Дар Божий

ДН


…Не путать с яичницей…



Ну и обломилось мне! Сразу за всё: и за доброту, и за лень-матушку, и за это… Как там дедок выразился?.. А! За веротерпимость! Короче: за все грехи разом! И если б только мне…
Вообще-то, про доброту свою я много сказать не смогу – фактов не хватит надолго. С ленью, вроде бы, получше, но здесь, в Ямане, особенно не заленишься. А уж тем более весной! Только успевай поворачиваться! А веротерпимость… Тут уж, как говорится, в Астрахани от неё куда ж денешься? Я, например, всегда знакомых татар с их праздниками поздравляю и кайнары очень люблю. Да и они куличи пасхальные нахваливают. Как же иначе?
По вероисповеданию я слабо верующий православный. Как и большинство наших российских руководителей. Я крещён в православную веру, а “слабо верующий”- потому что в церковь хожу реже, чем сам себе обещаю. Только вот с руководством на одну доску я зазря себя поставил. Мне, скажем, в голову не придёт в светлый праздник Пасхи Патриарху Всея Руси, да ещё и в парадном облачении, руку пожать. Или к тому же Патриарху на шею целоваться кинуться.
К тому ж я все эти официальные лица ещё атеистами помню. В те времена, когда они меня учили, что Бога нет. А теперь, выходит, мне их опять догонять надо, но уже в другом направлении? А если завтра к власти опять наши придут? Не дай Бог, конечно! Правда, они всегда при своих остаются. Мне ещё отец Григорий (светлая ему память) говорил: “Атеизм – самая страшная вера. Приходится верить в то, что верить уже не во что”.
Ну, да Бог им судья! А у меня и кроме этих мыслей в ту весну в Ямане забот хватало с избытком. Как раз щука пошла. Здесь, в низах, ход рыбы — для кого возможность денег заработать, для кого водки попить вволю, а для меня — это время детей, жену и стариков своих щучьей икрой побаловать да морозилку рыбой набить. А как же в город гостинчик не послать? Вот и крутишься с утра до ночи. Ноги болят, руки от холодной воды крючит, а остановиться невозможно - рыба, она ждать не будет. Бывают щуки больше метра. Такая “секрет” в клочья разнесёт, ежели не уследишь. О сазанах вообще слов нет - лбы по пятнадцать-двадцать ке-ге! Эти с “секретом” в реку уйдут. Вот и проверяешься два-три раза в день.
А еще - рыбоохрана… Вот работка у людей! Носятся по реке на катерах, рыбу и браконьеров пугают. А по весне их ещё какими-то иногородними бандитами “усиливают”. С автоматами. Те вообще осетра от щуки отличить не могут, а чуть рот откроешь в свою защиту, враз туда “калаш” суют. Дикари, одним словом. Тут бы и Шварценеггер с Ван Дамом спеклись бы. А нам, грешным, только и остаётся, что в прятки со всей этой толпой играть: они на реке – мы в кустах, они в чакане, в засаде – мы по домам.
Так и дуемся в дурака без карт и правил круглые сутки с переменным успехом. У них – шесть тузов на руках и все козырные, у нас – червонец крестовый.

В тот день я аккурат утром с реки возвратился. Рыбу в ванну пластмассовую вывалил, чтобы уснула, штаны резиновые снял и уселся перекурить. Встал я рано, но было похоже, что соседи мои проснулись ещё раньше. Накануне они допоздна колобродили. Не дядя Ваня с дядей Колей, а по другую сторону. Там, в доме, что Женька вместе с нами купил, да потом забросил, семья татар поселилась самозахватом. С одной стороны, вроде, Женьке хорошо – дом под присмотром, а с другой… Поговаривали, что они на руку нечисты. Да и то верно, что с других дворов пропадало, частенько у них обнаружить можно было. Сам я их за руку не ловил, а то бы оторвал, но что в голову ни придёт, когда в ванне мелкой щуки прорва, а “крупняка” c икрой нет совсем?
Дядя Ваня с дядей Колей в Камызяк по каким-то своим делам укатили. Во дворе Женькиного дома тоже никого не видно. То ли проживающие мою рыбу продавать уехали, то ли свою на водку обменяли и ужрались до полной тишины. На острове только я да тёзка мой, Борода, но до его дома вниз по реке добрый километр будет.
И вот слышу я - у калитки покашливает кто-то. Не местный. Борода метров за десять-пятнадцать здороваться начинает и о здоровье осведомляться, а официальным лицам на моё здоровье плевать, да и торчать перед калиткой они не будут. Вломятся.
