Врата в пустыне

В сокровенном месте азиатской пустыни возле гигантских каменных ворот, возраст которых, говорят, исчисляется тысячелетиями, на холодном песке стояли два человека, очень похожие: европейской наружности, сероглазые, высокие, сутуловатые, тепло одетые. За час до рассвета они отделились от каравана верблюдов кочевников, чтобы совершить здесь самый важный выбор. Насколько далеко они готовы продвинуться по пути постижения Божественной сущности?
Ночью им слышались голоса, - жалобные, требовательные, заунывные, - зовущие в ледяную тьму, исторгнутую раскрытой пастью Галактики. Равнодушные звезды, будто редкие бело-огненные клыки мифического Змея Мироздания, сияли жестким кинжальным светом. Только так и могут тени предков рода человеческого делиться своими мертвыми историями с ныне живущими людьми. Зазывая их поодиночке. В отсутствии свидетелей до смерти заклиная поддавшихся на уговоры. Когда голоса замолкали, падающую на караван тишину рвали на части многие и многие невидимые барабанщики, рассеянные по телу бесконечной пустыни, которую самоё монголы называли не иначе как «небо». «Это духи с тобой говорят. Это духи», - казалось, выколачивалось неутомимыми тёмными ладонями.
От горизонта до горизонта небо окрасилось в розовый цвет. Золотом вспыхнули движущиеся на восток пески. Тонко запели маленькие пыльные вихри, перетаскивая бархан за барханом из конца в конец под напором западного ветра. Старые ворота придвинули огромное белое морщинистое лицо к путникам. Струйки песка, шурша, стекали со складчатых век, по глубоким бороздам искалеченных воздушными потоками щёк к подбородку, вросшему в Землю.
Тот, который полагался на могущество разума, с усилием открыл ворота и шагнул вперёд, чтобы постичь Непостигаемое. Другой отвернулся и пошёл прочь.
Мне рассказал эту историю один из её участников на выставке своих картин в Зале Современного Искусства Художественной Галереи города К. Мое внимание привлекло полотно, изображавшее падающего в звездную бездну человека. Лицо, покрытое смертельной бледностью; ужас, поразивший зрачки; черный балахон, местами - облепивший искривленное полётом тело, местами – рвущийся вверх наподобие неровной короны языков коптящего пламени, - всё вызывало глубокое отвращение и притягивало своей крайней степенью отвратительности, как если бы хотелось запомнить это падение навсегда, чтобы избежать в дальнейшем.
Я поинтересовался, что удержало автора сюжета от соблазна узнать тайну тайн.
«Вера», - ответил он.


2007-01-05