***

НАВАЖДЕНИЕ

Она открыла глаза.
 Чёткие квадраты, ступеньками спускались в разные стороны. Окинув взглядом всё вокруг, ей показалось, что квадраты дышат. Причём дышат лишь в том месте, куда устремлён её пристальный взор.
 Если же взгляд скользил по поверхности, то квадраты волнообразно вспучивались и опускались. Если же в ореол видимости попадал только один квадрат, соседние надувались изнутри воздушным шаром и, казалось, ещё мгновение - все шары взорвутся. Она вовремя успевала отвести глаза в сторону, но волна квадратов тут же устремлялась за волной её взгляда.
Она закрыла глаза. Что это с ней? Наваждение какое-то.
Единственное, в чём она была уверена, это то, что она – особь женского пола. Но откуда она знает об этом? Откуда она знает, как выглядит эта самая особь?
Имя, возраст…- полное отсутствие всего. Видимо память оставила её. Вернётся ли?
Она прислушивалась к своему телу, к каждому шороху и звуку.
Что-то непонятное, но очень знакомое прикоснулось к ней. Открыв глаза, она увидела странные отростки, выступающие из её тела. Чуть ниже шеи – два округлых полушария с темными кружками на верху. По бокам от каждой округлости – по одному длинному стеблю, окончания которых напоминали маленькие ростки. Кончики этих ростков нежно прикасались к двум другим, расположенным гораздо ниже, очень плотным, крепким отросткам, совершенно не похожим на стебли. И они тоже заканчивались маленькими росточками-прутиками, только значительно короче и не такими изящными.
Бесконечное множество вопросов выталкивали друг друга: "Если я состою из отростков, то может быть я – дерево? Ой, откуда я знаю про дерево? И что это такое - дерево? Странно, но я уверена, что дерево – шероховатое, а я – гладкая. Разве бывают гладкие деревья? Но ветки же есть, значит я – дерево. Стоп! Ветки…ветки…ветки… Почему я назвала их ветками? Значит, я знаю дерево? А где я с ним познакомилась? Разве с деревьями знакомятся? Не знаю. Но если они есть, их видно. Смотришь куда-то и видишь деревья. С ветками. А на ветках эти…как же их назвать? Такие шевелящиеся… Шевелятся, если ветер… Ветер. А это что? Ветер…ветер…Это когда у-у-у…у-у-у… И качаются ветки, и листья шуршат. Так вот как они называются - листья. Да, да, да! ДА!! Листья!
Ветер, деревья, ветки, листья. Красивые, струящиеся слова. Почему слова? Ветер, листья – слова? А я тоже СЛОВО? Если дерево, значит слово. Если я дерево, то где мои листья?"
И снова перед ней всплыли отростки… Или ветки? Или стебли?
Вдруг эти стебли приблизились к ней совсем, совсем близко и как-то осторожно прикоснулись к телу поверх глаз. То, что это - глаза, она знала совершенно точно. Над глазами возникло что-то тёмное, шелковистое, свисающее с тонких стебельков. Может быть это такие листья? Почему-то очень тонкие и длинные. Разве листья такие? И тут она поняла, что осязает эту шелковистость, осязает сквозь эти самые стебли и отростки.
Она поняла: через осязание к ней возвращается чувство реальности. Осознавать это оказалось очень приятным. Теперь она окончательно уверовала в то, что отростки из её тела – её собственные, и что она может шевелить ими, руководить и направлять.
"Все-таки я – растение. Или это меня так зовут – РАСТЕНИЕ? Но растением я себя не ощущаю. Моё тело напоминает мне что-то другое, что-то более сильное, более уверенное. Но что? Нужно напрячься и постараться вспомнить, вспомнить, вспомнить…"
Откуда-то из глубины, словно сквозь толщу воды, она услышала незнакомый, певучий звук. Она хотела рассмотреть ЭТО, но обзор взгляда строго ограничивался ореолом видимости.
