***

Валька.
(первая встреча)


       Ока поразила меня красотой, величием и своей оживленностью, лодок с пауками, баркасов с коровами. «Гусяны» – баржи стояли надутые и хмурые, на каждой был « ветряк » – сейчас это мало кто знает. Ветряк качал воду из « Гусяны » в Оку, а та добросовестно опять наполняла ее « Гусяну » и этот цикл длился многие годы, о которых я вспоминаю с грустью и улыбкой. Как мы жили!?
       В предрассветной туманной дымке «Гусяны» напоминали большой холм, через который перекинуто коромысло, на концах которого стояли по два ведра (то были деревянные кнехты). Середина напоминала плечи бурлака, на которых висело это коромысло, голову выполняла печка и труба – это был домик шкипера из смоленого бруса.
       Все это, казалось величественным и суровым. «Ветряк» напоминал широкий крест. И напоминало все это горькую прежнюю жизнь Кормилицы – Оки. Будто это памятник всем бурлакам, ходившим и умершим на берегах Оки, а согнутые «коромысло» – говорило о тяжелой их доле и, казалось, что кнехты – ведра наполнены их слезами, а сама баржа – братская могила бурлаков.
       Это уже потом по Оке пошли катера, пароходы, буксиры таскали по шесть, восемь барж, «Немки», «Ракеты», «Окские» и водометы. Окские шкипера – особый народ, те своего не упускали никогда и в те времена «Ласкали» все, что попадало в воде и на берегу, только дай!
       Я всего этого не помню, на помнит Ока и покрывает это своей гладью и рябью, а иногда шипучими с белыми барашками волнами. Все концы знает только она – Ока.
       Так я встретил его, шкипер с «Немки» - сразу сказал : «Это Валька», пусть лежит сейчас отогреется на солнце.
       А потом…
       Мы помолчали и закурили, я «Серебрянку», а шкипер «Нищий в горах» – так называли сигареты Памир.
       Яркий луч солнца, как будто ждал команды, либо ветерок развернул баржу и луч озарил лицо мальчишки и его одежонку. Мальчонка прижался к кнехте с такой лаской и нежностью, как будто она была его мать. Шкипер не без гордости, но с улыбкой сказал: «Выловил».
       Мне стало интересно, что же произошло? «Э-э-э-э», - сказал шкипер и затянулся опять, выпустив дым изо рта, который сделал три колечка. Я уверен, что сейчас курящие не смогут сделать даже одного, а если, сделают одно колечко, то можно позавидовать их таланту.
       Маленькая лужица испарялась из - под мальчонки. Меня удивила одежда. На спящем была матроска, берет – бескозырка с лентами, босые ноги, штанишки с проймами до колен, их называли – да, зачем уточнять, это знают те, кому сейчас по 70 – 60 лет.
       А суть проста….
       Ну, постучали по борту, пусти рыбешку половить с баржи. Жена – своих мальцов нету, все уже взрослые. «Пусти – пусть порыбачат», - поведал шкипер. И, это хорошо бы …
       Мальчишка назвался, да здесь рядом живем, я плохо помню, но кажется Черновская, сейчас Большакова, сказал кто в доме, что и как…И шкипер поведал мне сегодняшнею историю Вальки.
       Чулок с червями Валька держал на поясе, на проймах, удилище поразило меня, это была липовая белая палка, у которой привязана суровая нитка, а на конце две крупные дробины и конский волос, крючок – загнутый гвоздь с загогулиной и жирный белый червяк. Я сейчас, даже не уверен, что этой снастью можно что либо поймать.
       Но, тогда Ока кормила всех; кто собирал дрова, кто ловил рыбу, кто ловил ракуши и, выпаривая, кормили поросят, а ракуши сдавал в утиль.
       Увлекшись поклевкой, Валька следил за поплавком, продвигаясь вдоль борта баржи по течению. «Ну…еще, еще раз…,-думал Валька,- вот, вот – сейчас я тебя подсеку…!
       Но, где, где – скажите справедливость, в последний – вот и все…
 Задев за кнехту ногой, Валька оказался в воде и молотил руками и ногами. Картина выглядела так, сзади беретка , за ней удочка, а впереди испуганный рыбак. Усердно работая, Валька держался на воде, Ока хладнокровно принимало потоги, но непускало вперед.
