Снежное сердце Загадка-2

СНЕЖНОЕ СЕРДЦЕ.
(Загадка – 2)

1.

Мы стоим у её института и нам не о чем говорить. И ведь совсем недавно, полгода назад, мы как-то могли общаться. Наши возраста и интересы разбежались в разные стороны. А что нас тогда сближало, так и осталось для меня загадкой. Она теребит волосы и нетерпеливо раскачивается из стороны в сторону. Выясняется, что она ещё торгует на рынке. Продаёт бельё. Тортики в разнос в прошлом. И я? Ну уж нет. Я так просто не отступаюсь. Её глупая выходка, если вдуматься, была не так уж и глупа. Посмотреть на обоих в конфликтной ситуации. Задевало другое – безразличие к обоим: к «своему парню» и ко мне, «хорошему знакомому». И только через много, слишком много месяцев я сумел одолеть своё уязвлённое самолюбие и позвонить ей.
И надо мне это? Надо! А то во всём так – обиделся и побежал. Надо хоть одно дело довести до конца. И хороша Катюша… Чудовищно хороша! Да и сон свой я сумел самостоятельно растолковать. Земля, типа того что, потрескалась, а над ней вода побежала, конечно, мутноватая. Но всё-таки потрескалась, потрескалась ведь.

2.

Я хожу по рядам рынка «Дмитриевский» и высматриваю, где же торгует Катюша. Только здесь и могу её увидеть. Как-то в институт с розами сунулся – её искал. Все этажи обегал – не нашёл. А лицо горит, ярче, чем её любимые алые розы. Страшно неловко. Охранник удивил, маленько успокоил, спрашивал с какого я факультета и курса. «Аспирант» - нашёлся я. И был недалёк от истины.
Сегодня я с букетом первых ландышей. Тётенька ругается – уронил товар – платье в глаз. Я ведь только спросил: «Не подскажете, где здесь торгуют женским бельём? Мне очень надо».
Нашёл. Она уже упаковала весь товар и хозяйке сдаёт – отработала. Не понял. Рада или нет. Вроде да, а вроде и нет. Провожаю домой. Ничего себе провожаю – почти бегом. Чуть не забыл про конфеты, самые лучшие, самые дорогие, россыпью. Беру её сумочку. Покажи какая? Чтобы конфеты положить. Открываю. «отдай сюда» - взорвалась Катюша. «Не смей лазить по моей сумочке, скотина!» С такой злостью, почти ненавистью. Я растерян. Можно же было это слово «скотина» и по ласковей произнести. Говорю: «Ну, пока!» и, слегка обнимаю, целую в щёчку. Она даже не успела отстраниться. Не ожидала резвости от такого тормоза. И некоторое время стояла, недоумённо хлопая плохо вымазанными ресницами. Трескайся, трескайся. Тук-тук, в твоё сердечко. А я пошёл, улыбаясь полупьяно, бормоча о чём-то своём. И деревья качались не от ветра. И прохожие улыбались в ответ.


3.

Наверное, она просто не выспалась. Вот и нервничала немного. У всех же по-разному. Я, к примеру, если не высплюсь – тоже никакой – заторможенный. А если пересплю – очень заторможенный. А иначе не бывает. А разозлиться по нормальному вообще проблема. У Катюши, видно, такой проблемы нет. Раньше, года два-три назад она была более покладистой, хотя и возраст имела почти подростковый. Взрывной по идее. Но упорная… Уже который год её ковыряю – никакого результата. Пора конкретно атаковать. Пора максимально ускориться. И в течение ближайших нескольких лет этот вопрос, наконец, закрыть.
Пока решал - позвонить, не позвонить, мама телефон заняла. Дозвонилась до тёти Зины. И зашушукали, зашушукали. Я сразу догадался, чем это пахнет. Точнее, кем.
Ладно. Последний раз, для прикола. «А не захочешь эту» - уговаривает мама: «У Зины ещё учительница есть. Снимает домик. Хозяйственная. С дерева во дворе яблоки осыпались. Так она их собрала и на рынок вынесла продавать». Хозяйственная, если бы она из них варенье сварила. Училка кастинг не прошла. Эта крохоборка, однозначно, отпадает.

4.