- Кто это там? – спрашиваю.
Тот, за калиткой, прокашлялся и говорит:
- Это я – Кыдыр. Можно войти?
- Входите! – говорю. – Раз дело есть. Не заперто.
Калитка со скрипом приоткрылась и пропустила сухонького старичка с суковатой клюкой в руке, одетого в белую рубаху и какие-то широченные штаны. Казах или татарин, дед был седой, как лунь, а приветливое лицо украшала жиденькая бородёнка. Старик прикрыл калитку и вопросительно посмотрел на меня.
- Проходите под навес, садитесь. Чего у порога стоять?
Старик со вздохом облегчения опустился на скамью под навесом.
- Я спросить хотел… Соседи твои что-то дверь не открывают.
- Соседи? – не сразу понял я. – А! Эти… Может, сетки чистить поехали?.. Или рыбу продать.
- Да нет! – как-то печально вздохнул дед. – Замка на двери нет, и заперто изнутри.
- Спят? Надо было стучать сильнее!
 Хотел я добавить, что соседи, небось, спят как сурки, пережравшись, как свиньи, но сдержался.
- Да стучал я! – махнул рукой дед. – Не открывают…
- С чего бы им прятаться? – спросил я и подумал, что точно ночью осетра взяли и теперь отрываются по полной программе. – А вы кто им будете? Родственник?
- Я… Да, родственник. Праздник сегодня. Вот я и зашёл поздравить.
- Праздник? – нахмурился я. – Какой?
- Мусульманский, – улыбнулся старик. – Так что ты ничего особенного не пропустил. А водички попить у тебя не найдётся?
- Как не найтись? Кипячёной, фильтрованной или… может праздник отметим? У меня малость есть. Пошли в дом…
- Нет! – возразил дед. – Здесь у тебя хорошо. Ветерок... А водку пить мусульманам Аллах запретил, – он опять улыбнулся. – Ты можешь отметить, если хочешь, а мне, пожалуйста, чистой воды.
- Без проблем! Щас будет! – пообещал я и пошёл в дом. Здесь быстренько нацедил в кружку воды из-под фильтра – для деда, с треть стакана коньяка - для себя и сигареты прихватил.
Старик с поклоном принял кружку с водой, приложился к ней и похвалил:
- Хороша вода!
- Естественно! – не стал возражать я. - С праздником! – поднял свой стакан, посмотрел коньяк на свет, вспомнил всех своих и мелкими глотками выцедил содержимое стакана.
Хотел бы заметить, что эту бутылку коньяка привезла в Яману моя жена. Отмечали кое-что. По чуть-чуть мы выпили, но жидкость в бутылке оказалась если уж не самогоном, то и не коньяком вовсе. Так у меня эта бутылка и стояла за печью. Жена сказала, что пригодиться может, если ноги промочу. Но с тех пор мне не удавалось так сильно промочить ноги, чтобы потом в этой бурде их отмачивать.
…Жидкость из стакана скользнула с языка в горло, мягкой тёплой волной прошла где-то в груди, растеклась в желудке, оставив во рту густой вкус спелого винограда. Я оторопело заглянул в стакан. Поднял глаза на старика.
- Аллах Велик! – сказал старик.
- И чудны дела Его! – поддержал я и понюхал стакан. Пахло чертовски дорогим коньяком. – А вот интересно… - начал было я и замолчал, сделав вывод из короткого кивка старика, что в бутылке теперь содержится то же самое. Мысли в  голове побежали быстрее, и я встал со скамейки, намереваясь всё же проинспектировать содержимое бутылки.
- Да сядь ты! – махнул рукой старик. – Зачем в дом ходить? Давай я лучше тебе водички налью.
Он протянул ко мне кружку и почти до краёв наполнил мой стакан кристально прозрачной жидкостью. Я посмотрел в кружку деда, и мне показалось, что уровень жидкости в ней не очень-то уменьшился.
- Отданное с чистым сердцем приумножится и вернётся благом к дающему.
С последними словами старика можно было бы и поспорить… Не так уж и давно любимая страна довольно лихо вывернула мою сберкнижку и превратила тысячу рублей в пять. Тоже рублей. Возможно, что она их где-то там и приумножила, но вот отдавать что-то не особо торопилась. Хотя моего согласия на этот фокус никто не спрашивал, и мне оставалось лишь восхищённо аплодировать. Но если дед верит в свои слова, то чего спорить? Только человека расстраивать.
Я посмотрел на стакан в своей руке. Жидкость в нём прозрачно искрилась красно-коричневым цветом. Отхлебнув из стакана, я довольно крякнул и поставил стакан на стол.
