Подлог

Избирательный участок открылся ровно в восемь и в ярко освещённый зал для голосова-ния вошли первые избиратели – спешивший на работу озабоченный мужчина, рыбак в толстой непродуваемой одежде и унтах, и две старушки, которым не спится. Через некоторое время, с небольшим интервалом пришло ещё несколько человек и наступило затишье. Выдававшие бюллетени члены избирательной комиссии, в основном женщины средних лет, принаряженные и причёсанные, поднялись со своих мест за длинным, покрытым сплошной скатертью столом и, оставив дежурную, прошли в соседнюю комнату пить чай и кофе. В зале ещё остались только перебиравший бумаги за своим председательским столом Сергей Иванович Чемарёв, черново-лосый мужчина средних лет, в другом конце зала, как раз напротив избирательной урны, на-блюдатель в строгом костюме с галстуком, возрастом под семьдесят, а то и больше – Рутин, как значилось в поданной им справке, и заскучавший дежурный милиционер у входа.
- Всё в порядке, работать начали по графику, - взял трубку и сообщил в территориальную комиссию Чемарёв. – Сколько проголосовало? Мало! Одиннадцать человек.
 Одиннадцать человек для начала работы - действительно мало. Чемарёв уже не первый год возглавляет этот участок, знает особенности и пристрастия окрестных жителей, и ему есть с чем сравнивать. Начинал он ещё в советское время, когда явка была почти стопроцентной, ина-че всем грозили большие неприятности, работал и на первых демократических выборах, когда шло вызывавшее большой интерес состязание кандидатов и политических партий. Опасения, что сейчас придёт мало избирателей, небеспочвенны, а ведь если явка окажется менее двадцати пяти процентов, выборы будут признаны несостоявшимися. Часам к одиннадцати, правда, на-ступило оживление и в некоторых местах перед столом выдачи бюллетеней, и перед занаве-шенными кабинами даже образовалась очередь. Появились ещё два наблюдателя, добротно одетые и напомаженные молодые женщины – представительницы участвующих в выборах пра-вой и демократической партий. Выложив председателю комиссии документы, они замедленно-осторожно сняли свои шубы, аккуратно повесили на приставленную вешалку, огляделись и се-ли за стол наблюдателей рядом с коллегой. Заглянув в зеркальца – не нарушен ли макияж, по-размыслив и обменявшись первыми впечатлениями, достали принесенные с собой иллюстриро-ванные журналы.
- Как у вас дела? – позвонили через два часа Чемарёву из окружной комиссии уже сами, когда пришло время второй контрольной сверки. – Идёт народ?
- Идёт, но я бы не сказал, что очень активно. Чуть больше семи процентов…
- Семь? Мало!
- Да! А как у остальных?
- Почти также. По домам ходили?
- Нет ещё! Сейчас отправляемся.
;

