Скрещение миров

(окончание)

Костёр стал заметен издалека, но Макс на всякий случай вперёд не вырывался. Кто знает, а вдруг умудрятся потеряться? Хозяйка вон вообще отстала, еле дышит, хозяин, правда, впереди. Костёр увидел – бежит.
Максу очень хотелось обогнать всех и первому вынырнуть к Маське, но тут хозяйка схватилась одной рукой за ближайший ствол, другой за грудь, и он бросился к ней. Маська самый лучший, конечно, но кормит-то ведь она…
– Ничего… ничего… – прошептала хозяйка, и Макс оглянулся на хозяина. Тот вдруг остановился, застыл на ходу…
– Что такое? – взвилась хозяйка, позабыв про все свои боли, и Макс в два прыжка подскочил к хозяину. И тоже застыл.
Возле костра сидел Маська – пальцы покраснели, изо рта парок вырывается… В одной руке прут, которым он костёр перебирает… А рядом – волк, которого он второй рукой обнимает… Молодой ещё, не волчонок, но и не матёрый зверь… А всё-таки…
– Амур… – хозяйка без сил опускается на землю. Хозяин берёт себя в руки, делает шаг вперёд. Волк рычит, щетинится, пятится…
– Пап… – подняв глаза, говорит Маська, радостно, но вместе с тем мягко, не резко… Но руку убирает – и волк шмыгает в черноту леса.
– Ты… что… – еле выдавливает хозяйка, с трудом поднимаясь.
– Ему страшно было, ма… И он замёрз… – оправдывается Маська.
– Макс, сторожи, – зачем-то говорит хозяин, хотя Макс и так начеку. Но волком даже не пахнет уже, испугался, убежал… Уж Макс-то свои обязанности исполняет исправно… Для чего напоминать?
Хозяин аккуратно подходит к сыну, щупает ногу, качает головой.
– Что случилось, Амур? – начинает квохтать хозяйка, но тот лишь молчит. Макс косится на него недовольно, мол, было бы, кого покрывать…
– Жаль, ты говорить не можешь… – вздыхает псу хозяйка.
– Да упал, и всё… – бормочет Маська.
– Ну что? – вскидывается хозяйка к хозяину.
– Может, и не перелом, но сильный вывих… А может… лучше бы сегодня же врачу показать…
Хозяин поднимает Маську на руки и идёт с ним к дороге. Хозяйка засыпает костёр землёй. Так они и добираются до дому: когда хозяин устаёт, Маська прыгает какое-то время на одной ноге, опираясь на родителей. Хозяйка квохчет, приговаривает, никак опомниться не может…
– Макс, не трогай Ксюню, – устало говорит Маська, когда Макс по привычке дёргается в сторону мелькнувшего пышного хвоста.

Ночью Маське не спалось. Сначала он не мог решить, правильно ли сделал, что ничего не рассказал родителям. Он не ябеда и не предатель! Но ведь вот так никто не узнает раз, другой – и всё время будут безнаказанными оставаться… А потом что? Сегодня орех обломали, завтра захотят посмотреть, что у волчонка внутри…
Нынче Максу разрешили спать в Маськиной комнате. Герой… Ксенька тоже примостилась возле туго перевязанной ноги. Макс на этот раз не гавкал на неё – она лечебная кошка, полежит на больном месте, и всё проходит… Так что сегодня – перемирие…
Маська опустил руку, погладил мягкую шейку. Кошачье ухо повернулось в его сторону, грудь уркнула – но голова не поднималась. Притворяется, что спит…
За окном стояла ночь – такая глухая и вязкая, что Маське снова стало не по себе. Как бы он её там, в лесу, пережил? Часы на столе синим высвечивали четвёртый час. Даже родители уже уснули. Везде тишина…
Как так четвёртый час? Маська встрепенулся. Вроде давным давно смотрел на часы, а было уже около трёх, он думал, рассвет скоро…
Ночь какая глубокая, будто провал во времени…
Маська зажмурился, укрылся с одеялом. Спать. Что там посчитать надо?
