Загадка

Загадка
Рассказ-быль

1
сегодня я торгую червивой вишней и яблоками.. Сижу на бордюрчике у ведёр и жду покупателей. «На Слюде» место бойкое. Может до обеда расторгуюсь. Прошёл контролёр Андрей. Я заискивающе улыбнулся и поздоровался – не прогнал бы. Рядом учительница из музыкальной школы с картофелем.. Выложила на газетку десять картофелин и отвернулась, будто бы и не её. Стесняется пока, коллега. Как я её понимаю. Сначала тоже неловко было. То односельчане ухмыльнутся, то бывшие мои ученики проходят и потом недоумённо всё оглядываются, глазам своим не верят – я ли это. Я. Я и ничего в этом нет зазорного. Гораздо хуже, сидя под деревом, усыпанного яблоками, жаловаться на безденежье.
Вот и первая покупательница – девчушка лет семнадцати. Спрашивает, сколько стоит один яблок. С подносиком в левой руке. На подносе торт, разрезанный по кусочкам. Тоже торгует. Угощаю, может сегодня и торговля побойчее пойдёт.
С того дня мы стали здороваться. Улыбнётся так мило и дальше с подносиком дефилирует. Яблочная страда в разгаре, успевай только на рынок вывозить. И ездить стали чаще, как на работу, потри раза в неделю. Отец за рулём, я торгую. Отца не люблю за себя оставлять, он готов всё по дешевке скинуть. А тут своя политика, рыночная. Нельзя по демпинговым ценам торговать – соседи не поймут.
Ловлю себя на мысли, что совсем не деньги меня на рынок втянули, а это безобидное «Здрасте», произносимое изо дня в день ангелочком в сиреневом фартучке. Я, серьёзный мужичина и эта пигалица… Не покидает ощущение всёвозрастающей тревоги. Уже жду, выглядываю, не идёт ли? Приставать, однозначно, не стану, не солидно. Полюбуюсь издали и баста – впечатления надо дозировать. Да и о душе пора подумать, а не за юбками гоняться.
Не удержался-таки: «Яблочка не хотите ли?» От яблочка отказалась. Спросила, нет ли у меня водички. Пить хочется. Жарко, июль на дворе. Обхватила тоненькими пальчиками «полторашку» и пьёт с жадностью. Вблизи она ещё моложе кажется. Нет, что-то меня не в ту степь потянуло. Обмочилась маленько и поплыла дальше по ряду, свои тортинки навязывать.
Не захотел я больше на рынок ехать, даже температура по-товарищески поднялась. А надо. Семейный бюджет задыхается. И экономика вся на торговлю перенастроилась.
Попить? Есть. И кофе в термосе ещё не остыло. Она подсаживается ко мне на бордюрчик. Ставит поднос на ящик с яблоками. Знакомимся окончательно. Ей восемнадцать. Учится в институте. Здесь на каникулах подрабатывает. Родители в разводе. Ею совсем не интересуются. Живёт у бабушки с дедушкой. С «вы» переходим на «ты». Я уже привык к тому, что все посторонние люди обращаются ко мне исключительно на «вы». А тут вдруг «ты». Слегка покоробило. Дети моих не4которых учеников уже в школу пошли, а я с вчерашней школьницей амуры развожу. Нехорошо как-то. Прямо раздвоение личности.
На второй день догадалась спросить: «Саш, а сколько тебе лет?» Отвечаю. Реакция мгновенная: «Ладно, дядь Саш, я побежала торговать». Я что я хотел, всё правильно. Вот и думай теперь о душе, дядя Саша. Впечатление надо дозировать, здоровье поберечь… солидный мужчина, тьфу ты, Господи.