- До приезда жены не испортится? – осторожно спросил я.
- Если уж Создатель делает, то делает хорошо! – Старик вдруг помрачнел. - Только вот с людьми у Него вышло не очень… Вот, казалось бы, всё Он вам дал, ан – нет! Вам ещё больше хочется! Всё больше и больше! А уж кто нахапал так, что и удержать-то не может, никогда с ближним своим не поделится. Нет! Не чтут люди заповеди!..
- Это которых – десять? – уточнил я, прикуривая. – Так по ним и прожить-то никак не возможно, – и тут же спохватился: – Или у мусульман другое число? Но ведь Бог-то един…
- Это ты верно сказал, – вздохнул старик. – Бог – един! И Он никогда не призывал вас убивать друг друга. Ни в Коране, ни в Библии, ни где бы то ни было ещё!.. А жить по заповедям Божьим нелегко… И здесь ты прав. Но Он просил вас не жить по заповедям, а всего лишь ПРИДЕРЖИВАТЬСЯ их и ЧТИТЬ. Живущие по заповедям становятся святыми. А это не каждому дано.
- Все люди разные, – глубокомысленно изрёк я, прицеливаясь к стакану.
- Это вы становитесь разными, а при рождении все одинаковы. Ну, да ладно! Если уж так происходит, то значит и это угодно Аллаху. А вот что бы ты хотел получить в этот праздник? Для себя?
- Как это? – Я чуть стакан не уронил от удивления. – Праздник-то, вроде, мусульманский?
- Шёл я, действительно, к твоим соседям, – старик скривился, как от зубной боли. – Но они украли твою рыбу, продали её и теперь валяются пьяные в этот праздник. И ты сам сказал, что Бог един...
Разные мысли вихрем пронеслись в моей голове. Не скрою: превалировал чемодан с деньгами, но там же были мысли о здоровье жены и детей и о том, чтобы всем гадам вокруг фигово стало. А поперёк всему упорно лезла сказка о “рыбаке и рыбке” в странной интерпретации, где старик, мой гость, был рыбкой…
- Ты только сильно не размахивайся! – рассмеялся старик, наблюдая за моими потугами. – Доллары я не печатаю. И здоровье, вот так просто, Аллах не даёт. Да и желание только одно и только для тебя.
- А-а! Так мне-то ничего не надо.
- Так не бывает! – убеждённо заявил старик. – Подумай!
Я подумал, что дед здорово меня заморочил. Да и коньяк ему помог. Кстати, я его и допил, не особенно задумываясь теперь, откуда он являлся.
- Да всё, кроме здоровья, вроде нормально… Еда в холодильнике есть, жир на пузе больше, чем на два пальца… Рыба – ловится…
- А хочешь, у тебя много рыбы будет?
- Не-а! И так руки болят, а я к тому ж ещё и ленивый… Соседи всё поворуют… О! А можно узнать, не проверяясь, что в мои снасти крупная рыба попалась?
- Ну вот! А говоришь: “Ничего не надо”!
Дед как будто прислушался к чему-то, огладил свою бороду и, подняв руки ладонями вверх, сказал:
- Аллах Велик! Он всё видит и поступает, как должно!
По мне, так в любой вере эти слова бесспорны, и возражать старику я не стал, только заметил, когда он встал и собрался уходить:
- Ты бы, дед, к своим-то зашёл… Может, проснулись уже?
- Нет, – и я услышал в его голосе какую-то странную печаль. – В этот праздник Кыдыр может прийти к любому, но только один раз в жизни…
Я проводил старика до калитки и предложил перевезти его через реку, но он только отрицательно покачал головой и ушёл, тяжело опираясь на свою клюку.
Чтобы не терять время, я взялся превращать щук в щучье филе. Хмель из головы начал выветриваться, и я сильно удивился, что все щучки в моей ванне, как одна, оказались икряные! Не то чтобы в них икры оказалось невпроворот, но вся она была крупная и чистая. Я целую кастрюлю пробил и посолил.
Настроение моё слегка изменилось, когда я обнаружил, что бутылка, в которой должно быть чуть более половины, полнёхонька, как и обещал дед. Странно всё это было…

…Ночью, а точнее уже под утро, мне стало как-то тесновато на кровати. Не то чтобы я стал задыхаться… Просто давит на кожу со всех сторон. Чувство дискомфорта, как сейчас говорят.
