Малыш

                      

У наших друзей был овчар по прозвищу Малыш. Псина поистине нордического нрава: крайне исполнительная и наделенная огромным чувством долга. Защита хозяев превыше всего: подступиться ближе, чем на три метра – напрасные мечтания, порвет, не хуже пресловутого Тузика, как грелку – это в подсознании.
 С возрастом, что обычно для одаренных собак, Малыш усвоил не только простые команды, но стал разуметь любые слова. С ним можно было разговаривать, как с человеком, и он все понимал, а главное - реагировал правильно. Жаль, что такие собаки лишены дара человеческой речи. Хотя, не были бы тогда природные холерики – немецкие овчарки – слишком болтливы? Не донимали бы они окружающих своими бесконечными сентенциями, подобно некоторым кумушкам? А для служебных пород излишняя словоохотливость едва ли лучшее качество…
Но вернёмся к нашему герою. Малыш прекрасно понимал, где «право» и где «лево», что далеко не все оболтусы, например, разумеют. Его можно было попросить сходить за забытой в саду газетой или сказать: «глянь, тучка с севера набегает», и Малыш смотрел на небо, именно на северную его часть, будто компас в нем имелся. Таким собакам легко доверять тайны – никогда не проболтается, а запомнит накрепко.

Березовая роща – незастроенный пятачок в окружении города. Раньше, в позапрошлом и в начале прошлого века, эту территорию занимало кладбище. Памятники и кресты разрушились по большей части, но могильные холмики и по сию пору то тут, то там обозначают себя небольшими возвышенностями. Однако местный народ крепок духом и не дюже суеверен, березовая роща - излюбленное место для пикников, еще здесь прогуливают собак и просто ходят люди по делам и без оных. 
В силу разных причин не всегда получалось выгулять Малыша днем, а полночь – самое то: безлюдно, да и у хозяйки бессонница. Роща в пяти минутах ходьбы от дома.

И вот идут они по лунной дорожке, Алла и Малыш. Ночь стоит ясная – к похолоданию. Небо – словно кто-то разлил черную патоку, а по ней раскидал блестки – огромные звезды нависают над городом, с юбилейный рубль каждая. А вокруг – тишина ... и мертвые с косами... нет, без кос, и как и положено лежат, конечно... под землей.
Легкий ветерок пронесет мимо отдаленный шум мотора, и снова тихо. Хозяйка о чем-то замечталась и сошла с тропки. Оглянулась по какому-то наитию – а в сени деревьев силуэт, вроде, мелькает. Далеко пока. Но вроде – приближается? Присмотрелась, и точно – человек идет! Между ними ряд кустов, и прохожий ее не видит. Малыш поодаль что-то увлеченно вынюхивает: важное письмо от соплеменников изучает.
Представить дальнейшее было нетрудно: через десяток-другой шагов ночной гуляка перешагнет рубеж заветных трех метров - и что? Что тогда?! Выскакивающий из зарослей рычащий монстр с клыками, отражающими лунный свет? Рождение очередной легенды об оборотне (если сказитель живым останется)? Или одним пациентом в психлечебнице прибавится?
Нет, нет! Мы – за мир во всем мире. Надо просто позвать Малыша и удержать возле себя: он ведь умный и в ошейнике, а прохожий даже ничего не заметит. Но позвать надо тихо, чтобы только собака услышала.
И Алла отчетливым, акцентированным таким шепотком произносит:
— И-ди сю-да!
Это на базаре в толпе и крика не слышно. А в ночной тиши, да на кладбище! И еще ветерок навстречу…
Услышав приглашение, мужик замер, но, видать, решил, что помстилось. И то, чего в ночи-то не почудится? Он неразборчиво буркнул себе под нос что-то ободрительно-матерное и снова шагнул. Робко двинулся, запал испуг ему все же куда-то. Но… пошел.
Увлеченный своими делами Малыш – депеша ему, верно, попалась важная – не реагирует, заставляя хозяйку напустить металла в голос:
— И-ди сю-да! Ко мне!!
Второй зов! Змеино-подколодный шепот. Хлесткий и зловещий: "Ко мне-е-е!" Не ослышался первый раз, знать? Откуда ж голос-то такой?! Откуда "ко мне-е-е" это?! Из-под земли, вестимо. Вокруг-то ни души! Из древней могилы – вот откуда - "ко мне!"
А тут еще раз четко, жестко, шепеляво и протяжно, будто гадюка какая призывает:
— Ко мне-е-е!!
Из могилы! Точно ведь! Из могилы!!! 
Смертным сквозняком по жилам подколенным протянуло, а спину будто кнутом ожгло! Ноги сделались кисельными, в глазах помутилось, и несчастный сверзился с ног…
Глухо шмякнулось о землю тело, зазвенело что-то: разбилось, видать.
Алла подхватила подбежавшего, наконец, Малыша и во все лопатки прочь…
Пришла домой. Легла было. Но не давало ей успокоиться случившееся, как ни крутилась в постели – сон бежал! А вдруг у человека инфаркт? Вдруг ему помощь сейчас нужна, а до утра бедолага не дотянет?
Взяла она овчара - все таки одной ночью боязно - а тот только рад, и снова в рощу. Нет, тропка пуста, а на том самом месте стекляшки бутылочные в лунном свете бликуют.
Малыш нюхнул, отдернулся и фыркнул всем телом!
— Брр! До чего омерзительно! — воскликнул бы пес, имей он дар речи.
А Алла вздохнула:
— Ну, слава Богу, жив остался, курилка!

Примерно в это же время в плохо освещенном закоулке частного сектора творилась жестокая расправа. Две не совсем твердые на ногах тени нависали над скукожившейся третьей, поливая последнюю ядом крепких выражений.
— Как же ты, скотинье отродье, бутылку-то не сохранил? Последние копейки ить тебе наскребли!
— Как ты мог ее кокнуть?!
В ответ доносились прерываемые шлепками плаксивые реплики:
— Она это! Ох! Она виновата! Не я! Ох, не бейте!
— Да хто это «она» там такая? Да где это «она», а? Покаж!
— На кладбище вон бывшее сходите! В рощу. Там она! Сами ее услышите! Из-под земли к себе зовет!
— Че-е-го?
— Ох! «Ко мне! – шипит, – ко мне сюда иди, спускайся!» Голосом страшным, бабьим, змеиным. «Спускайся!» – кличет! Истошным таким голоском воет. Из могилы идет прям голос тот. Как айсберг - холодный!
— Прямо-таки из могилы?
— Оттуда! Откуда ж еще? Кругом-то никого, никогошеньки! Это смерть меня звала! Ох! Ужасть! Ох!
— А вино наше тоже смерть твоя вылакала?
— Она! А то, кто ж?
— Ах ты, гангрена паленая! Сам выжрал, а на смерть какую-то валишь!
— А на кого ж? Она и выжрала! А меня за то отпустила! Иди, грит, отседова, пока цел, Юрец!
— Что-о?! И звать тебя как - знает?
— А то! Она все знает! И про вас знает!
— И про нас?! — переглянулись собутыльники.
— Ох! Завтра в церковь… в церковь завтра пойду… ох!
— Ты? Ты - и в церковь?! — возопили издеватели. И отступили потрясенные…

Рядом с рощей находится Всехсвятская церковь, бывшая кладбищенская. Сейчас ее уже полностью восстановили и регулярно проводят службы. Говорят, там появился новый прихожанин, известный в недалеком прошлом забулдыга. Он совсем не пьет и не пропускает ни одной обедни. Одет совсем небогато, но каждый раз покупает свечки и ставит их Спасителю.