2
Устанавливаю столик. По краем примостил ящики с яблоками и картофелем. Сажаю торговать отца. Сам по сторонам озираюсь – не идёт ли. Появилась. Срочно линяю – отхожу за большой контейнер неподалёку. Выглядываю. Так. С отцом поздоровалась. Прошла до конца рядов. Возвращается. Уходит. Облегчённо вздыхая, сажусь к товару, пересчитываю мелочь. Поднимаю глаза – стоит улыбается: «В прятки играете?» Мямлю: «Да я как бы…» А сам хочу сказать: «Иди, иди, гуляй подальше отсюда». Или не хочу?
Машина припаркована рядом. Сама села на заднее сиденье, а меня попросила сесть на переднее. Не понимаю. А. Салон как аквариум: ни тебе бандитской тонировки, ни бабайских занавесочек. Покорно устраиваюсь на переднем. Пьём кофе с конфетами.  Ей в институт зачем-то потребовалось. А ещё три кусочка не продала. Покупаю и предлагаю проводить. Соглашается.
Прямо чуть ли не бежит. Немного не доходя до института, резко тормозит: «Дальше не надо. Пока».
Возвращаюсь к своему рабочему месту. А тут уже недовольство зреет. Папа цены обрушивает, всё рубль на три-четыре опустил. Да что там зреет, одна бабка уже не выдержала и ругается, не даёт отцу торговать. Кричит на покупательницу: «Что же вы среди белого дня людей грабите. Не берите у него. Он просто стоит, ничего не знает. У него сын торгует. Вы что сами не понимаете, что цены такой нет…» То безмен у отца выхватывает, то к сеткам покупателей цепляется – пытается назад в ящик высыпать. И мужик пузатый аж с другого конца рынка припёрся. Они даже там спад почувствовали, их покупатели за дороговизну укоряли. Отец в растерянности. Отстраняю его от временно исполняемых обязанностей и всё успокаивается. А перекупщицы в сторонке стоят, локти кусают. Не успели, не успели.
На следующий день с трудом уговариваю отца поторговать, а сам с Катюшей в Луна-парк отправился. Дитё, ёлы-палы. Стоим у будки, кассира дожидаемся. Подошли девчонки, Катюшки постарше, хихикают, перешёптываются. Как мне плохо. И Катю жалко. Я ведь их весёлое настроение на свой счёт принимаю. Дама с ребёнком подрулила, спрашивает: «Скоро откроете?» Это она меня спрашивает. С администратором, оказывается, спутала. Я ведь культурно торгую – в костюме и при галстуке. Хорошо ещё белые перчатки снял. А то бы с официантом спутали.
Спускаемся в «комнату страха». Она в мини-юбке, на шпильках. Поэтому идёт по железным ступенькам осторожно, боком. Подаю руку. Тёплые кукольные пальчики ложатся в мою похолодевшую ладонь. Внизу, у затемнённого помещения она вырывает ладошку и подталкивает меня вперёд: «Иди первый». Сама приклеивается позади, за мой локоть легонько придерживаясь. Чувствую её напряжение. Дитё, ёлы-палы.
Возвращаемся к машине. Пьём кофе. «Видел», - спрашивает: «того пузатого мужика в начале рынка?»
- Ну.
- Хотите расскажу как я его нагрела?
- Ну.
- Он меня позавчера на свидание позвал, прикинь. Прихожу вечером в парк. В бар повёл. Угощал чем только не пожелаю. Потом он начал мне всякие намёки делать. Я, конечно, отказалась. А вчера он меня со своей женой познакомил. Супер. Она с ним иногда торгует.
- А зачем это всё, Кать?
- А чё, прикольно, попила, поела и адью. Денежку ему растратила.
- Да ты вроде со мной тут обретаешься…
- Ой, подумаешь, я в школе одновременно с тремя встречалась и то ничего.
Глянула на моё лицо и уточнила: «Ну ничего серьёзного, конечно».
Хватит ездить. Ненавижу этот рынок. Ничего себе, дитё, ёлы-палы. Вот из-за таких похотливых ублюдков, как я, девчата молоденькие и мотаются, педагог б...

