Дорога через Вакуум. гл. 30. Искусство

    ИСКУССТВО

    В этот год весна была ранняя и солнечная. Снег не успел окончательно сойти, а воздух уже пропитался дымом палёной прошлогодней травы – люди преображали природу как умели.
    Никита только что вернулся из далёкого райцентра, где открыл в краеведческом музее выставку своих пейзажей. Там он прочитал детям лекцию о вреде сжигания сухостоя и пользе чтения книг.
    В Москве Никиту встретил Василий Лещёв – давний приятель и однокурсник по художественному училищу, куда Никита ездил вольнослушателем. После того, как он пару раз позировал всей группе на занятиях по рисунку, его стали принимать как своего. Никита даже подружился не только со студентами, но и с преподавателем…
    – Ну, и что тебе дала эта выставка?
    – Да вообще-то, ничего не дала, если ты о доходе. Одни расходы…
    – Так написал бы объявление, что это у тебя выставка-продажа…
    – Ага! И слетятся чиновники-бюрократы с налоговыми инспекторами. Раньше один мужик двух генералов кормил, а сейчас – при помощи Интернета уже десять прихлебателей разнюхают… Точнее – десять с половиной.
    – В смысле? – Лещёв улыбнулся. – Один из них со своим огромным брюхом потянет на полтора енерала?
    – На троих! Он же на шее свою вторую половинку тащит! А теперь реши задачку: сколько же их сбежится к кормушке? И сколько им всем не хватает до полного счастья?
    – Как говорил Аркадий Райкин – сумасшедших денег: для отчёта, для плана, для бухгалтерии и кармана!
    – Вот-вот! По всем раскладкам любая движуха в районе должна что-то им дать! И кто им должен дать от выставки? Правильно – художник. Но лишних денег у меня нет, я могу дать только радость общения с искусством!
    – Ага, они об этой радости мечтают – аж заснуть не могут!
    – Дак я не про этих… А про людей…
    – Можно подумать – без твоих картинок люди не проживут!
    – Проживут, конечно. Да и мы проживём! Слушай, как смешно: кому ни расскажешь о выставке – обязательно спросят, много ли я с неё картин продал... Неужели так важно, чтобы твоё творчество обязательно конвертировалось в купюры?
    – Ха! Это точно! Особенно женщины любопытствуют: «А Вы где выставляетесь? А картины дорого продаёте? А где рамы заказываете?»
    – И чем лучше ты одет, тем больше вопросов... Причём вопросы одни и те же...
    – Ну, бывают и необычные вопросы. Вот недавно спросили, одерживал ли я победу в каком-нибудь художественном конкурсе.
    – Вот! Обывателю важна победа! – Никита воздел кулак в небо. – Над кем-то победа, но не над собой!
    Василий посмотрел на Никиту и улыбнулся. Потом опять вернул разговор в прежнее русло.
    – Народ, хоть, был на открытии? Ты кого-нибудь из Администрации пригласил?
    – Смеёшься что ли? Им эта выставка сто лет не нужна! Всё как обычно – дети из соседней школы приходили со своей учительницей. Я с ней заранее о встрече договорился.
    – Не лень тебе опять с детьми возиться…
    – А с кем же ещё возиться? С их родителями что ли? Их придут три человека. Иногда такое ощущение возникает, что остальные больны опасениями. Взрослых так жизнь воспитала, что они как будто ждут от тебя подвоха. Вроде, тебе от них что-то нужно... Многим вообще не понятно, как это можно что-то делать «просто так»! Для них это дикость!
    – Никита, ты сноб!
    – Ну, извини! Ты будешь смеяться, но меня иногда такие люди спрашивают: «а зачем Вы делаете выставки, если Вам за это ничего не платят?» Я им в шутку отвечаю: «ради морального удовлетворения».
    – Лучше бы ради физического! – засмеялся Василий. – А от детей тебе какая радость? Они вырастут и будут такой же примитив нести…
    – Я у детей учусь радоваться жизни, не бояться делать глупости и смотреть на всё широко раскрытыми глазами! А они у меня чему-то учатся! Может, кто-нибудь из них, вместо того, чтобы сигарету сосать за углом школы, захочет тоже что-то своими руками сделать... Видел бы ты, как на открытии выставки они меня вопросами замучили! Потом автографы полчаса писал – каждому персональное пожелание придумывал.
