Второй шанс

Посвящается моему другу.

       
       Мелкий снежок ненавязчиво кружился в воздухе у тускло горевших фонарей. Он и сравниться не мог с тем бураном, что бушевал целый день. Видимо, зима решила, что пора вступать в законные права, а то всё слякоть да слякоть. Но, похоже, зима в России, такая же, как и обычный русский человек: то он ничего не делает, то, в последний момент, резко вспоминает, что время действовать давно пришло, и делает всё по максимуму. Так и погода! Только вчера термометр сочувственно показывал плюс один градус тепла, зато сегодня с утра радостно показал минус пятнадцать. Что ж, обрадовал! Одно слово – Россия.
Я быстро шел по заснеженной улице. Всегда любил ходить по утопающей в сугробах вечерней Москве, когда уже мало прохожих и создается впечатление, что один в этом мире. Можно спокойно размышлять о чем только душа пожелает, не отвлекаясь на прохожих или бомжей.
Внимание привлек маленький силуэт, одиноко переминающийся с ноги на ногу, в свете фонаря. Ребенок на улице один в 11 вечера. Нет, так не пойдет.
Я быстро приблизился. Очевидно, ребенок заметил меня, и теперь наблюдал со смесью настороженности и готовности дать деру в любой момент.
- Привет, – усмехнулся я.
Огромные глаза девочки посмотрели на меня. Я узнал её - это была дочь моей соседки по подъезду.
- Привет, – пробормотала она, покрепче прижимая что-то к себе.
Из-под куртки девочки высунулся маленький черный нос, а потом показалась и пушистая мордочка. Только сейчас я понял, что девочка прижимает к себе щенка. Маленькие глазки щенка смотрели с опаской.
- Ты здесь, что делаешь, Катя? – устало поинтересовался я.
- А вы мое имя откуда знаете? – вопросом на вопрос ответила девчушка, забавно сморщив нос.
- А я волшебник, – мне стало очень весело и захотелось повеселить её. – Я знаю всех детей по именам.
- Ты не волшебник, – вдруг совершенно серьезно сказал ребенок, склонив на бок голову и забавно морщась. – Ты наш сосед - Саша. Ты сверху живешь.
Столь быстрое и неожиданное разоблачение застало врасплох.
- Да, ты права, – смирился я. – Раскусила меня. А теперь ответь, пожалуйста, что ты тут делаешь?
Девочка улыбнулась моим словам и аккуратно поправила куртку, чтобы ветер не дул на пушистую голову щенка.
- Я маму жду. То есть я хотела её встретить с работы, но забыла, с какой стороны она возвращается, а потом заблудилась, – Катя топнула ножкой, явно досадуя на идиотское расположение улиц. – Тут все дома одинаковые! – щенок печально вздохнул, как бы соглашаясь с негодованием хозяйки.
- Кать, - решил я брать инициативу в свои руки. Женщина, неважно сколько ей лет, сможет заболтать мужчину до смерти. – Давай, я тебя домой отведу. Сама говоришь, мы соседи.
- Хорошо, а то Бой замерз, - легко согласилась девочка.
- Бой? – удивился я.
- Он, – снисходительно пояснила Катя, указывая на щенка.
Мне стало смешно, но тут же озарило. Дети никогда не говорят, что замерзли, скорее, скажут, что замерзла их игрушка или… Быстро потрогав личико и руки девочки, я лишь подтвердил свои догадки - нос был ледяным, а то, что руки холодные, чувствовалось даже сквозь варежки.
- Ты давно тут стоишь? – спросил я, расстегивая «молнию» куртки.
- Давно, – кивнула Катя.
Она переминалась с ноги на ногу.
- Давай, я возьму тебя на руки. Я теплый, и ты согреешься, и Бой согреется. – Наверно, если бы меня сейчас увидели друзья, то решили бы, что я спятил.
- Нет, - замотала головой девочка. – Мама сказала, чтобы я всегда отказывалась лезть на руки к чужим мужчинам.
- А твоя мама разве не говорила тебе, что с посторонними разговаривать нельзя? – поинтересовался я, отчаянно пытаясь найти компромисс. Взять её на руки, она не позволит. Ещё испугается и закричит, или ещё хуже – убежит, искать ее потом задолбаешься. Но она замерзла, и надо её срочно согреть.
