Многогранность мнимого одиночества

Всем привет!
Глава 1
Всем привет!
Никто не обернулся... Подойти сейчас, обнять Нюта (мы ее всегда звали – Нют, сокращенно от «Анюта»), Валю, Машу... Привет, дорогие мои! Как же соскучилась я за лето! И... что же? Почему нельзя? Почему вдруг так холодно и пусто? – никто не обернулся. Стенка. Стеночка. А точнее – неровный круг стульев, а на них – самые дорогие, самые близкие... Были когда-то... Весной и в начале лета... А летом? Они были вместе, а я... А я в деревне. И до города не добраться. И телефона нет.
Родные... Но чужие. Прохожу мимо них и плюхаюсь на диван, старенький, с оторванными ручками... Рядом сидит Настя. Одна из «изгоев» студии. А за что их не любят? Не знаю... Мне так было уютно в том кружке, что остальной студии я не замечала... Да и зачем она нужна? Если именно в этом кружке была моя семья, мои друзья... Именно с этими людьми старенький актовый зал моим домом.
Они сидят на стульях и разговаривают... Оборачиваюсь к Насте: «Как дела?» Смотрит удивленно: «нормально». «Слушай, а что на прошлой репе было? Я прогуляла...» - моя смущенная улыбка, не потому, что прогуляла... просто... они сидят и разговаривают. «Да ничего особенного. Арсеньевна опять втирала про «высокую цель театра»...»
«И ее, конечно, никто не слушал?»
«Ну, еще бы! Она всех так достала! Жаль, Ольги Евгеньевны нет...»
Ольга Евгеньевна...совсем молодая девушка, студентка академии... Но столько в ней увлечения, столько юмора и понимания к нам, такая любовь к театру! Мы ее полюбили... Тоненькую, хрупкую, совсем девчонку... По началу вахтер не пускал ее без сменки, да еще и в 4 часа дня: « Ты куда, девочка?»
Но теперь, кажется, запомнил...
Голос из кружка, по-моему, Валин: «Кстати, все знают, почему ее нет?»
«У нее брат погиб...»
И тишина... Тихо. И ничего не важно. Нет, мы его не знали. И даже не мысль о смерти пугает нас. Просто... мы напряженно думаем об Ольге Евгеньевне. Как ей сейчас? Что с ней? И... да что же случилось? Как так был человек, чуть старше нас и нет...
Нет.нет.нет. Как это – нет? Где он, если не здесь? Что он понял в свои 18? В последние мгновения своей жизни? А потом... Как она? Как узнать? Как помочь?
У всех одни мысли. Молчим. Сейчас бы взять за руку Вальку, прижаться к Нюту... И всем бы легче. Нам. Но... не ей.
А рядом только Настя... Что ж теперь...
«Всегда бы такая тишина!» - входит Арсеньевна. Она, конечно, ничего учительница... Мы ее любим. По-своему. Уже пожилая, но энергичная, полная сил, да и добрая... И сейчас, заметив наши лица, она что-то поняла. Уже иначе сказала: «Соберитесь, ребята. Всякое бывает. Но жить надо дальше.»

Глава 2


И мы собрались. В прямом и в переносном смысле. В прямом потому что надо ехать сегодня в Дет.Дом, к маленьким ребятишкам...Показывать сказку... А сказка – «Девочка со спичками». А ведь некоторые из них пережили это! Смерть матери, побои отца... холод, голод... Я играю саму девочку. Сегодня я должна ощутить ее отчаяние, увидеть ее видения, почувствовать холод и тоску по бабушке. Бабушку играет Нют, самая старшая в нашей студии. Мы в этом году повторяем ее, первый раз играли года три назад. Тогда Нют в конце брала меня на руки и уносила со сцены! От всех злых людей этого мира, от пристальных взглядом зрителей... Да, тогда мы и подружились... Я доверчиво звала ее, звала и... она приходила! И забирала меня от них, от всех! Когда мне казалось, что я навсегда останусь одна на этой сцене, одна на всем свете, одна... и со слезами, почти настоящими, бросалась к ней!

Сегодня все другое. Малыши в стареньких, аккуратно залатанных рубашонках и платьицах рассаживаются на крошечных стульчиках в спортзале... Сцены здесь не будет, вместо кулис – импровизированные ширмочки, поставили по бокам по два детских столика – друг на друга, занавесили простынями... Спрятались за кулисы. Раздается музыка. Магнитофон пришлось тащить с собой, да еще и удлинитель здесь еле нашли. Я выхожу. Маленькая девочка... страшно и холодно. Мимо проходит Слава, толстый, самодовольный, как же я его ненавижу! Мне страшно, мне больно, а ему все равно... Я прошу его – «Дяденька, добренький, вот спички, серные, купите! Сочельник на исходе...купите!» Он не замечает, проходит мимо.
Из другой кулисы в развалочку идет Женька, рядом семенит Рита...
Чиновник с женой, они богаты, вот несут домой на Рождество гуся... Неужели им жалко копеечку для маленькой девочки? «Купите... Спички, хорошие, серные... Сочельник на исходе!» На встречу им помахивая тросточкой идет важный господин. Чиновник отталкивает меня, супруги бросаются к господину, ведут светскую беседу, приглашают друг друга в гости...
Холодно. Руки содраны в кровь об наст, идти уже нету сил... смеркается... Холодно. Но идти домой нельзя – отец опять прибьет меня...
Раньше, в детстве, я думала, что прибьет – в прямом смысле, гвоздями. К стене. И чудилось мне в этом что-то от распятия Христа. Руки содраны в кровь – на полу – мелкие стекла. Откуда они здесь? Смотрю вверх – выбитая форточка. Понятно. И как мы не заметили? Сейчас, главное, чтобы Арсеньевна не увидела, что у меня с руками. Она ведь может спектакль остановить... Любит она нас. Но малыши не виноваты...
Идут колядовшицы. «Танька, а ты колядку-то не забыла? «Пришла, Коляда, накануне Рождества! Пришла Коляда, отворяй ворота! Подавай пирога! Нам славить некогда, мы озябли!», «Ты звезду-то, повыше, повыше поднимай! Да, смотри, чтобы свечка не погасла!»
«Свечка? Не погасла чтоб? Вот спички, серные, купите! Свечка, не погасла чтоб...» И мне так хочется, чтобы этот теплый огонек в сумерках не погас... Такой живой, теплый, вот бы согреться...
«Да у меня есть!» - Танька-Вика наклоняется надо мной... Трогает за плечо. Я вижу ее ласковые, тепло-карие глаза... Она все понимает. Она видела, как мы сегодня сидели с Нашими в разных углах... Она все понимает. Но ничего не скажет.
Вдруг она замечает кровь на руках. И глаза – тревожные. Я ей – «молчи!», одними губами. Но у нее вырывается: «Пойдем с нами, поколядуем! Хочешь пряник?» И она сует мне в руку воздух... Уйти бы с ними, с ней, Викой далеко-далеко... Закончить сказку на доброй ноте, про добрых людей. Не дойти до сцены с бабушкой...
Но... «спички, серные...» Я испуганно пячусь назад, колядовщики убегают... Уличные мальчишки сшибают меня с ног... Им это в забаву! Ботинок слетает с ноги! Толчок сильный, я отлетаю к первым рядам. Малыши испуганно вжимаются в стульчики. Маленькие, испугались. Но вдруг один, в серой ситцевой рубашонке, подходит ко мне гладит ладошкой и что-то лопочет... Маленький! Из зала раздаются несколько голосов: «Нехолошие! Не абизайте ее! Мы ее к нам в дет. Дом возьмем!»
Малыша усаживает на место нянечка... А мальчишкам не до криков – они разглядывают мой башмак. «Из него выйдет отличный корабль!» Они убегают... Без башмака холодно... На улицах уже никого нет... Темно. Но идти домой – страшно. Я сворачиваюсь на снегу... «Руки... совсем замерзли, ах, как бы их согрел огонек маленькой спички, но нет... я не посмею вытащить спичку, чиркнуть о стену... И согреть пальцы, только пальцы... Чирк!»
Печка... С медной заслонкой и шариками на вьюшке... Теплая... А в соседней комнате елка, живая, пушистая и тоже – теплая... Я чувствую ее хвойный запах, тонкий, как вкус хлеба... Хлеба, который когда-то пекла бабушка...
«Бабушка... Бабушка! Возьми, возьми меня к себе!»
Нют выходит из-за кулис... Родная моя, может это все – неправда? Может все как прежде? Может, можно тебе доверить все самое дорогое?
«Бабушка при жизни никогда не была такой красивой, такой светлой... Бабушка, забери меня отсюда! Бабушка...» Нет сил идти... Она подходит сама, наклоняется... Я, как и раньше, доверчиво прижимаюсь к ней... Все как раньше? Нет, равнодушная рука, пустые глаза... Да, она пытается играть... Но это всего лишь игра... И я...пытаюсь... Уходим за кулисы! Быстро стягиваю с себя лохмотья – под ними, белая длинная рубашка, надевая крылья и нимб – проволока режет лоб, порезы на руках болят от Аниных прикосновений. А в это время на сцене все люди, которые днем равнодушно прошли мимо меня говорят: «Утром, у дома, нашли девочку. На щеках ее играл румянец. На губах улыбка. Но она была мертва.» Здесь должен закрыться занавес, но его нет. Просто все уходят за кулисы, а мы с бабушкой выходим... Малыши должны знать, что никто не умер!
Если бы это еще знала Ольга Евгеньевна...


Глава 3
После спектакля – Арсеньевна налетает на заведующую – «Почему не вымели стекла?» Мы-то входили через другую дверь, оттуда не видно... Я промываю ранки.. Вода холодная-холодная. И боли уже нет. Все застыло. Пальцы плохо слушаются – все в порезах. Валя хочет помочь мне... Но...как больно! Сразу. Резко. Подходит Настя: «Дай, я
попробую». И очень осторожно смывает кровь, вытирает ладошки, а потом бинтует...
Шепчу ей: «Знаешь, только от твоих прикосновений – не больно»
И глаза... Голубые, голубые... Прозрачные, как небо... Но светятся изнутри сейчас... Почему ее так все не любят? Почему?
Все же решаюсь, подхожу к Сашке: «Слушай, а у тебя телефон Ольги Евгеньевны есть?»
- «Ага!»
- «Можешь мне его дать?»
- «Записывай»
  Он диктует цифры, ну да, телефон мобильный... Оно и лучше.
Вечером дома, набравшись смелости, пишу: «Ольга Евгеньевна! Мы вас любим! Мы за вас волнуемся! Пожалуйста, ответьте! Напишите хоть что-нибудь!»
Дрожащими руками набираю цифры – «8, 9, 0...» А имею ли я право вмешиваться в чужую жизнь? Ей и так плохо, а тут я... Какое ей дело, что я хочу помочь? Но... Вдруг ей так будет легче хоть чуть-чуть?
Внутри все замирает, когда я нажимаю – «передать».
Сижу. Жду ответа. И проклинаю себя за навязчивость. Но... не написать я не могла. И вдруг раздается пищание! Открываю, и... конечно же смс не от нее! А от Риты: «Как дела?» Никак. Совсем никак. Я не отвечаю и жду... А потом не жду, делаю уроки, пью чай... Опять пищание! Ну, кому опять, что надо? Открываю смс и: «Спасибо, Женька.я сейчас очень болею.недавно выписалась из больницы»
Бедная... Что ей сказать, как помочь? Все случилось месяц назад... Быстро-быстро печатаю: «Поправляйтесь поскорее. Мы вас любим и ждем. Возвращайтесь к нам. Мы все хотим у вас учиться! Пожалуйста, пишите иногда.» Ой, дура я, дура... Разве так говорят...
Приходит ответ: «Хорошо, солнышко! Спасибо за добрые слова.я постараюсь.»
- «Можно я вам буду писать иногда?мы волнуемся..»
- «Пиши, мне очень вы нужны!я вас очень люблю!»