    – Никит, когда своих-то детей заведёшь? Или так и будешь всю жизнь чужих воспитывать? – Василий снял с плеча Никиты тяжёлый ящик с красками. – Давай, этюдник понесу!
    – Ещё не встретилась такая несчастная, которая со мной свяжется.
    – А Катюшка?
    – Катюшка свяжется…
    Никита смутился. «Да, не в тех я влюбляюсь», – подумал он, – «влюбляюсь в кукол и опять пляшу на любимых граблях!»
    С Катей Никита никогда не прерывал дружбы – с самого детского сада, но почему-то не представлял себе, что их отношения в итоге станут очень близкими.
    В последнее время Катя работала иллюстратором в довольно крупном книжном издательстве, да только едва сводила концы с концами. И это несмотря на то, что книги с её красочными рисунками продавались по всей стране. Когда Никита был в Крыму, он даже там видел на прилавках ларьков детские книжки с её добрыми картинками. Один раз из путешествия по Волге Никита привёз Кате сувенир – пустую молочную упаковку. На ней был рисунок – румяная девочка в цветастом сарафане обнимает кринку с молоком. Девочку Катя нарисовала в прошлом году для сборника стихов и даже не догадывалась, что он потом будет перепродан коммерсантам и перекрашен дешёвыми дизайнерами. Издательский бизнес кого-то неплохо кормил.
    – Слушай-ка, про Катюшку что сказать хотел! – Никита прервал паузу в разговоре, – помнишь, какие она чудесные акварели писала?
    – А то не помню!
    – Так вот. Недавно встретился с ней, она мне выдала… Порцию гнева.
    – Что такое?
    – У меня зла не хватает! Вот что... Пригласили её на одну фирму подработать, рисовать наглядные пособия для изучения английского языка. Встречает её лысый умник, приглашает в свой кабинет, там всё так солидно, кожаные кресла, часы в красном дереве, какая-то дрянная картина в дорогущей раме на полстены, и всё такое… У этого умника точно по Карнеги улыбка до ушей, чай-кофе предлагает, коробку конфет ставит. Потом показывает ей пачку рисунков и набросков. Чего там только не было: люди в самых немыслимых позах и ситуациях, всевозможные предметы, шмотки-тачки разные, короче, целый набор картинок, на все случаи жизни. И даёт он Кате задание, вроде как на проверку: нарисовать фрукты, дерущиеся на боксёрском ринге. Катя немного помучилась, но нарисовала, как он просил. Потом следующее задание: доллары, улетающие птицами, а за ними – люди вдогонку. Ну и в таком духе всякой ерунды… Короче, с улыбочками и шуточками грузил этот хитрец Катю часа два. Потом, когда ей надоело, он и говорит: «Ну ладно, я Ваши рисунки пока оставлю, покажу их нашему шефу, если ему понравится, позвоню!» Катя, конечно, спокойно домой поехала, уж она-то была уверена в том, что рисует как надо. А назавтра ей и вправду звонят: «Извините, Вы нам не подходите!» А забрать рисунки даже не предложили. Хотя, их наверняка сразу же отсканировали…
    – Вот ублюдки... – Нахмурился Василий. – Да, уж… Знакомая ситуация!
    – Ты погоди, с Катей и не такое происходило, еще похлеще бывало. Только не падай! Связалась она в прошлом году с какой-то галереей, отдала свои работы. Болтались они там несколько месяцев. Катя как-то зашла, решила забрать один натюрморт с цветами. И что ты думаешь? Её натюрморт достают из-под прилавка. Он весь пылью покрыт, а точно такой же висит на стене, продаётся! На первый взгляд и не отличить что это не акварель, а принтерная штамповка. Эти хитросделанные галерейщики нашлёпали постеры! И преспокойно втюхивают их покупателям! Представляешь себе картину: хозяин галереи с продавщицей непонимающе улыбаются в глаза Кате, мол: «А что, разве нельзя?»
    – Ничего себе сюрпризы! Я бы им устроил! Да за такие дела в суд надо подавать! – вскипел Василий, – эти торгаши обнаглели совсем!
    – Так вот, Катя у них спрашивает: «Ну и как это называется?» Ей в ответ: «Это называется копи-арт!»
    – А Катя что?
    – А ничего! Забрала свои работы и ушла. Она никогда не лается с животными.