       На суши мы все герои, а когда неожиданно в воде, смятение и испуг, растерянность; не знаешь – где, куда, зачем. Где берег, куда течение, все непонятно – ужас…
       По барже бегал белокурый малый и кричал: «Помогите!!!» Похоже, это был брат Вальки.
       На крики из трюма вылез шкипер, неторопясь посмотрел за борт и взял багор. Затем ловким движением сунул багор в воду и подвел к рукам Вальки со словами: «Держись». Тот крепко схватил багор, но ноги продолжали бить по воде. «Да, остановись ты,» – сказал шкипер и пошел вдоль баржи, ведя багор рядом с бортом. Обойдя баржу с кармы, он сунул багор вместе с Валькой почти до самого берега, и сказал: «Приплыли, слазь». Почувствовав дно коленями Валька еле, еле разжал руки и выпустил багор, белокурый уже стоял там по колено в воде.
       Шкипер достал беретку и удочку багром, положил рядом с ведерком, в котором плавало несколько окуней, и, обернувшись к ребятам, сказал: «Под ноги надо смотреть"
       Отжав бельё, ребята опять появились на барже, белокурый взял удочку и, стал ловить, а Валька всё ещё подрагивал, устраиваясь на носу баржи, где уже было солнце, прижался кнехте и засопел, периодически вздрагивая.
       Мне думается, в эти минуты, которые он грелся под солнцем, перед ним пронеслась вся жизнь.
       Валька вспомнил детский сад, где они с другом Вовкой изображали из себя парашютистов, которые в то время прыгали над Касимовом с самалета ПО – 2. Вовка плохо выговаривал « Ле» и всегда придя домой к Вальке, говорил: - «А Варерка дома»,- и мать Вальки назидательно говорила – Валерка дома.
       Вовка, пробуя два, три раза сказать, все равно говорил, «Варерка» и этим получал пропуск к Вальке домой.
       Вовка, как сосед, знал Вальку давно, но детским меркам – всю жизнь.
       Однажды, это случилось в 47-ом году, Вовка и Валька учились в 1- ом классе, но в разных школах. Валька и сейчас не помнил – какой, это был месяц, но хорошо помнил, что морозец был знатный, и, так удивился.
       Вторая школа работала с 8-ми часов и восьмая с 8-ми, Валька выходя из дома без пятнадцати восемь, вдруг увидел радостного Вовку на санях, который с криками «даёшь», «ура» разбрасывал ветки ели по дороге.
       Извозчик старался угомонить Вовку, но это было бесполезно. Вовка был рад тому; что сегодня он едет на санях и его никто не бьет кнутом. За что им пацанами часто попадало от возниц, если они уцеплялись или садились на сани сзади.
       Валька спросил Вовку – ты чего?..
       А тот ответил, да сегодня хороним отца, я в школу не пойду, хоронить будем, а пока покатаюсь. Идя по Дровяной, Валька стал вспоминать, как они с Вовкой в госпиталь на Рязанском спуске регулярно три раза в неделю носили кастрюльки и банки с супом, картошкой, ухой и другой едой отцу Вовки. Отец Вовки майор с разбитой грудью лежал в госпитале уже года три. При встрече с ребятами, всегда говорил: «Ну, герои, пришли навестить победителя».
       Валька сидел на уроках, как в тумане. Он не мог понять, как Вовка потеряв отца, был рад саням, на которых он ехал и его не бил возница!?
       Сейчас, вспоминая об этом, у меня, да и у потерявших в войну своих родных не слезы, а крупные дробины горечи, выпадают из глаз, что сделал проклятый Фашизм.
       Чтобы это понять, надо вспомнить и увидеть то время, как было России тяжело…
Валька вспомнил опять детсад, как они, с Вовкой прыгнув по разу с забора договорились на прогулке махнуть с крыши дома инвалидов или детского сада.
       Воспитательница детского сада Мария Никоноровна ожидала от друзей все, – но такой выходки она не могла предвидеть.