Утро. Так хочется спать! Кто придумал уроки с 8 утра? А мне переться через полгорода... Но греет радость от того, что Ольга Евгеньевна откликнулась! Может ей чуть-чуть легче стало? Ведь недаром она написала – «вы мне очень нужны!» В школе подходит Катя... она из нашей компании. Блин, из какой, «из нашей»?? Забудь, ребенок. Они тебя старше. Они – другие. И им плевать на то, что с тобой. «Знаешь, мы к Ольге Евгеньевне собираемся сходить. На День Учителя. То есть, послезавтра. Пойдешь с нами?» Киваю. На слова нет сил... Как она там? Что сказать ей? Написать сегодня или не надоедать?
Глава 4

Думалось, ведь жизнь, когда рядом с тобой была смерть… Это другая жизнь, отдельная от всего мира, жизнь, которую никто не увидит, не поймет… А она изматывает… Отнимает все силы… И сказать о таких чувствах некому… Все люди отгорожены повседневными, мелкими заботами от таких…
Им все равно… То есть не совсем все равно, но…они не поймут… А такое равнодушие убивает… Да, конечно, все узнавшие о горе посочувствуют и разойдутся по делам… А сочувствие не нужно! Оно ранит еще больше… А любопытство – тем-более… Когда рассказываешь переживаешь все заново… И назойливые фразы, вроде: « Мне очень жаль…», разрывают… Нет, сочувствие, конечно, нужно… Но не формальное, не по долгу вежливости, если так, то лучше не говорить ничего… Слово – великая вещь, слова и лечат, убивают… А формальные слова, просто надоевший, пустой звук, которые мешают сосредоточиться…И спокойнее, когда их нет… Что же ей сказать? Такого... чтобы и не просто сказать, и не ранить больнее...
Вечером пишу: «Как вы себя чувствуете?»
Ответ приходит почти сразу: «Живу помаленьку.улыбаюсь редко.врач говорит через полгода в себя приду.надеюсь.сижу,шью,больше ничем не могу заниматься.скучаю.»
- «Ольга Евгеньевна, а вы стихи почитайте. Не классиков, а «вторых» поэтов. Я сейчас алгебру дорешаю и вам стихи пришлю. Вы во сколько спать ляжете? Я вам не мешаю?»
-Нет, что ты! А ночью я не сплю почти.читать не могу-пробовала.»
-«Мы все сиротеем на нашем пути,
Закон расставаний царит над планетой.
Дай, Боже, нам в будущей жизни найти,
Кого потеряли мы в этой.
За миром галактик и звездных зарниц.
Даруй нам, о Господи, с милыми встречу:
Ведь память о них не имеет границ
И голос любви нашей вечен!» - это правда! Во всех религиях, да и просто легендах есть о бессмертии души.
- «Очень светло и просто! Красиво! Я тоже верю в это!»
-Мы все шлем вам сине-золотистый привет! Мы вас очень любим!
- Спасибо за приветы, я вас тоже очень люблю! А почему привет сине-золотистый? Небесно-солнечный?
- Потому что осень, а осенью все цвета становятся чуточку темнее. Небесно-солнечный потому, что мы желаем вам всего хорошего и светлого.
-Спасибо, Божий ты ребенок! Удивительный человечек!
А я не удивительный...просто я кажется нашла слова...детские абсолютно, а потому искренние и добрые...
А 5-го октября мы к ней так и не сходили – не собрались. Зато каждый вечер часов в 10 я писала ей что-нибудь доброе, она отвечала... Ведь вечером одиночество особенно сильное... Мы говорили... но больше либо на философские темы, либо на абсолютно никчемные – жизненные: чем кормить кролика (О.Е. подарили на День Учителя такого, лопухастого), какие поэты лучше...
- Вы сейчас в окно, на небо посмотрите... Темно-синее с таинственной дымкой. Есть на свете счастье. Для всех.
- Знаю, что есть счастье, его только увидеть надо, не проглядеть. Оно везде, даже в ночном небе, особенно звездном.
- «Улетали летчики искать врага.
Затянуло к вечеру туманом берега,
Кто-то не вернулся, кого-то не нашли.
Не поставишь на море ни крестов, ни плит.
Желтая пустыня - глухие пески.
Тихий ветер к вечеру плачет от тоски.
Ночью в черном небе звездный перезвон.
Тихо звезды катятся на песчаный склон.
Если плакать хочется – уснуть не легко.
Мальчик в одиночестве бродит средь песков:
Может, сказка сбудется, может сводка
Врет.
Может снова спустится взрослый самолет.
И пойдут, как прежде, - рука в руке, -
Летчик и мальчишка к голубой реке.
И одно тревожит их: к звездам путь далек,
Не сломал бы ветер там тонкий стебелек.
(А из синей чащи, где тени сплелись,
Смотрит одичавший, рыжий старый лис.) – Владислав Крапивин. Вот. Хорошая сказка. А может не совсем. Я не поздно пишу?
- Да не поздно, я уснуть не могу.
- Что ж вы так?
- Знаешь, у меня на столе часы Сережкины тикают... Тикают... А его уже нет... И каждую ночь, в тишине они тикают...

Что сказать?.. не знаю... я не ожидала такого доверия... Что сказать? Нечего. И промолчать нельзя: «Вы держитесь.»
Зачем я вызвала ее на этот разговор? Ведь легче ей не стало... А может, стало? Иначе бы не сказала? Ведь, что я ей такого написала? В любом случае отступать дальше некуда, поэтому пишу: «А..что с ним случилось?»
Отправляю, и тут же пугаюсь... Пишу: «Вы извините...пожалуйста.» И сразу после того, как нажимаю «передать» приходит ответ: «Сережка наш...утонул.»
Страшно... что же он все-таки подумал тогда? Когда понял, что конец. Ведь это невозможно не понять!
А Ольге Евгеньевне видимо захотелось выговориться... «Знаешь, все почему-то думают, что я сильная... Знакомые приходят со своими проблемами... а я не сильная, у меня совсем сил нет, устаю от всего... и боли боюсь – любой..»
К чему она это? Что сказать? Откуда, почему такое доверие? – «Вы держитесь. Все люди слабые – и многого боятся...»
- «Да, я знаю... но что делать с болью, которая внутри? Ее не перетерпеть...»
- «Вы держитесь... мы с вами. Возвращайтесь к нам, в студию... М.б.легче будет?»
- «Я стараюсь... но не могу пока. А что там у вас нового?»
- «Да вот, спектакль новый ставим – маленький принц. В поездку собираемся.»


Глава 5


Спектакль нужно было поставить в рекордные сроки! Оставался месяц до поездки. Пригласили нас в Сербию. Дело в том, что на одном из театральных смотров наш коллектив заметили. И решили отправить в Сербию! Неслыханное дело – не только отправить, но и оплатить большинство расходов! Мы платили только за проезд до Москвы... Конечно, все радовались! И с утроенной энергией репетировали – сейчас было время отбора ребят в поездку. В студии – 40 человек, а ехать могут только 15... И два руководителя. Один, разумеется, Арсеньевна... А второй... мы надеялись, что Ольга Евгеньевна... Но... сможет ли она? Согласится ли? Никто не знал...
- «Ольга Евгеньевна, вы поедете с нами?»
- «Не знаю, еще не приглашали... хотелось бы, конечно. Но, как ребята? Я ведь изменилась. Вдруг – не получится? Да и вообще..»
- «Все получится. Так или иначе. А что – ребята?»
- «Ну, вдруг непонимание возникнет...обиды, конфликты...»
- «Не возникнет, они же хорошие... все хорошо будет.»

А в студии в это время творилось много чего – суета, подготовка... и в этом всем, забывалось одиночество.. Уже не было больно от взгляда Нюта, от их перешептывания... Но было хорошо с Настей. И это радовало. Не одна, не одна, не одна...И одна. А вечером опять пишу Ольге Евгеньевне. Ответ приходит очень быстро, открываю и... смс от Нюта: «Такие, как я, живут один час. Запомни меня таким, как сейчас».
........ Она и раньше присылала мне строчки из песен. У нас был свой язык – стихи, только когда совсем плохо, и о причине не скажешь, но и так понятно... Сейчас непонятно. Тешить себя надеждой, что ей плохо без меня... Фи, как неинтересно. Пора переставать быть наивной... А...если все-таки ей нужна моя помощь? Вдруг, что-то серьезное? Пишу: «Ну, что ты? Что скажешь, радость?» Мы называли друг друга сестрами. Но это время прошло. И навряд ли она назовет меня другом. «Меня Ваня бросил».
Ну, да... Конечно. И сразу вспомнила обо мне... Логично. А если вспомнить как все начиналось... Мы вначале этого лета ездили на недельку в детский лагерь – выступали, показывали четыре спектакля... А перед этим они как раз с Ваней и «начали общаться», скажем так... Беззаботность лета... Игры в волейбол, костры и прогулки поздним вечером, хлеб с вечным столовским, каким-то кислым привкусом, но мы жарили его на веточках. Грызли и рассказывали смешные истории: как кот съел компьютерную мышку (наверное, принял за настоящую!), а у Тамарки собака кидает и бьет (наказывает) миску, когда в ней кончается еда. И вроде все было так хорошо. Ваня играл на гитаре, пел свои и бардовские песни, мы иногда подтягивали... Нют критиковала его, в основном за слова его песен – она собиралась поступать на фил.фак... Ваня смущался и все реже пел свое... Но... они все чаще и чаще уходили бродить вдвоем. А Валя смотрела им вслед понимающим и слегка насмешливым взглядом. Да, с этого и начался мой откол от них. Нюту стало не до меня... а остальным... им всегда было не до меня.
В это время приходит ответ от Ольги Евгеньевны: «Я, скорее всего, с вами поеду... если еще здесь какой-нибудь ерунды не случится. Так что в пятницу буду на репетиции. Ты рада? ;»
- «Урра! Ждем! Ничего не случится!»

А Ане ответила лишь – «Не грусти.Держись.может, все еще наладится» и все. О чем говорить?
Репетиции у нас: понедельник, среда, пятница, суббота... И в среду нас в актовом зале ждал сюрприз:
 - Новенькие! У нас новенькие! – все время до начала репетиции то и дело слышалось отовсюду.
 - У нас новенькие! – эту новость провозгласила и Арсеньевна. Но никто не удивился. Еще бы! Все всегда все знали первыми... – Это студенты, надеюсь, вы познакомитесь поближе, а сейчас пора начинать. Мальчики садитесь на последние ряды, а ты иди воон туда – к тем девочкам.

***
       Новенькая села около меня – единственное свободное место во втором ряду.
Интересно, к чему бы это? На втором ряду по жизни сидит «элита» студии: «ветераны», выпускники, которые изредка заглядывают в гости, просто «крутые», ну и, разумеется, бывшая моя компания...
Вроде бы она к «крутым» не относится? А на остальных пока явно не тянет... Разумеется, я промолчала. Уже началась репетиция, как обычно со скороговорок... Вызывали по очереди... Рита выдала – шла Саша по шоше и шосала шушку. Ну, да с дикцией у нас у всех не порядок бывает. Я рассказала свою любимую скорговорку – «Ложечка моя желобовыгибистая, с переподвыподвертом». А новеньких не спросили – пусть привыкнут. Девочка рядом со мной... Ну, да, ничего выдающегося – обыкновенная девчонка, на вид лет 16, но... это же студенты! Так что, кто ее знает... Ну, сидит и сидит...
       

***
- Как тебя зовут?
-А ты на каком курсе?
-А сколько тебе лет?
-А почему ты к нам в студию пришла?
-21? Ну, ни фига себе!
-А почему тогда на втором курсе?
       Этими вопросами новенькую забросали во время перерыва между двумя часами занятия.
Забросали... а потом, недослушав ответа, разошлись, как обычно, по своим компаниям... Слишком уж неразговорчивая была новенькая и смотрела странно: уверенно, но робко. Вика, добрая душа, пыталась ее расшевелить, но в конце концов тоже отступилась – может, потом привыкнет. А мне было не до новенькой... Мы перекинулись лишь двумя фразами – «Тебя как зовут?» - «Маша». – «А меня – Женька».
И разошлись. Тем более, что я подговорила Вику и Настю нарисовать к приходу Ольги Евгеньевны плакат... То, что мы ее рады видеть, да и вообще, сделать человеку приятное. Тамарка пыталась помочь, но больше лезла под ноги, а после того как разлила всю воду на контур рисунка (пришлось брать новый лист), обиделась, что у нее ничего не получается и сказав что-то вроде: «ну, раз я вам всем мешаю и все порчу...» удалилась.
- Ну, что нарисуем-то?
- Надо чтобы никаких ассоциаций не было с гибелью брата...
- Ну, давайте солнышко!
- В рукавичках!
- И букет цветов!
- А рукавички синие!
- Нет. Он же утонул, а вода – синяя. Лучше – красные.
- А цветы тогда какие?
- Желтые?
- Ну, прям как в «Мастере и Маргарите»!
- А давайте оранжевые?

Плакат получился на славу! Яркое, желтое солнышко, с улыбкой озорного ребенка и голубыми глазами, держало в руках оранжево-огненый букет цветов! А на лучиках и лепестках притаились надписи – «мы вас любим», «Ура!», «Ольга Евгеньевна едет с нами!», «Мы всегда с вами!»...

Глава 7
В пятницу все «старички» собрались за час до репетиции, сразу после седьмого урока... Повесили плакат, поспорили, кого возьмут, а кого нет – сегодня объявляли точный список «гастролеров»... Сели ждать... А Ольги Евгеньевны все нет и нет...
Уже пришли новенькие, да и просто «случайные люди» в студии, а ее нет, нет, нет... Мы оборачивались на каждый скрип половицы, двери... Нет.
Началась репетиция. Арсеньевна говорила: «Те, кого нет в списках – не расстраивайтесь. Эта поездка – не последняя в вашей жизни. Поедете в другую...»
Новенькие не поняли, почему мы вдруг сорвались с места.
- Ольга Евгеньевна, здравствуйте!
- Как мы вам рады!
- Как вы?
- А вы с нами поедете?
- Мы соскучились!

Мы тянулись к ней, обнимали, расспрашивали... Арсеньевна с улыбкой смотрела на нас, она не возмущалась тем, что мы прервали ее речь, что, не спросившись – вскочили... Она радовалась за нас и за Ольгу Евгеньевну!
Зато та была смущена... она специально опоздала, чтобы ее сильно не тормошили... Нет, она была рада встрече с нами, но, казалось, ей очень тяжело отвечать нам.
Как она изменилась! Еще больше похудела, хотя всегда была, как тростиночка, лицо перестало быть таким детским, а в глазах пропали искорки смеха и радости...
- «Мы вам так рады, Оленька! Проходите, садитесь, а я как раз называю имена тех, кто поедет...» - Арсеньевна наконец пробилась сквозь радостных нас.
Она продолжила читать список... 12 человек. Аня, Валя, Настя, Димка... все «старички» плюс студенты. А меня там нет. Ольга Евгеньевна с удивлением смотрела на меня... По актовому залу прокатился ропот. Не то, чтобы все прям так уж меня любили... Просто нечестно вышло. Студенты лишь на второе занятие приходят – их взяли, а я 5 лет играю и нет...
Странно. Я не чувствовала ни обиды, ни досады, ни даже грусти. Вообще – ничего. На репетиции ходить больше не было смысла. Репетируют только те, кто едут... Да и сегодня осталось только 12 человек, всех остальных «отпустили», а точнее – вежливо выставили переживать свое «горе» за пределами школы...
Глава 8

Вечером пришла смс от Ольги Евгеньевны: «Ну, хочешь, я попрошу, чтобы тебя взяли?»
- Не надо, что вы! Раз не взяли, значит, не заслужила.
- Ну, что ты, солнышко... я думала мы вместе поедем. Кстати, спасибо за плакат! ;
- Да что уж теперь. Мне-то за что? Это девчонки делали...
- Ой, как будто, я не знаю... Сильно расстроилась?
- Как ни странно, практически нет.