ЭТО приблизилось, и она оказалась в ароматном, невидимом облаке. Один её стебель ощутил тёплое прикосновение чего-то мягкого. И вскоре всю её покрыло тоже приятное и мягкое, но ДРУГОЕ.
Через мгновение резкий звук вонзился в неё молнией. Тело дёрнулось и замерло. Её стебли и ветки тут же напряглись, и их верхний слой напомнил кору дерева, пупырчатую и шероховатую.
ЭТО зазвучало бархатно и ей очень захотелось ЭТО увидеть. Сбоку от глаз почувствовалось нежное прикосновение мягкости.
-Всё. Можете вставать, только осторожно.
ЭТО обхватило её ствол, приподняло, и она увидела, как два её нижних отростка зашевелились и опустились вниз.
 Её тело охватил ужас: "Всё шевелится! Я вся шевелюсь! Я – осьминог! Но у него вроде бы больше ног. Ног, ноги… Значит мои отростки не отростки, а ноги. Точно! Ноги! "
Она, выпучив глаза от удивления, рассматривала свои НОГИ! А что? Ноги как ноги. Нет, как-то всё не так. Если внизу – ноги, вверху тоже ноги? Или что-то другое? Похоже, конечно, но всё ж таки… Напоминает что-то другое и, главное, если про них запеть, то получается одинаковое количество звуков. Ля-ля – но-ги. Два " ля". И там тоже два "ля". Ля-ля, ля-ля, ля-ля. Чего-то не хватает! Надо пропеть по-другому! Так, так, так…Сейчас, сейчас…Ага, вот что-то типа "ту-ту", "му-му", "жу-жу". Нет, совершенно не похоже."
И, вдруг, она отчаянно замахала ИМИ.
-Не машите руками! Вы что? – красивый звук исходил от ЭТО.
"Ха! Руки! Ну, точно! Ру-ки - ля-ля, ту-ту… Можно ещё и ква-ква. Нет, ква-ква не мой звук. А чей? А мой какой?"
-Вы слышите меня? - красивый звук ЭТО обращался ко мне. – Голос пропал? – продолжало ЭТО.
И тут, из неё вырвался звук.
-Голос? Голос! Звук! Звук – это голос?!
Руки! Голос!
Неожиданно ЭТО появилось перед ней.
-Вам нехорошо?
Мягкие РУКИ прикоснулись к ней выше глаз.
-Странно, температура нормальная, а бред несёт несусветный! Руки, ноги, деревья, стебли. Чёрт знает что!
-Вы тоже женщина? Как я?
-Ну, конечно, с мужчиной вам было бы приятнее, но я, к сожалению, женщина.
-А почему с мужчиной приятнее?
Ей так нравился свой звук, то есть голос, что она могла слушать его беспрерывно.
-А-а-а! У-у-у!
-Точно, сбрендила. Надо за доктором сходить.
И женщина ЭТО ушла.
Она увидела то, что её очень привлекло. Её голова не знала, что с этим делать, а руки почему-то взяли и одели на её ствол нежную, тонкую и мягкую кору. Глаза искали что-то такое, где можно увидеть сам ствол. Где же оно? Внезапно она поняла, что перед ней - очень знакомая, но странная женщина.
Где же она её видела? Причём видела ВСЕГДА! Ах, как удивлённо она на неё смотрит, и двигается точно так же.
-А вы говорите, сбрендила. Женщина рассматривает себя в зеркало. Вполне нормальная реакция после всего это кошмара.
Она услышала интересный, ни на что не похожий журчащий звук, оглянулась и сразу поняла, что перед ней мужчина.
Так вот ты какой – МУЖЧИНА! Она подошла к мужчине и прикоснулась к его стеблю руками: твёрдый, как дерево. Женщина – это не дерево, это ЖЕНЩИНА! А мужчина очень похож на дерево.
Мужчина открыл отверстие и снова издал приятный звук.
-Вы так смотрите на меня, словно сравниваете с кем-то. С кем?
-С деревом, - очень уверенно ответила она.