Помучился я минут пятнадцать и решил, что раз такое дело, то пора вставать. Чайку попил, перекурил и начал натягивать резиновые штаны с сапогами. Дело это было непростое, так что вышел я за рыбой как раз на заре. Добрёл по пояс в воде до первого секрета, а там здоровущий сазан! Первый в этом году! Туда же ещё пара-тройка лещей морских, чёрных затесалась. Как раз для коптилки. Им я тоже рад, но сазану – хоть оркестр вызывай! Едва не упустил его, когда в садок, мешок сетчатый, перегонял. Но всё обошлось.
Настроение сразу, как хвост у скунса – вверх до упора! Бреду по пояс в воде, на палку опираюсь. За мной садок тянется, в реку уплыть хочет. Хорошо! Всю рыбу собрал, а в последнем, маленьком секретике щука – больше метра! Злобная, как голодный барбос, а зубы - что у хорошего кота. Попозже, во дворе, она дорвалась до сладкого: палец мне насквозь прокусила. Но и я в долгу не остался: башку её высушил, лаком покрыл, и теперь она у меня на стене висит среди прочих врагов.
И думайте обо мне, что хотите, но в тот раз я эту простейшую комбинацию из трёх пальцев связать не сумел. Я имею в виду рыбу, плохое самочувствие и старика-Кыдыра…

К приезду жены, на выходные, я готовился тщательно. Вдвоём и сетку поставить куда как легче, а можно и кое-что посерьёзнее кинуть. Якоря, верёвки и всякая мелкая лабуда - они времени ой как много занимают! Так что я загодя всё приготовил, и только-только дядя Миша на машине в город укатил, как я к жене, чтобы опередить её:
- Отдыхать приехали-с? Пожалуйте-с в лодку, на вёсла…
Управились мы быстро. Снасть кинули, натянули, я её малость настроил. Ещё и сетку по пути поставили, и рыбу с секретов собрали. Пока я рыбу солил и разделывал, жена на стол собрала. Ужинать сели. Правда, перед ужином моя благоверная опять шею мне намылила - за прокушенный щукой палец. Если верить жене, то щука кругом была права, а я, дурень несчастный, рисковал остаться без пальца на руке, причём по самые тазовые кости. Так что перед ужином я подвергся пытке посредством осмотра, “озеленения” и бинтования пальца.
Жена привезла бутылку вполне приличного вина, и я решил, до поры до времени, с коньяком в винный ряд не соваться.
Ужин протекал в тёплой дружественной обстановке. Жена упорно потчевала меня мясными деликатесами, а я её, соответственно – рыбными. Лещ горячего копчения — вещь, конечно, изумительная, но уже через неделю рыбной диеты на “Сосиски Губернаторские” смотришь, как на пищу богов. И тебя особо не занимает вопрос, чего там в них напихали: самого губернатора или его замов.
Как и следовало ожидать, первой сломалась жена. Она встала из-за стола, вымыла руки и заявила, что столько есть нельзя, что она будет спать до обеда, и выразила бурную радость по поводу отсутствия на острове телефонной связи. В ответ на мой намёк о причинах гибели мамонтов, моя половина сообщила, что на мамонтах никогда не пахали, как пашут на ней, и что, по её сведениям, мамонты передохли от недосыпания из-за волосатых недоумков, которые гоняли бедных животных по тундре.
Возразить на столь научно обоснованное заявление мне было абсолютно нечего, поэтому я посвятил остаток вечера чтению относительно свежих газет, прерывая это занятие только для пожирания очередного куска полукопченой колбасы. Всё это я запивал вином из бутылки, и проделано это мной было неоднократно.
Ближе к полуночи бутылка опустела, и я от удивления решил лечь спать.

Проснулся я в четыре утра. С минутами. Но не оттого, что вино прошило меня насквозь и пыталось покинуть организм, хотя данный элемент тоже имел место. Разбудила меня острая боль в области шеи. Сделав резонное заключение, что шею я “отлежал”, подвывая и растирая рукой свою холку, я отправился на веранду. Здесь меня посетила резкая боль в боку и, почти тотчас, в колене. И пошло-поехало колоть то туда, то сюда.
Понимая, что “отлежать” всё тело разом невозможно, я решил бороться с ним, с телом, посредством анальгина. Проглотил две таблетки и уселся на стул в ожидании эффекта.
Но моя возня разбудила жену. Бегло осмотрев меня и стол, она с ходу выставила диагноз:
- Пить меньше надо!
- Да чего я там особенного выпил… - начал оправдываться я, и тут меня осенило! – Точно! Вино было отравлено! Наверное, солями таллия. Сейчас у меня всё отнимется, а потом наступит паралич дыхания… Бутылку не выбрасывай. Она будет нужна ментам для анализов.
- Надеюсь, что первым у тебя отнимется язык! – влезла в мои рассуждения жена и принялась массировать мне шею.
