Сон о комаре

Видавничий Гурт КЛЮЧ
Дмитрий Каратеев & Константин Могильник

Фрагмент романа ЛИРИЧЕСКИЕ ВЕЛИЧИНЫ или LIEBE DICH AUS...

СОН О КОМАРЕ. Сюр

Скачать: http://www.scribd.com/doc/14975745/11-Liebe-dich-aus



Идёшь ты, скажем, по тайге. Час идёшь, день идёшь, два идёшь. Вдруг откуда ни возьмись крупный комарище. Летит, звенит во все колокола, копьё нацелил:
- Убью-у-у, фью-лю-лю! - кричит.
Расступилась тайга, рыси-росомахи кто куда прянули, сам хозяин косматый в малинник забился, сидит, весь обгадился. Оскалил комар-звонарь копьё клыкастое и прямо в тебя всадил. Поднял ты долонь богатырскую и хлоп комарика по потылице:
- Что ты, Змеишшо-Горынышшо, да порасхвастался? Вот возьму тебя, зударика, я за правУ рукУ, дирану тебя, дударика, да за левУ ногУ, разделю тебя, ляха-татарина, да на три куска!
Слово с делом у богатыря не расходится. А тут разошлось. А почему? А потому что нет больше комарика-сударика, только глядишь на ладонь, а там чуть мокренько, чуть-чуть красненько. И красненько, заметь, от твоей же крови. Подивился такому событию – дальше пошёл. Идёшь, похваляешься:
- Вот я каков, дракона разгромил, змея раздраконил, то-то!
Час идёшь, день идёшь, два идёшь, комара вспоминаешь, аж жаль становится. Комарик-то бедненький, бледненький, серенький, весь прозрачный, в чём душа держится, аж кости видны, или что там у них? Не в том дело что, а в том, что - разве не хочется 20 часов живущему таёжному комару горячей, свежей, с ног сбивающей крови? Но непроглядно густою тучей нависают комары над малым чёрным болотцем – частью великих болот Приалтынской низменности, и род за родом проходит, и ничья-то нога – в сапоге кирзовом, в унте лосёвом, в плоском лыковом лапте – на трясину не ступает, да и правильно делает: какого Ольшака соваться человеку в гибель болотную, в гнус тунгусский! День за днём, род за родом, хочется комару крови, жжёт жажда, злятся тощие крылатые твари, с горя бросаются друг на друга. Молчит болото, хлюпает загадочно, чмокает упадочно, давится отрыжкой лягушачьей, а там и осень, а ведь это же конец света, пришёл предел комариному роду. Не стало комаров, зима на носу, один как-то перезимовал во мхах под сугробом, а потом голодный-преголодный, аж от ветра шатается, тебя, лоботруса здоровенного, встречает, пропитания просит:
- Люди дорогие, я сам не тутошний, я не для себя, а на операцию, папа умер, мама умер, кто чем может, а? А я вам песню спою, а?
А ты его, слова доброго не говоря: правой – за левую, левой – за правую; потянул - аж треснуло; придавил – аж хрустнуло; в ухо дал – аж звякнуло; а потом бензином облил и зажигалку поднёс. Больше нет комарика молоденького, больше нет звонарика болотненького, только пепла горстка чуть-чуть красненького, сделай «фу» - и та рассыпалась. И как же тебе, лоботрусу, жить с этим теперь? Другой бы, может, руку раскаявшуюся на себя поднял, а ты вон идёшь-поёшь, дескать, по тундре, да по железной по дороге… Забрался на насыпь, обходчик тебе кричит, дескать:
- Куда ты, сучье вымя, взрослый же, мля, человек, товарняк идёт, а мне отвечать!
Идёт, летит, фью-лю-лю, дым пустил, брёвнами гремит, угольком трещит, порожняком свищет, фарами зырит, так говорит:
- Я Комар Комарович, забайкальский кровопивец, приамурский партизанец, транссибирский броненосец, гу-гу-тук-тук-тук, га-га-так-так-так, гы-гы-тык-тык-тык! Пролечу-непримечу-увековечу, и прав буду, потому: это время гудит – бам-м-м!
А ты поднял ладонь великанскую, влепил крикуну для начала плюху пудовую, сам так воспитываешь:
- Кто ж это тебя научил на дядю глотку разевать, а? Папа и мама, да? Так вот, раз они такие, то пусть пеняют на себя, что дядя тебя теперь сам поучит. А как? А так: возьму тебя за шкуру, посажу на ладонь, а другою – ладонью, я хочу сказать – сверху прихлопну, и что тогда будет? А вот увидишь.
И подымаешь ладонь – другую, я хочу сказать – а бить-то больше некого: чуть мокренько, чуть-чуть красненько - ну ты уже в курсе. И опять радость мести в голову вступила:
- Эге-гей, встречные-поперечные! Посторанивайтесь, не то живо узнаете, что значит это наводящее ужас движение! Иду, не свищу, приду – шкуру спущу, и прав буду, знай наших!
Расходился, мля, расступилась тайга, наложил кучу хозяин, врассыпную рыси-росомахи, а ты дальше прёшь. Час, день, два – э-эх, из Китая, как вдруг:
- Стоять - сми-и-ир-р-рна! Почему не по форме! Почему вне строя! Почему не в ту ногу! На устав начхать? Нет, любезный, так не выйдет, так не будет, дорогой. Не знаешь меня, ёктво, так узнаешь: я знаком тебе, я сержант Звонарёв, капитан Комаров. И таких как ты цинковых гробов, ёктво, уже на тысячи считай, сколько на дембель оформил. И тебя с этого дня оформлять начну. Ты у меня, ёктво, будешь следующий.
Крылышек погоны растопырил и хоботок наставляет. А ты того сержанта Звонарёва, капитана Комарова – щёлк по фуражке зелёной. Речь думал сказать, пугнуть малость, ан глядишь: всё - лежит насекомое, хоботок торчит, лапки кверху, крылышки книзу. Зацепил ты его за брюшкО и в яму смрадную кинул, сам дальше спать пошёл. Спишь, идёшь, вдруг снова:
- Дзынь-дзынь-дзынь-дзара, дралахудралая! Ты за что убивал меня, Комара Насекомыча, а?
Ты удивлённо так:
- Чи-иво?
И руку хочешь поднять, а не поднимается. А он в небе парит, жало вострит, сам со слона, только ножками тоненькими вот-вот проколет. А сбоку-припёку тигр амурский прыгнуть раззёвывается, пищит, зудит, заливается:
- И-и-и-ииииии!