Через несколько минут раздалось пищание. Странно, что можно ответить на такую смс? А смс от Насти:
- «Мы к Арсеньевне подходили, говорили, что нечестно, что тебя не взяли.»
- «Спасибо, солнышко. А она что?»
- «Ну, обещала подумать. Мы очень настойчиво говорили.»

Настя? Настойчиво? Смешно! Она даже за себя постоять не умеет!
- «Кто это – «мы»?»
- «Все, кроме студентов...»
- «Все?»

Неужели Нюту и остальным это надо? Да нет, конечно... Тогда что? Хотят показать свою объективность? Навряд ли... Нет, я понимаю, что они действительно очень хорошие и дружные ребята – недаром мне их так не хватает. Но... просить за меня?
- «да. Аня предложила.»
Настя все поняла без слов. Добрая она.
- «Спасибо, солнышко. Хочется, конечно, поехать. Но...сама понимаешь... навряд ли. Раз студентов уже взяли.»
- «Мы еще можем подойти пару раз!»
- «Да не, не надо. Спасибо вам всем и тебе – самое большое!»
- «Это ведь не я, а Аня предложила.»
- «Да не за это спасибо, а просто...»

Как ей сказать, что мне важна не поездка, не ее заступничество, а... а просто – участие. Не одна... Я не скажу, что мы друзья, что мы друг друга знаем и понимаем... Нет. Просто...когда прихожу в школу и встречаю ее улыбку, взгляд... Становится легче. Хотя и так не очень тяжело.

Глава 9

Через три дня Арсеньевна подошла ко мне в коридоре: «Все просят, чтобы ты поехала... Но тогда кого-то надо убрать. Решай сама, как поступить. Думай до завтра.»
Сердце забилось часто-часто! Но... «А вместо кого я поеду?» - «Вместо Ани. Или Маши. Маленькие едут в любом случае.»
Поехать вместо Нюта?? Нет... это не возможно и нереально. Она же была моим другом, да и сейчас... мне очень дорога! Она просила за меня, а я...поеду вместо нее? Нет... Но... Сербия... другая страна, новые люди, три недели каникул и теплое солнце! А еще... три недели с Ольгой Евгеньевной, Настей и... я так надеялась, с Нютом.
А если вместо Маши? Все-таки я заслужила эту поездку, а она еще нет... Приходит лишь на вторую репетицию – и едет! Но... может быть у нее талант? А у меня что? Ясно, что ничего, кроме голого энтузиазма и маленького личного опыта... Да нет, не в таланте дело... Просто... человек надеялся, а я вдруг вместо него. Списки уже зачитаны, она настроилась, собирается и вдруг ей, как снег на голову... Да и вообще... она-то в чем виновата? Ни в чем... Я ее не знаю, но...она такая тихая, забитая... Наверное, ей нужнее...
Вечером позвонила Вика, спросила, как дела, предлагала ли мне Арсеньевна поехать...
- Ага, предлагала, сказала до завтра думать...
- И что надумала?
- Да не знаю пока... И поехать хочется, и неохота кого-то «вытеснять». Что там у вас нового? Как репетиции?
- Да, вот роли распределили, слова учим, толком еще не репетировали – Ольга Евгеньевна предложила сначала создать образ спектакля, его настрой.
- Ну, она молодец... И как, получается?
- Да пока как-то не очень...
- Ну, ничего! Все еще получится!


- Я не поеду. - Арсеньевна удивилась:
- Ты хорошо подумала? Ты не бойся, Аня поедет. Маша не поедет. Я бы ей сегодня сказала...
- Я не поеду.
- Почему? Ты же так хотела?
- Не хочу ехать вместо кого-то.
- Это гордость или?
 - «Или.»
- Ты молодец...
- Ой, извините у меня урок!
- Ну, беги, беги...

После алгебры, на следующей перемене подошла Настя:
- Ну, что решила?
- Не поеду.
- Почему?
- Ну, понимаешь... она же уже настроилась, ей тоже ехать хочется... Понимаешь?
Она не понимала...
- Но ведь ты так давно ходишь, а они на второе занятие... А...я так...думала мы вместе поедем...
- Солнышко ты...
Прижать ее к себе крепко-крепко, защитить от всего... Какие же все люди беззащитные, как нам всем нужно тепло... И...да где же его взять? Тепло-то...

Мы разошлись. Я поняла, что ничего уже не будет... Ни поездки, ни продолжения дружбы с Ольгой Евгеньевной, да и какая это дружба? Не стоит надеяться на слишком многое... просто ей нужно было выговориться, а я слушала. Так что... ничего особенного.

Глава 10

Так прошло еще два дня... Скучно, серо, безразлично... Но в среду утром ко мне подошла Арсеньевна: «Ну, пакуй вещи, Женька! Поедешь с нами. У тебя – роль Лиса. Рада?»
Я ошарашено молчала... «А...почему? А...вместо кого?»
- Да Миша заболел – не поедет... Ну, ты рада?
- А чем заболел-то? Что с ним? Ну, рада, конечно...
- Что-то с сердцем у него... А такой маленький еще...
- А в какой он больнице лежит?
- В двадцатой...

Значит, серьезно... Даже очень. Бедный... И радости-то никакой... Надо навестить его.
- Жень, ну так ты приходи на репетицию?
- Ага, обязательно!
Глава 11
На репетицию! Ура! Как мне их не хватало! Такая отдушина в скучной, размеренной школьной жизни... Роль Лиса... Вот, здорово! Именно Лисом я себя сейчас и ощущаю... Отпустить Друга...ой, как непросто. Отпустить к «другому Другу», зная, что он никогда не вернется... Больно? Но мудро.
А кто же играет маленького принца? Настя. Самая тоненькая и маленькая среди нас, с мальчишечьей стрижкой... Да, с ней легко будет играть! А летчик – Нют. Ей эта роль подходит даже больше, чем студентам, гораздо больше... Она именно такая. А студенты играют «жителей планет»...
Сегодня я просто присматриваюсь к сюжету, к стилю именно нашего «Маленького Принца». Все идет хорошо, но... у Насти и Ани ничего не ладится... Ничего. Совсем ничего. Они не доверяют друг другу... Аня – лидер, всегда среди друзей, уверенная, легко может, как приблизить к себе, так и «отшить» человека. А Настя... добрая, тихая и...слабая. Да, именно слабая и беззащитная... Но мне всегда казалось, что именно ее смехом должен смеяться Маленький принц – беззащитным, доверчивым, но опасливым... Таким прозрачным и хрустальным, звонким!
Нет доверия. Нет искренности. Морщится Арсеньевна. Сочувствующие глаза Ольги Евгеньевны. Всем неловко. Но...ничего не изменишь. Не сделать людей близкими, не помочь довериться.
- Жень... попробуй ты...
- Я?
- Ну да...

С Нютом? У меня ведь получится еще хуже... Какое доверие, после ссоры? Какая искренность и радость, после...отчуждения. Иду на сцену. И... да, я никогда не играла так хорошо! Мне почему-то показалось, что своей игрой я могу вернуть все – и дружбу, и доверие, и счастье... И самой вернуться к летчику... Нют тоже заразилась моим азартом! Я почти не знала слов – мы импровизировали на ходу... и это была лучшая наша игра!
Но...больше я так не смогу. И Арсеньевна это знала. Сказала после репетиции:
- Жень, Аня и Настя – задержитесь немного...
Мы задержались...
- Знаете, я думаю так... Вы сейчас останьтесь вчетвером. Еще с Ольгой Евгеньевной. Жень, попробуй их «заразить» своим видением действия, своим ритмом... у тебя получилось просто превосходно, а Ольга Евгеньевна, если что, поможет... Просто скоро уезжаем, а ничего не ладится...

Мы остались вчетвером. Мне? Их? Чему-то? Учить? Странно... не знаю, что сказать...а они ждут.
- Знаете, девчонки, все дело в том, что вы чужые друг другу... Вам это мешает. Очень.
Мда... не блестяще, ну а что они хотели?
- Близкими по просьбе не стать, но... представьте, что вы играете со своим самым лучшим другом! Что вы бесконечно дороги и близки друг другу! Я понимаю, это все слова, но...представьте конкретного человека... Или одарите друг друга самыми добрыми качествами...
- Мы попробуем, но...

Да, это «но»... Им сложно поверить друг другу, но...надо.
- Вы обе замечательные люди и очень талантливые. Попробуйте... поимпровизировать... не со словами сценария, а просто... Нют, ну представь, ты одна... в пустыне... Тебе и страшно, и одиноко, и ты понимаешь, что если...ты можешь не вернуться... и вдруг появляется малыш... Ты хочешь и его защитить, и убедиться, что это не твой «глюк», и понять, кто он... И главное... Ты хочешь найти в нем друга, надежного верного. Ведь все мечтают о друге? Ну, а Настя наоборот... ей надо уйти... К единственному беззащитному цветку... Остаться опять в одиночестве. Она и смелая, но ей и страшно... Понимаете?

Они попробовали... Да, так получилось лучше... Но... чего-то еще не хватало... И тут вставила слово Ольга Евгеньевна: «А давайте, в конце... Жень, помнишь то стихотворение? «Сент-Экзюпери»? Давайте в самом конце Маленький Принц, Летчик и Лис под чтение этого стихотворения зажгут свечи? Может быть всем актерам, может быть всему залу?» Да, идея замечательная!
- А что за стихи? – Настя и Аня ничего не понимают...
Ольга Евгеньевна смотрит на меня, читаю...
- Да, здорово! – это Настя.
- Ничего, но...где взять свечи для всего зала? Да и грустно как-то...
- Ань, свечи – не проблема, а что грустно... Ну, здесь грусть светлая, а сказка как раз об этом...
  Глава 12
На том и разошлись. Почему-то...почему-то стало так тоскливо... Мы с ней так играли... По-настоящему, мне так не хватает Нюта. Но я об этом никогда никому не скажу, разве что ей, но... зачем? Ей это не надо. А пока я учу слова – отстала ведь от всех на целую неделю! А уезжаем через 12 дней! У меня даже была дополнительная репа в четверг – ведь столько пропустила! Но все шло хорошо – слова учились легко, с Настей я играла искренно, а наш конец – все одобрили! Ура! А свечи мы будем зажигать всем детям!
Вот осталась лишь неделя... Даже билеты уже куплены! Родители оформляют доверенность... Никогда не думала, что это так просто – пришел и за полчаса – доверенность готова! Езжай куда хочешь! Все в ожидании. Репетируем целыми днями – спектакль еще сырой: движения не отработаны, мы «выезжаем» лишь на импровизации... Репетиции, репетиции... Кажется, им не будет конца... Вроде бы, чем еще можно заниматься кроме постановки? Много чем... В паузах, за кулисами и на сцене, после и до репетиций идет активное обсуждение: кто с кем будет жить в поезде.
       - Я с ними уже третий раз еду! – Надоело! Селите с кем-нибудь другим!
       - Я жить буду на второй полке! Все обойдетесь! Всё! Забито!
       - Ты с кем живешь, а? Ни с кем еще? Будешь с нами тогда, у нас одного не хватает!
       
Глава 13

Началась последняя репетиция...
       - Я тогда вообще не поеду! – я обернулась на громкий шепот соседки.
       - А в чем дело-то?
 - Представляешь, меня на боковушку поселили...
 - Ну... Это тебя, как новенькую. Обычно над малышами так издеваются...Да ты вроде уже не тянешь...В общем есть выход, можешь найти еще троих человек. Тогда плацкарт вам обеспечен. Только ты поздно чего-то...
- Слушай, а ты с кем живешь?
 С кем я живу... сложный вопрос... Ольга Евгеньевна звала жить с ними, но... Но я отказалась. Надеюсь, она не обиделась. Просто:
- Не знаю... я лучше с девчонками, а к вам буду в гости заходить, хорошо?
- Почему ты не хочешь?
- Да я не не хочу... просто... ну, так никогда не было.я ж не самая маленькая.
-ну, это же не закон, можно же как угодно жить.
- не знаю... тогда конфликты и обиды будут.
- Ну как хочешь. Может быть ты права.
- Вы обиделись?? Не обижайтесь, пожалуйста!!!
- Нет, не обиделась. Все хорошо.