- Конечно, говорила, – удивилась девочка и посмотрела на меня так, как будто я сморозил какую-то глупость.
- А что ж, ты со мной заговорила? – усмехнулся я, соображая как выйти из сложившейся ситуации.
- Так ты же не заговаривал со мной! Ты со мной поздоровался! А если здороваются, то это не тоже самое, что заговаривают, – пояснил мне пятилетний ребенок. – Но ты же мужчина, значит на руки нельзя.
От такой логики я обомлел. Да, женщины – это женщины! Захотелось смеяться. В моем подчинении ходят как минимум 35 человек. Моё слово для них закон. Я могу справиться с любой непредвиденной ситуацией, но не могу переспорить пятилетнюю девочку.
- Ладно, убедила, – сдался я. – Но могу поспорить, что твоя мама ничего не говорила о том, что нельзя брать у посторонних одежду. Хотя, я ведь не посторонний, я ведь твой сосед, – скинув с себя куртку, я начал надевать её на девочку.
- Не говорила, – согласилась девочка. – А ты как же?
- А мне тепло, – быстро соврал я.
- Ладно, тогда подержи, только осторожно, – велела Катя и протянула мне щенка.
Я подхватил маленький дрожащий комочек под мягкий живот. Глазки щенка посмотрели на меня вопросительно и укоризненно – ну, кто так держит? Толстые лапки беспомощно свисали вниз.
Девочка, буквально, утонула в куртке, но зато я смог заметить счастливое выражение на маленькой мордашке. Катя требовательно протянула руки, и я отдал щенка, которого она быстро засунула под куртку.
- Пошли, а то ты простудишься, – велел ребенок и тут же живо поинтересовался, - а куда нам?
Тяжело вздохнув, покоряясь судьбе, я пошел в сторону нашего дома.
- Кать, скажи, а почему ты на улице одна? Почему тебя мама оставила? – я чувствовал, как холод пробивается сквозь свитер, сковывая все мышцы ледяным доспехом. Инстинктивно я сунул руки в карманы брюк, хотя это нисколько не помогало.
- Мама меня никогда одну не оставляет! – гордо ответила Катя. – Она меня с бабой Клавой оставляет. Баба Клава добрая! Она даже Боя любит. Но сегодня у бабы Клавы заболело вот тут, – девочка похлопала себя по сердцу. – Она меня к соседке послала. А баба Тома вызвала доктора. Доктор забрал бабу Клаву, и баба Тома с ней поехала, а дверь в квартиру заперла, сказала, чтобы я к кому-нибудь из соседей пошла. Но мне никто не открыл. Мы с Боем сначала около нашей двери сидели, а потом замерзли, и решили походить по улице, может, и маму бы встретили, – видимо, в моей куртке девочка начала согреваться, потому что разговорилась.
Мысленно я обматерил Тамару Юрьевну. Надо же, дура безмозглая, отправила ребенка неизвестно куда. Идиотка! Жалко, конечно, Клавдию Валентиновну, но тут важнее, что ребенок без присмотра остался.
- А папа твой где? – ляпнул я, не подумав. Наверно, это усталость сказывалась. Я знал ответ.
- Мама папу выгнала летом, – спокойно пояснила Катя.
- Угу, – пробормотал я, но девочка услышала и, похоже, решила, что я не поверил ей.
- Выгнала, – гордо кивнула Катя. – Папа пришел домой пьяный. Он к тому времени уже часто такой приходил. Мама терпела, но однажды папа на маму замахнулся и ударил её, она упала и головой ударилась. Я заплакала, а потом папа на меня замахнулся. Но мама, когда это увидела, прыгнула на него. Как в кино! – захлебываясь, рассказывала девочка семейную драму. – Она его поколотила. А баба Клава позвала какого-то дядю. Он тоже папу ударил сильно, а потом вызвал милицию и начал маме голову перевязывать, потому что у неё кровь шла. Милиция приехала, и папу увезли. Мама плакала. А потом дяденька в форме взял меня на руки и сказал, чтобы я не переживала. Сказал, что лучше совсем без отца, чем с таким. Мама тоже сказала, что папа больше не придет. Но у меня мама есть, и вот Бой теперь.
