Мертвый город

А в царстве мертвых
Следы живых...
Иногда мне кажется,
Что жизнь на земле -
Это просто первый круг Ада!..
7раса.

1.

Я ехала на большой скорости по трассе. Мои бедные "Жигули" кряхтели, скрипели и стонали, всеми своими запчастями препятсвуя моему желанию разогнаться до ста двадцати километров в час. "Ну давай, милая, только вон ту иномарку догоним...", - боромотала я. И моя железная кобылица как будто все слышала и понимала. И терпеливо гнала, правда угрожая потерять по дороге глушитель.
Цель была достигнута - мы ни то что догнали иномарку, она осталась далеко позади. Но я все не сбавляла оборотов. Хотелось уехать как можно быстрее - и как можно дальше. Не столько от всего того, что обрушилось на меня за эти несколько дней, сколько от самой себя, никак не желавшей этого принять и понять.

***
Спала я беспокойно. Очень мерзли ноги и всю ночь снилась какая-то ересь, сопровождаемая постоянным шумом воды, доносившимся откуда-то издалека. Но уже под утро я поняла, что шум - не сон. Это сестра, должно быть, плещется в ванной. "Всю ночь?.."
Я с большим усилием поднялась с кровати и опустила и без того замерзшие ноги на холодный ламинат. Прошлепала босыми пятками в комнату сестры, но ее там не оказалось. Только повсюду были разбросаны какие-то вещи, а на столе валялись таблетки. Снотворное. Пустая пачка. "О Боже..."
Тогда я ринулась к ванной. Подергала дверь - было закрыто. "Лера, открой!". В ответ молчание. "Лера!!!".
Я бессильно сползла по шершавой стене и неуклюже плюхнулась на пол, ударившись копчиком. Я приготовилась к самому страшному, но все-таки не была полностью к этому готова.
Собрав волю в кулак, заставила себя подняться и еще раз дернуть дверь. Изо всех сил. Раза с третьего та поддалась. Просто слетела с петель.
Я поспешила зажмуриться, но страшная картинка уже застыла перед глазами. Белые кафельные стены, заляпанные кровью, зеркало с кровавыми подтеками, струя воды, барабанящая по дну пустой чугунной ванной, и бледно-синее тело в ней.
Сознание мое начало медленно и плавно проваливаться в какую-то черную с кровавым отттенком пропасть. Я упала на пол, застеленный резиновым ковриком - и все.
Неизвестно, сколько я так пролежала. Пару часов - или пару дней. Только все это время мне мерещились синие обескровленные трупы и лужи, моря крови. Алой, теплой, густой и тягучей. Солоноватой на вкус.
Потом я отчнулась, и начались какие-то странные дни - бессмысленные и бесконечные. Я зачем-то ходила по холодному ламинированному полу, включала и выключала свет, даже что-то ела и даже о чем-то, должно быть, думала. Но все было слишком туманно. И слишком сильно пахло кровью.
А труп так и лежал в ванной.

Через некоторое время я пришла в себя. Робко и осторожно вошла в ванную - чего все эти дни ни разу не делала. Обнаружила тело, лежащее на том же месте и даже в той же позе - и завопила нечеловеческим, ледяным голосом. И вопила до тех пор, пока от крика не лопнула лампочка. Тогда я тихо пискнула, убежала в свою комнату, зарылась в плед и зарыдала.
"Почему она сделала это... Зачем... Из-за чего?! Она ведь была радостной, счатливой... Казалась такой... О Боже, это я во всем виновата. Я никогда ее до конца не понимала, никогда... Она и не доверяла мне до конца... Что могло такое случиться... У нее ведь даже не было никого... Никакой несчатной любви... Или я не видела... Да, я не видела... Я была слепой и глухой... Безчувственной... Как я могла... А как она могла - как будто не знала, что со мной будет... Ведь она была единственным близким мне человеком... Хоть сколько-нибудь близким!.. Ну почему, Господи, скажи мне, почему... ПОЧЕМУ ТЫ ЗАБРАЛ ЕЕ У МЕНЯ?!!!"
Последнюю фразу я громко крикнула. Так громко, что через несколько минут в дверь позвонили. Я на автомате подошла и спросила: "Кто?"
- Это Любовь Андреевна, из 23 квартиры. Я услышала крики и подумала, не случилось ли у вас чего?
Я приоткрыла дверь и внимательно посмотрела в гладкое, пухлое и румяное лицо своей соседки. Она в свою очеречь стала с беспокойством разглядывать мое - бледное, с зеленоватыми тенями под красными припухшими глазами и блуждающим, обезумевшим от горя взглядом.
Я никогда не любила общаться с соседями, тем более поверять им свои семейные проблемы и несчастья, поэтому как могла мило улыбнулась и сквозь зубы процедила: "Все в порядке. Спасибо за беспокойство."
Любовь Андреевна почти физически съежилась от моей улыбки и поспешила убраться в свою квартиру. Я же еще несколько минут постояла, высунув голову на лестничную клетку и снова не вполне понимая, что происходит и где я нахожусь. Потом резко захлопнула дверь и упала прямо на пол прихожей - чтобы снова долго рыдать, мучтельно задавая себе одни и те же вопросы.

Потом были похороны. Я не помню, когда я звонила в милицию, в морг, в похоронное бюро - да и звонила ли я туда вообще?..
На церемонии присутствовали только я и все-таки обо всем прознавшая Любовь Андреевна. Моросил мерзопакостный осенний дождик. Воздух был сырой, затхлый и холодный. Но не ТАК холодный, как это обычно бывает в конце отктября. Как-то потусторонне холодный. Будто его принесло ветром с того света.
Вырыли могилу, а там стояла вода. Откуда-то достали ведро на палке, принялись вычерпывать - впустую. Ее только прибывало. Пришлось опускать гроб прямо так, в холодную мерзкую жижу, по консистенции очень напоминавшую...кровь.