Она явно обиделась... Но... что поделаешь... То есть можно, конечно, все-таки с ними жить. И даже, скорее всего, никто ничего не скажет, но подумает... Да и вообще... мне сложно к ней относиться только как к педагогу, после всего того, что она о себе рассказала... Ну, как к старшему, но не намного... И беззащитному человеку... А надо общаться с ней, как и все... Потому что... ну, а как иначе? Она же преподаватель... Да, кстати, были уже конфликты. Точнее – конфликт. Один. Но большой. Она ведь с «новенькими студентами» учится в одной Академии, на одном факультете... И всего на курс старше... Они ее практически не воспринимают... и когда мы репетировали только с ней – Арсеньевна бегала доделывала документы, договаривалась, где нас встретят...- студенты ее почти не слушали: болтали, строчили смс-ки... Нет, они не грубили, играли в своих эпизодах... Но если она их исправляла где-то, они говорили, что «а мы думаем по-другому, у нас свое видение...». Особенно «доводил» ее Сашка. Все время кривлялся, передразнивал ее привычку крепко сцеплять пальцы во время разговора и смотреть чуть-чуть над собеседником... Сашка – мастер пародий. Очень уж смешно и похоже у него все получается... И в этот раз все было смешно. И...глупо. стыдно. Особенно стыдно, что у меня так и не хватило решимости его хоть раз остановить. Попробовала это прекратить Вика, но... когда Сашка кого слушался? А студия заливалась смехом... Особенно хохот разбирал Любу и Машу. Люба-то смеется надо всем и всегда. На нее уже даже обижаться перестали – бесполезно. Характер у человека такой. А в чем-то – и способ жизни, или даже маскировка... от чего? От кого? Может, от жизни... С Любой-то все ясно.
Но вот Маша... Такая тихая, скромная всегда, ни взгляда не подымет, ни слова лишнего от нее не дождешься, а тут... За что она так Ольгу Евгеньевну невзлюбила?.. совсем непонятно мне...
Одна из репетиций была особенно тяжелой... Началось все с того, что Ольга Евгеньевна увидела, как ее передразнивает Саша. И как смеются девчонки... Сделать вид, что ничего не происходит, она не смогла или не захотела. Разразилась настоящая буря: и... это было так...жалко. и... не знаю. Но когда человек кричит срывающимся от слез голосом...
Но, конечно, всем было не до того, почему она кричит. Не до того, что ей больно... Арсеньевна ни разу в жизни не повысила на нас голос. Такого никогда не было. И мы были, пожалуй, слишком избалованны ее уважением и терпением.
А от Ольги Евгеньевны досталось всем. Во время репетиции. Настя забыла слова, я не так повернулась, Нют слишком сильно улыбается – и все это на крике, на предельных нотах. За кулисами и в зале – осуждающие перешептывания и взгляды, но... Тому она довела до слез тем, что сказала ей: «у тебя пустые глаза»... Наверное, она не знала, что у Тамарки ночью неотложка увезла бабушку – с инсультом... Но мы-то знали.
Началась борьба двух сторон... Вежливая дерзость Коли и, как ни странно, Вани. Колкие замечания Саши – в пространство, так, что не придерешься...
Конечно, она не права, но... дрожащие руки, срывающийся голос... ей же сложно. Ей трудно.
Наконец эта жуткая репа кончилась...Все уже разошлись, но сегодня была моя очередь подметать актовый зал, закрывать его... Когда я вышла из импровизированной гримерки, увидела в пустом зале Ольгу Евгеньевну... Она-то думала, что уже никого нет...
- Вы...не расстраивайтесь...
Ее плечи слегка вздрогнули. Я села на соседний стул...
- Ну, что вы? Это же ерунда...
- Да нет, ничего... Спасибо, Женька.
Но я-то видела, что ей тяжело, хочется на все махнуть рукой, уйти, бросить... Но... все-таки Тамару она обидела зря... И... как ей об этом сказать, чтобы не обидеть?
- Вы знаете... Тома не виновата, что слова путала... она сегодня ночь не спала – бабушку с инсультом ночью в больницу увезли...
- я...не знала... как же я так? Просто сегодня... – она махнула рукой...
- все наладится... все получится. Вы все-таки так здорово придумали конец! Мне кажется здесь весь смысл этой сказки...
- Да, что там...это легко придумать. Просто стихи засели в голове, с того времени, как ты мне их написала... В них надежда и печаль...
помолчали...
- Знаешь, сегодня два месяца как мамы нет...
И тихо вздохнула... Мне так хотелось ее обнять, но...учительница... Я лишь тихонько сказала почти вечное:
- Вы держитесь...
Она сама прижала меня к себе... Как ей... больно...

Глава 14


И после всего этого я сказала ей – «Нет. Я не буду с вами жить»... Обидела ее. Но уже поздно. А Маше я говорю:
- С Настей, еще двоих к нам подселят.
- А...можно с вами?
- Ну...да, наверное. Надо у Насти спросить.

Настя согласилась... А четвертой к нам подселили... Валю. Вот уж не ожидала! Она-то поему не с Аней?..
На боковушке живут мальчишки-студенты... Точнее не мальчишки, а «юноши» - как величает их Арсеньевна.
Наконец, день отъезда. Мы встречаемся на вокзале за полтора часа до прибытия поезда... Чтобы точно не опоздать, сдать полисы, разобрать билеты... И успеть сесть в поезд. Собрались все во время. Чему Арсеньевна очень удивилась: «Какие вы собранные! На моей практики такой пунктуальности никогда не было!» Несмотря на нашу пунктуальность, многие покупали всякую недостающую мелочь уже на вокзале: резинки, расчески, зубные щетки, ручки, тетрадки (многие вели в таких поездках дневники)... А студенты только на вокзале пошли покупать продукты... Вот чудики. Маша – студентка... по-моему, хорошая. Не знаю. Мне кажется нам с ней будет хорошо вместе жить... Уютно. Мы чем-то похожи. Мне так кажется.

Глава 15 «Проводы»

Родители сидели на скамеечке в одном углу, вокруг них были составлены все наши сумки, развешены наши костюмы в разноцветных самодельных чехлах... А мы бесцельно шатаемся по вокзалу... Прощаться полтора часа – это чересчур! Поэтому каждый развлекается, как может... Сначала мы устроили экзекуцию бедному автомату с информацией о поездах. Во-первых, нас поглощал процесс тыканья пальцем в экран, ну, я понимаю, седьмой класс, ну, восьмой, ну, девятый... Но когда к нам присоединились студенты бедный автомат побледнел и наотрез отказался выдавать нам информацию о том, во сколько мы возвращаемся обратно в Красноярск... Наконец мы от него отстали, но по-моему он вышел из строя надолго, если не навсегда, а когда мы проходили мимо – опасливо мигал. Бедненький!
Проблема в том, что узнать о том, во сколько мы возвращаемся назад – действительно нужно! Мы с Настей отправились выполнять эту миссию, не надеясь больше на технику, мы отстояли длиннющую очередь к кассе – справочного бюро на нашем вокзале почему-то не водится... Вот мы уже совсем близко к цели! Остается два человека, один, и... перед нашим носом захлопывается окошко и появляется табличка – «обед». Это становится все веселее и веселее!
Узнать во сколько мы возвращаемся нам удалось лишь за 10 минут до посадки... Посадка – вообще цирк. Диспетчер что-то неразборчиво пробормотала, пришлось бежать на другой конец вокзала – смотреть на табло, а так как поезд проходящий, мы носились галопом с огромными сумками и навряд ли уступали табуну лошадок. Наконец прибежали на платформу, а...поезда нет! У всех – паника!
- А вдруг он уже ушел?
- Ну, вот, пробегали...
- Да, он же отходит без пяти, а сейчас только без 20! Выяснилось, что мы посмотрели не тот поезд! Мы совершили еще один пробег по вокзалу, нашли наконец нужный нам поезд... Впопыхах прощаемся с родителями – всех уже охватило предчувствие поездки, праздника, путешествия...и...самостоятельности!
Мы в поезде, а родители за окном – на перроне... Мы машем им, они что-то кричат, видимо, последние напутствия – мы киваем, все равно ведь – не слышно! Наконец поезд медленно трогается... Родители идут рядом, но поезд – быстрее, они остаются позади...

Глава 16 «Самостояаательные...»

Вот и началась самостоятельная жизнь путешественников. Первое, что мы сделали – это вытащили из чемоданов вещи, которые нам понадобятся в поезде, а сами сумки-чемоданы-рюкзаки-пакеты спрятали под полки. И...что все решили сделать первым дело? Ни за что не догадаетесь! Все кинулись есть! На столиках появились продукты, а под столиками – пакеты с ними же. Да, еды нам родители надавали столько, что хватит не только на три дня пути до Москвы, а как минимум на неделю... Одно огорчает, это преимущественно «роллтон», картошка в пакетиках, супчики быстрого приготовления... Бррр... У нас, за многие поездки, появился свой рецепт приготовления «роллтон»: в горячую лапшу, добавить плавленый сырок, получится гораздо вкуснее... Пока вещи раскладывали, да обедали – темнеть стало, в поезде зажгли верхний свет... У нас на полках очень веселый бардак! Все кувырком, потому, что в нашем купе стоят еще и «общие»сумки, студийные, с реквизитом... Они заняли все верхние полки, а под полками места хватило только на сумки Вали и мои... А у Насти и Маши сумки болтаются по проходу... Настину сумку мы кое-как впихнули между «общими», а вот Машину... да, а еще студентка! Ну, как можно быть такой неприспособленной?? В общем, нам с Настей пришлось самим искать, где ее пристроить – впихнули на полку к мальчишкам, пусть радуются, а то вещей у них мало, а, следовательно, места много...
А за окном – снег, снег, снег... начало октября, а столько снега уже! Как зимой! А с Ольгой Евгеньевной мы... почти не разговариваем, только по делу, когда таскали сумки: «Куда ставить?»
А она, не глядя: «Синие к мальчишкам, а серые – в последнее купе».
А в последнем купе живем, как раз, мы! Это самое веселое место! Но...вот не задача, в предпоследнем купе, то есть в соседнем живет Нют... и Валя постоянно убегает туда, (что к лучшему), но зато и Нют очень часто к нам заходит, да и Саша, Люба, Катя(тоже из той же компании) постоянно забегают, то за тем, то за этим, а еще они вот это спросить забыли... Мило. Ну, зато мы с Настей живем вместе. Ура! Кстати, мы с ней заняли нижние полки – сначала-то хотели верхние, но...как представила себе, что каждый раз, чтобы поесть придется садиться на Валину кровать, да где еще наверняка будет сидеть Нют и иже с ней... Нееет. Я так не играю. Пусть лучше они сидят на моей кровати, чем я на них.
И вот мы сидим на моей полке, вполголоса разговариваем. Слов все равно не слышно за стуком колес. То есть мы-то слышим друг друга, а в соседнем купе, или даже на соседней полке нас – нет. И это радует...

Глава 17. «Веришь – не веришь?»

23-00, выключили верхний свет. Резко. А мы и забыли про время. Но раз выключили – пора спать. В поезде – холодно, поэтому мы все спали в одежде, в носках... А проснувшись утром обнаружили, что на носках намерз лед... Ночью, с окна натекло, видимо, чуть-чуть подтаяло, а под утро носки подморозило.. Весело! Ох, подняла Арсеньевна крик! Бедные проводницы! Ну, они-то причем?? Скучный, скучный день... Таким всегда бывает второй день... Наверное, потому, что восторг от «самостоятельности» уже улегся, еще ничего не происходит, а к таким длинным разговорам мы не привыкли – целый день проговорить сложно! День тянулся... медленно полз... растягивался, как жвачка, прилипшая к стулу... Центром всего было купе Арсеньевны и Ольги Евгеньевны, то бишь третье, туда все время все забегали, сидели, болтали... Там половина и пообедала – за разговорами и картошку из пакетиков легко проглотишь!
А я не заходила... Не знаю, почему... что-то мне мешало или наоборот, подсказывало – «не стоит»... Когда проходила мимо них за кипятком, либо здоровалась, говорила несколько слов Арсеньевне, либо делала это незаметно...
Но под вечер мне надоело скучать... И я решила научить народ играть в «мафию»! Сначала играть согласились только Настя, Рита, Маша, Катя и Дима... Пока я объясняла им правила забежала Валя и возгорела желанием присоединиться, мы не отказались... Недождавшись Вали, к нам заглянули Нют и Люба, тоже присоединились, тут-то и подползли мальчишки-студенты... Мы уже хором растолковали им правила, но... удивившись тишине, к нам пришли Арсеньевна и Ольга Евгеньевна... Мне начало казаться, что я вечно буду объяснять правила... Но нет, мы начали играть! Карт с собой ни у кого не было, поэтому мы просто нарезали бумагу на квадратики... Сыграли раз, сыграли два... Я была все время ведущей – все почему-то решили именно так, поэтому мне стало скучно... и я начала выдумывать. «На город напал голод. Одна семья совсем погибала. Они решились на отчаянный шаг: пойти грабить продуктовый магазин. Но ... там оказался сторож. И бедной семье, ставшей мафией, пришлось его убить... Кого убила мафия? Ага...» Ну, и так далее... Вечер пролетел незаметно! Как-то так дружно и хорошо посидели, когда играть надоело – просто говорили обо всем, сходили за кипятком, попили чая с печенюшками и шоколадками, которые все притащили из разных купе, пытались уговорить Ваню спеть свои песни... Ольга Евгеньевна удивилась:
- Ты песни пишешь?
- Помаленьку пишу...
- Ну, так сыграй!
- Правда, Вань, сыграй!
Он было обрадовался, но...кинул взгляд на Аню, искорки в глазах погасли:
- Да нет, в другой раз, когда приедем...
И как мы его ни уговаривали, не согласился.
Сидели и болтали, обо всем и ни о чем, говорили все разом или вдруг замолкали и стояла добрая тишина, лишь колеса пели о дороге.
Мне было так уютно... и так странно... раньше это было нормой, а за каких-то полтора месяца я отвыкла от того, что с этими людьми можно просто говорить о чем-то...

Глава 18 Разговоры

А Ольга Евгеньевна... с одной стороны оттаяла, а с другой... а с другой на меня она внимания не обращала, зато стала общаться с Нютом... Они сидели как-то...среди всех, но отдельно...Сложно заставить себя не смотреть на них... Это такое сладкое и болезненное любование... А называется оно ревностью... Причем кого из них к кому я ревную – не разобраться... Одинаково. Обеих друг к другу. Глупо? Очень. Но что поделаешь...
Все-таки отвожу взгляд, и... замечаю как увлеченно беседуют Валя и... Настя. Настя?? Настя. Сквозь шум всей нашей студии слышу голос Насти: «А Женька...» и Валин смех...