Сегодня торгуем. Как всегда на рыночке на улице Пушкина. Мама за прилавком. Папа из машины товар периодически подносит. Ждут тётю Зину с «хорошей девочкой». Уйти что ли – проучить своих за сутенёрство. Только подумал смыться – Катюшка подбегает. И как всегда неожиданно. «И откуда только выкрутилась» - цедит сквозь зубы мама. Я, как будто, дело обычное, целую Катюшу в щёчку. Она, чувствую отнеслась к этому ритуалу неформально. Класс! Трескайся, трескайся… И даже не заметил как мы уже сидим в машине и, как встарь, пьём кофе. Тут я ей все газеты и подарил. Там опубликованы стихи и рассказал ей посвящённые. «Так что я, - усиливаю впечатление: как видишь, с тобою и не расставался». «Я польщена». - Говорит. Сухо, без эмоций. А папа вокруг машины бегает, нервничает, на часы показывает, напоминает: «Нам пора уезжать».
«Пойдём» - говорю: «Я тебя хоть немного провожу. Заодно расскажу, почему мои задёргались».
Идём. А я рассказываю. Так мол и так. Никуда нам ехать и не надо. Знакомят меня сегодня, понимаешь. «Мне, - говорит Катюша: так вот не нравится. Ни за что бы не согласилась».
- А ты думаешь я в восторге. Вот сейчас уйду. И пусть мои сами как хотят, так и выкручиваться. Я же им сказал: «Мне никого не надо. У меня есть Катя».
Она пожала плечами. И несколько недовольно так: «У нас с вами не такие отношения, чтобы так говорить».
- Опять это «вы».
- Ну не могу я иначе. А уходить некрасиво, по отношению с девушке. И, вообще, Саш, я вам тоже счастья желаю. Пусть у вас всё сложится. Пока.
Ритуальчик. Опять удивлена. Да что же такого я делаю, чтобы так реагировать. Не кусаюсь же, в конце концов.
Ну лады. Счастья, значить, мне желаешь. Тогда быстрее назад, к машине. Это знакомство, сам факт, может оказаться мне на руку. Может Катюшкино сердечко всё-таки ёкнет. Чему, чему, а снам-то я доверяю. И потом, говорить это одно. А вот, что думает на самом деле – неизвестно. Трескайся, трескайся. Водица, правда, мутная. Но не всё же чистоплюйствовать. Мне тоже было неприятно, когда она «своего парня» «на хвосте» приволокла. Вот теперь ситуация переворачивается… Идём в натяг. Только бы не в холостую.

5.

Тётя Зина привела Викторию. «Победу» - по-нашенски. И таких побед у неё было, судя по первому впечатлению, великое множество. Стою спокойненько – жду дальнейших распоряжений. Мама: «Сегодня прохладно – идите в машину. И, Саш, купи ей пирожок к кофе». «Да не хочу» - скромничает Виктория. «Нет уж, никаких не хочу» - твёрдо заявляю я: «Раз мама сказала пирожок, значит пирожок».
Уселись в машину. Наблюдаю, как Вика поедает пирожок. «Да, сегодня холодно, а вчера было жарко» - наконец выдавила из себя любительница бесплатных пирожков. Какое глубокомысленное замечание. О, Боже, это ещё не всё. Она ещё что-то может сказать: «Мы на работе просто обливались водой». Кто бы сомневался, что облевались. И не только водой. Говорю: «А вы знаете, Вика, что буквально полчаса назад на этом самом месте, где вы сидите, сидела красавица. Та, которую я условно досрочно называю «моя девушка». И я ей тоже честно сказал, что сегодня знакомлюсь с другой. Вы и сами, наверное, обратили внимание, что я всё время посматриваю по сторонам – придёт, не придёт; безразлично – небезразлично».
«На мой характер, я бы обязательно прибежала посмотреть на кого меня меняют. Хотя бы из любопытства» - оживилась Вика. Какая наглость. Да я на твой характер. Я и не собирался менять. Тут «хорошая девочка» подалась в воспоминание. Видно в пирожок много мака напихали. Как в свои пятнадцать была знакома с парнем старше себя. Как он хотел создать семью. А она не захотела. И теперь, в свои двадцать пять немного жалеет об этом. «Ну, положем, моей давно не пятнадцать», - говорю: «Но себя связывать какими-то ни было обязательствами тоже не хочет».
- Ну сейчас не хочет. А потом будет локти кусать.
- Может и не будет.
Папа подходит: «Угости девушку мороженым». «Слушаюсь». – отвечаю. Выручил. А я всё думал, как её из машины вытащить. Пьёт и пьёт – кофе, воду. Понятное дело – сушняк давит. Плетёмся к лотку с мороженым. Думаю, пора спроваживать, пока Катюша и впрямь не появилась. Какая тут ревность. Прошу продавщицу: «Мне, пожалуйста, самое дешёвое». Та замешкалась. Я уточняю: «Не видите девушку угощаю». Продавщица ухмыльнулась. А Вике по-барабану. Точно с похмелья.
Опять папа суетится: «Я потом домой отвезу». Надо же, какой услужливый, когда не надо. Ты сначала стёкла затонируй, а потом развози кого хочешь. А я не столько услужливее, сколь предупредительнее: «Почему потом? Я и сейчас могу проводить к остановке». Вика заулыбалась: «Смешно, мне понравилось».
Вот и весь выбор: одна крохоборка, другая мазохистка. Одна моя Катюша вне конкуренции. Правда мимо зеркала пройти не может – так любит своё изображение, так любит. Ой, ой – это вроде нарцисизмом называется, ой, ой. Хотя, я бы тоже своё любил, если бы зеркала так чудовищно не искажали. Особенно по утрам…