Снаружи раздался шорох. Глеба разбудить, что ли? По стенке постучать… Смеяться потом будет, ну и что…
Это я переволновался, сказал он себе. Я дома, всё хорошо… А как вспомню, как впервые волка увидел…
Маська снова выглянул из-под одеяла. За окном блеснуло какое-то зарево. Маська даже сел на кровати, пригляделся. Ни одной звезды не видно, ну хоть бы луна показалась, была же…
Со стороны горизонта летел странный яркий луч, распадался ещё на несколько лучей, ещё, ещё, начинал походить на гигантский зонтик с тысячами спиц.
– Ма… – прошептал Маська. – Глеб?
В это время Макс вдруг поднялся на задние лапы, стал вытягиваться, принимая нереальные человеческие очертания.
– Макс… – пробормотал Маська, снова зажмурился. В ногах началось шевеление, поджав колени, мальчик опять открыл глаза. Ксенька спрыгивала с кровати, на лету изменяясь. Вскоре перед ним стояли юноша и девушка – вернее, с виду юноша и девушка, а изнутри…
Маська каким-то образом знал, что это Макс и Ксенька, что они остаются Максом и Ксенькой, хотя облики их сияют, а сверху будто одежда из света – очертаний не разберёшь, но и тела не демонстрируют свою наготу.
Глаза юноши, чёрные, без зрачков – провалы в бездну – лучились радостью и неожиданной, вовсе не собачьей, даже не человеческой мудростью. Девушкины же остались кошачьими, изумрудными, с вертикальными щелями…
– Здравствуй, Теллаирани, – проговорил Макс, подходя и протягивая руки.
– Здравствуй, Манлариен… – улыбается Ксенька – повадки кошачьи, верхняя губка чуть вздёрнута, глазищи огромные… Только что усов не хватает…
– Ты говоришь? Макс? Ксюня? – бормочет Маська. – Или у меня бред? Я болен?
– Почему он не спит? – удивляется Ксенька.
– Не знаю… – пожимает плечами Макс. – Придётся поговорить с ним… рассказать… Раз уж так вышло.
– Ма! Глеб! – истошно кричит Маська. Ему так страшно, как, наверное, ещё никогда не бывало…
– Тише… – успокаивающе шепчет юноша, подсаживаясь на кровать. Девушка, которую даже в уме сложно и дальше называть «Ксенькой», садится с другой стороны, проводит нежной рукой по взъерошенной мальчишечьей шевелюре.
– Они не проснутся этой ночью… – шепчет Теллаирани. – Никто из людей не должен проснуться… Пока… – она вздыхает, переглядывается с Манлариеном.
– Почему? – шёпотом спрашивает Маська. Зонтик из световой пыли за окном становится всё более и более густым, мириады тончайших световых ниточек, изгибаясь, разлетаются в разные стороны.
– Идут… – шепчет Манлариен.
Теллаирани… Манлариен… Новые, незнакомые имена почему-то быстро запоминаются, становятся родными… Амуру приятно перекатывать их на языке, и он произносит вслух… Юноша и девушка переглядываются, и в глазах их – такая радость, такое счастье от встречи, что Маська неожиданно перестаёт бояться. Они хорошие, видит он. Просто хорошие, и всё…
– Что рассказать? Кто идёт? – спрашивает он.
Манлариен вздыхает, опускает голову. Теллаирани неожиданно грустно улыбается…
– Это так сложно, а ты такой маленький… – говорит она, снова проводя рукой по его волосам. – Понимаешь, люди… Они… Вы сейчас проходите свой путь… И каждый раз, когда вы оказываетесь на краю катастрофы, по всему миру собираются… Советы…
– Зачем? – шепчет Маська, кутаясь в одеяло. Ему зябко и снова страшно.