Выйти, почти выбежать в тамбур... и лбом не то прижаться, не то стукнуться об холодное стекло... отдышаться. А что, собственно говоря случилось? Да ничего. Просто люди говорят. И радоваться надо... что Наська легко сошлась с ребятами, что Ольга Евгеньевна улыбается и общается со всеми. Только я-то... опять одна.
- Ты чего тут?
Это не глюки. Это Маша.
- Нет, ничего...
- Ага, заметно. Обиделась на что-то? Точнее – на кого-то?
Блин, как не вовремя опять слезы на глазах... Резко выдохнуть воздух.
- Да нет, что ты!
Натянутая улыбка, скорее гримаса...
- На Настю, да?
Она, судя по всему, меня вообще не слышит... и не собирается слушать. Душекопательница-любитель...
- Ни на кого я не обиделась. Голова просто закружилась, жарко там. Но сейчас все нормально. Пойдем назад?
 Не дожидаясь ответа, захожу в вагон, из нашего купе слышны веселые голоса, с непринужденной улыбкой захожу, забираюсь с ногами на полку...Никто не обратил внимания. Правильно! Мало ли куда я ходила? И не стоит делать из этого трагедию! Все впорядке! Через несколько секунд заходит и Маша... Я поворачиваюсь к ней и...замечаю настороженный взгляд исподтишка... Ольга Евгеньевна. Тут же скользит взглядом дальше. Как будто взглянула случайно... К чему бы это она?
- «Ну, ребята, давайте расходиться – через 15 минут свет выключат». – голос Арсеньевны вернул всех к действительности.
Все стали расходиться, а я пошла умываться и правильно. Когда я умылась, в тамбуре собралась очередь – а умывалась я всего-то минуты три.

Глава 19. Молчание.

Тихо...тихо... Не ляпнуть чего-то Насте. Зачем ее обижать? Она мне ничего не обещала и ничего не должна... Вали нет. Она опять в купе у Нюта. А Маша – в очереди. Мы с Настей вдвоем, но... не о чем говорить. Как-то сразу...
Молча раскладываю постель... и спиной чувствую удивленно-обиженный взгляд Насти... Сказать ей? Хоть что-нибудь... жалко ведь ее... А может...никаких она секретов Вале не рассказывала?
Оборачиваюсь. А что сказать?
- Ой, так спааать хочется... А тебе? – бред...какой бред я несу.
- Ага.
Она отворачивается и быстро ложится.
Вот выключили свет. Уже вернулись и заснули Маша с Валей... Мы сегодня не стали опускать завесу на окно – и за стеклом видны размытые силуэты фонарей... Дождь, дождь. А вчера был снег. Не спится. Может, Настя правда ни в чем не виновата? Может, я зря с ней так... Стыдно. И тяжело. Но...какой дурацкий день. И Ольга Евгеньевна сегодня так... И Настя... Настя... Как-то пусто сразу стало после ее слов и смеха Вали. Но...сейчас все яснее и отчетливее чувствую, что скорее всего, все надуманно мной... И ее разговор с Валей вовсе не предательство.
Сколько времени? Включаю подсветку на телефоне – час ночи... Спать-спать-спать – завтра все.

       Глава 20


Подскочила я на следующий день аж в 6 утра и опять успела умыться без очереди, возвращалась в купе с мыслью: а сейчас я лягу спать дальше. Настя сидит на полке, смотрит в окно. Натягиваю на нее одеяло:
- Ты же замерзла!
- Нет. – сажусь рядом.
- Ты дрожишь вся!
- Это не от холода.
А отчего, от обиды?
- Солнышко, прости, я вчера вела себя по-дурацки...
Оборачивается:
- я же ничего ей не сказала! Правда!
- конечно. Я знаю. Просто вчера такой день...
- Ольга Евгеньевна?
- Ты тоже заметила?
- Ну, ведь это хорошо, да?
- Конечно, давай еще поспим?
Она ложится, укрываю ее, падаю на полку и тут же засыпаю...
Когда проснулась во второй раз, то... Поняла, что заболела. Но не поверила. Пока мне не объяснили... Первая высказалась Валя: «Слушай, а у тебя температуры нет?» и потрогала рукой лоб... Ой, какая у нее холодная рука!
- Есть – встревожено сказала она.
- Да нет, что ты!
- Сейчас термометр принесу, посмотрим...
- Валь, только Арсеньевне ничего не говори! – мы сказали это хором с Настей, Машей и появившейся Нютом...
Она рассмеялась:
- Да уж понятно, у Ольги Евгеньевны попрошу...
Дело в том, что познания Татьяны Арсеньевны в медицине не соизмерялись с ее рвением нас вылечить! После того, как царапину она заливала нашатырем, а вместо таблетки от горла дала Но-шпу, мы к ней не обращались...
Ольга Евгеньевна дала градусник, но...сама не пришла. Это не удивило, хотя и...царапнуло меня, но зато все удивились. Обычно при малейших признаках болезни, все волновались, тревожились, а она больше всех... ну, разве что Арсеньевна еще больше;
Температура оказалась... 38 и 2... да... бывает. А мне ничего так, нормально... И? что делать? Все смотрели на меня в растерянности...
- Ну...и что делать будем? – это Нют...
- Лечить надо – глубокомысленно изрекла Маша...
Тут уж все рассмеялись!
- А...Ольге Евгеньевне сказать? – это Настя...
Не знаю...не знаю...
- Конечно, сказать...
- А может, не надо? – вопросила я... почти безнадежно.
- Ага, давайте с градусника температуру собьем и отдадим...
- Мысль!
Валя отнесла градусник назад... мы решили сбить не до конца, а...ну, до 37 и 5. На следующей станции девочки сбегали в ларек, купили лимон... Бегали втайне от руководителей – стоянка короткая – 10 минут, никуда бы их не пустили. Но они через другой тамбур... А у мальчишек оказался мед, который они мне безвозмездно отдали... В общем я лежала, пила чай с медом и лимоном и ни фига не делала! Веселое состояние.. Но долго находиться в состоянии покоя мне не дали. – пришли Нют, Люба, Рита и Катя – и заявили, что пора играть в «мафию». И что я обязана в этом участвовать. Ну, все лучше, чем просто лежать. Но игра как-то не заладилась. Для каждой игры – свое время. Для «мафии» - вечер... Так что вместо игры мы решили пообедать. То есть все решили, а я есть не могла, поэтому промолчала. После обеда стали играть в «слова», чем еще заняться? Народу опять набилось столько, что лечь негде, а сидеть я не в состоянии... Поэтому я спросила у Вали: «Я у тебя на полке полежу?» Она ответила: «да конечно!» Я забралась на полку и...увидела, что Маша лежит отвернувшись к стене. Спрашивать: «Ты чего?» я не стала. Возможно, зря, но... не стала. А она повернулась и так тихо сказала: «слезь, пожалуйста»... Тут я разозлилась. Мне обидно стало! Нигде мне места нет! И голова болит!.. и никому дела до меня нет! Хотела спрыгнуть с полки, но...голова закружилась, рука сорвалась и я просто с нее свалилась. И разревелась. Первым очнулся Димка: поднял меня и прижал к себе...меня так, как никто никогда не прижимал – бережно, нежно и сильно. Как будто обещал, что никто меня больше не обидит. А слезы текут и текут. Все спрашивают, что случилось... а ничего. Один Димка молчит. Он большой. Но очень добрый. Я успокаиваюсь. Все смущенно молчат. Сил на то, чтобы дойти, умыться – нет. Да и идти мимо купе Ольги Евгеньевны... Другой туалет проводницы опять закрыли – неизвестно, зачем.
- Пойдем - это Настя.
- Да зачем? Куда?
- Умываться...
и она ведет меня, как маленькую...
Чувствую себя малышом, радуюсь этому... и понимаю, что пора выздоравливать. Да и с чего болеть? Ни горло не болит, ни насморка нет, ничего... Только температура и головная боль. Но ведь это, возможно, от нервов.
Мне уже совсем не обидно – может, Маша и не так виновата... Возвращаемся в купе – уже почти вечер. Завтра приезжаем в Москву! Скорее бы!
Колеса стучат... За окном снежинки – красиво, но как-то хаотично... Наверное, не снежинки хаотичны, а сочетание – поезда и снега... можно долго и заворожено глядеть в окно, но... заходит Татьяна Арсеньевна: «Девочки говорят, ты болеешь?»
- Да нет, уже прошло почти все, только чуть-чуть голова болит.
- Ты померь температуру все-таки.
Что делать... меряю... 36 и 8! Ну, надо же!
Отношу термометр Арсеньевне: в их купе собралась милая компания: на нижней правой полке сидят Ольга Евгеньевна, Нют и Валя. На нижней левой полке сидят Арсеньевна и Димка, сверху свесились Катя и Люба. Все увлеченно беседуют и грызут кедровые орешки...
- Садись с нами! – это Димка.
- Да, Жень, присоединяйся! Какая у тебя температура?
- Вполне нормальная – жить буду - улыбаюсь я и сажусь рядом с Димкой.
- Давай руку – он насыпает мне орешков, грызем.
Разговор идет обо всем и ни о чем... Просто хорошо сидеть вместе... Начинают звучать философские темы – за окном темно, все настраивает на откровенность и романтику. Но говорим мы больше гипотетически, все-таки не очень будешь откровенен, рассуждая о любви с преподавателями... Вдруг Нют вспоминает: «А жизнь только слово, есть лишь любовь и есть смерть». Дима возражает: «Ничего себе только слово! Жизнь это и есть любовь. Любовь к жизни, к людям, к себе, в конце концов!»
- А может, смерть это тоже – любовь?
- А, может быть, бывает смерть от любви?
- Это ты про самоубийц, что ли?
- А, наверное, здорово умереть от любви... счастливым.
- Нет, лучше всего умереть во сне – и не заметить.
- Ну, почему сразу про самоубийц? Просто, может, смерть – начало чего-то.
- Смерть – не выход и даже не вход!
- Ну, это как сказать...
- А я бы предпочла вообще не умирать...
- Тогда жить надоест!
- «Если б люди жили вечно, это было бы – бесчеловечно!»

Все спорят – тема задела за живое. У Ольги Евгеньевны потемнели глаза, она сцепила пальцы так крепко, что они побелели и дрожат... взгляд – в окно. За окном – тьма. Перевести бы разговор, но... Народ разошелся:
- а если смерть за идею!
- Все равно бессмысленно!
- бывает, что смертью спасают кого-то!
- Ну, тогда да....
- а если случайно погиб?
- Тогда глупо! Нелепо даже...
- Но ведь все равно – жалко...
- «Кого жалеть...
Все падают друг на друга! Что случилось? Кто-то сорвал стоп-кран? Видимо, да.. Но поезд вновь набирает ход...
И Люба продолжает:
- ...Ведь каждый в мире странник – пройдет, зайдет и вновь оставит дом»
- А, между прочим, Есенин застрелился....
- Да нет, он повесился!
- А говорят, его убили.