    – Ну и дела! – не унимался Василий, – они б на меня нарвались с таким кидаловом, до конца жизни не оклемались бы! За такие дела положено кулаком-в-морду-арт!
    – Ладно, успокойся! Теперь ты понимаешь, почему я с галереями не связываюсь? Торгаши там бизнесом занимаются, им на художников плевать… Я имею в виду художников, а не тех, кто «на продажу».
    – Ну не везде же так! Я, вот, через свою галерею заказы на портреты получаю. Отстёгиваю ребятам, как изначально договорились. И они довольны и я! Всё по-честному! А что касается «на продажу» – ты прав! Как раз всякую гадость и покупают в первую очередь! Да и мои заказчики все как один хотят, чтоб на картине всё было зализано. Им подавай живопись поярче, и чтобы от фотографии не отличить!
    – А ты продолжаешь со своими портретами колупаться? Опять с фотографий их копируешь? Не надоело? – Никита посмотрел Василию в глаза. – А ещё тебя разве не коробит кормить торгашей? Это же наглые трутни, которым в детстве было лень учиться, потом лень осваивать профессию, а сейчас лень что-то делать своими руками!
    – Можно подумать, для тебя всё это новость... Трутни давно уже все основные кормушки захапали! А мне свою семью надо кормить...
    – Входит – ты сначала подсыпаешь в чужую кормушку... Ведь трутням из Катиной галереи тоже своих маленьких трутенят надо кормить. Их не волнует, что ты, талантливый парень, свою жизнь тратишь на ерунду... Опустился до портретов по фотографиям! Ты давай ещё подкрашивать принты начинай... Лохов сейчас достаточно, принт-арт как раз самое ходовое искусство для них!
    – Заладил: «искусство, искусство!» – Перебил друга Василий.
    – А ты у Лаврушина чему учился? Профессор на тебя надеялся, как на лучшего портретиста! Он видел в тебе творца! А ты рядовым ремесленником стал... Наверное постесняешься показать ему свои последние творения! А сам когда-то читал «Художников» Гаршина, «Портрет» Гоголя, «Творчество» Золя.
    Василий резко остановился и развёл руками.
    – Ну и что? Допустим, напишу я ещё несколько портретов, кому от этого будет хуже? Зато я смогу пару месяцев жить нормально. И творить что захочу!
    – Да не захочешь! Ты уже отравлен лёгкими деньгами! – Никита окинул взглядом хорошо одетого друга. – И вообще, что для тебя значит жить нормально? Обильно питаться, одеваться в фирму, развлекаться в дорогих клубах? Для меня нормальная жизнь – это любимая работа, которая нужна людям и мне самому. Она мне в радость! Может, для тебя нормальная жизнь – малевать эти лоснящиеся морды на фоне персидских ковров? Ты для этого на свет появился?
    – Да что ты разошёлся-то? – Василий попытался остановить Никиту, но тот не унимался.
    – Вот лепишь ты портреты один за другим. На твоих шедеврах кто, лучшие друзья? Любимые женщины? Может быть, выдающиеся личности, и ты перед ними так преклоняешься, что готов запечатлеть в красках? Ты же малюешь тех, кто заплатит побольше! А сам посмеиваешься над их дурным вкусом и туповатостью… Согласись, что тебе лишь бы впарить портрет как можно дороже, а твои клиенты даже не видят разницы между настоящей живописью и этими твоими яркими раскрасками!
    – Так и есть! – улыбнулся Василий. – Честно говоря, я вообще не понимаю, почему эти богатенькие так любят заказывать свои парадные портреты?
    – Наверное, это им кажется престижно, да и деньги им надо куда-то вкладывать… Я так лично никогда не повешу на стену свою физиомордию в рамке. Даже как-то стыдно это представить. – Никита махнул рукой и плюнул в лужу, где отражался огромный рекламный плакат с улыбающимся полуобнажённым качком.
    – А почему ты считаешь, что заказать портрет – это плохо? Мало ли на что люди деньги тратят! Кому-то захотелось на карусели покрутиться, другой с парашютом сигает или в космос туристом летает. А наш клиент жаждет получить картинку. Это же лучше, чем просадить деньги в казино или пропить в кабаке!