- Понятно почему народ не идёт, - обратился к своим коллегам-наблюдателям Рутин; до сих пор они почти не разговаривали между собой; он в интервалах между наблюдением за ра-ботой участка листал сложенную вдвое газету, женщины просматривали иллюстрированные журналы «Fasherlic», «Shoping». – Выбора ведь никакого нет! Всё предопределено заранее.
- Почему же? – возразила одна из них, круглолицая блондинка, взглянув на него снисхо-дительно. – Вон сколько кандидатов и партий.
- Это как в цирке – столько отвлекающих взгляд приятных ассистенток около фокусника трётся, что никто и не заметит как он всех облапошит и провернёт свой хитрый трюк. Потом удивляемся чудесам.
- Ну, уж не так, как в советское время – никакого выбора не было вообще, один кандидат выставлялся, - поддержала её другая, брюнетка со спадающими волнистыми волосами, которые время от времени поправляла.
- Гм! Какое советское время вы имеете в виду?
- Советское вообще! «Гулаги», тридцать седьмой год…
- Советское время ведь очень разное было за семьдесят три года, - внимательно взгля-нул на собеседниц Рутин. - Но почему-то у нас всё время только тридцать седьмой и вспоми-нают. Не восемьдесят седьмой год, например, когда свобода была такая, которой нигде и нико-гда в мире не было. Ни до того, ни после! И, если вспомнить, то как раз в советское время и на-чалось выдвижение многих кандидатов. Ведь именно такой свободный и по-настоящему демо-кратический Советский Союз, а не страну «гулагов», уничтожили в девяносто первом. А сейчас что? Страной управляют политики, за которых голосует лишь одна треть от четверти всех из-бирателей. Это не демократическое государство!…
- Вы коммунист наверное.
- Нет, но я здесь от Коммунистической партии. Скоро платить придётся избирателям, чтоб шли на избирательные участки, - вернулся он к теме разговора. - Впрочем, кое-кому и сейчас платят за голоса.
- А разве вам коммунисты не платят за пребывание здесь?
- Нисколько!
- Не может такого быть! – с недоверием посмотрели на него обе женщины.
- Люди за идеалы, за веру жизни отдавали, и таких людей было немало на протяжении всей истории человечества, а вы не можете представить, чтоб кто-то мог делать что-то полезное обществу бесплатно?
- Мы не скрываем, что нам платят, а вот коммунисты никогда не скажут, сколько они пла-тят тем, кто приходит на их митинги.
- Потому что не платят! В отличии от многих других партий, которые на том стимуле, что всё измеряется деньгами, только и держатся.
- Не верится!
Всем видом своим, отвернувшись и замолчав, женщины дали понять, что дальше неис-кренний разговор вести не хотят, но Рутин не мог остановиться:
- Почему не идут на выборы? Да потому что выбора никакого нет. Портретами кандида-тов от правящей партии все столбы и стены в городе облеплены, - цветными портретами, по пятьдесят и более рублей штука. Баннер губернатора, стоимостью в десятки тысяч, через доро-гу в ста метрах отсюда на ветру болтается. На телевидении, где одна минута сотни тысяч руб-лей стоит, только представителей партии власти и видно. Не говоря уже об административном ресурсе, когда всем управляющим дан указ всячески их победе способствовать. Вплоть до увольнения сотрудников в случае отказа…
- Мы наблюдатели, а не агитаторы, - вежливо остановили они его. – Да и проголосовали уже – нас агитировать не нужно.
И снова взялись за свои журналы.
;

Видя, что его уже не хотят слушать, Рутин замолчал. Несколько раздосадованный, под-нялся и вышел в холл.
- Вот настырный старик! – отложив журнал, сказала блондинка.
- Не поймут, что их время уже давно и навсегда прошло! – согласилась другая.
- Сталинист, наверное, - размышляла вслух другая. – Миллионы людей сгубили в лагерях и войнах, и всё им неймётся.
- Тоталитарное государство им снова подавай.
- Тяжеловато будет нам с ним тут сидеть целый день!
- А, не обращайте внимание! На старости лет все такими занудными становятся.
Они помолчали, разглядывая зал, где ничего не изменилось. Появлялись редкие избирате-ли, иногда семьями, чувствуя себя здесь не очень уютно, с некоторым удивлением оглядывали огромный пустой зал, деловито голосовали и уходили прочь.
- Магазин-салон «Феерия» открылся недалеко отсюда, - прерывая молчание, обратилась к коллеге блондинка. – Не были там?
- Нет ещё! Но рекламу по телевидению видела. А что, что-то особенное есть там?
- Да нет, ничего особенного, но приятный и уютный магазинчик. Французские духи и прочий парфюм по приемлемым ценам. Рядом зал, где мастера могут лицо, руки обработать… Не надо дома возиться со всякими огуречными и чайными примочками, сидишь в кресле, отды-хаешь.
- Я пользуюсь услугами салона «Гермобалий». Давно уже! Так там даже массажный зал открыть собираются…
—