Как же остановить этот разговор?
В купе забегает Тамара: глазенки круглые, испуганные, рот плаксиво изогнут...
Что случилось???
 - Татьяна Арсеньевна, там Настя порезалась, сильно, кровь идет!
Конечно, все рванули в наше купе...
Да картина впечатляющая – полстолика – в крови, но скорее всего ничего страшного – артерия не задета, иначе бы было забрызгано все – не только стол.
Но это я сообразила уже позже, а в первый момент...
К счастью, Димка не растерялся – вот что значит парень – не испугался крови, а сразу спросил, у кого есть бинт? Конечно, бинт был и в общей аптечке, хранившейся в сумке Арсеньевны, но Вика уже дала ему бинт – у нее всегда сразу находится все необходимое. Однако, бинта было явно недостаточно... Все-таки сначала нужно порез промыть и обработать. Тамара побежала за водой, Арсеньевна – искать в своих бездонных сумках перекись. Пока они занимались спасательной операцией (в прямом и переносном смыслах), мы узнали что произошло: Настя достала ножик, чтобы порезать хлеб, в этот момент поезд дернулся, нож соскользнул и глубоко вошел в руку чуть повыше запястья. И какое счастье, что чуть повыше! Что не задеты вены...
Что-то долго они там перекись ищут, а Наська вся дрожит: пробираюсь по своей полке к нашим кружкам, наливаю ей минералки. В это время наконец появляются Арсеньевна и Тома. Ольга Евгеньевна, видимо, решила проявить свои медицинские способности: мочит кусок бинта в воде, берет Наськину руку и начинает смывать кровь:
- Ай! Больно! – глаза солнышка наполнились слезами.
- Ну, тогда попробуй сама – вносит предложение Арсеньевна.
Но у самой у нее не получается – руки дрожат.
- Нась, давай я попробую, я осторожно...
Ольга Евгеньевна впервые за все эти дни смотрит на меня:
- Ты что, не видишь, как ей больно, мы же уже пытались!
Вот так вот враждебно... Ну и ладно, не это главное.
- По-моему, она уже больше боится, чем правда больно. А, Насть? – это вставляет свое веское слово Нют.
- Ранку-то промыть все равно надо.
- Ты попробуй, только аккуратно, ладно? – это Арсеньевна.
Сажусь к Наське, на ее полку, беру бинт...
И вижу какая обида в глазах Ольги Евгеньевны... Эх...
Осторожно-осторожно смываю кровь сначала со всей руки, потом вокруг ранки, беру перекись, смачиваю ей бинт и прикладываю к ранке:
- Дим, бинтуешь ты, наверное, лучше? Забинтуй, а?
- Ну, я ж не видел, как ты бинтуешь, поэтому не могу знать, кто из нас лучше, - улыбается он и берет бинт.
- Вот и хорошо, что не видел! Тебе очень повезло!
На Наськиной руке аккуратная повязка, и слез в ее глазах уже нет.
Но... и Ольги Евгеньевны в купе уже нет. Что же она так? Неужели, если у нее не получилось, то теперь обижаться на всех? Как Тамарка, честное слово! Но Тома-то хоть маленькая!
Выключили свет, Арсеньевна сказала, чтобы мы хоть чуть-чуть подремали, и шепнула мне, чтобы я за Настей посматривала... Все разошлись по своим купе.
Я поняла, что мы скоро приезжаем, а я еще толком не собрала рюкзак – все-таки даже в поезде обживаешься. Свои вещи я скидала быстро, девчонки уже спали на верхних полках, да и вообще почти все спали. А Настя, судя по вздохам, - нет...
- Настен, тебе помочь сумку собрать?
- да не, не надо, у меня почти все собрано...
- чего не спишь? Рука болит?
- да нет, почти не болит...как-то неуютно просто...
- ты давай ложись все-таки, подремли чуток...
В 2-30 резко включили свет. И почти сразу все вокруг забегали, засуетились... Очереди в туалет – по 5-8 человек, очереди сдавать постели – тоже приличные. Но...вот еще 3-15, а сделано и собрано уже все... Садимся пить чай – продукты уже почти все съедены, но остались заварка и роллтон. Роллтон прибережем для будущего, а чай можно и попить...
3-30. Чай выпит. Все собрано... Все не выспавшиеся, сонные, глаза опухшие, немножко притуплено восприятие реальности, говорить не хочется, хочется спать...
Желание говорить нету... максимум, что произносится в это время: «Доброе утро» или «помоги, пожалуйста, снять сумку». И несмотря на малословие, вокруг происходит какое-то движение и жужжание..
Сидим, смотрим в окно... Сквозь серо-синий сумрак просвечивают размытые огни... За окном не то дождь, не то снег, какая-то мокрая «морось»...
Чувство ожидания чего-то нового, интересного, необычного... эти огоньки за окном так и зовут к себе, манят, ждут... и какая-то печаль, какой-то трепет охватывает – это все ожидание...
И вот наконец – Москва-Москва! Огни Москвы! Проплывает перрон... Мы все в готовности, все стремлением своим – уже там, в Москве! Кажется, и воздух там будет другой, и огни там другие...
Толчок – поезд замер. Выгружаемся!!! Мы с Валей помогли Насте вынести сумки.
Воздух сырой, промозглый, пронизывает до костей... Моросит какой-то мерзкий, мокрый дождик...бррр... а все равно – радостно от того, что мы в столице – как в другом мире!
Мы настолько привыкли к поезду, что платформа едет у нас перед глазами, да и сами мы «едем», стоя на твердой земле, но может, это больше от недосыпания?
Топаем к вокзалу, слегка шатаясь... у меня сумка на колесах, поэтому я взяла еще Настину сумку – не очень тяжело даже, а рюкзак Настя могла нести и сама...
 Зашли в теплое помещение вокзала, встали в кружок вокруг сумок: про московских вокзальных воров все наслышаны. Уже должен бы подойти автобус, на котором мы поедем в Шереметьево. Но... его нет. Арсеньевна заметно волнуется, судорожно ищет номер телефона водителя, звонит, сбрасывает, звонит...
Старшие: Нют, Ваня, Саша, Дима, Маша советуются о чем-то с Ольгой Евгеньевной. Тамарка заснула, сидя на вокзальной лавочке...
Напряжение нарастает. И вдруг:
- Алло! – это Арсеньевна.
- Вы уже подъехали? С какой стороны? Хорошо, мы уже идем!

Маша разбудила Томку, все похватали сумки и двинулись максимально быстрым шагом к выходу Казанского вокзала. Вышли – вдохнули темный, мокрый, какой-то расплывчатый воздух. Где же автобус? Машин – море. Проходим мимо них – вот и стоянка автобусов. Какой из них наш? Арсеньевна уверенно двигается к серебристо-серому, оттуда выглядывает водитель:
- Группа из Сибири?
- ага! Мы и есть! А кто ж еще! – нестройным хором отвечают все.
- Сейчас багажник открою.
Мы закидываем сумки в багажный отсек, рассаживаемся по сиденьям и готовимся мирно досыпать.
Но не тут-то было! В руки Татьяны Арсеньевны попадает микрофон, и мы слышим:
- Еще раз всем «доброе утро»! Мы наконец-то добрались до Москвы! Поздравляю всех, кто оказался в столице впервые! Если хотите, могу вам кратко рассказывать о местах мимо которых мы будем проезжать по дороге в аэропорт. Люблю один анекдот про Кристину Орбакайте: Поет Орбакайте своему сыну колыбельную, полчаса поет, час поет. Думает – заснул. Ребенок открывает глазки и говорит: Мам, ты еще попоешь или мы уже спать будем?
Так что выбирайте сами – мне попеть или спать будем?

Нам явно хотелось спать, но... не скажешь же так! из вежливости несколько сонных голосов протянули: «попеееть»...
Надо сказать, Москву Арсеньевна явно знает хорошо... Но глаза слипаются, и как-то даже не очень хочется их разлеплять, но иногда, в особо интересных местах – приходится:
- А вот это библиотека, может кто-нибудь помнит, имени кого?
И в сонной тишине отчетливо взлетает возмущенный голос Сашки:
- «Стучишь!»
Тут все, как ни странно проснулись, и автобус сотрясался от хохота: «библиотека имени Стучишь!»
Оказалось, Саша мирно спал, а сидящий за ним Коля во сне бил по его сидению ногой: вот Сашка и возмутился, проснувшись: «Чего стучишь?» только вот «чего» никто не услышал.
Наконец, добрались до аэропорта, времени – в обрез, бегом бежим к таможне, проходим регистрацию, сдаем багаж! Уф! Мы в зале ожидания – не опоздали!
Посадка! И вот мы уже в самолете! Скоро взлет! Кто-то меняется местами, кто-то уже уснул опять, а я на свое место коварно никого не пускаю: еще бы! Я сижу у окна, а мне предлагают поменяться на место С по проходу! Рядом сидят Тома и Ваня, а через проход – Ольга Евгеньевна.
В динамиках прозвучали слова на непонятном (видимо, сербском) языке, загорелись знаки – «пристегнуть ремни». Самолет медленно поехал, попетлял по каким-то дорожкам, и начал разгоняться: кто-то закрыл глаза, кто радостно и восторженно глазел в окно, Томка ухватила меня за руку – взлетели!
Полет прошел как в тумане – белоснежные облака в иллюминаторе меня убаюкали, и я, поменявшись с Томой местами, благополучно заснула. Помню, завтрак – действительно очень легкий – мы ведь не ели почти сутки – некогда было. Проснулась от того, что самолет пошел вниз – давление возрастало. Смотрим в иллюминатор: домики, кирпичные крыши, рядом со многими виднеется голубая вода – видимо, бассейны. А где же аэропорт?! Самолет снижается, снижается, домики совсем рядом – начинается легкая паника, но... вот она – полоса. Колеса ударяются о землю, самолет трясет, но... мы уже сели! Люба и Настя начинают аплодировать, мы подхватываем, и вот уже хлопает весь самолет! Прилетели!
Сербия встретила нас 25 градусной жарой – а мы в куртках и кофтах, все срочно рванули переодеваться. В аэропорту нас встретил сербский водитель: русского он не знал, английского, немецкого и французского тоже, но зато в руках у него была дощечка с надписью «Россия, Сибирь – Сербия, фестиваль театра» - мы поняли, что нам – сюда. В автобусе нам раздали воду, но уже через час ее не было ни у кого – так душно было. Мы просили водителя открыть форточку, или хотя бы отключить печку – но он не понимал, что нам надо: то нажимал на гудок, то тыкал в свои приборы. В итоге, когда всех, кого не укачало в самолете, укачало в автобусе, он понял нас и остановился у какого-то водоема, конечно, мы все кинулись туда – умывались, брызгались, мочили в воде платки и кепки – готовились к оставшейся дороге.
А дорога началась ужасная – горный серпантин, повороты, повороты, зигзаги, это вам даже не сибирский «тещин язык»! Все время повороты, и все – над обрывами. К счастью это длилось не долго – где-то через полчаса мы вкатились в ворота, подъехали к бело-зеленому зданию, и стали выползать из этого душного монстра. Но нам предстояло еще вызволить наши сумки и взвалить их на плечи... На пороге здания и почти по всему его периметру стояли дети, девушки, юноши, лет от 7 до, наверное, 23-25. Они махали нам, кто постарше помогали вытаскивать сумки: и все время повторяли «Сыбыр», «Siberians». Но нам было не до разговоров.
Мальчишек увели в другой корпус, а нас повели в какой-то подвал: комната была на 12 человек!!! Кровати – двухэтажные, и стоят на расстоянии полуметра друг от друга, все стали размещаться. Изначально предполагалось, что Арсеньевна будет жить с администраторами-организаторами, а Ольга Евгеньевна – с нами. Но... посовещавшись, они отправились жить с администраторами-организаторами вместе, оставив за старших Машу и Нюта, а за их помощников Валю и Любу.
Мы с Наськой забили себе кровать около стенки, но слегка раскидав вещи по тумбочкам и шкафам ( а в большинстве своем оставив их на маленьком пятачке рядом с туалетом, под окном) все воспылали желанием помыться по-человечески – тут же выстроилась длиннющая очередь, но... сначала мы обнаружили, что на двери в ванную и туалет нет защелки... но это еще полбеды! Дальше выяснилось, что отсутствует горячая вода!!! Храбрецов, горящих желанием лезть под ледяной душ не нашлось...
А тут к нам в комнату зашли четверо незнакомых девочек – по-русски они не говорили, по-немецки (основной язык в нашей школе) - тоже, зато английский они знали, а в моем, языковом классе его здорово преподавали.
- What is your name?
- Militsia
- Militsia
- Anna
- This is sister, my little sister Mari. She doesn’t speak English.
- Well, I’m Jenya, and she – Nastya. We are from Russia, Sibery. And you?
- We are from Bolgaria – это сказали Милиции.
- And we are Serbian – это Анна, кивая на Мари.
Настя вслушивается в наш разговор и смеется: Забавно! – Милиция! Да еще и две!
 Они не понимают:
- What Nastya says?
- Your name in Russian means – police!
- Oh, no-no, we are not police!
Мари что-то шепчет старшей сестре, та переводит:
- Have you any sweets? There isn’t…
Ну, конечно, у нас есть конфеты, и мы роемся в сумках, достаем карамельки и леденцы. Но попутно ворчим по поводу отсутствия горячей воды.
- Voda? – Мари сделала ударение на первом слоге.
- Да, да, вОда, water, there isn’t hot or warm water.
- our friends live on the second floor, they have a lot of warm…
Дальше мы уже почти не слушаем, и, не раздумывая над тем, прилично или не очень вламываться к незнакомым людям и кидаться в душ, спешим за Милициями по лестнице. Нас провожали недоуменными взглядами...
Зато, когда мы вернулись, чистые, мокрые и довольные, началось прямо-таки паломничество на второй (а по отношению к нам – третий) этаж. К вечеру мы все уже перезнакомились с обитателями 217 комнаты и по совместительству обладателями горячей воды. День прошел сумбурно, даже сумки мы так и не разобрали. Зато полазили по окрестностям – ободрали руки и ноги об колючки и камни, объелись вкуснющих слив – желтых и обычных, которые росли здесь на деревьях – на них никто, кроме нас внимания не обращал почему-то, долезли до середины большой горы, попускали в ручейке кораблики и выиграли у студии «Добри вечур» из Украины в волейбол со счетом 7:3.
Наконец, стали собираться спать – идти в 217 в 11 вечера было неудобно, поэтому все выстроились в очередь за холодной водой... Бр-р-р... Вика умылась первая и тут же легла на свою железную жесткую койку. А на второй «этаж» к ней стала забираться Люба – тоже хотела поскорее заснуть... Но едва Люба взгромоздилась на койку (никакой лесенки, чтобы забраться наверх не было предусмотрено), как койка... поехала! Верхняя часть, как у пирога с кремом, мягко заскользила вперед и – одновременно – вниз, а нижняя осталась на месте. Вика как-то боком прыгнула с койки, и как раз в этот момент наша Любаня сообразила, что приключилось, и совершила абсолютно непередаваемый прыжок со второго этажа, попутно уронив шкафчик для вещей на Тамару. Следом рухнул ее матрас. И надо же было в этот момент войти Татьяне Арсеньевне! Она, недолго думая , подняла матрас вертикально, чтобы закинуть на верх, (иначе роста не хватало) и зацепила им люстру, которая начала раскачиваться во все стороны на длиннющем шнурке... Тут вся наша ошарашенная компания не выдержала и расхохоталась! Арсеньевна приземлилась на многострадальный матрас и сквозь смех, вытирая слезы, выговорила:
- А я ведь... вам спокойной... ночи... пожелать .. – новый взрыв хохота заглушил ее слова. Кое-как все улеглись, только погасили свет, как Валя, лежащая на соседней койке, сказала: « Вот проснемся утром, а у всех, кто внизу лица в сеточку». Нют глубокомысленно успокоила: «Не бойся! Если что – поедем!» На этих словах я заснула...
Яркий свет ударил в глаза, одновременно с этим в коридоре зазвенел колокольчик, это дежурный будит всех на завтрак... Захотелось повернуться на другой бок, натянуть на голову одеяло и спать-спать-спать... Но голос Арсеньевны выдергивает меня из сладкого тумана:
- Доброе утро! Через 15 минут встречаемся на террасе, завтракать будем на месте. Сегодня открытие фестиваля – едем в Вальево с остальными группами. Без костюмов. Аня, разбуди и поторопи всех. Открываю глаза: и вижу, что все так же не могут совладать со сном. Сползаю с койки и – как есть, босиком и в ночнушке, бреду умываться. Относительно скорости открывания глаз всеми окружающими, скорость моего передвижения – на грани фантастики. Холодная вода приводит меня в чувство, и я начинаю двигаться быстрее – всего 15 минут! В ванную заползает Вика:
- Доброе утро...
- Доброе... – уступаю ей место у раковины, а сама иду заправлять койку и одеваться. Попутно бужу Наську – опоздаем ведь! А Нют безуспешно пытается растолкать Машу и других своих спящих «помощниц». Заправив кровать, присоединяюсь к ней: с трудом, но все продирают глаза... Все, кроме Томки:
- Вставай!
- Щааас...
- Том, мы опоздаем!
- Ну, щааас...
- Все уже умылись! (стягивая одеяло)
- Агааааа... щааас...
- Мы уходим!
- Хорошоооооооо...