Моря крови снились каждую ночь. В конце-концов, это мне надоело, и я перестала спать.
В одну из бессонных ночей пришла мысль уехать. Умчаться на своих старых, проржавевших насквозь "Жигулях" в город, где я родилась. В свой родной Зажопинск, как мы с сестрой над ним шутили - уж в такой глуши он был расположен.
На самом деле, не было разницы, куда ехать - хоть на Луну - лишь бы подальше и побыстрее. Только я, уже обревшая способность хоть как-то рассуждать, планировала остаться там на неопределенный срок - и было где остаться. От матери, умершей семь лет назад от рака желудка нам с сетрой досталась квартира. Теперь, правда, принадлежала она мне одной...
Я быстро скидала в большую сумку какое-то барахло и выбежала из квартиры, даже не закрыв дверь на ключ. Ведь я точно знала, что больше сюда никогда не вернусь.

***
Вот уже вторые сутки я ехал в поезде. От монотонной тряски и шума хотелось спать, и я был бы рад заснуть, потому что однообразные посеревшие пейзажи с сосновыми пролесками и голыми полями надоели до чертиков. Но не получалось: попутчицы - две старушенции, какждой по девяносто девять и девять, болтали без умолку. Про какие-то огурцы-помидоры, носки, каких-то соседей и мифически замечательных внуков. Когда меня о чем-то спрашивали, я не отвечал. Только глядел стеклянными глазами куда-то поверх их голов, замотанных в темные с пестрыми цветами платки.
По мере приближения к городу пейзаж становился все более серым. Небо полностью затянуло чугунно-тяжелыми тучами цвета грязного белья, хотя еще во время первого дня пути светило больное позднеоктябрьское солнце.
"Странно, и в какой же такой Мухосраньск я еду, что здесь даже солнце не светит?" Но жизнь в тухлом городе, окрещенном мной Мухосраньском, тогда казалась лучше, чем пьяное прозябание в общежитии коммунального типа.

***
Рано утром я вышел на улицу, чтобы купить хотя бы пива - опохмелиться. Ночь выдалась веселой. Заодно хотел зайти на почту оптравить письмо маме с благодарностью за недавнюю посылку с маринованными огурцами. Росол - этот чудо-напиток завтрашнего дня - оказался очень кстати.
Было тихо, еще даже тепло и сухо - лужи на асфальте от позавчерашнего дождя испарились в буквальном смысле. Я глубоко вдохнул, и прокуренные легкие наполнились терпким осенним воздухом. Выдыхая, я закашлялся. Достал из кармана сигареты, закурил и направился в сторону магазина.
Лица по пути встречались знакомые и даже родные - так похожие на меня: помятые, небритые, сонные, но радостные от того, что скоро, совсем скоро смогут опохмелиться.
Отстояв очередь в универсаме, так напоминавшем о советском детсвте, я вышел на улицу, отвинтил пластиковую крышечку у бутылки с пивом и глотнул живительной жидкости, мгновенно почувствовав, как мне полегчало. "Теперь человек!".
Потом направился на противоположную сторону улицы, к почте. Зашел, бросил письмо в ящик и стал зачем-то разглядывать витрину с открытками и прочей мишурой. Долго стоял, пока кассирша не спросила пискляво-капризным голоском:
- Мужчина, чего вам?
- Ааа... Билет лотерейный. Вон тот, что по десять рублей.
Я просунул в окошечко деньги и забрал пеструю картонку с крупной надписью "Главный приз - двухкомнатная квартира в городе Н***".
"Да. Неплохо было бы отдельную квартиру. Хоть и Н***. Здесь меня совершенно ничего не держит. Ни работы нормальной, ни друзей. Так, собутыльники. Да, правильно, надо подальше от них. А то окончательно сопьюсь. Мама - и та в деревне живет. Решено - еду."
С такими мыслями я дошел до своего общежития, и только тут мне стало смешно. Захохотал чуть не в голос. "Уезжать собрался. Молодец. Сейчас вообще ничего не выиграешь, а то раскатал губу - квартиру ему в Н***! Дурак старый."
Зашел в холл, взял у вахтерши ключи, поднялся к себе. Прочитал на билете, что надо делать. Выполнил все по инструкции - зачеркнул и дописал какие-то циферки. И все. Все сошлось.

Сложив в рюкзак кое-каке пожитки и, конечно же, не забыв ключи от собственной квартиры, я собрался на вокзал. Сдал ключ от комнаты вахтерше, попрощался, но отчего-то не сказал, что уезжаю навсегда.

2.

Я ехала уже часа четыре, разгоняясь на прямом участке дороги и почти тормозя перед каждым поворотом, чтобы посмотреть в карту. Раньше я никогда не ездила в Н*** - не очень-то хотелось заблудиться.
Уже почти расцвело, только солнца не было. Чем ближе я подъезжала к городу, тем тяжелее, мне казалось, становились тучи, тем больше пах сыростью и гнилью воздух. Подувал холодный ветер. Но ТАК холодный, как это было на похоронах.
Очень скоро я почувствовала, что засыпаю. Пришлось припарковаться у обочины, закрыть двери и окна и все-таки разрешить себе вздремнуть, как бы срашно мне ни было это сделать.

