Россия. Я снова вижу ее лицо...

Эта ледяная статуэтка женщины в кольчуге и с мечом – белый негатив с черного позитива, копия копии. Она стоит в ледяном кабинете мэра, который, возможно, является копией его настоящего кабинета, а может, и нет – не знаю, потому что я никогда там не была. В ледяном кабинете, в Ледяном городке, который в этом году является копией города, в котором мы живем. По крайней мере, так говорят. Но, глядя на этот белый негатив, – маленький, с трудно различимыми деталями, я снова вижу ее лицо.
Я помню, как увидела ее впервые. Давным-давно. Неправдоподобно прекрасные узоры – птицы и звери, лодки и непонятные существа, возникающие в переплетении линий. Бархатно-черный чугун и золотой бархат Каслинского павильона. Другие скульптуры, в которых металл так ясно и отчетливо передает живую красоту мира. Сабли и клинки – черно-золотые, на них узоры из крылатых коней, причудливых растений и золотых звезд. И она… стройная фигура в плотно облегающей кольчуге и в шлеме – нога, чуть заметная из-под длинной юбки, спадающей мягкими складками, немного выставлена вперед, сияющий клинок в одной руке, другая рука прикрыта круглым щитом и словно указывает куда-то. С такого движения может начинаться танец.
- Кто это? – спросила я тогда у мамы, застыв на месте, не в силах постичь чудо, внезапно открывшееся мне, - Кто она? Как ее зовут?»
- Скульптура «Россия». Николай Акимович Лаверецкий, - ответила мама. – Каслинское литье. Пойдем, музей большой, надо все посмотреть.
Я разочарованно выдохнула. Мне казалось, что вот, сейчас, откроется тайна – такая простая и прекрасная. Нет ничего проще и прекраснее. Пойми эту тайну – и все в мире раз и навсегда станет прекрасно и просто. Но ее имя оказалось почти случайным. Недаром оно заключено в кавычки. Вместо него могло быть какое-то еще – почти такое же случайное, как это. Почти случайны корона, скипетр и держава, лежащие с ней рядом. Даже крест на шее – почти случаен. В ней есть нечто языческое и очень древнее. Ничего имперского в ней нет, свободы в ней намного больше, чем власти, и именно поэтому так странно, что ее копии могут стоять в кабинетах мэров и губернаторов. Не случайны ее движение, ее взгляд, линии ее фигуры, очертания ее лица. В ней заключено очень личное послание. Посмотри на нее – она ведь смотрит на тебя. И в ее гордом взгляде есть нечто от того выражения, с каким ребенок смотрит на бабочку.
У этой скульптуры интересная и сложная судьба, но сейчас речь не об этом. Я снова вижу ее лицо. Откуда мастер взял эти линии, эти очертания сильных округлых рук, эту гордую осанку, этот взгляд? Женщина с таким лицом вряд ли могла бы стать героиней новорусского псевдопатриотического мультика о приключениях в псевдо-Руси...
Ее кольчуга плотно перехвачена поясом, ее маленькая, но сильная ладонь уверенно сжимает меч, ее юбка спадает мягкими, но тяжелыми складками. У нее ровные брови, маленький твердый подбородок и губы безупречной формы. Она почти улыбается. Линия ее прямого носа продолжает центральную линию ее шлема. У меня перехватывает дыхание. Я вижу лицо своей сестры: на той фотографии, где ей лет девять, – она стоит посреди аллеи в приморском парке. С двух сторон – высоченные деревья, похожие на колонны. Черные глаза моей сестры доверчиво и радостно смотрят из-под большой белой шляпы. У нее была похожая линия носа…. Но у женщины, которую называют скульптурой «Россия», глаза светлые – настолько светлые, насколько это способен передать черный чугун.
Я вижу лицо тети Агнии, лежащей в гробу. На ней голубая косынка, которая так бы подошла к ее глазам. Если бы они были открыты. Но в жизни у нее никогда не было голубой косынки. Теперь она у нее есть. Может быть, поэтому мне кажется, что она улыбается? Такое живое, такое теплое лицо. Удивленно-аристократичное. Почти счастливое. И, по контрасту с ним, - лицо моей бабушки, склонившейся над гробом. Неподвижно застывший кусок холодного белого камня, на котором живы – только глаза.
«Россия»… или как ее там зовут. Ты знаешь это лицо. Ее лицо напоминает тебе о тех, кто рядом с тобой, и о тех, кто далеко. О тех, чьи тела давно в земле, но кто все равно рядом. И о тех, кого ты никогда не видела. Ты замечаешь ее черты в лицах женщин, идущих по улицам твоего города. У нее лицо твоей матери, бабушки или сестры.
В ее лице нет тревоги, жертвенности или отчаяния, а есть спокойная уверенность и радостное удивление перед миром. Свобода и красота. Она почти улыбается. Она готова к танцу и к битве. Ее взгляд похож на взгляд играющего котенка. Улыбнись ей – она смотрит на тебя. Улыбнись ей, и иди вперед, она всегда будет рядом. Не надо думать о том, как ее зовут. Как ее не назови – она всегда нечто иное.