- Зря ты так! – попытался я урезонить жену между своими стонами. – Умный следователь враз заподозрит тебя.
- С чего бы это?
- Ну, как же! Ты ж богатой вдовой стать должна!
- У тебя что – дача на Канарах?
- Нет! Но следователь об этом не знает… Ой! Больно же! Знаешь, сколько сейчас дают за издевательство над бессловесной скотиной?
- За тебя только награду получить можно. Медаль, а то и орден!
При слове “награда” у меня в голове что-то тихонько щёлкнуло, и перед глазами мелькнул образ улыбающегося старика-Кыдыра. А ещё в мою голову пришли кое-какие мысли. И они мне не понравились.
- Ты чего замолк? – как сквозь вату услышал я голос жены. – Уже язык отнялся, и тело холодеет?
Женаты мы довольно давно, так что жене достаточно было заглянуть в мои глаза, чтобы придвинуть ко мне сигареты и спросить:
- Сам расскажешь, или тебе ещё шею намять?
Я закурил и, конечно, всё рассказал: и про коньяк, и про соседей, и про старика. Коньяк, в отличие от остального, я даже предъявил. Жена недоверчиво понюхала коньяк, откушала и уверенно сказала:
- Все неприятности в жизни – от пьянки!
- Да! – вяло поддержал её я. – И многие приятности – от неё же…
- Помолчал бы уж! – сверкнула глазами жена и тут же, без переходов, принялась меня жалеть, – Ну, все напасти к тебе липнут! Всё ещё болит?
- Да так себе… - Я потрогал бок и слегка покрутил шеей. – Боль притупилась. А вот если коньяка… - начал я с энтузиазмом, посмотрел на супругу и продолжил: - …На больные места намазать?
- Тогда ты точно остаток ночи, как Пакемон, вылизываться будешь! Только ты не кот, не всё достанешь. Спать ложись!
Когда я улёгся жена, прикрывая мне шею одеялом, тихо сказала:
- Если завтра на снасти окажется рыба, сними ты её, от греха подальше.
- Кого? – уточнил я. – Рыбу? Обязательно!
- Снасть… - ещё услышал я и провалился в глубокий сон.

Утро выдалось туманное, но светлое. По всему было видно, что туман скоро поднимется вверх или его развеет ветер. Мы немного постояли у дебаркадера, реку послушали, я перекурил и размотал верёвку подкотовки.
- Может, всё-таки сразу снимем? – уже который раз за утро спросила жена.
- Ты ж сама говоришь, что там рыба! Как я тебе снасть с рыбой выдерну? – возразил я, потирая шею. Утром, втихаря от жены, я добавил анальгина и теперь чувствовал себя, не в пример ночи, лучше.
- Ну, значит, как снимем рыбу… - настаивала жена.
Вот в этом между нами основная разница, и именно поэтому я называю себя “слабо верующий”. Жена, складывая “два и два”, твёрдо знает, что получится “четыре”. И, в дальнейшем, свято в это ВЕРИТ. А меня вечно гложут сомнения… Думаете, мне не хотелось, чтобы на снасти оказалась рыба? Щаз! Какой идиот поедет проверяться просто так, чтоб проветриться? Но всегда страшно вспугнуть удачу.
- Да нет там ни черта! – возмутился я. – Сейчас сама убедишься! Давай, пошли потихоньку…
Ну, это я лишка хватил! На весенней Волге “потихоньку” не получится. Жена толкнулась вёслами, и нас враз подхватило течение. Я опустил в воду подкотовку и не очень-то ошибся в месте, где верёвка натянулась, как струна, и остановила лодку. Лёжа на носу лодки, я кое-как подтянулся к снасти. Немного кололо в боку, но, взявшись за снасть, я про него моментально забыл.
- Есть! – сообщил я жене и начал быстро перебираться по снасти в сторону берега. Именно там ощущалась тяжесть рыбы и её медленные мощные рывки.
- Где? – попыталась повернуться сидящая на вёслах жена.
- Сиди! Перевернёшь! – громким шёпотом шикнул  я.
Жена у меня молодец! Враз затихла. Она хорошо понимает, что это в операционной она король, а здесь, в лодке, ведущий хирург – я.
- Вот она! – выдохнул я. – Смотри! Осётр.
Это у нас стало доброй традицией. В смысле – показывать рыбу. Даже когда жереха на блесну ловлю. Во-первых, это лишнее доказательство, что рыба была “во какая!”, а во-вторых – предупреждает неожиданные прыжки к борту с целью увидеть рыбу и риском перевернуть лодку.