       Снег в эту зиму был особенно большим, и его периодически закрепляли оттепели. Валька с Вовкой выскользнули за дверь раздетые и быстро побежали по лестнице на второй этаж. Валька открыл лаз чердака и лез дальше. Вовка приговаривая: «Нам попадет», как лягушка к удаву, лез за другом следом. Слуховое окно было без стекол, открыто и они оказались на крыше.
       Вид с высоты поразил их обоих; рядом стояла тюрьма, в которой, как говорили в те времена, сидели долгосрочники от 25 и до …
       Во дворе тюрьмы что-то шевелилось, но ребятам было не интересно, из четырех вышек две были видны, на них стояли стрелки.
       Я по сей день удивлен, тому поколению людей, которые родились до революции, какое спокойствие, какое хладнокровие!
       Сейчас появись около охраняемого объекта или, пройдя два раза – покажи документы.
       А тогда…
       Валька подвел Вовку к краю крыши и сказал: «Я, первым, ты за мной и бежим под рояль, чтобы Никоноровна нас не застукала».
       Так и получилось, Вовка не пошел на обед, а сидел под роялем. Никоноровна зная излюбленное место дружков, выудила Вовку и спросила: « Где Валька?» Вовка, ссылаясь на головную боль, отказался от обеда и был взят матерью домой.
       Валька, прыгнув с высоты, пробил последнюю оттепель снега, и, как солдатик с прижатыми руками, в одной рубашке, оказался в плену белого безмолвия, уйдя в снег с головой.
       Валька крикнул: «Прыгай!», но Вовка сбежал.
       Валька кричал, пробовал шевельнуться руками или ногами, безрезультатно, снег мокрый плотный держал ноги, тело и руки. Только одна голова могла шевелиться….
       . Никоноровна поняла, что – то неладное … Обеспокоенный тем что Вовка заболел Никоноровна вызвала Вовкину мать. Она пришла за ним часа через полтора
       Мать вместе с воспитательницей стали пытать Вовку домашними средствами и поняли что Валька где – то в снегу. Но Вовка с перепугу не мог объяснить где.
       Отталкиваясь от места, Валька свалил часть снега с крыши и, Вовка, поднятый освободившийся кровлей, не видел Вальку в низу, боясь попасть на него – сбежал под рояль. Никоноровна срочно послала няню в артель «Первое мая», где работала Валькина мать, благо швейное предприятие находилось от детского сада напротив, через улицу Ленина. Мать Вальки работала там глав.бухом.
       Перед тюрьмой была площадь и овраг, и где – то вдалеке проходила дорога на тюремные ворота и перпендикулярно шла на интернат инвалидов. Вальку колотило от холода и он, хриплым голосом, говорил: « Вот – вот я рядом, помогите». Может кто – то слышал голос мальчонки, но, думая, что это розыгрыш, не подходили. Озоруют…
       А тюремные вышки, им не до детей, хотя сосед по квартире Федя дежурил в то время на вышке и все видел. Мать Вальки, потом сказала: «Этот терягубый видел где ты остался в снегу, но не позвонил и не сказал. Не положено…»
       В дальнейшем я кое- что слышал про 39-й и 41-й годы, когда прошли сталинские репрессии по Рязанской области и в частности по Касимову и Касимовскому району. Когда касимовские «стукачи» отличились, убирая в тюрьмы перспективно думающих и умных людей, не безучастен был и терягубый. Который закончил жизнь перед самой перестройкой, в собственной квартире, удавившись за спинку кровати.
       Я думаю, что тюрьмы тех времен в малых городах, как Касимов, имели свою цель. Запугать народ России.
       Когда – то я расскажу об этом позже, на одном ярком примере, который коснулся уже перестройки.
       Валька проболел недолго, ему как – то повезло, да и родители его были крепки здоровьем.
       Он вспомнил еще раз детский сад, про то, как они жили, как играли и еще…
В огороде детсада они ухаживали за капустой, свеклой, морковью и луком. В тяжелые времена все сады свои участки засаживали овощами, и, старшие и средние группы ухаживали за ними.
       Ополов грядки Валька и его друзья срывали листья свеклы с черенком и прикалывали их на палки, изображая свет фар мотоциклов и машин.