Ишь, хорошо ей! Берем это спящее чудо за руки и за ноги, дотаскиваем до ванной и умываем холодной водой. Возмущенное и сердитое существо открывает глаза:
- Эй, вы чего!
- Через пять минут автобус отходит!!! Нас ждать не будут! А ты спишь! Собирайся скорее! Мы уже уходим!!! – под наши возмущенные фразы, Тамарка начинает передвигаться со скоростью максимально возможной утром...
Оказывается, не одна Тамарка такая соня. Сидя в автобусе мы еще минут 15 ждали группу из Белграда (в которой были Анна и Мари), они были с нами в одном автобусе. Наконец, тронулись!
В автобусе душно, хочется спать... Сколько ехать – неизвестно... дремлем. Кажется, даже неугомонная Арсеньевна задремала. Ольга Евгеньевна хмуро смотрит в окно – о чем она думает?.. Ваня сидит наискосок от Нюта – Аня спит – а он с такой грустью смотрит на нее... Тамарка легла головой на колени Вике, спит, кулачки сжаты... – вчера утром она шепнула мне: «сегодня приснилось, что бабушка умерла...».
Только я задремала, резкий толчок, открываю глаза и соображаю, что мы во что-то врезались... За окном – обрыв, с другого бока – отвесная скала, впереди – песчаная дорога вниз. В чем дело? Выходим из автобуса, осматриваемся: оказывается, автобус зарылся носом в песок. Мальчишки, что есть силы, толкают его, но их слишком мало, поэтому подключаемся мы... Весь наш парадный вид (открытие фестиваля как-никак) пошел насмарку, но автобус мы сдвинули, залезли опять внутрь. Приготовились досыпать... метров через 20 история повторилась... Мы опять вышли из автобуса, и водитель предложил нам (Анна перевела его слова на английский, а я на русский) пойти пешком – тут всего километра полтора, если идти по этой дороге, упремся прямо в сквер, где и проходит открытие фестиваля. А он нас догонит... Мы не поняли, зачем нас догонять, если тут всего полтора километра и двинулись вперед... Как-то незаметно Димка, Саша, Настя и я обогнали всех – какое-то время позади еще слышны были голоса Нюта и Ольги Евгеньевны – они оживленно обсуждали окрестные пейзажи и будущие спектакли. Но незаметно и они отстали:
- Вам не кажется, что полтора километра мы уже давно прошли?
- Кажется.
- Но дорога-то одна – значит, куда-нибудь мы придем.
- Есть охота...
- Ага, я тоже проголодался.
- Смотрите, там слива растет!
- И ранетки!
- Они вроде ничейные...
- Дотянешься?
- Не-а, высоко.
Тогда Саша подсадил Настю, и она нарвала нам много спелых ранеток, а сливы мы ели прямо с низеньких деревьев. Или даже не деревьев – кустов. Вкусно! Дальше по дороге мы набрели на заросли малины – спелой и очень сладкой, вот уж что мы обобрали подчистую! Солнце уже высоко, заметно припекает, на горной дороге укрыться от его лучей негде. Песчаная дорога осталась позади – начался асфальт. Значит, скоро город.
- Чего-то у меня ноги уже не идут, - пожаловалась Наська.
- И правда, давайте отдохнем, - поддержал Саша.
Но садиться в «парадной форме», хоть мы уже порядком извозились в песке и пыли, на асфальт, пусть даже относительно чистый, мы не решились... Что делать? Дима придумал разуться и сесть на собственные тапки – идея всем понравилась, мы так и сделали. Но, разувшись, мы почувствовали восхитительную прохладу асфальта, и начала бегать по дороге босиком – так здорово!
- Уф! Все, я посижу...
- А чего ж не автобуса нет, ни сквера впереди?
- Может, все назад, в лагерь пошли?
- Да не могли про нас забыть!..
- может, мы не туда пошли?
- да дорога-то одна всего!
- ну, подождем чуть-чуть, да назад пойдем!
- Нась, а как рука-то твоя?
- Да зажила уже почти, не болит, только след еще есть.
- Ой, смотрите!
- Жень, на что смотреть?
- А вы видели какие стога у них смешные – как чучелки!
- Придумаешь тоже, чучелки... Обычное сено на обычной палке. Лохмато и некрасиво.
- Ничего-то ты Дима не понимаешь – это замаскированные убежища чучелок, вот подойди поближе, они тебя схватят и утащат к себе!
- Ага, пять раз. Скорее, Санек, твой язык туда утащат, чтоб их военные тайны не раскрывал!
- Ой!
- Что??!
- Ура!!! Автобус идет! - и правда, с горы спускался наш автобус.
С трудом, но добрались мы до этого Вальево, оказалось, что до туда было не 1,5 километра, а все 15, просто мы с Анной так здорово напереводили. Как выяснилось, сидеть на открытии фестиваля скучновато – конечно, русский и сербский языки – родственные, но больше половины слов не понятно, да и не любители мы официальных речей... зато потом начался настоящий праздник! Начались «сербские народные» танцы, то что они именно сербские и именно народные решили мы сами. Но абсолютно точно, что это было красиво и необычно. Мы смотрели, смотрели, а потом и сами присоединились: я все время путалась в собственных ногах и никак не могла запомнить когда в какую сторону поворачиваться. Зато Люба и Тамара отплясывали чуть ли не лучше самих сербов, не отставал от них и Дима. После танца к ним подошел какой-то дедушка и сказал, что они настоящие «сырпские дивчины», а Дима «добре парубок». Уже поздним вечером мы, наконец, погрузились в автобусы и отправились назад в лагерь... Гроза собиралась уже давно, и мы думали, она прошла стороной. Но вот в почти полной, южной, непроглядной темноте раздались удары грома. И почти сразу хлынул дождь, он барабанил по стеклам и крыше, бился о землю за окном, хлюпал, шумел, падал... Сверкнула молния, кто-то вскрикнул... Татьяна Арсеньевна сказала не держаться за железные поручни, чтобы не ударило током. Мы кое-как объяснили это сербам, используя все наше искусство пантомимы и знание английского, чтобы объяснить, почему за железо нельзя браться. А гроза набирала силу – гром гремел не переставая, дождь потоками лился с неба, казался сплошной стеной, а не каплями. Молнии освещали деревья, землю каким-то стальным, фиолетово-синим цветом. Иногда было видно, как они уходят в землю. Один разряд ударил недалеко от нас: началась тихая паника... А сербы затянули «старинную српскую» песню, в которой были такие слова:
«Kad sam bio mali,znao sam svoj pravac,oni bili katolici,a ja pravoslavac!» Да, самое, пожалуй, время вспомнить о том, что мы «pravoslavac».
Гроза бушевала, а мы ехали сквозь нее... ехали, ехали... и приехали. Там, где мы утром зарылись носом, была мокрая дорога вверх. Мы не могли отсюда съехать днем! А ночью, во время грозы, по мокрой, размытой дороге в гору мы тем более не поднимемся!
А позади – дорога – «серпантин», узкая и над обрывами! Автобус в гору не идет! Водитель сказал нам выйти, надеясь, залезть в гору налегке. Мы вышли. Холодно. Теплых вещей ни у кого нет – еще бы, утро было таким жарким. Впереди нас еще три автобуса с различными студиями, все буксуют, скатываются по мокрой дороге назад... Дождь льет – стоять над обрывом – страшно – вдруг, смоет? А по узкой дороге скатываются вниз тяжелые автобусы – на такой слякоти и дороге тормоза не держат. Поэтому автобусы летят прямо на людей... жмемся к отвесной скале. Холодно.темно.мокро.страшно. Нют о чем-то советуется с Ольгой Евгеньевной. По бокам от меня Настенка и Тома, прижимаемся друг к другу. Мерзнем. Дима пытался помочь болгарам (у них молодежный тетр пантомимы и много юношей, лет 20-25) останавливать автобусы, не давать им скатываться, но когда он сначала чуть не попал под колеса, а едва увернувшись, уж точно бы свалился с обрыва, если б его не поймали «братья-славяне», Арсеньевна решительно увела его с дороги. Молнии освещали блестящую от дождя дорога и черный обрыв за ней.
- Дети, все сюда! Только осторожно, не попадите под колеса! – это Арсеньевна, она стоит у нашего автобуса. Подходим.
- Садитесь все в автобус, он развернется и поедет по объездной дороге.
Мы как-то с трудом представляли себе, как может на узкой скользкой дороге развернуться такой большой и тяжелый автобус – садиться никто не спешил.
- Татьяна Арсеньевна! развернуться здесь сложно! И задом ехать опасно – ночь, скользко, узкий «серпантин»! – это вступила в разговор Ольга Евгеньевна.
- Оля, ты понимаешь, что они здесь все простынут, заболеют, и тогда еще и спектакли все сорвутся! Дети, садитесь в автобус!
Первой к автобусу двинулась Нют, за ней Валя, Маша, неторопливо побрел Сашка.
- ну, что же вы?
- Татьяна Арсеньевна! я не пущу детей! Либо мы пойдем пешком, пока автобус не развернется, либо будем ночевать здесь!
- Оля! Не ты здесь решаешь! И за детей не ты отвечаешь! Женя, Тома, ну, что же вы? Давайте в автобус!
Не двигаюсь.
- я не поняла? Чего вы ждете? – бросаю взгляд на Ольгу Евгеньевну. Губы сжаты, пальцы, по привычке, сцеплены, глаза блестят так, что видно даже в темноте.
- я не пойду. Ольга Евгеньевна права. И зачем вы так? Мы все друг за друга отвечаем!
- сейчас некогда рассуждать! Автобус едет вниз. Если хотите мокнуть – мокните, но только попробуйте потом заболеть! Сорвать спектакль! Фестиваль! Можете идти пешком за автобусом!
Катя, Люба, Вика, услышав, что они могут сорвать фестиваль, лезут в автобус.
- Ваня? Дима? Настя? Сколько вас звать?
- Мы пойдем пешком.

