Последний

       Мощный заряд разорвался у самой земли, угодив в перекрытие полуразрушенного здания. Дождь горячего бетонного крошева рассыпался по замшелому полу, прочертив закрученные в спираль дымные параболы, изувеченная балка со стоном изогнулась, одним концом повиснув на скелете арматуры.
       В неглубокой рытвине возле мертвого остова здания мелькнула вымазанная грязью каска. Солдат с закопченным лицом и бурой от грязи полевой форме по-змеиному проскользил вдоль осевшего бруствера к своему наполовину окопавшемуся товарищу.
 - Как ты, браток? - прокричал он сквозь сплошной гул, - не зацепило?
       Второй солдат приподнял голову, на черном лице блеснула натянутая улыбка.
 - Ничего, не дрейфь. Сейчас отлежимся чуток и будем прорываться к нашим. – Солдат дружелюбно похлопал товарища по каске.
       Подходил к исходу пятнадцатый год с того дня, когда коварный враг развязал войну, обрушив всю смертоносную мощь оружия на города и веси, обращая в пепел все живое. Уже в первые месяцы большинство стран было охвачено беспощадным пламенем единого величайшего сражения, которое быстро превращалось в чудовищную бойню. Война не щадила ни стариков, ни женщин, ни даже детей; все они стали жертвами не знающего границ пожара. Армии стремительно таяли, а их ожесточенное сопротивление все больше тонуло в беспрерывном шквале злобной ярости. Год сменялся новым, но враг, казалось, не ведал устали, сея разрушение и смерть. Отчаяние охватило опустошенные земли, и не было видно конца сплошному гулу несущейся на черных крыльях ада войны.
 - Сегодня Рождество, браток, - с явным удовольствием произнес солдат. – в блиндаже нас ждет горячий ужин и пудинг с ромом! Мне не терпится погреться на сытый желудок у огня и немного вздремнуть, наконец.
       Второй солдат кивнул и, проверив боекомплект, приподнялся на локтях, в надежде осмотреть дорогу к жерлу большой трубы, торчавшей из стены, единственному пути к спасительному убежищу.
       Оглушительный хлопок осыпал край рытвины, обрушившись дробью мелких камней о каску. Солдат поднял глаза на своего товарища, замершего всего в шаге. Кровавая взвесь пару мгновений витала на месте головы, затем обезглавленное тело глухо скатилось на дно.
       Солдат отпрянул, инстинктивно сжав ладонями голову. Так он пролежал с минуту, без движения, ожидая нового удара. Но когда он отнял руки от головы, то с немалым удивлением обнаружил, что гул, въевшийся в сознание, будучи постоянным спутником жизни на протяжении долгих лет, внезапно смолк, уступив место оглушительной тишине. Прошло еще некоторое время, прежде чем солдат, напуганный непривычным безмолвием, решился поднять голову. Он осторожно выглянул из своего ненадежного укрытия, ожидая коварного выстрела, но ничего не произошло. Даже когда, превозмогая страх перед неизвестностью, он поднялся во весь рост, грязный от витавшей в небе копоти рассвет не отозвался ни единым звуком.
       Впереди простиралась обширная пустошь, до основания выжженная многолетним пеклом войны. Но теперь она была не пуста. Солдат увидел врагов. Впервые за многие годы, так как ни один из тех, кто столкнулся с ними лицом к лицу не остался в живых. Теперь же перед солдатом стояла, похоже, целая армия врагов, взиравших на него в воцарившейся тишине.
       Они не были похожи на людей, даже отдаленно. Они скорее напоминали гигантских насекомых, закованных в отливающие мертвенным светом доспехи. Их можно было признать за уродливые механизмы, если бы не шевелившиеся среди брони чешуйчатые отростки и огромные глаза, сверлившие солдата. Враги стояли плотной массой, а их оружие было направлено вниз, будто они были вовсе не теми, кто пятнадцать лет с остервенением уничтожал непохожих на них людей.
       Солдат выпрямился и опустил свое оружие к ногам, ожидая ужасной участи. Не в силах лицезреть отвратительное зрелище, он закрыл глаза, почувствовав, как медленно отступает сжимавший его сердце страх. Страх перед неизвестностью, страх перед концом.
       Он не знал, что конец уже наступил, что враг закончил, то, что задумал. Что угроза развивающегося Разума ликвидирована, а последний оставшийся в живых его носитель больше не представляет опасности, так как был лишен будущего, обреченный на смерть без надежды увидеть своих потомков. Прагматичный разум оставил солдата в живых не из сострадания или милосердия, а из абсолютного безразличия к тому, кто больше не стоял на их пути.
       Он стоял среди долгожданной тишины, лишенный страха, и даже не догадывался о своей ужасной участи… участи ПОСЛЕДНЕГО ЧЕЛОВЕКА НА ЗЕМЛЕ.

4.01.2008