    – Ну да! Только ты не забывай, что твои милые клиенты обычно собой представляют. Ты же, в основном, с «боссами» работаешь. Так сам знаешь: они дают тебе деньги, которые не доплатили своим рабам. Рабы домой возвращаются с жалкими грошами, а «благотворители» сэкономленные деньги как раз и тратят на «развитие культуры», спонсорством занимаются. Какие красавчики меценаты – увековечивают свои холёные лица за счёт обманутых работяг!
    – Ну, на всех-то не надо ярлыки навешивать!
    Никита приутих и посмотрел на друга:
    – Да мне не кого-то, а тебя жаль... Ты же отличный  художник! Ты – мастер! А получается, что в твоих работах творчества – ноль. Тупо выполняешь работу фотоувеличителя и переносишь фотографию на холст. У настоящего художника каждый мазок должен идти от сердца… Настоящую живопись поэтому сразу и видно: любой фрагмент работы художник продумал и десять раз переосмыслил… А представь, что Перов или Верещагин писали бы всю жизнь заказные портреты богатеев, а Куинджи копировал бы открытки! Кто бы про них сейчас вспомнил?
    – Ну, ты нашёл, кого в пример привести, – усмехнулся Василий, – да таких как они в сто лет несколько человек рождаются.
    – Рождается с такими способностями больше, чем мы думаем! Только многие ли из них со своего пути не сбиваются? Всё больше – в сторонку, заработать на хлебушек с маслом!
    – Вообще-то не забывай, у меня двое детей! Знаешь, сколько у меня на них уходит денег?
    – Ты считаешь, чем больше на них денег потратишь, тем они лучше станут? Забыл, как мы все в детстве бегали в одних и тех же драных трениках с отвисшими коленками? И денег карманных у нас никогда не водилось. Как мы в «банки» играли, помнишь? Вот уж было азарту найти подходящую дубину и влепить ею по консервной банке с двадцати шагов! А как в «cтенку» рубились! И в библиотеке тогда над книжками просиживали… На нас родители столько деньжищ тратили – с ума сойти можно! И ты себя после этого ущербным считаешь?
    – Так в наше время вообще всё по-другому было!
    – Ага! У каких-нибудь там древних греков тоже было всё другое. А что, думаешь, тогда люди не догадывались, что настоящее богатство находится в самом человеке, вот тут? – Никита постучал костяшками пальцев по лбу. – И закладывается это богатство, как раз, в детстве! Ты бы лучше со своими ребятами в поход сходил, или книжки с ними вслух почитал... А то откупаешься от них компьютерными игрушками…
    – Спасибо за совет… Слушай, дружище, а что это ты на меня так накинулся? – Василий уже смотрел с добродушной хитрецой.
    – Извини. Да это ты завёл меня! «Без твоих картин не проживу-у-ут… Зала-а-адил… Иску-у-усство…» – затянул Никита. Друзья переглянулись и рассмеялись.
    Поостыв, Никита задумался. Затронутая тема не давала покоя.
    – Честно говоря, мало кто может внятно объяснить, что даёт людям наша мазня… Я над этим стал частенько размышлять, особенно после того, как один мой знакомый художник-пейзажист ляпнул: «Да кому мы в нашей стране нужны со своими картинами?»
    – Даёт парень! Хоть и смешно сказал, да что-то в этом есть, – оживился Василий.
    – Это ещё что! Меня недавно Катя чуть не убила рассказом о своей племяннице! Та, когда училась в шестом классе, рассуждала о своём будущем: «Пойду поступать в хореографическое училище! Не поступлю – пойду на повара! Не получится стать поваром – буду парикмахером... Ну а если никуда не возьмут – буду, как тётя Катя, картинки рисовать к детским книжкам!»
    Почти все посетители придорожного кафе повернули головы в сторону окна, мимо которого шли хохочущие художники.
    – А Катя… Не рассказала? – Василий давился смехом. – Кем потом… Потом стала племянница?
    – Племянница так низко не пала, как Катя! Она стала парикмахером!
    Будь новый взрыв хохота чуть сильнее, кто-нибудь в кафе точно поперхнулся бы котлетой...
    Наконец, Василий успокоился:
    – Я в детстве любил картинки из книжек рассматривать, потом начал их срисовывать. Казалось удивительным, что кто-то может изобразить на бумаге кусочек жизни. А интересно, кого из людей живопись сделала лучше? Кому помогла в жизни?