Посреди дороги стояла маленькая худая девушка в черной одежде. Лицо было серое и размазанное, без определенных черт. Она долго смотрела куда-то в землю, а потом заговорила:
- Липа, Липа, Липочка... Я знаю, ты ко мне уже едешь... Привези, пожалуйста, шерстяные носки и свитер... Пожалуйста... Здесь так сыро... Холодно... И...приезжай поскорее... Мне грустно без тебя и одиноко... Здесь все серые... Забери меня отсюда... Липа... Липонька...
Мне стало зверски страшно. По спине пробежал холод, кровь как будто загустела и почти перестала течь по жилам. Просто голос был Лерин.
Потом раздался низкий гул и на дороге откуда-то появилась машина. Она летела прямо на девушку... Я зажмурилась - не хотелось видеть еще раз, как умирает моя сестренка... Визг тормозов, шипение шин, глухой удар и звон разбитого стекла... И я проснулась. Меня било крупной дрожью, на лбу выступил пот. Огляделась - все в порядке, я по-прежнему сидела в своих "Жигулях". Только мертах в ста от меня стояла машина, врезавшаяся столб. Правда это было уже мало похоже на машину... Я заорала, завела мотор и на огромной скорости понеслась прочь.
Сердце бешено колотилось и никак не могло успокоиться. Я въехала в какой-то населенный пункт, но просто не могла сбавить обороты. Мне было страшно, что я кого-нибудь собью, с кем-нибудь столкнусь или во что-нибудь врежусь, но тело не слушалось.
Из деревни я выехала, но все летела, летела, летела... Затормозить смогла только тогда, когда увидела, что меня хотят остановить гаишники.
- Здравствуйте, я лейтенант Козенко. Ваши документики, - без особенной интонации сказал мент с толстым серым лицом, засовываясь в приоткрытое окошко.
Я трясущимися руками извлекла из бардачка водительские права и паспорт, протянула Козенко.
- Ага, Невинная Олимпиада Юрьевна. Ну что ж, Олимпиада Юрьевна, скорость превышаем.
Я кивнула в ответ.
- Замечательно. Я штраф выписываю или деньги платить будете?
- Д-деньги, - пробормотала я и сунула лейтенанту пятисотрублевую купюру. Тот остался доволен, отдал мне честь и вежливо попрощался.
А я поехала дальше, изо всех сил борясь с желанием разогнать своего "жигуленка", чтобы быстрее уже оказаться на месте.

***
Одна из старушек вышла на станции К***, и я был страшно рад, что болтовня наконец-то прекратиться и я смогу поспать. Но не тут-то было.
- Милок, куда едешь-то? - с каким-то ехидством поинтересовалась оставшаяся старушенция.
- В Н*** еду! - раздраженно процедил я, - Квартиру в лотерею выиграл.
- В Н***?.. Гнилой город, недобрый. Сказывают, что там одни самоубивцы живут. А кто живой приезжает - тот обязательно убьется.
Я промолчал и не предал словам старушки особого значения. "Сказки."
А минут через десять наконец-то заснул.

Я видел ее впервые, но она почему-то смотрела на меня так, будто я был всем, что у нее осталось. На вид ей было лет двадцать пять, но лицо было бледное и очень усталое, хоть и довольно милое. Коротко постриженные рыжие волосы торчали в разные стророны, взгляд больших зелено-карих глаз беспокойно бегал, ежесекундно останавливаясь на мне, а тонкие белые пальцы тербили край черного свитера. На ней вообще было одето много черной одежды: каких-то кофт, свитеров, маек, даже, кажется, несколько юбок одновременно с брюками. Но чувствовалось, что телосложения она очень и очень хрупкого. Я ловил себя на мысли, что она мне нравится.
Вдруг она заплакала. Надрывно, истерично. У нее, наверное, случилось что-то страшное. Кто-то умер. Потом она тихо и нервно заговорила:
- Поехали скорее отсюда!.. Здесь страшно и холодно... Они все серые... Они все мертвые!.. Я боюсь их!.. Забери меня отсюда!..
Я почему-то не мог говорить. И не мог двигаться. Просто стоял и смотрел на то, как она бежит куда-то, куда-то забирается, а потом прыгает вниз. Я заорал и проснулся.
Старушка испуганно глядела на меня. Я тоже посмотрел на нее, постарался улыбнуться, но моя попутчица аж поежилась от этой улыбки.
Я стянул с багажной полки сумку, порылся там и извлек фляжку водки. Глотнул - и сердце наконец-то перестало колотиться. "Да кто она такая, чтобы я так невничал из-за нее?" Но все-таки я чувствовал, что если она ЕЩЕ не все, что у меня есть, то скоро им станет.

***
Часам к трем дня я добралась до заржавелой таблички с отметкой 32 километра. И впервые за весь день подумала, что надо бы съесть что-нибудь и заправиться. Нашла на карте ближайшую бензоколонку, направилась туда. "Цивиллизация". После многих и многих километров лысых полей, сосоновых лесов и полупустых деревень этот заасфальтированный островок под бело-красным навесом казался чудом.
Покормив своего "Жигуленка" и перекусив каким-то сухим салатом в кафе, я направилась дальше.
Очень скоро тучи сгустились до такой степени, что полил дождь. Потом он перестал, и появился туман, причем чем ближе я подъезжала к городу тем гуще он становился. Вдруг машина заглохла. Я вылезла из нее, вышла на середину дороги, подышала тяжелым могильно-холодным воздухом и вернулась обратно. Попыталась завести мотор - и с третьей попытки мы медленно поехали, подпрыгивая, кряхтя и скрипя еще больше, чем раньше.
Мне было жутко. Туман, какие-то нестественные сумерки, еще и этот могильный холод.
Вскоре позеленевшая табличка с надписью "Н***" осталась позади, и стали различимы очертания домов. Самые обыкновенные пяти-восьмиэтажные бетонные коробочки с обилием антенн на крышах.
Потом показались люди. Самые обычные люди.
По мере того, как я продвигалась к центру города, стали появляться машины. Разные - дорогие, дешевые, иномарки и отечественные. Как и в любом другом городе. Но странное жуткое чувство чего-то аномального и мистического не покидало меня. Я, стараясь ориентироваться по карте, чтобы не спрашивать дорогу у прохожих, кое-как добралась до своего нового дома. Заглушила мотор, вышла из "Жигуленка" и быстро, не глядя людям в лица, будто боясь увидеть в них зверей, поднялась к себе в квартиру.