– Чтобы решить, достойны ли вы идти дальше, или… окажетесь всего лишь… – она замолчала, вздохнула и окончила: – неудачной ветвью эволюции.
– А вы? – шепчет он, хватаясь за руку Манлариена. Рука тёплая и сильная, и Маське становится не так жутко от всего этого безумия.
– А мы свой путь уже прошли, – отвечает Манлариен.
– Тогда что же вы здесь делаете? Почему позволяете людям… – Маська запинается, потому что не знает, как выразить все те чувства, что вспыхнули в душе.
– Мы… – говорит Теллаирани, улыбаясь мягкой кошачьей улыбкой. – Мы отдаём свои долги.
– Людям? – удивляется Маська.
– Всем, – смеётся Теллаирани. – По большей части друг другу…
– За людьми мы скорее присматриваем, ну и помогаем по-возможности… – добавляет Манлариен. Маська набирается храбрости заглянуть в чёрные провалы его глаз. Они на удивление добрые, мягкие, немного грустные…
– Значит, вы… всё время… всё знаете? – изумлённо спрашивает он.
– Нет… – снова вздыхает Манлариен. – От такой пытки мы избавлены, и вместо неё наделены различными инстинктами, ну и… материальным мозгом в той или иной степени.
– Мы всё вспоминаем только в такие вот ночи. А потом снова забываем… – прибавляет Теллаирани.
На улице что-то происходит, звуки, шорохи, шаги… Маське кажется, что он замечает, как поворачивается на голове Теллаирани чуткое кошачье ушко…
– А почему вы похожи на людей? – спрашивает Маська.
– Это нынешнее свойство Земли… – непонятно отвечает Теллаирани.
– Пора… – говорит Манлариен. – Лежи, ничего не бойся…
И они вдвоём поднимаются и выходят.
Маська не в силах лежать. Несколько минут он вертится, потом скидывает одеяло и, даже не подумав о том, что одет всего лишь в лёгкую пижаму, выходит на двор. Ему не холодно и не жарко, будто нет здесь никакой температуры, как нет времени, а может, и воздуха, и вообще ничего… Хотя, двор же есть… И крыльцо, на котором он стоит…
Зрелище, раскинувшееся перед ним, захватывает его полностью. Десятки светящихся людей – вернее, не-людей, просто принявших такой облик, повинуясь нынешним свойствам Земли, собрались во дворе. Маська вдруг осознаёт, что он всё это знает и понимает, и знал и понимал всегда…
Он окидывает глазами двор. На месте Вишни над собачьей конурой стоит немолодая уже женщина, тоже сияя световой одеждой, и радостной улыбкой заодно. А из-за изгороди, где давным давно растёт Каштан, смотрит дедок белоснежный, жаль не видать, есть ли у него борода, но глаза… Зелёные листья, сгустки травы, а не глаза, – глубокие, густые, и тоже без зрачков…
А из леса подходили всё новые и новые… Собирались… Кого-то ждали…
Зонт сияющих нитей ещё висел над горизонтом, уже будто растворяясь, как пройденный след… Внезапно одна искорка брызнула в их сторону, и все голоса, приветствия, улыбки смолкли. Глаза смотрели на приближающуюся световую ниточку и молчали. Маська знал, что это одна из самых главных гостий, та, кто будет принимать окончательное решение – потом, когда каждая капелька её выслушает личный «Совет» и примет своё…
Искорка приближалась, становясь всё больше, и вскоре во дворе опустилась самая красивая женщина из всех, что только доводилось Маське видеть.