-Я же говорю – сбрендила, - ЭТО покрутила маленькими отросточками руки возле глаза.
-И как? Похож?
-Конечно. Наверное, вас зовут Кедр.
-Допустим, я – Кедр. А вас как зовут?
-О-о-о! Я не дерево, а поэтому как меня зовут, не знаю.
-Не дерево. Тогда кто?
-Я – ЖЕНЩИНА! - ответила она, но тут же засомневалась. – Ну, не осьминог же? Нет?
-При чём здесь осьминог?
-Как же? Отростков столько же, скорее щупалец.
-Щупалец? Вы о чём?
-А вот посмотрите. Если руки и ноги – отростки, голова – отросток, то это-то точно щупальца, - и она провела руками чуть ниже шеи.
-Нет, сударыня. Это – грудь. Кстати, очень даже ничего. Красивая.
Ха! Точно! Грудь! Так просто, а она и не знала. Вернее знала когда-то, а потом почему-то забыла.
-У осьминога нет такой груди, значит я точно – женщина. А у деревьев разве есть грудь?
-Нет, у деревьев нет груди.
-Но, Мужчина, она же такая красивая! Почему у них нет груди? У всего красивого должна быть грудь, тогда всё будет ещё красивее.
Женщина ЭТО уставилась на неё так, словно увидела как минимум динозавра.
Мужчина же, напротив, устроившись на том, где ещё недавно лежал её ствол, с интересом рассматривал каждое её движение.
-А что ещё должно быть у всех для красоты?
-Ну, не знаю. Быть может вот это, - она подняла со лба шелковистую прядь.
-Так, очень хорошо. А что это?
-Не знаю, но предполагаю, что это такие листья, как у деревьев.
-Значит, по-вашему, владелец таких листьев – дерево?
-Конечно.
-Тогда кто я, по-вашему? – Кедр убрал с головы верхнюю, белую кору, а под ней ничего не было. Ни одного листочка!
 И кора там наросла другая – гладкая и блестящая.
Она расстроилась, что у этого красивого Кедра нет листьев. Несправедливо!
-Значит, ты не дерево? Значит ты – просто мужчина? Какая жалость!
Она в отчаянии ломала руки и кусала губы. Такой чудный экземпляр и не дерево! Не Кедр!
-К вашему, видимо, сожалению, я – обыкновенный мужчина. А к деревьям имею лишь косвенное отношение.
-?
-Ну, это когда приму изрядно, то бишь, в дрова.
-?
-Ну, это когда… Ай, сейчас всё поймёте.
Мужчина скрылся за квадратами, но через мгновение появился вновь.
-Объясняю, - в одной руке он держал прозрачное и наполненное, в другой прозрачное, но пустое. – Наливаю, выпиваю, косею. И - в дрова.
Мужчина опустил голову набок, закрыл глаза и высунул из круглого отверстия розовый отросточек.
-Ты проглотил осьминога?
-?!
-У тебя из звукового отверстия торчит его щупальца.
-Кстати, у тебя из звукового отверстия торчит такая же щупальца.
-Да?!
Он подвёл её к зеркалу.
-Открывай своё отверстие. Между прочим, это отверстие все приличные люди называют ртом. Рот. Поняла? Повтори.
-Рот.
-Открой рот и загляни в него.
Она подошла к зеркалу, открыла рот и заглянула в него.
-А-а-а! – она в ужасе отпрянула от зеркала.
-Ну, и чего мы так орём?
Она, не закрывая рта, показывала на него рукой. Ужас исказил её лицо до умопомрачения.
-Что? Испугалась? Не бойся, я пошутил!
Она продолжала орать.
-Ой, Господи! Да не ори ты! Сейчас вся больница сюда сбежится!
Она закрыла рот.
-Она такая огромная?
-Кто?
-Боль…боль…больница?
-Не понял.
-Ну, ты сказал, что она ВСЯ сбежится. Это же, как гусеница. Сначала появляется начало, потом середина, потом конец. Пока эта больница будет сбегаться – это ж сколько времени пройдёт?