- Господи! Здоровая какая! – оценила жена. – А мы её сможем взять?
- Щас проверим, – заверил  я. – Следи за рекой!
Я придвинул к себе поближе киянку, она у меня в лодке заменяла чакушу, и темляк. Видимо почувствовав мои намерения, осётр слабо шевельнулся, и шумный бурун унесло течение вниз по реке. У меня резко кольнуло в боку, но я постарался не обращать на это внимания.
Всё совпало, и, по тому, что я увидел, жена, выходило, опять была права. Осетрина попалась на три крючка: первый вошёл прямо за первой спинной жучкой, второй – в бок, а последний держал хвост. Всё, как у меня. Удружил, в общем, Кыдыр!
Подтянувшись по снасти вплотную к рыбе, я взял в руку чакушу и со всей дури хрястнул осетра по затылку. У меня аж в глазах потемнело! Но тут я, как мне кажется, вполне законно, возмутился против небес:
- Мы так не договаривались! – имея в виду, что смерть вместе с рыбой в комплекс обещанных услуг не входила.
Там, наверху, видимо тоже поняли, что палку-то слегка перегнули. В глазах  прояснилось, бок, колено и шею тоже отпустило, и, что особенно было приятно, снасть я рукой удержал. Хотя рывок, в ответ на моё “махалово”, был вполне приличный.
Ещё пару раз, для уверенности, очакушив осетра уже безо всяких последствий для себя, я подтянулся и принялся обвязывать рыбу верёвочной петлёй под култуки. “Култуками” у нас, в низовьях Волги, называют передние грудные плавники. Но их же можно называть как-нибудь иначе. Например, сообщить на всю Россию: “Вот я держу осетра за уши”!
Убедившись, что “уши” привязаны надёжно, а осётр не очень-то рыпается, я аккуратно отцепил крючки и скомандовал:
- К берегу!
Что хорошо весной – лодку загоняешь прямо в сад. Мы выволокли осетра на берег, под яблоню и жена потребовала немедленно ехать снимать снасть. Я возразил ей, что по возвращении мы можем не застать осетра дома или застать его в обществе рыбоохраны.
- Вот рыбу приберём и снимем… - пообещал я.
Вопрос о немедленной поездке отпал сам собой, когда из вспоротого осетра я начал выкладывать в таз чёрно-серые, чуть отсвечивающие жемчужным изумрудом ястыки, полные икрой…

…Провозились мы часа два с половиной. Может, кто-то и быстрее управляется, ну так и флаг ему в руки! А мы только в такие сроки уложились. Но через два часа всё, что должно лежать, – лежало, что должно висеть – висело, и  было достаточно хорошо заныкано по разным углам.
Устал я, правда, порядочно, да и жена притомилась, и руки у неё разболелись. Так она ж всю икру пробила, а это вам не в носу ковыряться! Пока икра солилась, я осетрину добрым словом и полстаканом коньяка помянул, как и положено. Только вот боль в боку вернулась и отдавать начала то в живот, то в спину. Не очень-то и сильная боль, терпеть можно, но жена заметила и всполошилась:
- А ну! – командует. – Хватай всё, что нужно, и поехали снасть снимать!
Я бы рад возразить, но чувствую, что права она, да тут ещё мне дыхалку перехватило.
- Да это мы с тобой из секретов рыбу не вытащили… - предположил я, но жена мне напомнила:
- Ты обещал!

…Боль отпустила, как только я поднял снасть. Предчувствия жену не обманули: на крючках, чуть ли не в ряд, дёргались две севрюжки и осетрёнок-челбаш. Пришлось повозиться. Пока одного чакушишь да с крючков снимаешь, товарищи его спокойно вести себя не желают, дёргаются, заразы! Ну, а крючки на снасти так и подпрыгивают, норовят вцепиться, только уворачивайся. Зевнёшь – мало не покажется!
Победил я эту троицу, покидал их в лодку, держусь за снасть, отдуваюсь и, без особой надежды, говорю жене:
- А может, пусть постоит ещё пару часов. День хороший… Видишь, какой фарт попёр!
- Я тебе сейчас дам “фарт”! Выдирай! А если что-нибудь очень большое попадётся – будешь подыхать вместе с рыбой?! Да и куда тебе её…
В общем, костерила она меня всю обратную дорогу. Так я ж и не спорил, пока она и секрета поснимать не потребовала. Мотивация была та же: живой и здоровый я был жене нужнее, чем больной в гробу. Но тут я упёрся. Не насчёт гроба, а вообще… Отказался снимать секрета.