Волосы её сияли солнцем, платье переливалось бирюзовыми водопадами, и глаза тоже казались глубокими водоёмами. Сейчас они были светлы, почти прозрачны, будто стоит приглядеться – и увидишь дно, мягкий песок, серебристых рыбок… Но не хотелось бы Маське попасть под бурю их гнева…
Женщина подняла руки, блеснувшие золотыми вкраплениями, в мягком, но властном приветствии. Именно она позволила быть эксперименту, именно ей разрешать или не разрешать его продолжение…
Глаза её потемнели, волосы приобрели металлический блеск, а водяное одеяние вдруг стало чёрным и густым – Маське на миг почудилось, что она сейчас истечёт своей нефтяной печалью…
– Всё… – произнесла она, и голос её звучал глубоко и бархатно, как звёздное эхо… – С меня довольно.
– Люди… Заслуживают ещё один шанс, – отвечает Манлариен. Большинство глаз смотрят на него неодобрительно.
– Ещё один? – спрашивает женщина, и в глазах её полыхают глубины океанов. – Сколько ещё шансов они заслуживают? Сколько ещё можно ждать? Я сейчас же перевернусь в пространстве, моя ось лишь немного наклонится, а их не останется никого! Не в первый раз…
– Вот именно, – вступается Манлариен. – Мы не сможем идти дальше, пока не поднимем хоть одну цивилизацию. А нам уже в который раз это не удаётся… Миллионы лет трудов… И снова сначала?
– Чем они лучше предыдущих? Те хотя бы свои личные возможности развивали, эти же только на технику и надеются… – откликнулся ещё один из пришельцев, в котором Маська интуитивно узнал Лося. – Они уничтожили почти весь мой здешний род… как и многих из вас.
– А охота… – добавила Лиса. – Им нравится убивать и ломать, из них никогда ничего не выйдет… Мы не дождёмся… А чем дальше, тем обиднее будет останавливать…
– Техника – весьма оригинальное решение проблем… – с лёгкой улыбкой вдруг произнесла Мышь.
– В последнее время, – гневно говорит женщина, – мы слишком часто возвращаемся к этому вопросу. Не раз и не два за век…
– Время ускорилось… – произнёс старик из-за изгороди. – Жизни ускорились, всё ускорилось… А мне приятно среди них, что ни говори…
– А они ломали твои ветви, просто забавы ради, срывали зелёные плоды, чтобы швырнуть на землю, вырезали на твоей коре свои глупые имена? – воскликнул ещё один зеленоглазый парень, и Маська узнал давешний Фундуковый куст.
– Всякое бывало… – пожевал губами старик. – Но за ними так приятно наблюдать… Особенно за детьми… Давать им воздух…
– Они берегут меня, – проговорила Вишня, подходя.
– Только потому, что питаются твоими плодами, – откликнулся Заяц.
– А вы слышали их музыку? – мечтательно произнёс Баран.
– А их картины? Настоящие… – подхватила Ласточка.
– Мы это обсуждали и в прошлый раз, – подал голос грустноглазый Конь.
– Правильно, Деллиуран, – согласился Лось. А ведь у каждого из них своё имя, вдруг сообразил Маська. Другое, настоящее ИМЯ… Такое красивое…
– Да, – кивнула женщина, о которой Маська боялся даже думать. Волосы её снова заблестели, одежда же стала алмазной россыпью. – Мы уже давали им последний шанс, – голос её начал нарастать. – Они разрывают моё нутро в поисках того, что называют драгоценностями, которые даже не являются насущной необходимостью – так, развлечение, украшение… Предмет зависти других таких же как они… Они вспарывают мои вены, чтобы выкачать мою кровь, а потом заливают ею мои моря, делая их мёртвыми… Снова и снова… Они портят мою атмосферу, уничтожая всех вас… – голос её уже гремел вокруг, будто по всему миру, она даже стала выше и больше, и длинные волосы её сияли, и глаза её горели огнём глубинной лавы. – Они забыли обо мне и обо всех вас, они забыли древний Язык общения, и даже не нуждаются в его воспоминании, им не нужно общаться ни с кем из нас – их интересуют только они сами, только они… Мы снова потерпели фиаско, и чем скорее признаем это, тем скорее сможем начать всё по-новому… Они не достойны вложенной в них частицы Творца, почему, скажите мне, почему я ещё должна ждать! Они мусорят и ломают, а потом не знают, как исправить… Я уже почти проснулась, я уже ощущаю их тяжкую поступь, они прорываются в моё естество, желая вскрыть моё нутро, они не считаются ни с кем! Кто из вас опровергнет это? Кто из вас приведёт действительно веские аргументы, почему они должны остаться? Зачем нам продолжать терпеть их небрежность и издевательства?