3
Хватит торговать. Пора домашними делами заняться. А из головы её выкинуть никак не получается. Целыми днями только о ней думаю. Засыпаю, обычно, только на рассвете. Прямо наваждение какое-то. Не бреюсь, а зачем? Даже не причёсываюсь. Как в запое.
Сижу на полу, весь такой неряшливый, в обносках, тёмно-коричневым лаком элементы декора на мебели подкрашиваю. И вдруг заходит она. Я даже испугался. Ну всё, думаю, приплыли, крыша поехала. Встаю и пытаюсь угадать, что у меня сейчас на лице творится, насколько противоречивыми ощущениями захлестнуло. Она улыбается радостно: «Куда это вы так надолго пропали? Я уже так привыкла к вам».
Покушали. Веду в свою комнату показать библиотеку. Закрываю дверь. Её глаза растерянно заметались:»Зачем дверь закрывать?»
- Чтобы поговорить.
- А мне душно.
- А я форточку открою.
Садится на кровать, а мне на кресло показывает. Вот тебе и поговорили!
Через часок отвезли её в город. Уже темнело. Попрощались так же отстранённо, как и встретились. Взяла с меня обещание больше не пропадать. И чего, спрашивается, приезжала? Мне ещё хуже, ещё тревожнее. Теперь ещё над этим голову ломать.
Опять торгуем. Она уже нет. Осень. Учится. Сбегает с занятий и пьёт со мной кофе в машине. Моё душевное равновесие постепенно восстанавливается. Отец как-то поинтересовался: «Я что-то не пойму, что у тебя с Катей?» «Да ничего» – отвечаю.
- А зачем тогда это всё?
- Просто мне нравится сидеть с ней, болтать, смотреть как пьёт, как кушает. Так сказать, эстетическое удовлетворение получаю.
- Наверное, думаешь, что-нибудь получится?
- Нет, не думаю. Знаю наверняка – ничего. Мне не нравится то, что я это знаю, но… не могу от неё оторваться.
Сидим на своём привычном месте. Заметно похолодало. Отец ушёл по делам. Пришла Катя. Замёрзла. Мы сели в машину. Я снял с неё перчатки и стал разогревать её пальчики, разминая в своих. Она испуганно дёрнулась и, вытащив руки из рукавов, накинула курточку поверх, на плечи. По машине постучали. Я опустил стекло. Сосед вопит: «Иди отпускай. У тебя покупатели толпятся». Я махнул рукой: «Сам торгуй», и поднял стекло. До того ли мне, когда у меня в машине такая прелесть сидит. Спрашивает: «А вы почему из школы ушли?» «Да мне», - говорю: «такую подставу учинили, такую… Перевернули всё с ног на голову. Я обиделся и ушёл».
- А мог бы не уходить?
- Мог бы. Но по самому больному ударили. И как раз те, от кого я этого не ожидал.Сказали-подчинённую терроризировал,учеников бил... Хотя, иногда, я наперёд многое предвижу…
- А почему сейчас никуда на работу не устраиваетесь?
- Не хочу. И на рынок меня вывезли больше не из-за денег, а для того, чтобы адаптировать, к людям опять приучить. Я тогда, стыдно сказать, людей стал бояться, из дома не выходил. Как увижу постороннего, так спина и ноги холодеют и дрожь в руках появляется; в голове паника.
- Я знаю, это депрессия. У меня тоже такое было. На первом курсе мне парень один понравился, Алексей. Так я на стену лезла, так его заполучить хотелось.
- Нет, это не депрессия. Депрессия – это когда пластом лежишь и совсем ничего не хочешь. А потом возникли планы мести. Кровавой. Я даже пистолет для этого купил. Да тебе спасибо, из моего воображения ты эти дурацкие планы целиком собою вытеснила.
- И вам спасибо. Меня бывшая подруга каким-то долгом заколебала. Двести рублей как будто ей не отдала. Обещала пацанов на меня навести. Я с вами разок, другой прошлась, она и подумала, отцепилась. Только спросила: «Кто это тебя выгуливает?» Я ей говорю: «Мой хороший знакомый. Он за меня голову оторвёт, сам из тебя и твоих пацанов душу и эти двести рублей вытрясет». Да и так с вами хорошо беседовать, тепло так. Вы мне как папа.
Тут я засобирался. «Ну вы в среду приедете?» – спрашивает встревожено. Поняла, видно, что что-то не то сморозила. «Да». – говорю: «Приедем в последний раз, поторгуем». «Я обязательно приду». – заверяет она.
- Обязательно приходи. Хочу с тобой очень серьёзно поговорить.
- Ой, как интересно. Пока. До среды.
Во зарядила – «папа». Может, лапочка, ещё и удочерить попросишь.