- Рыба, она сама на вешала и в коптилку не полезет! Её ловить надо и обихаживать! А здоровье, оно или есть, или его нет…
- То-то я смотрю, ты отдуваешься, как паровоз.
- А вот это очень даже поправимо! – уверенно заявил я. – Подгребай вон к тому секрету.
Одышка у меня враз прошла, да и ошибиться было трудно: секрет дёргался, как будто его собаки трепали. Оказалось – я прав! Довольно крупная щука прогрызла сетку секрета и застряла жабрами в дыре, но я её спас и бросил в лодку.
А у жены, уже в доме, случилась истерика, когда вся пойманная рыба, включая челбашонка, оказалась икряной. Она смеялась сквозь слёзы до тех пор, пока я, на полном серьёзе, не предложил ей всю икру пожарить на сковородке.
- Иди занимайся своими делами! Или, может, сначала снасть поставим?
Ну, язва, одним словом!..

В воскресенье дядя Миша приехал не один. На хвост ему упал дядя Олег. Как он сам объяснил, когда я перевозил их через Яману на остров:
- Срочно нужен недельный отдых на природе! А ты что – возражаешь?
Против я не был. Да и вообще противников этого дела не предвиделось. Даже жена не любила оставлять меня на острове одного. Она считала, что “место здесь какое-то нечистое” и что “оно себя ещё покажет”.
А дядю Олега, похоже, действительно, сильно тянуло на природу. Он готов был немедленно натянуть резиновый костюм и идти проверять секрета. Но традиция есть традиция, и мы сели пить чай. Здесь я, как можно более небрежно, спросил:
- Могильник разгребать будете? – и поставил на середину стола кастрюлю с зернистой икрой.
- О-о-о! – восхитился дядя Олег, сооружая бутерброд. – Браконьерам Бог послал кусочек… А ты, Лора, чего не ешь?
- А она уже наелась! – хохотнул я. – По самое “не хочу”.
Жена посмотрела на меня как-то без особой доброты, но ничего не возразила.
Дядя Миша заглянул в кастрюлю и поинтересовался:
- Домой – есть?
- Есть, – успокоил его я. – На эту и щучью банок не хватило.
- В погребе... – уточнила моя жена.
Дядя Миша не поленился, встал и, приподняв крышку погреба, озвучил вопрос, который задали Петька с Чапаевым китайским войскам на границе:
- Это где ж мы вас хоронить-то будем?
Дядя Олег с бутербродом вслед за дядей Мишей глянул в подпол на разнокалиберные банки и кастрюли и едва не подавился:
- Вы чё, транспорт с Кировского киданули?
- Не-а! Бог послал. – Я ткнул пальцем в кастрюлю на столе. – Так что это ваш завтрак.
- Завтрак – что надо! – похвалил дядя Олег. – Только как это вам так подвезло? Краснуха что - решила метать икру в саду?
Я рассказал. Всё по порядку. Жена только изредка подправляла меня, если я очень уж сильно в сторону уезжал. Когда я добрался до логических выводов, дядя Миша осторожно предположил:
- Может, это серия совпадений?
- “Серия совпадений” уже была, – съязвил дядя Олег. – Когда ты на заднем дворе яму откопал и червяка замочил. Вот это была “серия”!
Случай был свежий, яркий и легко запоминающийся. Поэтому дядя Миша возражать не стал, но, с сомнением в голосе, спросил:
- Это что же: теперь ещё и святые по острову шататься будут?
- Ну, скажем, если исходить из принципа “Ин-Янь”, то кто-то подобный должен был давно уже появиться после прошлогодних проблем, – с умным видом заявил я. – И не моя вина в том, что в данном случае благодать рухнула на мою красивую голову. А если здесь применим ещё и принцип “всем сёстрам по серьгам”…
- Что, шея уже прошла? – вдруг прервала мои измышления жена. – И бок – тоже? Чтоб больше никаких снастей не ставили!
И было в её голосе что-то такое, что заставило дядю Олега с интересом разглядывать поверхность стола, а дядю Мишу – быстро допить чай и слинять со словами:
- Я к Сухоруковым схожу. За банками. А то как-то нехорошо – икра в кастрюлях…

Дядя Миша с Ларисой уехали в город часа за полтора до заката. Всю икру они, понятное дело, забрать не смогли – в машине много не спрячешь - и дядя Миша всё порывался приехать на следующий день. С трудом, но мы его отговорили, мотивируя это тем, что не стоит во время паводка мозолить глаза ментам на Камызякском посту.
