Рождественский камин

Игра прозрачных теней. Рождественский сочельник и уют маленького отеля. На улице холодно и одиноко. Ни одного человека на обледеневших дорогах того маленького городка в центре старого Света. Посапывающий охранник на рецепшне отеля. Его голова вяло кивает над монитором. Веки становятся тяжелыми, он уже не видит того, что происходит в зале рядом. А в зале шкварчат угольки большого красивого камина. Поленца медленно тлеют в затененном пространстве.
Как же это приятно, когда женщина берет крепкую руку мужчины и притягивает его к себе! Как же это возбуждает, когда женщина играется, обнимая ласковыми ладонями спину, проникает языком в безучастные уста мои, касается кончиком языка мой шершавый язык и заставляет мое сердце кричать от счастья!
Она держала его мою и шла вперед. Я покорно шел за ней, несколько улыбаясь и чуть смущаясь ее смелости. Камин, спокойный, будто уравновешенный, огонь, облизывающий поленца, мягкий небольшой диван, старый, как сама Европа, и желание, словно тянущееся к огню, желающее погреться у золотистого пламени.
Два сердца начинают биться в унисон, начинают обливаться кровью, делая это вместе. Два тела, две фигуры, отразившиеся на мониторе маленькими тенями, они сели перед камином на старый диван и слились. Слияние, поцелуй, отставленный бокал виски и ее возбуждение, которое он слизывает с ее губ.
Поцелуи и прикосновения. Она заводит меня. Она изворачивается и прикасается к себе, чтобы я оторвался от бокала виски, оставил взглядом огонь и обратился к ней.
Горячий страстный напиток отражается янтарным пламенем и остывает в бокале. Ее глаза такие яркие и такие возбужденные, ее язычок, ласкающий свои губы, резкие от влечения движения, она виляет плечами, изворачивается всем своим телом, пытаясь привлечь меня.
Виски уже отставлено. Ее ручки тянутся к ширинке моих брюк. Я ничего не могу поделать ни с собой, ни с ее настырными пальчиками. Деланное безучастие мое разоблачается чем-то, что так красиво и могущественно стоит перед ее голубыми глазками. Женщина справилась с моим ремнем, тонкими пальчиками высвободила пряжку из оков крокодиловой кожи. Свободные, лишенные стеснения движения и мои брюки стаскиваются ее руками до колен. Язык и губы прикасаются к крайней плоти.
Мои руки ласкают ее белокурую голову, мои глаза наслаждаются ее плавными и в тоже время резкими движениями. Я полностью в ее власти.
Глаза охранника разомкнуты. Он внимательно смотрит в монитор и ласкает что-то возбужденное в своих брюках. Кассета стоит на записи, красный огонек записывающего устройства предательски горит в темноте.
Она проглатывает столь дорогое и столь сильное чувство, она наслаждается им, упивается им, берет его в рот и ласкает языком.
Камин, спокойный огонь, а ведь я уже отвлекся от ее шелковистых волос! теперь я смотрю на пламя огня. Дрова тихо потрескивают в том маленьком брюссельском отеле. И в три часа ночи лишь мы вдвоем наслаждаемся этим дивным моментом, когда она облизывает крайнюю плоть, такую беспокойную и такую тонкую. Я обнимаю ее и неожиданно вспоминаю о том, что в любой момент кто-то может прийти к камину.
Но нет, она слишком крепко держит меня в своих объятиях, в объятиях своих губ.
Я не могу удержаться и отваливаюсь назад на диване. Затем медленно, но упорно подтягиваю ее к себе, к своим жаждущим губам. Мне надоело целовать воздух, я хочу целовать ее. Еще миг и наши обнаженные тела сливаются воедино.
И этот дивный шепот: Какие плечи, широкие такие плечи, какая грудь, мне так нравится твой торс. Это ее слова, это ее поцелуи на моей груди. И это ее танец страсти.
Через минуту я прихожу в себя от страсти и поднимаю ее с себя. Слишком опасно, слишком открыто и развратно. Я заставляю ее одеться. Продолжим в номере. Кто бы знал, что продолжение будет в вагоне поезда!
Огонек записи подмигивает охраннику. Теперь он доволен, теперь на этот раз он все записал. Охранник вытаскивает кассету и бережно кладет ее в карман промокших брюк.
Две фигуры удаляются из залы, а камин продолжает беситься, пылая ярким пламенем.
Все закончено у рождественского камина, - думают они.
Все только начинается, - ухмыляется охранник.
Все это наслаждение будет всегда, - потрескивая поленьями, говорит камин.