Она замолчала, лишь отдалённое звёздное эхо ещё бродило по лесам и полям – так казалось Маське. Он стоял ни жив ни мёртв, и понимал, что это конец, что аргументов ни у кого нет, что люди… и правда… такие… И от этого невыносимо чесались глаза, и хотелось рухнуть на мягкую мамину грудь и разрыдаться по-детски, и чтоб она погладила голову, отогнав все напасти… И ещё хотелось пасть на колени перед Женщиной и сказать от имени всех: «Прости меня…»
– Я скажу, – вдруг произнесла в вязкой тишине молчавшая дотоле Теллаирани. Женщина кивнула, остывая, глаза её стали отсвечивать золотом, волосы посветлели… – Это всё верно, и мы давно уже говорили об этом… В большинстве своём люди не имеют права на очередной шанс. Но ведь мы знаем, что развиться до наивысшего уровня может не большинство, а лишь личности. Те, которые переводят сгустки всеобщего Языка и безграничной Любви на вечную Музыку и заключают в вечные Картины… Я поняла, почему он не спит… Чтобы напомнить нам, что решая долю большинства, мы можем потерять те драгоценные крупицы, которые произросли благодаря нашему многомиллионолетнему труду. Ведь ради них мы старались, а остальные… Не бойся, – внезапно обернулась она к Маське, и все разноцветные яркие взгляды обратились к нему. Зелень, охра, кобальт, рубин…
Голова закружилась, ноги едва не подкосились от страха, но Теллаирани уже подошла к нему, прикоснулась к руке. Сжав зубы, Маська ступил вперёд, только теперь заметив, что на его ноге нет никакой перевязки.
«Я должен это сделать!» – сказал он себе. Теллаирани же подвела его к женщине, и на коралловых губах той Маська с изумлением заметил ласковую улыбку.
– Амур… – мягко скользнул звук из приоткрытых губ, и в глазах снова чистая морская вода, и морские звёзды…
– Человек? Среди нас? – удивился незнакомец, которого Маська не смог опознать. Метеорит какой-то залетевший, что ли…
– Наутро он всё забудет, – успокоил Манлариен. – Как и все мы. Если… – он осёкся и ожидающе взглянул на Теллаирани.
– Он уже нашёл интуитивный слепок всеобщего Языка, – продолжила та. – И сила его любви велика, многогранна и безусловна… Кто из вас хочет навсегда уничтожить его? Не оставить ему шанса расти, развиваться, перерождаться…
– Я знаю тебя… – пробормотал юный Волк и вдруг смущённо отвернулся.
– Он прибивал для меня скворечню, – поддержал Скворец.
– Перевязывал мою рану… – поклонилась Берёза.