    – Вот-вот! Помнишь, мы раньше считали забавным, что лет сто назад художники высмеивали всякие недостатки общества, или тыкали носом народ в разные безобразия. И ведь они проявляли какую-то гражданскую позицию! Можно как угодно к этому относиться, но согласись, что это вызывает уважение. А теперь кто из художников чем-то подобным занимается?
    – Слушай, не смеши меня, – махнул рукой Василий, – представь, напишем мы с тобой шедевры, типа: «Пьяный депутат в борделе» или «Доблестный милиционер обирает бомжа»…
    – О! «Нищие учителя у здания Госдумы»!
    – Вот-вот! Фантастика! В Большом манеже – аншлаг, километровая очередь, всем хочется посмотреть! Откровение века!
    – Ну да, смешно! Хотя… Кто-то пишет и такие сюжеты.
    – Никит, а что мы с тобой вообще можем сказать нового в живописи? Ведь, всё давным-давно уже сказано, написано, со всех сторон обсосано и замусолено! Когда это осознаешь, то и творчество приходится выдавливать из себя, как засохшую краску из тюбика. И смешно смотреть, как разные маэстро конвульсируют, лишь бы зазвездить. А нам-то со своим реализмом вообще ничего не светит! Куда уж теперь выскакивать, особенно после Левитана, Поленова или Пластова?
    – С одной стороны – так! А ты взгляни по-другому: классики – в Третьяковке, а мы – вот здесь, или вон там, или вообще где угодно! Купит кто-то твою картину, а его ребёнок с малых лет будет смотреть на неё, может, он добрее от этого станет! А потом он и к Левитану тому же придёт, и к Пластову!
    – Ты идеалист!
    – Подожди, я ещё главное не сказал... Очень важно понять, какие ты перед собой цели ставишь, занимаясь живописью. Если ориентируешься на поощрение в виде славы или приобретения статуса великого классика – забудь о такой суете! Если ты хочешь кому-то на что-то раскрыть глаза или расширить горизонты сознания, то не сомневайся, что просветлённых гуру и до тебя было целый легион... Только многие ли к ним прислушивались? Вечные истины, на которые ориентирует людей настоящее искусство, давно известны... Идёт бесконечная борьба: искусство разбивает одни мутные очки, а взамен им уже кто-то спешит напялить на людей другие: то розовые, то голубые, чёрные или какие-нибудь ещё «в горошек»... И указывает, куда смотреть через эти очки, и в какую сторону бежать...
    – И что ты предлагаешь?
    – Я предлагаю не ломать голову над смыслом твоего искусства, а писать то, что тебе нравится. Нравится тебе Юрий Гагарин – изобрази его подвиг! Нравятся тебе идеи Циолковского, Вернадского или сказки Андерсена – вот и пиши картины, которые привлекут внимание к их творчеству и помогут в нём разобраться! Только сначала надо как следует погрузиться в тему... Уже одно это тебе пойдёт на пользу, даже если ты никого своей мазнёй не заинтересуешь! Пока ты занимаешься любимым искусством, или вообще любимым делом – ты живёшь! Пока ты ведёшь борьбу за то существование, которое тебе навязывают – ты решаешь чужие проблемы, не живёшь, а кормишь и расслабляешь какого-нибудь паразита! Когда пишешь то, что нравится заказчику, а не тебе – ты тоже не живёшь... Твоё искусство нужно тебе! Если ты не будешь дышать своим искусством или вообще своим любимым делом, тебе вставят трубочку – будешь дышать чужим!
    – Красиво говоришь! А кто будет навоз разгребать? Любители искусства?
    – Да в любом деле можно найти интерес. Хотя бы спортивный! Когда я по молодости в слесарной мастерской обтачивал напильником болванки или таскал ящики с железками, то всё время устраивал соревнование с самим собой. И доставал своего мастера – мол, всё готово, пусть ещё работу даёт! И вообще, представь: пусть каждый будет стремиться к совершенству в любом деле: врачи захотят стать специалистами, как Бурденко или Боткин, учителя – как Макаренко и Ушинский, каждый крестьянин будет брать пример с Мичурина и Тимирязева, а слесарь – с Кулибина! И ведь таких людей много, именно они дышат своим делом... Даже если навоз разгребают!
    – А как тебе твоё творчество помогает дышать?