***
Я сошел на перрон, а мне все еще казалось, что я куда-то еду. Ноги слушались плохо, но надо было идти, чтобы не замерзнуть. В городе стоял туман, воздух был гнилой и тяжелый. Дул холодный ветер, только холод напоминал не об осеннем вечере, а о кладбище и склепах.
Вроде обычный город, но какое-то слишком бесцветное и неживое все было.
Где находится моя новая квартира, я не знал - решил спросить дорогу у женщины с коляской. Она обернулась - лицо было какое-то застиранное, серое, губы белесые, а глаза впалые и выцветшие. Такаих странных лиц я еще не видел.
Но дорогу я благополучно узнал, и уже через полчаса езды на общественном транспорте в окружении людей со странными лицами был возле своего нового дома.

3.

Первое, что я сделала, войдя в квартиру, это упала прямо на пыльный бугристый паркет прихожей и заплакала. От страха, горя и одиночества. "У меня никого нет. Никого. И город странный. Страшный. И кошмары. И я сойду с ума."
Я долго лежала, широко раскинув руки и вытянув ноги, долго рыдала, но нужно было вставать - иначе я рисковала заснуть.
Пошла осматривать квартиру. Она оказалась трехкомнатной. "И куда мне одной три комнаты?" Было пыльно и пусто, хоть и присутствовала кое-какая основная мебель, вроде стола, стула и железной кровати. В самой большой комнате было огромное окно - от потолка до пола. Я села напротив него, и стала смотреть на открывавшуюся с высоты восьмого этажа панораму. Однотипные новостройки, чуть не до второго этажа укутанные сине-серым туманом, прямые и довольно широкие улицы, освещенные лиловыми фонарями, окнами домов и фарами машин, облезлые куцые тополя и невыразительное темное небо над всем этим.
"Город как город. Самый обычный. Маленький, тихий и затхлый. А туман - это климат такой. И ничего странного. Никакой чертовщины и мистики. А кошмары не могут сниться вечно. Надо как-то жить. Все будет хорошо." Я даже улыбнулась, поднялась с пола и решила начать уборку. В кладовке, слава Богу, нашлись тряпки, ведро и метла.

***
Квартира была просторная, но пыльная и совершенно пустая. Даже табуретки никакой не оказалось. "Вот я дурак старый - и одеяла с собой не взял. Что делать?"
В некотором замешательстве я взобрался на подоконник и посмотрел с высоты восьмого этажа на Н***. Все было спокойно и нормально. Никаких аномалий вроде чудовищ или ведьм на метлах. "Все хорошо."
Посидев так минут с двадцать и даже немного отдохнув, я решил, что заниматься обустройством своего жилища буду завтра, а сейчас лучше постучаться к соседям и спросить, где в этом городе можно переночевать.
И вдруг я вспомнил девушку из своего сна, и мне захотелось найти её. Срочно.
Но, справившись с этим навождением, я взял сумку, вышел на лестничную клетку и закрыл квартиру на все замки. Несколько секунд подумал, в какую дверь позвонить, и выбрал почему-то левую, хотя чисто на вид они были совершенно одинаковые.
Нажав оплавленную синюю кнопочку звонка, стал ждать. Ответа не последовало. Нажал еще раз - услышал копошение, затем щелчок замка, и в щель между стеной и дверью показалась она.

***
- П-привет, - чуть нервничая и от этого заикаясь, прошептал Витя.
- Мы сразу на "ты"? - устало удивилась Олимпиада, - Что...тебе?
- Ты мне приснилась недавно. Я хотел уже искать тебя, но не пришлось... Повезло!..
Небритое и уже не очень молодое лицо Виктора просто сияло. Липа же бросила на мужчину странный взгляд и негромко сказала:
- Заходи, ты мне пригодишься.
Витя вошел и осмотрелся. Квартира была еще больше его и почти такая же пустая, но пыли в ней не было. Повсюду горел свет, в ванной бежала вода, а на кухне орало радио.
- Ты тоже недавно приехала? - громко спросил Витя - Липа куда-то ушла.
- Да. Часа два назад, - донеслось из дальней комнаты.
- А я около часа.
- Странно. Не стой ты в прихожей, сюда иди.
Виктор послушно пришел.
- А почему странно? - спросил он.
- На знаю. Да и город какой-то... Чертовщина. Туман этот... И машина у меня заглохла у самого въезда.
- Чертовщина-то это точно. Люди все странные, как в коматозе. И лица у них застиранные, неживые.
- Ну насчет лиц не знаю, не смотрела. Старалась не смотреть...
Вдруг Липа выронила тряпку, которой до этого тщательно протирала окно и кинулась к Вите. Повисла у него на шее и заплакала.
- Мне страшно... У меня сестра на днях умерла - покончила с собой... А я даже не знаю из-за чего... Мне кошмары снятся... Лужи крови, трупы... Сестра... Мы когда ее хоронили, в могиле вода стояла... Теперь она, бедная, приходит ко мне и носки просит... И свитер... Холодно, говорит, сыро... Просит забрать ее... А откуда забрать-то?.. Я теперь спать боюсь... Я сюда ехала целый день, устала и даже спать не могу... И город чертов... Туман!.. Я боюсь!!!
Виктор дал Липе выговориться, а потом тихо прошептал ей на ухо:
- Не бойся ничего. Я с тобой. Никому тебя не дам в обиду.
- Спасибо...
Девушка пыталась успокоиться, но никак не могла. Ее хрупкие плечи, спрятанные в большое количество свитеров, вздрагивали, а слезы замочили Вите рубашку.
Несколько минут они стояли в обнимку. Липа плакала, а Виктор печально смотрел на вечерний Н*** из огромного окна.
Потом мужчина обнял девушку еще крепче и чмокнул в щеку куда-то ближе к уху. Она подняла на него свои удивленно-испуганные, заплаканные глаза - и вдруг поцеловала прямо в губы.
Витины руки, ловко пробравшись сквозь слой одежды, заскользили по холодной гладкой спине девушки. Оторвавшись от ее горьковато-сладких теплых губ, мужчина прошептал:
- У тебя такая холодная кожа...
- А у тебя очень горячие руки... Обжигающе горячие, - так же шепотом отозвалась Олимпиада и начала стягивать с себя один за другим свитера. А Виктор помогал ей в этом. Потом пришла очередь его рубашки и ее многочисленных юбок. Окончательно справившись с одеждой, Витя осторожно, будто маленького ребенка, приподнял девушку над паркетным полом и, положив на образовавшуюся кучу барахла, мягко поцеловал. Заглянул в ее печальные глаза - и начал осыпать горячими поцелуями белые тонкие плечи, грудь, шею... Прикасался к ней нежно, будто боялся сломать это хрупкое, фарфоровое тело...
Они долго, увлеченно занимались любовью и целовались, лежа на неровном паркетном полу и одежде, разбросанной на нем, а во всей квартире так же горел свет, и бежала в ванной вода, и радио орало разные странные песни о любви и смерти.