6.

Освободился от Вики. Заглянул в библиотеку. А там девушка сидит миловидная. И надо же, одна. Другие сотрудники куда-то рассосались. Она давно мне свою симпатию выказывает. То глазки опустит, то вообще в упор ими тычет. Ну, в общем, видно, что в интересе. Я это приметил. И задумал использовать барышню по назначению. И как кстати подвернулась. В руках у меня сумка. В сумке яблоко. У нас с Катюшей тоже всё начиналось с яблока. Повезло же Адаму – одним, пацан, обошёлся. А я своей условно-съедобной уже центнера два скормил и всё бесполезно.
Яблоко взяла. Назвалась Светой. Вся такая, такая тю-тю-тю. Её куда-то позвали и мы тепло попрощались.
По дороге к рынку соображаю: «Контакт установлен. Тянуть ни к чему. Уже послезавтра, в среду, Катюша, как водится, в обед из института ко мне в машину нырнёт, на часок, другой. И у Светы как раз обеденный перерыв… Надо ускоряться. Набираю груши в пакетик. Мама только спросила: «Кому?»
- Да, девушке одной знакомой из библиотеки, - отвечаю.
- Хорошо, бери больше. А то только что Катя проходила с подружкой. В таких шортиках. Ну прямо не знаю – одна полосочка.
А что, по утрам прохладно, а днём даже жарковато. Полосочка, у-у, лечу в библиотеку. Опять одна. Мне определённо везёт. Отдаю груши. Она смеётся: «Я так и думала, что опять сегодня придёте». «Конечно», - говорю: «У меня ведь к вам дело…» Сначала вылетели груши… Килограмма два. Отборные были груши.

7.

Мы встречались по понедельникам, средам и пятницам. Вот так вот, как мимо, так в полосочке. А как ко мне, так закупоренная, словно в скафандре. Даже глазу не за что зацепиться. Хотя, и так не за что. Ну это уже другая тема. Пока я только безмерно восхищаюсь её красотой. Ей это нравится. А сам тихонечко комплексы вычитываю. У каждого есть. Парочку можно и навязать. Чтобы с другими от сознания собственной неполноценности ей было как минимум некомфортно. Чего не сделаешь умеючи-то.
Катюша опять со мной. Пару ласковых о Вике. Слетал в гастроном за её любимыми чипсами и колой. Рассказываю, что ради неё затеял и, что из этого вышло. Как просил Свету, очень для этих целей подходящую, по параметрам возраста и внешности, прийти в среду, то бишь сегодня, и поскандалить. Типа: «Отцепись от моего парня». Хотел посмотреть на реакцию. Чтобы уж как-то определиться. «Я бы просто ушла и всё. Я к таким вещам отношусь довольно спокойно» - совершенно не удивившись, говорит Катя: «И что, она придёт? Она согласилась?» «Она отчего-то очень расстроилась и отказалась. А я ещё пошутил: «Груши-то вы взяли, а отрабатывать не хотите». Она возьми, да разревись… В общем, шутка не пошла. И чего такого? «Ну, значит, вы ей нравились» - невозмутимо подытожила Катюша. Вот-вот. Очень хорошо, что ты сама сделал такой вывод. Говорю: «Вот думаю ближе к октябрь переезжать в Балашов, в свой старенький домик».
- О-о, свобода. – заулыбалась Катя.
- В каком смысле? – спрашиваю.
- Да во всяком.
- Не знаю, не знаю. Я и так свободен. Хожу куда хочу. Хочу, на огород иду – картошку полоть, хочу – в лес за дровами. Свобода. С октября занятия у заочников начнутся, вот и приурочиваю переезд. А в ноябре – декабре свадьбу намечаю.
- На ком женишься, если не секрет?
- На тебе, на ком же ещё! Так что с октября можешь ко мне в гости заглядывать.
- Ага, вот так загляну в ноябре и сразу на свадьбу попаду, на собственную.
- Я серьёзно, вых…
- Знаете, Саш, даже не думайте. Планы на меня не стройте. Я тоже серьёзно. Я последний год доучусь и в Москву уеду ещё одно образование получать. Я не собираюсь прозябать в этом тухлом Балашове. Я молодая, красивая. У меня ещё всё впереди. Я не собираюсь сидеть с вами в вашей завалюшке и носки вам штопать. Всё понятно?
«Понятно» - отвечаю: «Возьми конфеты. Хороша не только упаковочка «Снежное сердце» называются». «Я побежала», - говорит: «Вон подружка пошла. Она мне нужна». Схватила конфеты и полетела. Нет, вернулась… Ну?
- Я чипсы тоже возьму, да; доем по дороге.
Да бери ты что хочешь…
Вечером звонила тётя Зина. С мамой разговаривала. Вика, якобы говорит: №Мне понравился. Симпатичный парень. Почему не звонит?» Ни фига себе парень. Хорошо за тридцать, парень. А симпатичным я от родясь не был. Раз я для неё «симпатичный парень», значит, дело обстоит ещё хуже, чем я думал. «Так что» - говорю я маме: «Вы уж там как-то сами разбирайтесь».