– Зимой отдал мне последний орех… – прошептала Белка…
Маська с удивлением обнаружил, что все глаза смотрят на него ласково, и за нечеловеческими взглядами проступает такая глубокая любовь и такая скорбь, что ему стало не по себе. «Они не хотят, очень не хотят делать нам ничего плохого, а ведь мы не заслуживаем этого…»
Маська не знал, что ещё можно сказать. Женщина по-прежнему улыбалась, но он по-прежнему робел, и боялся услышать её настоящее имя… К ней подошёл удивительный пришелец – вроде бы юноша, а может и девушка, не разберёшь за золотым сиянием. И волосы её снова стали солнечными, и в глаза окунулись солнечные лучи, преломляясь в прозрачной воде, и ночь на несколько мгновений озарилась солнечным светом. Вот какие, выходит, гости пожаловали к нам в свите комет и метеоритов…
– И я знаю тебя… – улыбнулся солнечным светом гость, на несколько мгновений обернувшись к Маське. – «Солнышко, подари ещё немножко тепла, так хорошо лежать на горячем песке, а потом окунаться в озеро или реку…» Помнишь? «Солнышко, забери мои печали, оставь только свой ласковый свет…»
Маська зарделся. Ему показалось, гость подмигнул – хотя ни лица, ни тела его вовсе не было видно за ярким светом. Потом гость повернулся к Женщине, взял её руку…
Больше не было произнесено ни звука. Маська боялся напомнить о себе, стоя рядом с Теллаирани и глядя на свечения множества глаз. Наверное, они говорили о чём-то на своём неведомом языке, а может напрямую от естества к естеству… Маське казалось, что он непременно должен что-то сделать, что-то важное, спасти всех людей, даже Борьку с Петькой… Только вот как – не знал, и ему хотелось плакать, но зрелище было таким красивым и завораживающим, таким живым и чудесным, что слёзы просто не могли проложить себе путь на лицо, и там оставалась лишь отстранённая улыбка.
А потом пришельцы начали расходиться. Женщина отправилась искоркой обратно в удивительный световой зонт, поначалу солнечный гость держал её за руку и взлетели они вместе, а потом уж было и не разобрать…
Вишня отошла на обычное место подле конуры и прикрыла глаза. Готовилась ко сну. Остальные пошли медленно, неторопливо и абсолютно бесшумно к калитке, едва уловимо скрипнувшей в гулкой тишине. Некоторые из них тихо переговаривались, но Маська уже не слышал и не понимал, о чём. Старик-Каштан продолжал стоять, опираясь руками об изгородь, и глядел всё тем же мудрым нечеловеческим взглядом.
– Идём… – потянула за руку Теллаирани, и Маська послушно пошёл за ней к дому. Рядом объявился Манлариен, и в тишине они дошли до Маськиной спальни.
Маська чувствовал себя переполненным до отказа, и никакие вопросы не всплывали больше в голове, и никаких чувств и эмоций он не испытывал, и не было сил даже подумать обо всём, что произошло.
Маська знал, что решение принято, и что ему пока ещё не дано понять, на каком это свершилось уровне, и нет у него возможности выйти на этот уровень или хотя бы осознать его. Пока. Ещё. И это, понимает Маська покорно укладываясь в постель, самое главное…
– У нас осталось немного времени… – шепчет Манлариен, поглаживая бархатистую сияющую руку Теллаирани. Она лукаво улыбается, наклоняется над Маськой, проводит ладонью по волосам:
– Спи…
И Маська погружается в мягкий, лунный сон, теперь уже настоящий, как и положено сну.

День выдался тихий, солнечный, из последних погожих осенних деньков. Солнце будто машет своим лучом оттуда, из недоступной выси. С вишни сорвался лист и упал прямо на колени Маське, усаживающемуся в кресло-качалку, специально для него вынесенное. На ногу опираться пока не велено, сказали, пусть радуется, что не перелом…
– Ох, Макс… – прошептал Маська, когда Глеб, исполнив обязанность опоры и поддержки, убежал за угол, к мальчишкам. – Мне такой чудной сон приснился…
– Мне тоже снился этот сон… – откликнулся Макс, но изо рта вырвался лишь резкий собачий лай. Что это был за сон, он уже почти не помнил…
Мимо скользнула Ксенька, и Макс поднял ухо. От неё пахнуло раздражающим кошачьим духом, и позабыв обо всём на свете, Макс подхватился и кинулся за ней. Грациозной трёхцветной стрелой она взлетела на дерево, и когда сверху послышалось сердитое кошачье шипение, он ощутил себя самым счастливым псом на свете…