- Странное дело... - заговорила Олимпиада, глядя в сине-зеленые глаза Виктора, - Смотри: мы и получаса не были знакомы, когда я разрыдалась у тебя на плече. А потом мы и вовсе стали заниматься секом. Да мы ведь и сейчас не знакомы... Как тебя зовут?
- Витя, - ласково улыбнулся мужчина, - А тебя?
- Олимпиада. Можно Липа.
- Ого. Какое здоровское имя.
- Спасибо.
Девушка глубоко и сладко вздохнула, перевурнулась на спину и потянулась, выгнувшись и вытянув длинные тонкие ноги, а потом снова заговорила:
- Мне нравиться, как ты улыбаешься. И твои глаза...тоже нравятся. И то, что было ночью, тоже очень понравилось.
- И мне... Ты красивая, очень. Как фарфоровая. Тонкая такая, хрупкая...
Липа смущенно, но с каким-то огоньком улыбнулась.
- Мне никто раньше не говорил этого... Правда. Скажи, а какой я была в твоем сне?
Виктор немного смутился.
- Честно сказать? - спросил он.
- Конечно.
- Ты была очень грустная... Нервничала. Глаза такие...огромные, блестящие. Волосы - как сейчас, растрепанные, вьющиеся немного. И тоже много черной одежды. А потом ты залакала, куда-то побежала и...
- Что? Что дальше?
- Спрыгнула - то ли с крыши, то ли с моста... Извини...
- Ничего. Знаешь, когда я поняла, что сестры больше нет, я думала тоже покончить с собой. Но это даже не мысль была... Перечувтсво. Понимаешь?
- Да.
- А как ты оказался в этом городе?
- Не поверишь. Купил на почте лотерейные билет - и выиграл квартиру. Мы с тобой, кстати, соседи.
- Здорово. А мне никогда не везло.
- Мне тоже.
- А у тебя есть родные?
- Только мама. Но она очень далеко живет. А у тебя? Ой, прости...
- Ничего. Теперь у меня есть ты.

4.

Прошла неделя. Липа ни разу не вышла на улицу, но только наблюдала за городом из огромного окна. Ничего особенно странного и страшного она так и не увидала, кроме тумана, который однажды поднялся почти до восьмого этажа, и густых темных туч, постоянно укрывавших небо.
Кошмары все так же мучали девушку - и она старалась не спать, но все равно засыпала. И приходила сестра. Плакала, звала, просила теплую одежду... Липе казалось, что если бы рядом не было Вити, она давно сошла бы с ума.
А он каждый день прямо с утра уходил куда-то и возвращался только к вечеру, принося с собой какой-нибудь предмет мебели, еду, киги и любопытные фотографии домов, мостов, улиц и даже людей.

- Солнышко, привет. Я пришел, - донеслось из коридора.
Олимпиада отложила книгу и, скользя тапками по отполированному паркету, быстро пошла туда.
- Привет, - улыбнулась она, увидев Виктора. Он втаскивал в прихожую огромный холщевый мешок, принявший прямугольную форму из-за пердмета, находившегося внутри.
- Что это? - спросила девушка.
- Сундук. Большой и красивый. Будем туда все складывать...когда у нас появится, что складывать.
Витя ласково улыбнулся и, сняв ботинки, потащил сундук в большую комнату. Липа пошла за ним.
- А что ты еще принес? - спросила она по дороге.
- Несколько книг - тебе и себе тоже, кое-что поесть и фотографию.
- Фотографию?
- Да, всего одну. Я за неделю весь город обошел - он совсем маленький оказался. Сфотографировал уже все, что было интересного. Этот дом стал последним. Но он замечательнее всего того, что я приносил раньше в десятки раз.
- Здорово. Покажешь?
- Да. Только с условием, что завтра мы посмотрим этот дом вживую. И даже залезем внутрь.
Олимпиада помрачнела.
- Ты же знаешь, как я боюсь, - тихо сказала она.
- Знаю. Но там правда нет ничего страшного. Поверь, за всю неделю я не встретил ни одной ведьмы, ни одного вампира и ни одного черта. Честно. И мы же не ночью пойдем.
- Нуу... Ладно! Все равно ты от меня не отстанешь, я думаю.
- Правильно думаешь. Ну вот, смотри... Такой вот сундук.
- Ого... - только и сказала Липа.
Он был какого-то редкого, черного дерева, с золотым восточным узором и немного потертый, но от этого особенно красивый.
- Ты просто как волшебник... Достаешь откуда-то такие вещи...
- Все намного прозаичнее. Годы бомжевания, но привитая с детства тяга к красивому очень помогают.
-Ага... Вообще-то...ну и жизнь у тебя. Родился в интеллигентной семье, на художника выучился, а потом взял - и спился. Зачем только?.. - непонимающе здохнула Олимпиада.
- Зачем-то, видно, надо было. Без этого я просто не был бы таким, как сейчас.