    – Да всё время помогает! Допустим – я люблю природу... Я просто жить без неё не могу – вот как люблю! И я хочу, чтобы мою любимую природу не уродовали! Поэтому пишу пейзажи, чтобы показать всем, какую именно природу я люблю, какой она может быть, если бы её не загаживали и не уничтожали! Ещё я люблю честных талантливых людей. И я пишу их портреты, чтобы лучше их узнать!
    – Ещё скажи: «люблю красивых женщин!» – улыбнулся Василий. – И про детей ты не забыл?
    – Да, да! Женщины и дети – это вообще самое главное! Я же с детьми потому и работаю! С детьми хорошо: они отзывчивые! Они куда живее воспринимают искусство! А взрослые часто зашорены... Всё время сомневаешься – неужели их наша живопись захватит? Какую она радость доставит, пробудит ли добрые чувства? Раньше я часто задумывался о том, действительно ли так важно людям наше ремесло… И однажды… Вот, сейчас тебе историю расскажу! Как незнакомый человек из глубинки помог мне кое-что понять...
    Лет пять назад ездил я по Северу и попал в один древний городок, сейчас он в большую деревню превратился. Хороший это городишко, душевный. Написал там неплохой вечерний этюд. И надо было где-то переночевать. Иду по улице, смотрю – дом с дверью нараспашку, а оттуда раздается музыка. Кто-то на баяне играет. И столько тоски в этой музыке, что я остановился – стал слушать. И понял, что никуда идти не надо, что человек, который мне поможет, находится здесь. Захожу в этот дом... Сразу стало понятно – в доме нет хозяйки. И может быть, давно уже нет – кругом мужской беспорядок. Прошёл я тёмные сени и попал в большую комнату. Там мужичок с баяном сидит на табуретке, лет полста будет ему. Невысокого роста, совсем невзрачный и заметно, что полупьяненький. В какой же он был тоске! А музыка его была такая же печальная, как он сам. Перестал он играть, и говорит мне: «Садись, мил человек. Давай выпьем немного. Грустно мне…» Он не стал у меня спрашивать, кто я, откуда, а прямо так обратился, как к старому знакомому. Выпили мы с ним немного самогону, закусили чёрным хлебом, картошка была варёная у него на столе… Всё так по-простому. А потом стал он мне про себя рассказывать. Оказывается, он во всей округе единственный музыкант. Приглашают его на свадьбы играть, на торжества, мероприятия всякие. Вот сегодня как раз свадьба была. И зажигал он там так, что «аж шуба заворачивалась». Только потом вернулся к себе в холостяцкую конуру и не с кем даже ему поговорить. Хорошо хоть я пришёл. А еще он признался, что за всю жизнь не было у него женщины. Вообще ни одной… Любил он единственную, и сейчас любит её. Да только, не его она жена, а другого, и играть на их свадьбе тоже пришлось. Вот как…
    Слушал я этого бедолагу, смотрел по сторонам. А дома у него было много картин. И по манере наивного письма понятно, что картины того же самого художника я уже видел в местном краеведческом музее. Баянист мне признался, что он тоже сразу заметил мой этюдник и понял, что я – художник. Поэтому ничего и не стал у меня выспрашивать – я для него сразу стал своим!
    Потом он мне вот что говорит: «Был у меня друг, все эти картины – его рук дело. И, вроде, получается, общаюсь я через них с другом. Умер он недавно. А картины остались. Много их: и в музее, и мне он дарил, и покупали у него люди со всей округи. На картинах – всё наша родная природа в разные времена года. Посмотрю я на эти пейзажи, и на душе легче становится, веришь? И с другом, как будто, повидался…
    Я слушаю его, а сам чуть не плачу.
    Тут он мне сказал: «А ты оставайся у меня! Ночевать же где-нибудь надо, а куда ты сейчас пойдёшь? Смотри – уже ночь на дворе!»
    Так я и остался у него до утра. Вот только долго не мог заснуть – ворочался и размышлял о его печальной судьбе. И вспоминал ещё картины, с которыми он общается. Картины, что ему остались вместо друга…
    Друзья долго шли молча. Шли мимо бесконечных рядов блестящих машин, которые огромными чёрными калошами выстроились перед подъездами офисов. Под ногами хрустела крупная соль.
    «Завтра с утра рвану на Пехорку!» – думал Никита. – «Там ещё последний снег остался, надо писать, пока не поздно!»