Шахматист

 

Это было его жизнью и даже больше, чем жизнью. Это было его существом. Когда он смотрел на доску, он чувствовал, как оживают, от его мыслей фигуры, как любое их движение подчинено его сознанию, его уму, его логике. Он словно жил среди них, но при этом он был их богом, который повелевал их жизнью, их движениями и их смертью.
Да и реальность жизни он ощущал, только сидя за доской. Между играми он был рассеян, сонлив и довольно замкнут. Ему неинтересны были люди и их движения. Но зато за игрой, взгляд его прояснялся, он становился похожим на сокола или орла, оглядывающего с высоты общую картину, не упуская мельчайших деталей и любых «шевелений» его противника.
У него было известное имя и звание гроссмейстера. Он провел множество турниров и даже имел свою школу. Вся жизнь его была размечена на черно-белые квадраты, все движения, казалось, предугаданы и предусмотрены, все многочисленные комбинации выверены. Словом от своей жизни он не ожидал никаких сюрпризов и «неровностей». Он сам был ее хозяин, словно его жизнь была шахматной доской.
 Отдыхая в Ницце после очередного турнира, он сидел на берегу моря, прорабатывая какую-то тупиковую ситуацию, из которой, он чувствовал, был выход, тоненькая нить, которую уже нащупывал его мозг.
Внезапно, принесенная потоком ветра неизвестно откуда женская шляпка, сбила половину фигур на доске. Поначалу он даже не понял, что произошло, потом собрался было уже разозлиться, но вдруг, прозвучавший совсем рядом веселый голос, вывел его из лабиринта мыслей:
-Простите, моя непослушная шляпа похоже испортила вам игру?
«Какой чудный голос», - подумал он и поднял глаза на неожиданную возмутительницу спокойствия.
-Давайте ее накажем!- пыталась быть серьезной девушка, но уголки ее губ упрямо поднимались вверх, а, наклоняясь за шляпой, краем платья она задела еще несколько фигур. Тогда, как не старалась, она не смогла сдержаться и просто прыснула от смеха, и вокруг него, казалось, зазвенели колокольчики.
Он смотрел на нее и тоже улыбался. Такой свежей и сильной струей ворвалась эта молодая жизнь в его размеренный гамбит. Ворвалась, все сметая на своем пути, внеся смуту в его сердце и все перепутав в его голове.
Весь вечер они гуляли по пляжу. Она что-то оживленно рассказывала, изображала ему в лицах смешные истории. А он только слушал ее, этот милый неутомимый колокольчик, звенящий в прохладе синего воздуха.
Она заканчивала последний курс университета, словесного факультета и собиралась работать преподавателем. В Ницце отдыхала с родителями, набирая силы для дипломного учебного года. А он слушал и, слушая ее, все больше очаровываясь и теряя почву под ногами.
Вернувшись домой, он расставлял фигуры на доске, но руки не слушались и фигуры падали, напоминая каждым своим падениям о ней. Он отложил доску и вышел на балкон. Море размеренно дышало, ветер приносил его свежий и соленый аромат.
А он пытался выстроить свои мысли в одну из миллиона известных ему комбинаций, уложить свои чувства в некоторое количество ходов, определить, куда ему двигаться дальше и каково будет развитие событий. Его мозг, его сильнейший логический ум по привычке пытался разбиться на 64 черно-белых квадрата. И вроде вот-вот, он находил какое-то правильное решение, какую-то «железную» комбинацию. Все вроде становилось на свои места, обретало привычную форму, становилось логичным и правильным….Но внезапно, краешек легкого кружевного платья, сметал тяжелые фигуры-мысли, перемешивал их, кружил, так, что они растворялись, становились прозрачными и невесомыми и, легким облачком, улетали в сторону моря.
Что знал он о любви? Эта тема была чужой его мыслям. При слове «любовь», так редко появляющемся в его голове, всплывало воспоминание жаркого, влажного тела, какие-то липкие губы, шепчущие «…mon gar;on sucre`…»* , тяжелое чувство похмелья и странное ощущение стыда и сладкого омута одновременно. Это ощущение так отличалось от строгой и прохладной логики его ума, что редко возникала потребность повторить его вновь.
Но сейчас, все было по-другому. Словно внутри него приоткрылась ранее не замеченная дверь в новый сверкающий мир. Такой незнакомый и, в то же время, такой родной. И, чем чаще они виделись, тем больше открывалась эта дверь, обещая откровения новизны и предчувствие полета. Но одновременно с этими головокружительными чувствами, медленным туманом заползал в его сердце страх. Вдруг, ему стало казаться, что он теряет себя, свой прежний, такой неотделимый от него мир игры, логики и четкости. А чувство полета пугало и отвлекало.
И в какой-то момент страх взял верх. Ему захотелось вернуть назад спокойную размеренность жизни, потому, что впервые он не знал, что делать. Что делать со счастьем.
 И он просто сбежал. Поехал на очередной турнир, чтобы все забыть, чтобы превратить это новое и настоящее чувство в пожелтевший листок бумаги, скомканный и отправленный в мусорную корзину. Чтобы умом выжить нелогичное и непонятное чувство из своей души.
Турнир выявил молодого и талантливого шахматиста, с которым предстояло сразиться и нашему герою. Он же рассеянно выигрывал у более слабых соперников. И вот настал день встречи молодой звезды и признанного метра. Поединок оказался тяжелым. Они словно танцевали страстное танго, то отступая, то сталкиваясь лоб в лоб. В какой-то момент он чуть было не уступил, потом уже решился предложить ничью, но что-то произошло внутри него, может быть от азарта, но прежняя уверенная сила, вновь вступила в свои права и в полном блеске своего великолепия, он взял партию. Ему аплодировали, его поздравляли, кричали «виват!». А он лишь улыбался и постарался побыстрее уехать, чтоб остаться наедине с самим собой, своими мыслями и чувствами.
Дело в том, что чувств больше не было. Обычно после трудной победы он словно поднимался высоко в небо, ощущение своего всемогущества пленило и опьяняло. Но сегодня была лишь пустота. Усталость и пустота. Никакого намека на полет. Никакой радости, никакого божественного ощущения. Просто осознание выполненной работы. Словно он потерял что-то важное, упустил что-то нужное и необходимое как воздух.
Тогда он решил, что его время закончено, что пора освободить место молодым и дерзким. Но в тоже время он чувствовал себя еще полным сил и ума. Такое ощущение, что просто что-то не складывается в единую картину. Словно на его доске не хватает какой-то фигуры. Самой главной фигуры, ради которой идут в бой и гибнут, ради которой теряют голову и обретают бессмертие, ради которой становятся странниками и поэтами, ради которой крутится мир и встает солнце.
 На его доске не хватало Любви.

А в Петербурге была уже зима.
Он увидел ее выходящей из главного корпуса университета. Она несла в руках несколько книжек и оживленно беседовала с подругой. Тихо падал снег. Он, с замеревшим сердцем, так же тихо позвал ее:
- Аня…
Она услышала и сразу обернулась. Книги одна за другой начали падать из ее рук, вслед за снегом, на землю. Он бросился к ней, начал подбирать их, пытаясь найти хоть какие-то слова. Потом выпрямился, их глаза, наконец-то, встретились.
- Аня, я люблю тебя, - то ли вслух, то ли в своих мыслях произнес он. Вздохнув, она просто уткнулась в его плечо. А он снова уронил все книги.
- Да что же это у нас все время все падает? – рассмеялась она.
- Зато теперь руки у меня свободны!- тоже засмеялся он и обнял ее.


*-мой сладкий мальчик,фр.