-Ой, Боже ж мой! Откуда ты свалилась на мою голову? - мужчина схватился руками за голову и нервно зашагал из угла в угол. – Ты придуриваешься?! Решила мне на нервах поиграть?!
-Не говори так много слов сразу. Я не успеваю… как это сказать? не успеваю понять.
-Варя! Принесите, пожалуйста, её карту. Иначе я скоро тоже свихнусь! – Кедр шлёпнул ладонью по своему лбу.
Варя вышла. Доктор присел на кровать и тупо уставился в стену. Она подошла к нему и, сама того не ожидая, нежно провела рукой по его лицу. Мужчина замер.
-И всё-таки, ты – дерево. Твоя кора такая жёсткая…
-Нет, это полный дурдом на колёсах. Я же тебе объяснял, я – мужчина, потому что у меня нет листьев.
-Странно. Кора есть, а листьев нет. Странное ты дерево.
Вошла Варя. Мужчина выхватил у неё медицинскую карту.
-Так, всё ясно. Тебе дали хорошую дозу, поэтому твой чердак разрушился до самого фундамента. Слава Богу, что это временно. А хотя, кто его знает?
-Ты опять много сказал, я ничего не поняла.
-Хочешь есть?
-?
-Варя, принесите, пожалуйста, из ординаторской бутерброды и кофе.
Варя вышла.
-Тебя зовут Степанова Елена Владимировна. Тебе двадцать семь лет. Ты уроженка нашего города…Не замужем.
-Надо же! Меня так длинно зовут, а я не больница и сбегаюсь вся очень быстро. Вот посмотри. Сейчас я здесь, - она шагнула в сторону, - а теперь я уже здесь. Здорово я сбегаюсь?
Доктор Павлов Николай Петрович впервые за свои десять лет практики в терапии встретился с таким неординарным посленаркозным состоянием. И поэтому он не сразу нашёл тот единственно правильный способ общения с Еленой. Ему было очень забавно слушать её несусветный бред. Но логика этого бреда настолько поражала своей органичностью, что доктор поймал себя на мысли – он верит ей. Верит! Наваждение какое-то!
Варя принесла бутерброды и кофе.
-Елена Владимировна, накрывайте-ка на стол на правах хозяйки.
Лена по-свойски расстелила на столе салфетки. Потом как-то вдруг остановилась.
-Я понимаю, что нужно делать, я отчего-то знаю, что и как, но как это называется – не помню. Это что?
Лена подняла вверх салфетку.
-Салфетка.
-Верю, - задумчиво произнесла Лена. – Знаешь, ты говоришь так уверенно, что если бы ты назвал её не салфетка, а как-нибудь по-другому, я поверила бы. А можно тебя попросить?
-Проси, - доктор положил ногу на ногу и сцепил руки в замок на коленке.
-Не обманывай меня, пожалуйста, и называй всё своими именами.
-Договорились.
-Ну, давайте пить кофе. Варя, вы пьёте кофе?
-Да уж выпью, мозги прополощу. А то мне показалось, что кто-то из нас расстался с мозгами. Не буду показывать пальцем, кто именно.
-Ой, что вы, Варя! Можете вести себя непринуждённо! Почему-то мне кажется, что женщины – это очень непринуждённые и откровенные…Не могу подобрать эпитета, но не деревья и не осьминоги. И не стесняйтесь, покажите мне, а то я не помню.
-Чего показать?
-А что-то вы там собирались показывать пальцем?
-Николай Павлович, я пару бутербродов забираю и пойду пить кофе в "сестринскую".
Варя, с опаской озираясь на Лену, вышла.
-Да, кофе нужно пить там, где приятно, - задумчиво протянул Николай Павлович.
-Вам не кажется, что вы сейчас меня оскорбили? – голос Лены звучал совершенно незнакомо.
-Ничего себе! А вы, Леночка, к тому же ещё и стерва!
-К тому - это к чему?
-А вам не ясно?
-Не ясно!