Рутин походил вдоль стен холла, от нечего делать читая информацию о составе избира-тельных комиссий, охватываемых ими территорий, выписками из законов о выборах. Настрое-ние было неважным - от разговора с молодыми, уверенными в себе и чувствующих себя состо-явшимися женщинами оставался пренеприятный осадок. Никак он не может понять психоло-гию многих – то ли те не понимают что происходит вокруг, то ли оно их вполне устраивает. Нельзя же не видеть что творится с разрушенной и разграбленной, униженной в результате ди-кой приватизации страной? С её экономикой и наукой, культурой и образованием, обречённым на нравственную деградацию и вымирание народом? Дезориентированной в оценке жизненных ценностей, отравляемой наркотиками и попсой молодёжью? Скорее всего, не хотят видеть, ибо их узкие эгоистические интересы вполне удовлетворены тем, что есть, что, как можно судить по внешнему виду этих наблюдательниц, успешно вписались в эту жизнь и получили свой ку-сок…
«Мещане! – с горечью размышлял Рутин. - Каждый раз перед выборами надеешься, что наконец люди дружно скажут нынешней власти – хватит, пора жить хотя бы как иные капита-листические страны, а не в беспределе дикого криминально-коррумпированного государства. Увы! Люди зомбированы телевидением и кино с их безвкусицей и бездуховностью, культом разврата и предательства, рекламой всего худшего, что есть в человеческой натуре, насыщен-ных героями убийств и ограблений, проституции и мошенничества. Но где там!.. »
Он вернулся на место наблюдателя, молча взял свою газету и, от нечего делать, стал ещё раз просматривать её. «…За прошедший год в Лондоне русские скупили престижной недвижи-мости на 2.2 млрд. фунтов стерлингов, что в целом превышает вложения в английскую недви-жимость американцев и арабских шейхов… Положение в обществе критическое: нищета и го-лод с одной стороны, роскошь, разврат – с другой.. Доходы 10% богатых в 25 раз превышают доходы 10% бедных, что в несколько раз выше показателей европейских государств…» Тяжело читать такое, нужно иметь определённое мужество, чтоб смотреть правде в глаза.
Он отложил газету.
—

По поступившим заявкам на дом к избирателям отправились помощник председателя и его правая рука Ланев, невысокий, худой и слегка полысевший мужчина. Он взял опечатанную переносную урну, изъявивших желание пойти с ним двоих наблюдателей – Рутина и одну из женщин, блондинку, и они отправились по заявленным адресам. К беспомощным больным и старым, кто больше всего пострадал от происшедших в стране перемен.
- Заходите, заходите! – обрадовался гостям хозяин первой квартиры, куда они зашли - опиравшийся на палочку почти старик, бледный от постоянного пребывания в затхлом поме-щении, в мятых спортивных брюках, в которые только с одной стороны была заправлена бес-цветная фланелевая рубашка, а сдругой висела комком. Аркамов - с трудом узнал в нём своего бывшего сослуживца Рутин.
- Ты ли, Пётр Васильевич? – узнал и хозяин дома среди пришедших Рутина. – Давненько тебя не видел!
- Что с ногой? – поздоровавшись, поинтересовался Рутин.
- Да вот… последствия инсульта.
Хозяин с трудом продвинулся к дивану, грузно сел, отложив палицу, посмотрел на выло-женные перед ним на журнальный столик бюллетени.
- Так за кого голосовать? – взглянул он на Рутина.
- А мы не имеем право агитировать. По закону никто не имеет право агитировать в день выборов, - ответил тот, и, взглянув на стоящий в углу телевизор, где шёл из года в год повто-ряющийся к революционным праздникам и на каждых выборах трагический фильм про гулаг, добавил: - Даже таким образом.
- А, проголосую за нашего губернатора! – неспешно берясь за ручку, рассуждал Арканов. – Обещал лекарствами нас обеспечить, компенсацию за жильё выдавать…
- Который год обещает! – вздохнул Рутин; под строгим взглядом Ланева он поправился: - Извините, вырвалось.
- Крадут, конечно, - рассуждал далее Арканов, берясь за ручку. – Но, опять же, всё у них есть, а выбери другого, так тот начнёт красть сначала. Пока закрома наполнит! А у этих уже всё есть. Правильно я рассуждаю?
- Вы, гражданин, голосуйте побыстрее, а то нам ещё к троим в вашем доме зайти надо, - занервничал Ланев. – Если вы ещё не определились, вам подумать надо за кого голосовать, то мы к вам минут через двадцать, на обратном пути зайдём.
- Отчего же не определился? – возразил хозяин. – Определился. Власть должна быть креп-кой, а наш губернатор её вот как держит! – сжал он кулак. – И партия одна должна быть – пра-вящая. Чтоб было с кого спросить. А то с этой демократией болтунов развелось…
- Кх-кх! – прокашлялся Рутин.
- Конечно, такого не бывает, чтоб все властью были довольны, - продолжал меж тем хозя-ин, изучая бюллетень. - Где он тут у нас? Вот! За него я и проголосую. Крестик ставить или га-лочку? - Он надел очки и, неторопливо отыскав нужный квадратик, начеркал в нём, потом об-вёл значок посильнее. – Вот так. Верно я рассуждаю? – передавая Ланеву заполненные бюлле-тени и с трудом поднимаясь, чтоб проводить гостей, взглянул он на Рутина.
- Кх-кх! – ещё раз прокашлялся тот.
- Правильно я сделал? – всё ещё спрашивал он бывшего коллегу по работе.
Тот, похоже, в конце концов, не выдержал, и когда все уже вышли в подъезд, повернулся и, удерживая слегка приоткрытой дверь квартиры, приблизился к уху хозяина.
- Раз уж очень тебе хочется знать, что я скажу, так это то, что каким ты, Арканов, дурилой был, таким остался даже на старости лет! – И стараясь говорить так, чтоб не услыхали другие, уже сходившие по лестнице вниз, добавил: – Ты посмотри что они с тобой сделали? Только и осталось, что квартира от советской власти, которую при твоём молчаливом согласии вовсю поливают, - кивнул он в сторону телевизора. - А ты ещё за них голосуешь? Мудила ты самый настоящий!
И он вышел, захлопнув за собой дверь.
;