Лера снова стояла на краю крыши и безразлично смотрала вниз. Потом опять стала звать:
- Липа... Липочка... Ты же совсем рядом... Совсем... Приходи ко мне... И забери к себе... Я знаю, у тебя хорошо... У вас хорошо... Я тоже так хочу... Забери меня отсюда!..
Вдруг потухшие глаза сетсренки загорелись каким-то черным страшным огнем, и она закричала:
- Если не заберешь, то начнется кошмар!.. Они сделают тебя такой же... Они заставят тебя убить себя!.. И убить его!.. Забери меня и уедем, пока не поздно!!!
А потом она шагнула скрыши.

Липа снова поснулась от собственного крика. Вити рядом не было, он прибежал через несколько секунд.
- Опять?.. - нервно спросил он.
- Да... - простонала девушка и беззвучно зарыдала. - Я не могу больше... Я устала... Сегодня она угрожала мне!.. Говорила, что я уже совсем близко, и что елси не заберу ее и не уеду, то они сделают меня такой же - заставят убить себя... - девушка замолчала, а потом вдруг взвыла. - И тебя застявят убить!!!
Витя обнял Липу за плечи и тихо заговорил ей на ухо:
- Не верь. Она не может быть близко, ты же понимаешь... Это просто твое воображение... Ты скоро успокоишься и все пройдет... Я с тобой, и я тебя люблю.
Девушка снова подняла на Витю свои глаза. Как тогда, в первый раз.
- Правда?.. - дрожащим голосом спросила она.
- Ну конечно, - улыбнулся Виктор и поцеловал Липу.
А за окном впервые за всю неделю из-за тучи показалась четверть горящей бледно-синим светом Луны.

А на следующий день светило солнце. И город совсем не показался Липе страшным - тумана не было. Даже серые невыразительные лица людей, которые Виктор показывал на фотографиях, казались живыми и вполне нормальными. "Этим людям просто очень не хватает солнца. Поэтому они такие", - думала девушка.
Витя показал ей дом - он и правда впечатлял. Высокий, темно-серый, со стрельчатыми окнами и витражами в них, он напоминал готический собор в каком-нибудь маленьком европейском городе. Он оказался заброшенныйм. Но лезть внутрь Олимпиада так и не согласилась. "Мало ли бомжи какие, ну их."
Потом пошли в кафе в парке. Вид из беседки открывался довольно красивый, но холодный: тонки высокие стволы деревьев, прозрачное кружево веток и спокойная блестящая гладь пруда.
- Хорошо здесь, - сказала Липа, - только холодно. Холод странный...
- Но все равно ты зря целую неделю не хотела выходить из дома. Видишь, даже солнце. Только народу почему-то очень много. Раза в два больше, чем обычно.
- Это как раз от того, наверное, что солнце. Ведь оно так редко бывает здесь. Вот люди и вылезли все - погреться хоть немного.
Вдруг Олимпиада и Виктор услышали позади себя довольно приятный мужской голос и почти одновременно обернулись, увидев мужчину лет пятидесяти в длинном пальто, клетчатом шарфе и широкополой шляпе, но с таким же, как и у всех, серым лицом, впалыми глазами и бледными губами.
- Насчет солнца вы правы, - говорил он. - Тридцать с лишним лет здесь живу - солнце видел ровно двадцать семь раз. Реже, чем единожды в год. Надоело до черта, простите за грубость.
- А почему же вы не уедете? - с участием спросила Липа.
- Да как отсюда уедешь... Билетов-то нет. А вам действительно советую бежать во все ноги, а не по кафе сидеть, пока не поздно.
- Почему? - занервничал Виктор. Но мужчина уже пошел прочь.
- Странно... Очень странно, - забормотала Олимпиада. - Может, правда уедем? Обратно в Питер... А здесь все-таки жутко.
Договорив, девушка повернула голову в сторону пруда, но вместо холодного осеннего пейзажа увидела до боли знакомую тонкую фигуру в черном, стоящую прямо перед их столиком. Не понадобилось даже особого труда, чтобы узнать в сером, безжизненном лице и потухших впалых глазах...сестру.

5.

- Может быть, ты обозналась? - спросил Витя и Липы, уже полчса сидевшей в углу в одной и той же позе.
- Нет. Нет, это не может быть, - бесцветно забормотала девушка. - Я свомим глазами видела труп со вскрытыми венами, обескровленный. Либо я сошла с ума, либо это действительно проклятый город. Я боюсь...сестра здесь, чтобы мстить мне за свою смерть.
- Ты не виновата в ее смерти. Не ты же убила.
- Нет. Нет... Нет!.. Я никогда ее до конца не понимала, не понимала, что с ней происходит... Вдруг это был крик о помощи?! А я не поняла... Я спала всю ночь!!!
- О помощи можно было попросить и словами. Твоя сестра совершила большую глупость.
- Нет... - Липа вдргу резко вскочила и подбежала к окну. - Это все город! Смотри!.. Туман, опять!.. Он опять сейчас поднимется до восьмого этажа... Он хочет нашей крови! Потому что у жителей города нет крови, они все давно умерли!.. Крови... Да!.. И получит!!!
Олимпиада побежала на кухню и вернулась с ножом в руках.
- Да ты что, с ума сошла?! - закричал Витя, схватил ее за тонкие руки и отобрал нож. Но девушка пыталась освободиться. Тогда он перекинул ее через плечо и понес в другую комнату. Там сунул ей фляжку с водкой и сказал пить. Она выпила - и уже сама вернулась обратно к большому окну.
- Полегчало?
- Не особо.
Липа вздохнула и вдруг свернулась в клубок, прижав голову к коленям и обхватив ее руками.
- Я не пришла за ней... Она сама за мной пришла... Она здесь!..
И в дверь позвонили.
- Не открывай!..
Но Витя уже направился в прихожую, на ходу крикнув: "Кто?!" Не ответили. Тогда он заглянул в глазок - и ему тоже стало жутко. Сразу нахлынули какие-то воспоминания, затертые, комканные, как из прошлой жизни. Восемьдесят четвертый, лето, молодость, первая любовь... Несчатная. Девушка, которой он нравился, покончила с собой. И теперь она стояла на пороге. Только постаревшая на тридцать лет.
Открыть дверь Витя просто не мог. А гостя, смекнув, что ее не впустят, громко сказала: "Советую убираться отсюда поскорее, пока не поздно! Не теряйте времени зря!" и ушла.
Виктор вернулся в комнату - Липа лежала все в той же позе - и упал на пол рядом с ней.
- Она? - как-то безразлично спросила Олимпиада.
- Нет. Но еще один труп.
- Кто?
- Девушка, которой я нравился в молодости. Но она не нравилась мне - и покончила с собой. Это точно была она, только постаревшая на тридцать лет. Я не мог ошибиться, я навсегда запомнил ее лицо...ее, лежащую в гробу. Я, как и ты, винил себя в ее сметри. Хотя виной всему была только ее глупость. Дура... Старая мертвая дура...
- Почему ты ее ненавидишь?
- Не в этом дело. Она тоже сказала, что надо убираться отсюда. Пока не поздно.
- Пока мы не стали как они?
- Пока мы не стали как они.