       Играли как всегда в войну и, если, кого – то «убивали», то надо было мазнуть свеклой по голому телу, куда попал «противник», чтобы было видно убитого или раненого.
       И когда заканчивалась игра, каждому «победителю», а это были всегда – Русские, рисовали свеклой звезду, за что часто попадало «Русским» от воспитателей, но дней через четыре, пять – все опять повторялось.
       Но, были и горькие минуты, которые, они Валька и Вовка пережили в детсаду. Первый и в течение недели они вспоминают, как хотели есть, но не могли, это были 44, 45 года.
       Посуды тогда либо не хватало, либо она кололась часто, но Валька помнил одно, это было изо дня в день.
       Покушав первое, тарелки и миски уносили, чтобы налить тем, у кого их нет, а второе раздавали прямо на стол. Нянечка проходила по столам и шмякала из кастрюли половником второе прямо на стол.
       Валька выпросил дома толстую тарелочку с цветочками, Вовка алюминиевую миску, чтобы второе клали тоже в них. Но, откушав первое, тарелочку и миску унесли, и няня шлепнула перед друзьями второе.
       С тех пор лет до 40 – 45 –ти Валька и Вовка не могли есть картофельное пюре и манную кашу.
       Голод заставлял ребят сгребать со стола положенное, но вся эта размазня двигалась по столу и, помогая руками, дети ели …
       Валька так был обижен и обескуражен, что сидел и не мог понять, как – же так? У меня тарелка моя из дома и мне на стол?
       Значит…
       Я бы многое мог сказать, подумал Валька о тех, кто работал в детсаду – кроме моей любимой Никоноровны, так любя Валька называл воспитательницу.
       Никоноровна любила Вальку за его карие глаза, подвижность и отчаянную смелость, и откровенность. Родители Вальки сразу сказали, ходить и уходить из детсада он будет сам, он все умеет и знает. А Никоноровна по имени Мария была прекрасная девушка – русые волосы и круглое лицо с конопушками, а коса – толщиной с полено, ниже поясницы всегда была ухожена и на кончике, коротенький, но широкий венчик из кудряшек. Они с Валькой подружились сразу и секретов в их отношениях не было до самого выпуска.
       Но пюре на столе, чуть не разрушило их дружбу. Валька не ходил в сад целых три дня, а потом пришел с новой тарелкой и сказал: «Я буду есть только из нее».
       В дальнейшем Валька проявлял себя в детсаду больше озорником, меньше тихоней, больше подвижным, меньше спокойным. Особых способностей, кроме быстроты реакции не было и безрассудная смелость, за которую Никоноровна переживала.
       Но мне думается, это было напрасно.
       Фабричный гудок, ровно в шесть утра, огласил Оку своим призывным и спокойным голосом. Спустя полтора часа, с низу от Улановой Горы, где «Бурлачок» начинал собирать городских рабочих на Судоремонтный завод (тогда Затон), прогудела сирена.
       Валька как по команде вдруг встал и как ни в чем не бывало взял удочку, проверил свой мешочек с червяками. Вынув червяка, он ловко насадил его на свой замысловатый крючок, плюнул на червяка три раза и забросил в реку. Поплавок закачался на серебряной ряби Оки. Валька думал: «Надо отхватить сегодня «Чертову дюжину» крупных окуней, пока не придет пароход с низу, с Горького, на котором должен приехать старший брат».
       Старший брат Вальки учился в институте в Горьком и ребятам охото было отличиться, поймать крупной, хорошей рыбы.
       Баба Груня еще вчера обещала, сегодня в честь приезда старшего внука испечь пирогов, а кто поймает большую рыбу, тому кренделек с маком, который она искусно пекла. Вальке очень хотелось, чтобы кренделек попал ему, и он продолжал следить за поплавком. Окунь в этот день клевал отменно.
       В дали у Поповки показался пароход дал два длинных и три коротких гудка, предупреждая мостовиков, чтобы развели понтонный мост.
       Ребята быстро собрали свои снасти и пошли в пологий подъем в сторону мечети….Валька крикнул: «До встречи!»
       Я знал что встреча состоится обязательно

05.12.2001 год.