8.

В пятницу я не поехал на рынок. Остался дома, в селе. Папа с мамой поехали. Как всегда часа в четыре6 утра, чтобы место занять. Обычно я подталкивал: «Поехали, поехали». И постепенно мои сами в график втянулись. И хорошо, что не поехал.
Я не был на рынке, а Катя была…
Сон плохой видел. Продолжение того, про землю потрескавшуюся. И не вода это была вовсе, под землёй-то, а кровь. Да как забрызжет, фонтаном.
И как была… Сквозь торговые ряды проехала иномарка и на площадке, у общаги, остановилась. Место открытое, как театральная сцена. Из иномарки вышел «крутой» и, обойдя машину, открыл дверь спутнице. Ею оказалась Катя. «Крутой» сделал дорогие покупки и, поместив продукты и Катю в салон, с шиком уехал, Мама всё это время зачем-то пряталась. А отец, напротив, будто бы проходя мимо, поздоровался. Катюша, как всегда с улыбочкой, ответила на приветствие.
Сон и вправду почти в руку. Это тот случай, когда я не знаю, как бы себя повёл…
Да, я, конечно, мерзавец. Только сейчас до меня дошло, что всякими там сладостями я просто покупал её общество. Она выросла. И теперь ей этого мало. Можно было бы так подумать. Но я не хочу и не могу думать о Катюше плохо. Тем более, что она как-то обмолвилась, что муж у одной из подружек из «крутых». Она знала – мне этот спектакль не понравится. Я посчитаю её… И сам откажусь от встреч. И даже стану всячески её избегать. Как это уже было однажды. Молодчина! Твои постановки всегда эффектнее. Как только я начал поджимать, так ты меня и отбрила. Конкретно. Супер, как ты говоришь. И очень приятно, что хоть что-то ты сделала лично для меня.

9.

Так не хотелось больше ехать в Балашов. Но что делать – зуб замучил. Понедельник перетерпел. Уговорил ехать во вторник, чтобы с Катюшей не совпасть. Мои торгуют, а я в поликлинику – зуб дёргать – мудрости. Одни дурные остались. И тех по пальцам пересчитать. Ещё на что-то претендую, придурок.
Прихожу с поликлиники и давай ныть: «Хватит, поехали домой». Чувствую, сейчас Катя подойдёт. Н5елогично получается. Но ведь чувствую.
Уже погрузили в машину пустую тару. Уже и сами размещаемся. И Катя… В глаза смотрит. На лице, как всегда, заграничная улыбочка играет. Офонареть! За кого она меня держит. «Вы уже уезжаете?» - спрашивает и добавляет: «Как жаль. А когда вы ещё приедете?» Отвожу глаза. «Никогда» - отвечаю и решительно сажусь в машину. Теперь вижу – действительно растеряна. Застыла на месте. И улыбочка застыла. Папа завёл двигатель. Опускаю стекло. Говорю: «Ну мои-то ещё поторгуют. Подходи. Я через них тебе чего-нибудь буду передавать. Яблочки там. Пока». И уехали.
Ты же не знаешь, что я «захотел» обо всём догадаться. И если мы продолжим встречаться, то у тебя пропадёт всяческое уважение ко мне, как к мужчине… Да, второй дубль оказался ничем не лучше первого…
Р. S.: Я никогда не слышал как ты смеёшься.
        Твоё сердце, как те конфеты, снежное
И знаю, что это ещё не всё
Моя неласковая и не нежная.