-А к тому, что вы – умалишённая, да к тому же ещё и стерва!
-Да?! А я откуда-то знаю, что все стервы – чудесные любовницы?
-Надо полагать, что вы меня клеите?
-Клеят обои…Подошвы приклеивают…Когда я ходила в детский сад, мы там аппликации клеили…Куда я вас должна приклеить?
-О, Господи! Бред сумашедшего…
-А-а-а! – Лена подпрыгнула, - Я вас приклеила в моё гнездо! – с явным удовольствием заявила Лена.
-Куда, куда ?!
Лена подошла к кровати и похлопала рукой по одеялу.
-Вот оно – моё гнездо! Вы несколько раз приземлялись в него и уж не знаю почему, но, видимо, приклеились…Для совокупления?
-Бестолочь! Это – кровать, а не гнездо! Тоже мне птица выискалась с гнездом! Больно надо мне с тобой совокупляться!
-А тогда зачем вы завлекали меня снести яйца?
Николай Павлович обречённо опустился на "гнездо", автоматически поправляя одеяло. Такую бредятину он даже выдумать не мог. А "больная" не унималась.
-Вот-вот! – Лена указала рукой на доктора. –Вы и сейчас откровенно завлекаете меня в гнездо!
-Слушайте, вы! Курица с гнездом! Яйца несут птицы!
-Ой! – Лена подпрыгнула от радости, - Наконец-то я поняла! Я – птица, потому что я знакома с Деревом.
-Так, снова-здорово. Начинаем продолжать.
Доктор усадил Лену на кровать, а сам устроился на стуле напротив.
-Значит, ты - птица. Допустим. А я – кто?
-Ты – птиц, - смущённо краснея, Лена отвела взгляд.
-?!
-Ты же самец? Самец, - и Лена начала загибать пальцы на руке после каждой фразы, - А раз самец, значит птиц. Я – женщина, я – ПТИ-ЦА. Ты - самец, ты – ПТИЦ. А птицы выводят птенцов из яиц. И если мы с тобой сейчас…то есть…то получатся… - Лена наморщила лоб, пытаясь что-то вспомнить. - Получатся яйца!
Вдруг она подскочила с кровати и огромными шагами пересекла палату.
-Как ты меня замучил своими яйцами! Что ты - маленький? Объясняй тут ему, объясняй! Круглую дуру из меня сделал! – возмущённо "чирикала птица".
-О-о-о! Это прогресс! Вы начали осознавать своё состояние. Теперь можно смело начинать лечиться, Елена Владимировна.
-Я не желаю у вас лечиться! Отдавайте меня другому дереву!
-С превеликим удовольствием!
Доктор выскочил из палаты, не допив свой кофе.
Лену передали другому доктору, который назначил ей множество процедур, чтобы помочь обрести себя.
Вскоре она обрела себя полностью и окончательно.
Вспомнив всё, Елена Владимировна Степанова выписалась из больницы.
Спустя полгода, Лена прогуливалась по вечернему городу. Не спеша, разглядывая витрины и снующих прохожих. Её внимание привлекла очень необычная витрина с фарфоровыми куклами между стёкол. Лена отворила дверь и, под звон входных колокольчиков, оказалась в волшебном мире сказок. Кафе так и называлось "Сказка". Свободных мест не оказалось, и Лена направилась к выходу, очень сожалея, что никогда не заходила сюда раньше. Но тут, из глубины зала, раздался мужской голос.
-Девушка! Проходите, я уже ухожу.
Надо же! Вот повезло!
Лена наморщила лоб - голос показался знакомым.
Она подняла глаза и перехватила его взгляд. Это же он! Он!
Николай не сразу узнал в девушке ту, которую по глупости потерял полгода назад.
Они приблизились друг к другу.
-Привет, Кедр! – перешла на шёпот Женщина.
-Привет, Птица! – прошептал ей Мужчина.
Сию секунду они оба ощутили начало совершенно нового, радужного и счастливого наваждения. И пусть бы оно продолжалось вечно!