- И папа больше не возвращался? – мне вдруг стало очень важно это знать. Я прекрасно помнил тот вечер, когда взъерошенная Клавдия Валентиновна прибежала ко мне, с криками, что Алексеев взбесился – жену и дочь избивает. Я помнил, как прибежал тогда к ним. Как всё было…
- Нет, не приходил. Знаешь, мы с мамой недавно смотрели передачу про семью. Там сказали, что мужчина – это защита семьи. Я спросила у мамы, а кто нас теперь защищать будет?
- И что твоя мама сказала? – улыбнулся я, почему-то уже догадываясь об ответе.
- Она ничего не сказала, она через два дня привезла Боя. Она сказала, что, когда он вырастет, будет защищать нас, – улыбнулась Катя. – Он же овчарка! И не простая овчарка, а восточная.
- Восточно-европейская, – поправил я.
- А ты откуда знаешь? – нахмурилась девочка, крепче прижимая щенка.
- А у меня тоже восточно-европейская овчарка была, – улыбнулся я, распахивая дверь подъезда. Восточно-европейская овчарка посмотрела на меня умными глазами, а потом зевнула, демонстрируя маленькие острые зубки. – Заходи. Мы сначала в твою дверь позвоним, вдруг твоя мама уже дома и ждет тебя. – Я улыбнулся девочке, сильно сомневаясь, что Вероника Игоревна будет сидеть дома, когда узнает, что её дочь пропала.
Ни одна мать в здравом уме не осталась бы дома, а помчалась бы искать свое единственное чадо по всей Москве. Оставалось надеяться, что я смогу найти безумную мамашу в ближайшее время, но Кате об этом пока знать не надо.
- Хорошо, – кивнула Катя. – Звони. Мама, наверняка, дома.
Я долго жал на кнопку звонка, но, как и думал, никто не открыл. В квартире было тихо. Я посмотрел в растерянные глаза девочки.
- А вдруг с мамой что-то случилось, – стресс начал давать о себе знать. Нос девочки и без того красный сделался темно-алым, из глаз потекли слёзы. Щенок жалобно заскулил у неё на руках. И маленьким язычком начал облизывать её лицо.
- Так, всё! – сурово сказал я и, подхватив девочку на руки вместе со щенком, понёс наверх. Она только прижалась ко мне, и ещё громче захныкала.
- Мамы нет!
- Мама есть, просто она пошла тебя искать, - прорычал я.
Я открыл дверь и внес Катю в свою квартиру. Выхватив у неё щенка, осторожно опустил его на пол, а потом быстро вытряхнул плачущую девочку из куртки и теплого комбинезончика. После промчался на кухню, достал из холодильника молоко и поставил его на плиту, потом вернулся в прихожую, где на полу сидела Катя в обнимку со щенком. Выражение глаз девочки и щенка было одинаково несчастным. Подхватив, я отнес её на диван, потом приволок из спальни пуховое одеяло и закутал в него. Затем вернулся на кухню, снял молоко с плиты, перелил его в чашку и положил туда две ложки мёда. Ужасаясь собственной жестокости, отнес питьё девочке. Сам я ненавидел молоко с мёдом, но меня им постоянно потчевали в детстве. Даже сейчас, когда мама приезжала погостить, она обязательно привозила мёд. Сейчас мысленно я поблагодарил её.
- Слушай меня, – велел я. – Ты сейчас выпьешь молоко, и останешься тут, а я пойду искать твою маму. Ты меня поняла?
- Я с тобой! – вяло возразила девочка.
- Это не обсуждается. Пей молоко.
- Оно с мёдом? – В священном ужасе пробормотала Катя. – Гадость какая!
- Ничего не гадость. Вкусно и сладко, пей, – мысленно скривился я.
Дабы не наблюдать процесс экзекуции молоком, я перетряс весь шкаф и, наконец, нашел искомое – грелка. Великолепный подарок маме на день рождение моментально лишился красивой упаковки, над которой полчаса билась упаковщица. Грелка представляла собой длинную подушку, стоило согнуть подушку пополам, как нагревательные элементы включались и от подушки шло сухое тепло.