То, что с явкой избирателей может произойти «прокол» стало ясно к пяти вечера – за три часа до закрытия избирательного участка проголосовало чуть больше двадцати процентов. У других по-разному, но не лучше, как понял из разговора с руководством территориальной ко-миссии Чемарёв.
- Сейчас выступят по радио и телевидению глава администрации и председатель собрания депутатов, и призовут граждан идти на избирательные участки, - сообщили ему.
После выступления руководителей города с призывом идти голосовать наметилось неко-торое оживление, но явно недостаточное чтобы исправить положение.
- Двадцати четыре и одна десятая процента, - сообщил по телефону Чемарёв за полчаса до закрытия участка. – Недостаёт чуть-чуть.
- Надо, чтоб было двадцать пять процентов, - сказал ему председатель территориальной комиссии.
- Может ещё подойдут, но вряд ли…
- Подойдут или нет, а надо, чтоб было двадцать пять! - довольно ясно и жёстко повторил тот. – Такие средства затрачены на выборы, и что, из-за нескольких человек всё повторять? Казна лопнет.
- Как же…
- На то вас и назначали на участок, чтоб знать как! – бросил трубку председатель – ему ещё предстояло обзвонить многих.
Положив трубку, в раздумье Чемарёв почесал подбородок. Жестом подозвал Ланева, предложил присесть:
- Паршивая ситуация складывается – не вытягиваем минимум явки.
- Вижу!
- Что делать будем? Всего нескольких человек недостаёт – и все наши труды псу под хвост.
- М-да!
- Звонил председатель комиссии, дал намёк чтоб любыми средствами обеспечили.
- Как это «любыми средствами»?
- Сам понимаешь…
Они помолчали. Стрелка настенных часов неумолимо приближалась к восьми вечера и члены избирательной комиссии уже складывали бумаги и поглядывали в их сторону, ожидая указаний.
- Надо эти несколько голосов… добавить, - сказал наконец Чемарёв, мрачно и не глядя на собеседника. – Это ведь никак не повлияет на результаты выборов – эти бюллетени сочтут не-действительными. А мы спасём труд всех членов нашей комиссии и избирателей, которые по-трудились прийти проголосовать.
- Но… ведь неголосование – это тоже результат. Если даже четверть населения не прихо-дит на выборы…
- Не хотят – и не приходят! Свобода! И что же, из-за них государство должно прекратить функционировать? Никого не выберут – и что?
- Если за такое государство не голосуют...
- Ну, знаешь! Так рассуждая мы далеко зайдём! А время не терпит, – он взглянул в сторо-ну часов, - требуется принимать решение.
- Какое решение?
- Какое? У тебя вон какая стопка бюллетеней не разобранной лежит. Незаметно и подло-жи несколько, - для себя приняв решение как действовать, взглянул на коллегу Чемарёв.
- Ну, нет! – не очень уверенно, слегка даже покраснев, ответил Ланев.
- Тогда дай мне их, я это сделаю. Но тебе, сам понимаешь, удобнее. В конце концов, это не девяносто шестой год, когда выбирали Ельцина или Зюганова и определяли дальнейшую судьбу страны, переживать особенно нечего. Состоятся выборы или нет – ничего не изменится. Считай, что я тебя прошу, как друга, и беру на себя всю моральную ответственность за это.
- Да, докатились! Боролись за демократию – и напоролись…
- Какая к чёрту демократия! Не видишь, что ли, чем всё обернулось? Далеко не так, как мы мечтали с тобой в девяносто первом. Остаётся только приспосабливаться к этой жизни, или вышвырнут из неё, сомнут и растопчут. Жизнь развивается по своим законам, и довольно жёст-ким.
Помолчали.
- Ну, что? Время идёт, - с нетерпением взглянул на часы Чемарёв.
- Наблюдатели как бы не…
- Не засекут! Ты же видишь какие наблюдатели у нас? Им бы быстрее отчитаться за пре-бывание здесь да свои денежки получить, а результаты - по барабану.
- Может договориться с ними? Поймут - всего несколько голосов надо.
- Скажешь! От компартии мужик - прямолинейный и принципиальный тип, с ним не дого-воришься. Так что ты имей это в виду, будь поосторожнее.
- Тут ещё один представитель оппозиции пришёл, к подсчёту голосов.
- Хаврунский? Знаю его, можешь не опасаться. У них оппозиция только на словах!