Так как всю свежепойманную частиковую рыбу мы загрузили в багажник дяди Мишиной машины, дел до заката особых не предвиделось, и дядя Олег извлёк из своей сумки пузырёк водки. Он налил в стаканы по чуть-чуть, буквально “чтобы солнце побыстрее зашло” и, уже закусывая ложкой икры, невесело сказал:
- Вот чёрт! Я думал, сейчас быстренько снасть поставим или режак…
- А зачем? – Я зевнул так, что хрустнули суставы челюсти. – Вон она. Ешь – не хочу!
- Ну, ты меня удивляешь! А где сам процесс?! Где рывки на снасти, где адреналин?!
- …Рыбоохрана с пулемётами, погоня, штрафы, срок… - продолжил я его мысль.
- Типун тебе на язык! – пожелал мне дядя Олег и, после паузы, продолжил: - Вот ведь угораздило тебя! Уж повезло, так повезло!
- А что я! – Возмущение моё было неподдельным. – Чуть что, “так – Косой”! Про между прочим, я готов поделиться с тобой этой благодатью. Пусть и тебе хорошо будет. Если нальёшь, конечно.
- Ну, если только понемногу… - Дядя Олег плеснул в стаканы и убрал бутылку.
- А что, собственно, мешает тебе поставить снасть? – спросил я.
- Как это: “Что мешает”… - удивился дядя Олег. – Так ведь… Это… Ты…
- Не-а! Ты меня не понял. Я спрашиваю: “Что мешает поставить снасть ТЕБЕ”?
- Мене… - Дядя Олег ухмыльнулся, одним глотком опустошил свой стакан и, глядя куда-то вверх, заявил, может быть чуть громче, чем было нужно: – Знаешь, дядя Паша, Я ХОЧУ ПОСТАВИТЬ СНАСТЬ!
- НУ И СТАВЬ! – поддержал я его туда же, в потолок. – Вон она в углу, уже набрана. А я тебе ПОМОГУ!..

Выспался в эту ночь я очень даже хорошо, а к тому времени, когда проснулся, дядя Олег уже заварил чай и вовсю его употреблял. Выглядел он как-то не очень хорошо и в ответ на мой вопрос: "Как спалось на природе?" - поинтересовался:
- Ты видел, как дядя Миша свою яму закопал?
Я кивнул:
- Видел! Пирамида Хуфу чуток пониже будет. А чего тебя туда ночью носило?
- Ты над этой “пирамидой” красное свечение видел?
- Видел. И потому сам ночью стараюсь лишний раз не выходить и тебе не советую. Хотя крест, которым ты тогда яму накрыл, дядя Миша там же и закопал. И все пустые бутылки, что в доме были.
- Ну и хорошо! Поехали проверимся? – Дядя Олег встал и, болезненно скривив лицо, потёр ладонью бок. – Мышцы растянул, – пояснил он…

На этот раз за вёсла уселся я. Дядя Олег, кряхтя у меня за спиной, устраивался на носу лодки.
- Если хочешь, - предложил я, – давай проверюсь…
- Щаз! Для этого я в такую даль и пёрся! Греби давай, да поглядывай, чтоб “друзья” нас не заловили. Что-то уж больно тихо…
После непродолжительного перекура мы вышли на снасть, подцепили ее, и дядя Олег начал перебираться.
- Ну, что там? – не выдержал я.
- Да нет ни фига! – как-то разочарованно и одновременно удивлённо ответил дядя Олег. И вдруг: – Й-ё-ё! Вот падла!
- Что случилось?! – Но я уже и сам услышал мощный шлепок хвоста по воде и почувствовал, как задёргалась лодка.
- На дне лежала… На одном крючке… Другие – разогнуты… - выкладывал дядя Олег информацию по мере её поступления.
- Справишься? Или помочь?
- Смотри по сторонам! Попробую сам…
Дядя Олег справился. Да и кто бы сомневался! Он подвязал осетра под борт, но что-то не торопился отпускать снасть.
- Чего ты там копаешься?! Когти рвать надо! – поторопил я его.
- Может, снимем снасть? – неожиданно спросил дядя Олег.
- Из-за погнутых крючков, что ли? С рыбой под бортом?! – удивился я отваге дяди Олега.
- У меня боль в боку прошла... – сообщил дядя Олег задумчиво. – Сразу, как осетра увидел... Насколько я понял, дальше будет только хуже?
- Да уж… - согласился я с ним. – Если учесть житейский опыт, политику партии и перспективы – лучше уже не будет. Но Кыдыр говорил, что дар этот, как бы, только для меня. Может, твои дела – случайность?
- Не собираюсь проверять! – решительно отрезал дядя Олег и принялся выдирать снасть из реки...