколько, подшофе.
 Допустив такую конфузию Коля выгребся на дорожную твердь и, весь в грязи, стал поджидать, редких в ту пору, проезжих, в надежде на помощь.

 Помощь Бог послал в лице начальника районного ГАИ. Он, на собственном «Москвиче» находился не при исполнении, но не мог не остановиться для выяснения обстоятельств происшествия.
 Коля со всей мощью своей колоритной речи стал объяснять обстоятельства конфузии и свою полную несостоятельность в вызволении железного коня. При этом он обзывал начальника ГАИ «миым», уверял, что он состоял в интимной близости с евойной матерью и доказывал виновность гулящей женщины в происшествии.

 Благодаря своему красноречию он принудил-таки капитана милиции залезть в болотное месиво и, несмотря на активные Колины помехи, выволочь мотоцикл на землю обетованную.
 
 Коля, на радостях, полез обниматься, с надеждой облобызать благодетеля, тем самым еще больше запачкал казенный мундир начальника.
 Желая пресечь Колины домогательства, и не желая грубо обрывать эйфорию Колиных чувств, начальник двинул ему в челюсть кулаком, плюнул в сердцах и укатил.

 Памятуя об этой встрече, Коля всем говорил какой хороший человек его «дъуг» начальник ГАИ.

 Может быть и не стоило бы описывать моменты Колиного жития, если бы не один случай, даже не сам случай, а Колина реакция на этот случай и его слова при этом, даже не сами слова а, поразивший меня, их безжалостный смысл.

 Помните то время когда в погоне за скорейшей и полной смычкой города и деревни по велению свыше стали строить в деревнях кирпичные пятиэтажки?

 Помните то наивное счастье избранных, которые были достойны получить квартиру в пятиэтажном динозавре, стоящем среди деревни в чужеродном одиночестве?

 Счастливые обитатели благоустроенных келий сооружали рядом с подъездами столики и лавочки, озеленяли и холили свое коллективное жилище, в интуитивном, безуспешном стремлении приблизить его к трудноватой, но вольной жизни деревенских хат.
 
 Лишившись исконных деревенских забот, жители этих келий вынуждены были осваивать праздное времяпрепровождение.
       Женщины вели нескончаемые беседы на поставленных лавочках и убивали время устройством цветников вокруг дома.
 Мужчины же переключились на забивания « козла», а наиболее продвинутые осваивали более интеллектуальные карточные игры.
 
 Излюбленной игрой нашей элиты стала игра в «тысячу». Коля не относился к разряду деревенской элиты, но прекрасно разбирался в тонкостях этой игры, скрывая при этом, где он так поднаторел.
 
 В один из летних, душистых вечеров он, в нормальном своем состоянии, проходил мимо стола играющих и обступивших их болельщиков. Бурное обсуждение игры привлекло Колино внимание, и он притормозил, чтобы вникнуть в игровую ситуацию.

 Вышедший на пенсию бывший директор школы выиграл торговлю и, имея на руках очень неплохие карты, вслух обдумывал количество очков будущих взяток. Количество очков планировалось близко к максимальному, но Коля, через плечо заглядывая в карты, беспечно посоветовал снизить на пять очков планируемый результат и, будучи проигнорированным, замолчал.
 
 Пошла игра и, как не странно, результат соответствовал Колиным предсказаниям.

-«Жадность фъаиа губит» - резюмировал Коля.

 Что тут стало с представителем сельской интеллигенции.
 Отбросив интеллигентность, как ненужное приложение, бывший руководитель образования обрушил на Колю весь гнев за неудавшуюся игру.
       Он в ярости исторгал из себя поток слов из Колиного ненормативного запаса, которым Коля пользовался совсем в ином значении, теперь же ненормативное многословие сводилось к тому, что Колино нетрезвое присутствие запутывает ноги и мешает игре.

 Коля, чуть склонив к плечу голову, внимательно выслушал гневную тираду, заинтересованно придвинулся к столу, настойчивым нажимом бедра завоевал кусочек скамейки и, уже сидя, изрек:

- «Въадимый Михаовичь, вот Вы интеигентный чеовек, а не знаете, почему в Амеике все дъуг дъугу уыбаются».

 Владимир Михайлович, как и все присутствующие, в недоумении замолчал.

-«И почему же?» - поинтересовался бывший сеятель вечного, доброго, разумного.

-«А потому что там у каждого за пазухой наган. Вот я шоув, съова гъубого Вам не сказав, а Вы меня матом в тъиы этажа. А там бы Вы знаи, что у меня запазухой и мы бы мио дъуг дъугу уыбаысь. Хоашо! Эх Вы, неужеи нейзя быть добъым без ужъя запазухой?».

Коля медленно обвел всех взглядом своих собачьих глаз, поднялся и ушел.

 Внешне ничего не изменилось за столом играющих, но вот один отошел от стола, другой. Вспомнив неотложное дело, бросил карты сдающий, и через несколько минут все разошлись.
Они торопились по своим срочным делам или прятали глаза, стыдясь простого смысла Колиных слов.