"Жигули", казалось, еще сильнее проржавели за неделю в городе и теперь ехали совсем плохо. За рулем сидел Виктор. Лицо у него было суровое, он молчал. Липа лежала на заднем сиденьи и безразлично смотрела в окно, на туман.
- Знаешь, я кое-что вспомнил, - сказал вдруг Витя. - Я ехал сюда в одном купе с бабушкой, которая рассказала мне, что этот город гнилой, мертвый и живут здесь одни самоубийцы. А тот, кто приезжает живым, обязательно становится таким же, как они все. Причем убивает себя сам.
- То есть все эти люди метрвы, - протянула Липа. - Так я и знала... Это первый круг Ада... Да, я всегда знала, что он где-то на земле!.. Вот он... Ад!..
И я хотела покончить с собой - помнишь, тогда, ножом... Это город доводит до такого состояния... Поехали быстрее!
- Не могу. Мы просто развалимся.
Когда табличка с перечеркнутым красной полосой названием города была уже не так далеко, мотор издал предсмертный вздох и остановился. Витя выругался, попытался завестись, еще, еще и еще раз - безрезультатно. Тогда он вылез из машины, откинул капот и начал там что-то перебирать.
Минут через десять вернулся с руками по локоть в машинном масле, плюхнулся на водительское кресло и процедил сковзь зубы:
- Ну нет там неисправности, нет ее!.. И бензина еще достаточно...
- Тогда почему же мы не едем? - без особенной интонации спросила Липа.
- Не знаю. Давай, солнышко, бери сумку и пойдем на вокзал. Попробуем на поезде.
Девушка послушно вышла из автомобиля в тяжелую сырость тумана, вытянув за собой рюкзак, и, вздохнув, поплелась за Витей.

По дороге им встречались какие-то странные существа, вовсе мало похожие на людей. Лиц у них совсем не было, только страшно горели красные угольки глаз. Липа плакала, Витя бежал, тянул ее за собой, она спотыкалась, падала, он поднимал ее и они бежали дальше.
Вдруг сквозь туман показалась худая, маленькая фигурка девушки в черном. Лицо было серое, невнятное. Они хотели обойти ее стороной, но раздался ее голос, тихий и одновременно очень громкий, жалобный и жуткий. Он был повсюду, заполнял, казалось, весь город, отскакивал от стен домов и тел странных существ. Голос был Лерин.
- Поздно, слишком поздно, - говорил он. - Теперь мне не уехать отсюда. И вам тоже не уехать. Вы останетесь - и станете такими, как мы. Мертвыми, но живущими обычную человеческую жизнь, никчемную и пустую. Сначала вы будете помнить то, что было до смерти. Но потом все-равно забудете, и вам даже покажется, что ничего не произошло - вы станете так же есть, спать, думать, общаться, размножаться, стариться - и в конце-концов умрете. Во второй раз.
Вдруг откуда-то прямо перед Лерой появилась машина. Визг тормозов, шипение шин, глухой удар, звон битого стекла...
Липа подбежала к телу сестры, упала перед ним на колени и стояла так до тех пор, пока Виктор не оттащил ее и не повел дальше.
А машина исчезла так же внезапно, как появилась.
Через пять минут они уже были на вокзале. Но Олимпиада остановилась посреди пустого зала ожидания, взяла Витю за руки и быстро, нервно заговорила:
- Ты помнишь, что она сказала?.. Что мы не уедем уже отсюда. Так давай останемся. Проживем такаю же простую и бессмысленную жизнь, какую прожили бы в любом другом городе. Просто пойдем и прыгнем с моста.
- Липа, ты соображаешь, что говоришь? - воскликнул Виктор. - Как жизнь может быть бессмысленной? А здесь никак нельзя оставаться! Здесь будет не жизнь, а послесмертие, гниль и плесень! Мы обязательно уедем!
Олимпиада только всхлипнула.
- А сестренку ведь правда еще можно было спасти... Я виновата в ее смерти дважды...
Витя понял, что слова бесполезны, и просто крепко обнял девушку, а потом подбежал к билетной кассе.
- Дайте срочно два билета до любого города, - крикнул он в окошечко.
- Нет билетов, мужчина, - отвечала кассирша с тощим серым лицом, - раньше думать надо было.
- Ну как это нет?! Вы издеваетесь?
- Нет билетов!
Виктор гневно хлопнул ладонью по стене, подскочил к Липе, сгреб ее в охапку и потащил прочь из вокзала.
- Приготовься, солнышко, долго идти. Или бежать. Раз поезда не ездят, мы сбежим отсюда пешком.
Девушка просто не нашла в себе сил возражать. "Будь что будет, - думала она. - Все равно мы не уйдем."
Они пробежали порядочное расстояние, когда оба почувствовали, что изо всех щелей к ним выползают какие-то существа - повеяло могильным, страшным холодом. Скоро твари подошли совсем близко, но не нападали. Только ужасно шипели, и от их присутствия становилось темно.
- Витя, мне страшно! - не выдержав, закричала Олимпиада.
- Солнышко, не поддавайся, - мягко сказал мужчина. - Они давят на психику, пытаются довести до такого состояния, чтобы тебе захотелось умереть прямо здесь и сейчас. Но ты об этом не думай, думай о хорошем. О том, что я тебя люблю.
- Витя, я тебе никогда не говорила... Я тебя тоже очень, очень люблю. Давай поженимся, когда выберемся отсюда!
- Конечто, Липа, конечно поженимся. Уедем куда-нибудь за город, будем сажать цветы и каждый день делать зарядку...
- А еще родим двоих детей - мальчика и девочку!..
- А я совсем брошу пить... И курить! Зато буду много фотографировать, а ты будешь чиать разные книги и нам с детьми потом будешь рассказывать интересные истории...
- А зимой печку топить станем! И на ней спать!.. Знаешь, такую большую, руссскую, деревенскую печку!..
- Да, солнышко...
Несколько минут они молча стояли, глядя друг другу в глаза и улыбаясь, не замечая ни холода, ни темноты, ни даже присутствия тварей. А потом Витя мягко и нежно поцеловал Липу.
И вдруг полыхнула вспышка немыслипой яркости. Сначала все вокруг завизжало, зашипело и завопило, а после наступила тишина. Вспышка спала - и стало просто светло.
Мертвый город и все, что в нем находилось, перестало существовать.

