После модерна

Если вы интересуетесь политикой, то вам обязательно следует посетить выставку «Архитектура 1900», открытую в ауле Латвийской академии художеств. Экспозиция отражает архитектурные направления и тенденции, доминировавшие в северной Европе на грани ХIХ и ХХ веков. Политика и архитектура -- есть ли связь? Разумеется.


Кто-то сказал, что архитектура -- это застывшая музыка. Так же верно было бы назвать архитектуру окаменевшей политикой. Связь, конечно, не всегда прямая, скорее опосредованная, но отчетливая. Вообще любое тонкое творчество, будь то музыка или архитектура, идет впереди еще только зреющих концепций мироустройства. Просто композиторы и зодчие -- народ сверхчувствительный и схватывают идеи, витающие в воздухе, раньше других.

Выставка в академии рассказывает в основном о стиле модерн, более известном у нас как югендстиль, в архитектуре таких городов, как Санкт-Петербург, Стокгольм, Хельсинки, Рига, Таллин. Помимо архитектурных проектов, реализованных и оставшихся только на бумаге, есть в экспозиции и отдельные образчики рекламы тех лет, и даже проекты костюмов. Естественно -- ведь модерн был не только стилем, но и в каком-то смысле попыткой свежего взгляда на мир. И в этом новом мире все должно было быть прекрасно, от зданий до одежды.

Не будем углубляться в причины возникновения модерна. Скажем только, что, например, в Мюнхене и Вене (крупнейших тогда центрах модерна, известного там под названием сецессион-стиль) художники и архитекторы вращались в одном культурном пространстве с представителями богемы, приверженцами недавно появившегося психоанализа, поклонниками неоязычества и русскими политэмигрантами. Ленин, Кандинский и Юнг в одном кафе -- как вам нравится такая комбинация?

Можно сказать, что модерн в архитектуре породили усовершенствованные технологии строительства и появление новых материалов (например, железобетона), позволившие органично сочетать форму и содержание. До появления модерна в архитектуре десятилетия царствовала эклектика -- нагромождение заимствований из старых архитектурных стилей. Модерн смел эту паутину с архитектурного облика эпохи.

Неверно было бы воспринимать архитектурное соревнование тех лет (имеется ввиду Рига), как битву национальных общин в зодчестве. Де, национальный романтик Лаубе как Лачплесис борется со Шмеллингом, “насаждавшим немецкое влияние” (так он охарактеризован выставкой). Скорее, модерн в нашей архитектуре есть сочетание национального и интернационального, космополитичного и почвенного. Вляния взаимопроникали. Тот же яркий представитель финского национального романтизма, мастер “северного модерна” Саарнинен был членом петербургского объединения “Мир искусства”.

Мы привыкли считать модерн стилем причудливым, декадентским, упадочным. Это не совсем так. В той же мере он и прогресивный, молодой, технологичный. Это как музыка творивших тогда же гениальных русских композиторов Стравинского и Скрябина -- две стороны одной медали. На выставке, например, представлены планы целого города близ Таллина -- комплекса сооружений Российско-балтийского судостроительного завода. В Риге тогда же строится первый «небоскреб» -- здание компании AEG (теперь ВЭФ). Знаете ли вы, что первая ветка метрополитена в Петербурге была спроектирована в 1914-1917 годах?

Конечно, эти планы погубила война. А после Первой всемирной бойни с миллионами трупов просто стало невозможно мыслить в общем-то наивными категориями югендстиля. Появилась реакция цинизма. А прогрессивный стройматериал железобетон пошел на доты крепостей, будь-то линия Мажино или Маннергейма. Однако модерн как стиль исчезает чуть раньше WWI. В архитектуре уже к 1910 году начинает доминировать неоклассицизм -- колонны, портики… Готовившимся к переделу мира империям этот стиль нравился больше. А архитекторы лишь уловили настроение эпохи.


«Вечерняя Рига», 2004