4
Среда. Едем на рынок. Отец интересуется: «Ну что у вас там случилось? Ты уже который день сам не свой, я вижу».
- Ничего.
- Ну скажи. Надо же с кем-нибудь поделиться. Полегчает. А то, боюсь, опять в себя уйдёшь, как в прошлый раз.
- Да папой она меня назвала.
Отец проехал на красный свет. «Ни фига себе», - говорит: «отчебучила».
- Вот и я о том же.
- Так зачем она тебе нужна, эта трясогузка.
- Не стоит её обзывать. Мне уже просто интересно: что же ей надо. Я не богатей и не «мачо». Мне, к тому же, тридцатник. Обычно я сразу вижу, кому что надо. А тут загадка какая-то. Сегодня я попробую её разгадать.
Подбежала, немного запыхавшись. Она в пальтишке с лисьим воротником. Как ей идёт. Перешила на себя из маминого старого пальто, а воротник от бабушкиной шубы.
Катюша, как цветочек. Большие, всегда встревоженные глаза. И волос каштановый мягко ниспадает на, местами облысевшую, лису. Отец торгует. Мы садимся на заднее сиденье машины. И начинаю урок, тьфу ты, разговор. Хотел взять её за руку. Вежливо отстранилась. «Да не бойся», - говорю: «Приставать не буду».. «А я так надеялась, так надеялась» – издевается она. Немного абстрактно пытаюсь убедить, что некрасиво крутить с несколькими. И вообще, это небезопасно. «Ну я же знаю с кем встречаюсь» – возражает она: «Я же вижу не дурочка какая-нибудь. Я просто развлекаюсь, пока молода». «Я сам себя до конца не знаю» – говорю: «А ты, девчонка, прямо в людях уже разбираешься».
- Как будет, так будет. А так как вы, меня ещё в жизни никто не грузил.
- Да, ты не дурочка. Мне психологический барьер очень последовательно выстраиваешь этим: «вы», «дядя Саша» и «папа», наконец.
- Да я вас просто очень уважаю. Вы мне некоторых институтских преподов напоминаете. Я не могу вам «тыкать». Не надо обижаться.
- Я не обижаюсь. Всё правильно. Только я сути твоего интереса ко мне никак не уловлю.
- Дружба.
- Дружба?!
- А вы что, не верите в дружбу между парнем и девушкой?
- Нет. Какой-то интерес всё равно должен присутствовать. Хотя бы минимально.
Тут дверь открывается. Кто-то уверенно командует Кате: «Выйди из машины». Она покорно выходит. Ко мне подсаживается парнишка лет двадцати пяти и с ходу атакует: «Оставь её в покое. Хватит к ней приставать…» Я усаживаюсь поудобнее: «Минуточку, молодой человек, вы кто?» А сам, не моргая, глазами давлю. Старинный учительский трюк. Он не выдерживает и отворачивается: «Я её парень». «А-а, не Алексей ли?» – спрашиваю.
- Да.
- Приятно познакомиться.
- А мне совсем не приятно. Нет, ну она говорила, что у неё есть хороший знакомый на рынке, Саша. Ну, в конце концов, пора и честь знать.
- Ты мне угрожаешь?
- Нет. Я только прошу больше не приставать к ней, не сажать в машину.
- А ты уверен, что я пристаю?
- Нет, ну а чё она тогда.
- А это разве ко мне вопрос?
- Она мне соврала, что идёт на курсы. Я проследил и на тебе.
- А вот ты теперь и подумай в ком проблема, на самом деле. А то так и будешь по следам бегать, отношения выяснять.
- Я ведь её люблю. У нас с ней серьёзные отношения.
- Я тебя прекрасно понимаю. Будь я на тво1ём месте, мне бы тоже это не понравилось, чтобы моя девушка у кого-то в машине отиралась.
- Да, но ты же про меня знал и ничего.
- Нет, не знал. Но если честно, догадывался. Даже на свидание её никогда не звал. Ждал, чтобы ты, если существуешь на самом деле, сам рассосался.
- А я не рассосался.
- Вот и разбирайтесь теперь сами. А меня увольте.
Вышел Алексей из машины и пошли они разбираться. Отец говорит: «Я её спросил: «Это кто такой в машину сел?» Она сказала: «Это мой парень». Сажусь опять в машину. Нет, ну бегать, следить за ней, это уж слишком унизительно. Дверь открывается. Катя привычно усаживается рядом. Улыбается и, при этом, умудряется возмущаться: «Он мне права качает, как будто я его собственность. А сам всё к своей Наде бегает, никак его не оторвёшь».
- Есть хорошая поговорка: «Не к своему Сане не садись».
- Вы это о чём?
- Прощай, Катюша!
- Нет, вы, ты со мной так не поступишь. Я же за ним не побежала. Он тебе угрожал?
- Если бы угрожал всё иначе было бы. А так мужская солидарность плюс…
- Что ещё за плюс?
- Прощай!
- Ты не можешь лишить меня своей дружбы. Саш, я так не хочу.
- На языке медок, на сердце ледок. Развлекайся без меня. Всё.
И сам ушёл. Загадка разгадана. Возвращаюсь на рынок через час. Собираемся и уезжаем. Минуем мост. «Подожди» – говорю отцу: «Остановись. Дело надо доделать. Нащупываю под сиденьем пистолет. Тяжёленький. Выхожу на мост. Да, она далеко не дурочка. И с Алексеем, предвижу, разбегутся. Но это меня уже не касается. Опять подстава. Как же меня последнее время корёжит-то, а. Ещё гуляя по городу, никого не видя и не слыша, я принял решение. Тревога прошла. И сразу как-то на душе спокойнее стало. Пора с этим всем кончать. Хватит этих глупостей. Размахиваюсь и бросаю пистолет в реку. Живите наедине со своей совестью. А если её нет, тем хуже. Господь с вами! А мне пора упущенное время нагонять. Сажусь в машину: «Теперь я в полном порядке Жмём на газ. Полный вперёд!»

P. S.: Прости, Катюша.



Декабрь 2003 г.