6. Эпилог: другой вариант.

Больше не будет больно и плохо,
Сегодня не кончится никогда.
Между выдохом каждым и вдохом
С неба летит звезда.
Гаснет звон последнего слова,
И шкатулка вопросов пуста.
Больше не будет больно и плохо,
Сегодня не кончится никогда!..
Флер.

Спала я беспокойно. Очень мерзли ноги и всю ночь снилась какая-то ересь, сопровождаемая постоянным шумом воды, доносившимся откуда-то издалека. Но уже под утро я поняла, что шум - не сон. Это сестра, должно быть, плещется в ванной. "Всю ночь?.."
Я с большим усилием поднялась с кровати и опустила и без того замерзшие ноги на холодный ламинат. Прошлепала босыми пятками в комнату сестры, но ее там не оказалось. Только повсюду были разбросаны какие-то вещи, а на столе валялись таблетки. Снотворное. Пустая пачка. "О Боже..."
Тогда я ринулась к ванной. Подергала дверь - было закрыто. "Лера, открой!". В ответ молчание. "Лера!!!".
- Липа, что ты там раскрачалась? - донесся с кухни Лерин голос. Я побежала туда.
- Лера, слава Богу, ты живая... - облегченно вздохнула я и полезла обнимать сестренку.
- Тю, сеструха, ты чего? С какой радости я должна быть неживая? С добрым утром, к стати!
- А, с добрым утром... А кто тогда в ванной?
- Как кто? Мама!
- Мама?! - тут я вовсе не поверила своим ушам. - Она же умерла семь лет назад!
- Липа, да что с тобой? Почему у тебя сегодня все должны быть мертвыми? Все живы и здоровы! Да, не спорю, семь лет назад она болела, но выздоровела, и сейчас все замечательно!
- Так, ладно, - я вдохнула, выдохнула и села на табуретку. - У нас есть квартира в городе Н***?
- Нет, - сестра посмотрела на меня, как на ненормальную. - Нету у нас там квартиры. И название я это первый раз слышу.
- Ага. Значит, мне это все приснилось. И никакого Вити тоже не было. И людей с серыми лицами, и тварей, и тумана - ничего не было.
- Тварей-то не было точно, а вот Витя - это вообще-то твой муж.
- Мой муж? - я даже вскочила с табуретки.
- Да, твой муж, который утопал в шесть утра фотографировать. Разбудил, попросил цифровик и карту памяти - так я из-за этой карты памяти всю комнату перерыла. Еще вопросы дурацкие задавал, вроде как ты сейчас. Мне потом вообще пришлось снотворное пить, чтобы доспать-таки свои законные пять часов.

Как только вернулся Витя, я, не здороваясь и не давая ему даже раздеться, набросилась на него с вопросами.
- Скажи, как мы с тобой познакомились?
- Семь лет назад, ты навещала в больнице Анну Ильинишну и возвращалась домой, а я там рядом фотографировал. Так и познакомились. Весна была, солне такое, птицы... И как раз в тот день тебе сказали, что Анну Ильинишну скоро выпишут.
- Ага, отлично. А поженились когда?
- Три года назад, пятнадцатого октября.
- А сейчас какой год? И число?
- Две тысячи ***, двадцать червертое октября. Недавно у нас годовщина еще была.
Витя мягко улыбнулся, сине-зеленые глаза тепло засветились.
- Я все понимаю, тебе тоже кажется, что с тобой не все в порядке, - тихо сказал он. - Но Н*** действительно был, и я все помню. Правда пришлось утром долго выяснять, что я делаю в этой квартире, но это не важно.
- Ну слава Богу, - прошептала я, обнимая мужа, - а то я уж думала, что сошла с ума...
- Нет. А Н*** больше и правда не существует. Я смотрел на карте - там вообше пусто, и даже дороги нет.
- Вот и правильно, не нужен на земле Ад. А что это была за вспышка?
- Не знаю. Но, видимо, из-за нее город исчез и время немного повернуло назад.
Мы немного помолчали, потом Витя спросил:
- Хорошо, что теперь все так, правда?
- Конечно. Нам облегчили задачу - не пришлось даже жениться, все уже само сделалось даже без нашего вемешательства. И у нас есть наша тайна - Н***. И есть мама, сестра... Все живы и здоровы.
- И действительно ЖИВЫ. И лица нормальные - не серые.
Мы долго стояли, улыбаясь и смеясь, вспоминая и перебирая по мелочам нашу маленькую, но очень большую и страшную тайну, а где-то наверху сидел кто-то важный и сам радовался тому, что у него получился такой финал.



15:21 07.01.2008