- Значит так, с дивана не встаешь, из одеяла не выползаешь. На, обними подушку, - Катя тихо пискнула от удовольствия и мгновенно сцапала грелку, - если ты заболеешь, мама расстроится, ты же этого не хочешь?
- Не хочу.
- Вот именно, – кивнул я. – А я пойду её искать. Я квартиру запру, учти это.
- Хорошо, – сонно пробормотала Катя.
Я вдруг понял, что она заснет, как только я выйду из комнаты. Проверив, хорошо ли она закутана, я вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь. Щенок сидел на полу, внимательно меня разглядывая. Из него вырастет замечательный пёс: сильный и гордый! Он никому не позволит обидеть их. Он будет защищать их до конца. Я присел перед щенком на корточки.
- Ты её тут охраняй! – сказал я щенку. – А я пойду, поищу её маму. – Про себя я подумал, что свихнулся. Сижу тут и разговариваю со щенком, в другой комнате спит пятилетняя девочка, а я сейчас в пятнадцатиградусный мороз попрусь искать её, обезумевшую от горя, мамашу! Совсем плохой стал! Вдруг щенок подошел ко мне и лизнул руку.
«Ты не волнуйся! – говорили щенячьи глаза. – Я всё понимаю, хоть и маленький. Ты только возвращайся, и я уступлю тебе место вожака!»
У меня вдруг гора упала с плеч. Я усмехнулся и накинул куртку. Да, вот тебе и вожак! Когда я закрывал дверь, то вдруг понял, что надо делать, а точнее, что надо было сделать уже давно.
Я искал её долго. Постоянно возвращаясь к дому, в надежде, что и она вернется проверить квартиру. Но она не возвращалась. Наконец, я увидел её. Она металась около проезжей части.
- Вероника! – окликнул я её, быстро приближаясь.
Женщина обернулась. На пепельном лице испуганно горели зеленые глаза. Я помнил её глаза. Всегда, когда мы сталкивались в подъезде, она смотрела на меня своими огромными зелёными глазами и тихо говорила: «Здравствуйте!», а потом сразу опускала их, как будто лишала меня чего-то важного.
- Вы кто? – её глаза смотрели сквозь меня, а потом её взгляд стал более осмысленным. – Саша? Вы… ты… что тут делаешь?
- Вероника, твоя дочь… - начал было я, но тут она вцепилась в мою куртку.
- Моя дочь пропала, Саша? Ты её не видел? Я с работы пришла, а её нет! Мне Тома сказала, что Клавдию Валентиновну в больницу увезли. А Катя делась куда-то! Господи, она потерялась! Что мне делать? Я всё обыскала, я везде уже была! – Вероника разрыдалась, не выпуская из рук мою куртку. Сильная дрожь била женщину.
- Вероника, – я встряхнул Веронику. – Смотри на меня! – Я дождался, пока её глаза вновь приобретут осмысленное выражение. – Вероника, твоя дочь спит у меня в квартире. Ты меня поняла? – Я почувствовал, что она как-то вся обмякает, и обнял ее за талию. – Ты меня поняла?
- Катя в твоей квартире спит, – проговорила женщина.
- Да. – Я смотрел ей в глаза. – Она выпила чашку горячего молока с медом и засыпала, когда я уходил.
- Она терпеть не может молока с мёдом, – слабо улыбнулась Вероника. Живые краски начали возвращаться на её лицо.
- Знаю, но я велел, и она выпила, – я опять встряхнул женщину. Да, я сегодня только и делаю, что женщин успокаиваю.
- Отведи меня к ней, – выдавила Вероника. – Пожалуйста.
- Пошли, – вздохнул я и, крепко поддерживая её, повел к дому.
Бой весело завилял хвостом, когда увидел хозяйку. Дрожащими руками, Вероника погладила щенка, а потом обернулась и вопросительно посмотрела на меня. Я отрыл дверь в соседнюю комнату. С порога было видно, что Катя, уютно закутавшись в одеяло, сладко спит. Вероника приблизилась к дивану и дотронулась до личика девочки.
- Мм, - застонала Вероника, как от боли, и начала оседать на пол.