Двери автобуса закрываются. Остаемся вшестером. Бредем вниз, с тревогой и замирающим сердцем следя за автобусом, каждый, наверное, твердит про себя: «только бы не... пожалуйста только не...»
Как-то незаметно для себя оказываюсь рядом с Ольгой Евгеньевной, поскальзываясь то и дело, спускаемся вниз. Рука сама дернулась поддержать ее, когда она чуть не упала:
- Спасибо, Женька...
- Да не за что, вы осторожнее.
- Да нет, не только за то, что меня поймала... – судя по голосу, улыбается.
- все равно не за что. все хорошо будет.
Подходит Тамарка, тянет за руку:
- Ты чего?
- Жень... я боюсь – шепотом. Ольга Евгеньевна отстает – специально?
- Не бойся, солнышко, видишь автобус уже внизу, сейчас спустимся и в лагерь поедем.
- Да я не темноты боюсь... и не грозы. Просто... Татьяна Арсеньевна... обиделась, наверное, что мы так?
- Не знаю... но я пока не жалею ни о чем.
- я тоже... просто... что теперь будет?
 В этот момент мы доходим до автобуса. Первым залез в него Дима, он решил вызвать огонь на себя, дальше пошли мы, Ольга Евгеньевна за нами. Огня не было. Нам никто не сказал ни слова. Что ж... падаю на сидение и, кажется, тут же отключаюсь, проваливаюсь в темноту без снов.
Очнулась оттого, что автобус резко остановился – за окном – тьма, размытая дождем. Видно было, что впереди наши «руководители» о чем-то спорят, слов не слышно, но причина спора и так понятна...
- Дети, автобус дальше не идет, опять буксует, выходим и идем пешком, тут где-то километр остался!
Видимо, ей тоже хотелось спать и мысли не сочетались с речью:
- Щас, второй щас ночи. В лагере ведите себя молча. Не будите кого...
Поминая утренние 1,5 километра, выгружаемся...
- Эта дорога прямо до ворот лагеря, не заблудимся, как раз в них упремся, старайтесь идти вместе!
Бредем... Темно. Скользко. Мокро. Голова от короткого сна нисколько не прояснилась, скорее в ней просто ничего не осталось, а комочек сумбурных мыслей перекатывается на дне сознания – не до него. Ветки деревьев кажутся чем-то удивительно страшным, чудовищами или змеями... ноги скользят, земля призрачно блестит в свете луны... Но этого молочно-мертвенного света явно недостаточно для освещения пути.
- Кажется, я уже во что-то уперся, - глуховатый и полный иронии голос Сашки.
- Саш, это не ворота, поверь мне...
- верю. Это дерево. А где ворота?
- Не знаю, близко, наверное...
Добираемся до лагеря не без потерь: не считая Сашиных шишек от столкновения с деревом на нашем счету: промоченные ноги Любы и Кати, казалось, намокнуть больше невозможно, но их перещеголяла Валя – она упала в ручей.
А в лагере – новый сюрприз, нет света. Нас со свечками встречают болгарские парни Марко и Стефан, они дежурили, ждали нас. Их автобусы все-таки взобрались в ту гору.
Открываем дверь в нашу комнатку...
- Скидывайте обувь у двери, чтоб не наследить сильно, - командует Нют.
- Ой, здесь МОКРО! – это Тома.
- В таком случае, обувь суше будет, - ехидно замечает Вика.
- Откуда вода-то?
- Девчонки... ой, ужас какой! – оборачиваемся к Маше:
- ЧТО???
- Мы форточку не закрыли!!! Утром забыли!!!
- мы же в подвале...
- вот весь дождь и вылился к нам!
- А СУМКИ? – так и есть. Мокрые насквозь. Но в темноте пытаться исправить положение нечего и думать.
- Так, все спать. Завтра разберемся.
- Ань, погоди, давай хоть из сумок все достанем и развесим.
- На что развесим-то? Где ты ночью веревки найдешь?
- Хоть на шкафчики...
Вытаскиваем первый попавшийся «предмет гардероба» из первой попавшейся сумки и, скинув все мокрое и грязное, валимся спать... Густой молочный туман. Меня здесь временно нет.
Перед глазами открылась та еще панорама: ночью еще две койки «поехали», На полу – вода, сумки высятся над водой, но сами мокрые насквозь, грязь, скиданные у порога грязные тапки и сандалии, развешанная как попало одежда... а времени сколько? 10. видимо, нас решили не будить. Народ открывает глаза:
- Ой, стучиииишь, - первые слова Любани утром. Она тоже увидела следы вчерашней грозы и нашей деятельности.
- А чего колокольчика не было?
- Да он тоже дрыхнет, наверное, без задних ног. Вчера все умотались.
- Что делать будем?
- Прежде всего – вставать.
Поднимаемся, заправляем койки.
- А во что одеться?... – это Томка озадаченно уставилась на шкафчики.
- ну... давайте натянем, что есть.
Облачившись мы полегли от хохота: вещи доставали как попало, поэтому и надевали сегодня, что было, не разбирая своего и чужого. Нет, сочетание Джинс и нарядной кофты, еще куда ни шло, но вот шорты и шерстяной свитер или классическая черная юбка и топик, еще и разных неподходящих размеров, смотрелись забавно.
- Давайте Валя, Вика, Катя пойдут в 207 вещи стирать, все равно на руках придется, остальные за уборку.
На том и порешили.
Мы только успели собрать все с пола, начали его мыть, как Катя принесла первые выстиранные вещи:
- Куда вешать-то будем?
- Ничего вы быстро!!!
- Да нам Злата и Мара помогают еще...
- давайте между кроватями натянем ремни от сумок и сушить будем?
- Давайте!
- А еще пусть кто-нибудь утюгом сушит, а то мы в таком виде до завтра не протянем...
- Пусть Аня!
- Да, она лучше всех гладит...
Нюту пришлось согласиться.
Чтобы мыть пол приходилось тряпку не мочить, а отжимать – да еще и в шесть рук мы убирали воду. Любе было поручено отмыть обувь, как получится в холодной воде, а Настя натягивала ремни от сумок между кроватями...
В разгар нашей бурной деятельности в комнату зашла Арсеньевна:
- А...? что...? Почему? Происходит? Кто?... ээээ...
Мы поспешили ее успокоить:
- Да все уже почти впорядке!
- сейчас воду уберем!
- И одежду досушим, придумаем как кровати наладить!
- И все!
- Тут немного осталось!
- Это гроза все!
- Девчонки вы мои, молодцы, не ноете, настоящие стойкие оловянные солдатики. Приходите через час на завтрак!
Она приобняла Томку за плечи:
- а я пойду к организаторам попробую вас в другие комнаты переселить.
Про вчерашнее она никому ни словом не напомнила. До завтрака мы успели привести все в относительно божеский вид...
Другие студии, видимо, еще не проснулись, в столовой было пусто, а на столах был нетронутый хлеб. Ольга Евгеньевна опоздала на завтрак, когда пришла, села на другой конец стола от Арсеньевны, ни на кого не глядя, не говоря никому ни слова. Не выспалась? Или?
- Сегодня первый спектакль. Надеюсь, ваши костюмы не залило?
- Нет, конечно!
- Мы их сразу в шкаф убрали!
- Ну, замечательно, сейчас пол12, в час – репетиция на закрытой террасе. Да, вы что-то хотели?
Пока мы завтракали, «подгребли» в столовку и другие студии. А к нашему столу подошел Vlada из Македонии (как выяснилось, есть в Сербии город такой, а мы-то думали...) и сказал, обращаясь к Арсеньевне:
- I need two girls.
- А одной не хватит? – с сарказмом спросил Саша.
- For what? – кажется, Арсеньевна вложила все свое знание английского в два этих слова.
- For washing dishes.
- Ну, кто любит мыть посуду?
- ну, давайте я пойду. – не то, чтобы мне очень нравилось мытье посуды, но... почему бы нет?
- и я. – это Нют.
- Замечательно. Не опоздайте на репетицию.
Мы пошли за Владом. Мыть посуду? – подумаешь! Мы сегодня столько дел переделали, что нам уже ничего не страшно!...
Но мыть посуду на сто человек... это было, кажется, нереальным. Во-первых, мыли ее на два раза. Сначала какой-то жидкостью, потом еще на раз проточной водой, во-вторых, нам выдали всего 4 полотенца. А попробуйте вытереть 200 тарелок (по две на каждого), сто стаканов, море ложек, вилок и ножей четырьмя полотенцами!!! Через пять минут первое можно было выжимать!
Тогда мы с Аней разделили обязанности: она мыла тарелки жидкостью, я – проточной водой, а потом мы ставили их «сохнуть»... Посуда так и мелькала в наших руках, мыли мы ее на кухне – все грохотало, шипело, повара готовили обед.
- Да, весело течет наша жизнь...
- Конечно, весело – сплошные приключения!
- Хорошо все-таки, мы костюмы сразу в шкафы убрали, а то было бы...
- Особенно от Арсеньевны было бы! – улыбаюсь.
- Ты заметила Ольга Евгеньевна сегодня какая-то не такая?...
Обсуждать эту тему с Нютом мне не хочется, но...
- кто не заметил-то?..
- Наверное, с Арсеньевной поругались... Жалко.
- Наверное.
- я чего-то волнуюсь перед спектаклем, а ты?
- Тоже... хотя нет, не столько волнуюсь, сколько радуюсь и предвкушаю удовольствие.
- Счастливая... а я каждый раз тревожусь.
- Да не переживай, все будет «зашибись»!
- ага, давай посуду вытирать, а то ее ставить уже некуда!
- Ну, вот, на только ложки и ножи остались, давай скорее!
- Ага, а сколько время?
- Без 15!!!
- Час?!!!
- Ага! Давай скорее!
И мы бросились надраивать «столовые приборы». Уф... в 10 минут второго, мы вытерли последний нож.
- ХвАла, - услышали мы от поваров, наверное, это «спасибо» по-сербски, но нам было не до лингвистики, мы со всех ног побежали на верхнюю террасу.
Но... там была одна Ольга Евгеньевна:
- Почему опоздали? – грозно спросила она.
- Мы же посуду мыли! Только закончили!
- А где остальные?!
- Ну, мы же сразу с кухни – сюда, не видели никого.
- Вы думаете, если Татьяна Арсеньевна ушла к организаторам, можно на репетицию не приходить?!
- Ольга Евгеньевна, мы не знали, что она ушла к организаторам. И на репетицию мы пришли сразу, как смогли. – было обидно. Мы-то в чем виноваты?
- Можно подумать, я – пустое место, где все? Почему не пришли? Мы сюда что, балду пинать ехали? Или будем роль мебели выполнять на фестивале? – видимо, она нас не слушала, а просто выпускала пар...
- Сейчас схожу в комнату, позову, если кто там есть...
- я с тобой.
- Никуда вы не пойдете! Еще вас потом искать! Сама схожу! – дверь хлопнула так, что зазвенели стекла.
- Что это она?
- Понятия не имею...
- Ты представляешь, что будет на репетиции сейчас??!
- С трудом... может, она тоже волнуется?
- Мне иногда ее жалко, когда она ругается.
- Ладно, Ань, скоро увидим, чем это закончится.
- Ага. Интересно, получится ли у Арсеньевны нас переселить куда-нибудь?
- Очень надеюсь...
- А мне и внизу неплохо, даже весело!
- Тогда чего про переселение спрашиваешь?
- Ну, интересно, насколько сильна сила ее ораторского искусства...
В дверях появилась Тамарка, за ней – Вика и Ваня. Кажется, это все...
- Вы где были?
- Да мы тут заблудились, лестницу сюда найти не могли!
- Ольгу Евгеньевну видели?
- Ага, она злая чего-то...
- Это вы ее разозлили?
- Конечно! Заняться нам было нечем!
- А вам и не надо было заниматься – вы действуете на нее как красная тряпка на быка, - Саша появился в дверях.
- Ой, кто бы говорил...
- А ты где был?
- Гулял и любовался окрестностями. Потом увидел разъяренную ракету в образе Ольги Евгеньевны (хорошо замаскировалась) и ретировался сюда, дабы сказать, что «так оно и было» и я тут всегда и давно, с самого завтрака.
- Навряд ли пройдет, дорогой конспиратор!
Двери в очередной раз открылись и... все остальные ребята наконец появились, за ними с каменным лицом двигалась наша новообретенная ракета. Каменности хватило ненадолго:
- КАК можно было перепутать террасы?! Вы совсем не слушали Татьяну Арсеньевну! Она говорила – ЗАКРЫТАЯ терраса...
- Но та тоже была закрытая с двух сторон...
- Закрытая предполагает – ЧЕТЫРЕ закрытых стороны!!! И в конце концов! Вы видели, что нет ни Татьяны Арсеньевны, ни меня! Могли бы догадаться, что сбор в другом месте!
- А Татьяна Арсеньевна пошла к организаторам, мы думали, она задерживается!
- А я для вас пустое место?! Я что, не могу провести репетицию?
- Конечно можете, но мы думали...
- Вы специально не пришли сюда, хотели сорвать репетицию! Подвести меня! Но меня бы вы подвели только перед Татьяной Арсеньевной! А ее и себя вы опозорите на весь мир! Это ведь МЕЖДУНАРОДНЫЙ фестиваль! Нам предоставили такую возможность! Открыли такие перспективы! Мы представляем не только свою школу, но и всю Сибирь! И Россию!
- Оля, вы так страстно говорите, замечательно, я рада. Ну что, все вдохновились? Тогда пойдемте на открытую площадку, там сейчас прогон. Сегодня играем только финал: сцена прощания с лисом, с летчиком и самый конец. Вы повторили? Там Аня иногда неловко поворачивается, получается – «спиной к зрителю».
- Мы вообще ничего не повторили.
- Столько времени разогревались?! Скороговорки говорили?... Плохо, но раз так хорошо разогрелись – без труда все сыграете. А вы, Ольга Евгеньевна, все-таки следите иногда за временем. Столько времени только на скороговорки. – это вполголоса, но слышно – всем.
- Мы не разминались.
- Так чем вы занимались?
- Ничем. Мы только...
- Как ничем? Я не понимаю! Оля, вы хотите нас опозорить? Вы не в состоянии провести репетицию?! Я не хочу позориться! Объявлю вас ответственной за этот спектакль, а сама не пойду! Не смогли детей собрать? Грош цена руководителю, который не может собрать детей, а потом еще и жалуется на них! Я туда не пойду – позориться! Делайте что хотите!
- Ну и пожалуйста. – дверь хлопнула с такой силой, что казалось, посыплются стекла... Татьяна Арсеньевна тяжело опустилась на стул. Мы окружили ее.
- Что делать будем, родные? – как-то неожиданно было такое обращение... И голос был тихий и какой-то... угасший.
- Татьяна Арсеньевна!
- она не виновата!
- мы правда...
- Мы заблудились!
- она, наверное...
- Может, волнуется тоже?
- Вы нас простите.
- Мы внимательнее будем!
- Давайте я за ней схожу?
- Не надо, Дима, я сама потом с ней поговорю. И вы не во всем виноваты... столько времени на ругань!... теперь как со спектаклем...
- Там же только конец!
- Настя с Аней сыграют!
- И стихотворение прочитают!
- Пусть лучше одна Женька!
- Да, она его чувствует как будто...
- Всегда хорошо читает!
- Все хорошо будет!
- Вот увидите!
- Пойдемте скорее!
- Начало репетиции скоро!
- Мы из-за всех сил будем стараться!
- Пойдемте!
Дружной толпой идем к открытой сцене. Наша очередь – третья, а пока смотрим, как играют студии Черногории, Хорватии и Белграда. Из Мари получился удивительно хитрый лисенок: что они играют, мы не поняли, а скорее всего эту сказку мы не знали, но отдаленно она напоминала фильм «Рыжий, честный, влюбленный». Смотреть-то мы смотрели, но не забывали шепотом повторять роли и бормотать скороговорки. На сцену поднялись втроем, но... во всеоружии. Не сказать, что играли прекрасно. Однако, не плохо. Арсеньевна сказала, что мы молодцы. Наверное, подбодрить хотела. Через три часа – первый показ на Сербской земле. Выступаем втроем, все нас подбадривают. На душе какая-то рассеянность и неясная тревога. Что будет? Как будет?