;

- Так, закрываем участок! – поднимаясь, дал команду Чемарёв; он специально тянул с этим, надеясь, что кто-то ещё придёт и не потребуется делать то, о чём с трудом договорились, но никто из избирателей больше не появился. – Подходите, называйте сколько у вас проголосо-вало, - пригласил он к себе членов комиссии и вскоре возле него образовалась небольшая оче-редь.
- Действуй по плану! – сказал он негромко Ланеву, подсевшему к нему последним; по раскрасневшемуся лицу того было видно, что выполнять договоренность он будет с некоторым напряжением и даже страхом. – Так, объявляем предварительные итоги, - поднялся с бумагой Чемарёв и зачитал суммарный результат – на несколько голосов преодолели минимальный барьер.
Члены комиссии с облегчением вздохнули и стали привычно сдвигать столы в центр зала. Осмотрели урну – все ли печати на месте, принесли её на стол, вскрыли и опрокинули. Из её чрева посыпались помятые, целые и сложенные в несколько раз бюллетени. Несколько из них соскользнули со стола и упали на пол. Красный от напряжения Ланев, опережая других, накло-нился чтоб подобрать их.
Разобрав на кучки, пересчитали бюллетени – их оказалось ровно столько, как было объяв-лено. Стали живо раскладывать по кандидатам; было видно как быстро растёт, опережая дру-гие, горка за действующего губернатора и правящую партию.
- Чего приуныл? – с улыбкой взглянул на мрачного представителя компартии Хаврунский, круглолицый, с выступающим под расстёгнутыми полами пиджака животом.
- А чему радоваться? Что большинство нашего населения устраивает то, что происходит в стране?
- Устраивает, не устраивает - куда денешься. Демократия!
- Продажная демократия, точнее сказать!
- Так, Ланев, записывай результаты, - кивнул на висящий на стене увеличенный бланк от-чёта Чемарёв и взялся за трубку телефона, - а я передаю их в окружную комиссию.

;

Как официально сообщил ранним утром областной избирательный комитет, лишь на не-скольких участках выборы не состоялись, на многих явка избирателей едва перевалила за ми-нимальный барьер. На прошедших демократических выборах правящая партия, избирательный список которой возглавлял сам губернатор, уверенно обошла конкурентов и существенно укре-пила свои позиции в обществе. Что подтверждает правильность выбранного для страны пути её дальнейшего демократического развития.