Быстро подхватив её, не позволяя упасть, я вынес в другую комнату. Ещё не хватало, чтобы Катя проснулась и увидела, что её маме плохо. Нет, с ребенка на сегодня достаточно. В спальне я усадил женщину на кровать. Она устало закрыла глаза, но тут же открыла их.
- Спасибо тебе, – прошептала она, глядя мне в глаза. – Господи, я чуть не умерла. Я всё обыскала. Если бы не ты… спасибо тебе. Я…
- Успокойся, – я погладил её по плечу. – Всё обошлось.
- Эти последние месяцы... – сбивчиво начала Вероника. – Столько всего случилось. И с мужем разошлась. Катя - она всё понимает, но молчит. Она меня и успокаивает. Но ведь она же ребёнок, она же не должна ничего этого знать.
Я хотел ей что-то сказать, но потом вдруг подумал, что всё это ужасно глупо. Мы сидим на кровати в моей спальне, и она меня благодарит. Мои инстинкты нашептывали мне, что я должен быть чутким и понимающим. Но, наплевав на их советы, я вдруг прижал её к себе и поцеловал. Она сразу же ответила. У нее были жесткие губы, заледеневшие на морозе, но постепенно они отогревались, становясь мягкими и шелковыми.
Тут коварная мысль посетила меня: «Она тебя не хочет, просто не знает, как отблагодарить!» Я быстро отстранился, а потом встал и отошел к двери. Я же тоже живой, лучше не провоцировать себя.
Женщина на постели улыбнулась, и глаза её загорелись зеленым огнём.
- Ты что? – немного хрипло спросила она.
- Я понимаю, что ты меня просто хочешь отблагодарить. Мне этого не надо, – в горле стало сухо. Я сразу же возненавидел себя за это. Что ещё за слабости такие?
- Вот глупый, – улыбнулась женщина и встала. – Ты мне давно нравишься.
- Да? – обрадовано ляпнул я, но тут же прикусил язык.
- Да, – кивнула она приближаясь. – А я тебе нравлюсь?
- Нравишься, – повел я плечами, и тут же она засмеялась.
- Я тебе очень нравлюсь, не так ли? Знаешь, у меня уже был муж. Свой первый шанс я упустила.
- У меня была жена, и свой первый шанс я упустил, – в тон ей проговорил я.
Все инстинкты вопили, чтобы я немедленно обнял ее и поцеловал.
- А как ты относишься ко второму шансу?
- Я только за него, – усмехнулся я. Вероника обвила мои плечи руками, но тявкнул щенок, разбив хрупкую идиллию. Мы побежали в прихожую.
В прихожей стояла сонная Катя, закутавшаяся в одеяло, длинным шлейфом лежавшее на полу за ней. Девочка смотрела на щенка, который старательно отводил виноватые глазки от маленькой лужицы на паркете. Вероника засмеялась. Катя подбежала к матери, и та взяла её на руки. Тонике ручки обвили шею матери.
- Ты её нашел, – радостно проговорила Катя. – Я знала.
- Мой ребенок проснулся, – улыбнулась Вероника. – Мой щенок написал на твой паркет. Это хорошее начало второго шанса. Давай всё начнем не с безумной страсти, а с надежности и семейной реальности. А сейчас я пойду и лягу на твою постель со своей дочкой. Мы прекрасно поспим с ней этой ночью, а ты будешь спать на диване. А лучше подумай, нужен тебе такой второй шанс или нет? Но если ты решишь, что нужен, я обещаю, что ты никогда не пожалеешь. Спокойных снов. – Женщина покрепче прижала к себе дочку, а потом улыбнувшись, прикрыла за собой дверь в мою спальню.
Я только усмехнулся и обернулся на щенка. Тот склонил на бок голову и смотрел на меня. «Ну-ну, так и будешь у них на поводу ходить, – говорили щенячьи глазки. – Но ты не отчаивайся, я тебя уверяю, что это приятно. Она только сейчас ершистая, а потом станет ласковой. Так что сразу не отказывайся от второго шанса!»
- Да я и не собирался отказываться, – усмехнулся я и погладил щенка. – Только скажи мне, дружок, что ж ты, такой умный, а на пол написал?
Щенок сконфуженно отвернулся. Вечно эти люди критикуют!
       19.11.04