И кости протыкали кожу...

И кости протыкали кожу... От гнева и одиночества... В огромной серой яме, названной цивилизацией.
И кожа трескалась по швам. Сотканная из разочарований во многом.
Взваленный груз, взваленный кем-то. Картина идеальной человеческой жизни. С точностью да наоборот.
Серые заводы и улицы. Спрятанные люди, украденные кем-то. Подменённые.
Когда мне было шесть или семь, я был твёрдо уверен в том, что каждый взрослый человек это тот, на кого мне стоит ровняться. Практически каждый. Каждый взрослый дядя, - работяга, это тот, кем должен стать я.
Лепестки сакуры осыпаются со скоростью пять сантиметров в секунду, точно также как и радость жизни с возрастом... Осыпается, разбиваясь с грохотанием о землю. Как тяжелейшие мыльные пузырьки. Весом примерно около тонны каждая.
Когда мне было лет шесть или семь, я думал так и должно всё быть, все на своих местах, так, как они этого заслужили. Бедные должны быть бедными. А богатые должны быть богатыми, оттого, что они много работают на своей работе.
Придавленный грязным ботинком листок клёна в лужу не всплывёт никогда. Он так и сгниёт там, - в луже.
Смотри, кто я теперь? Неблагодарная скотина. Разочаровавшийся в жизни.
И кости протыкали кожу словно иглы.
Всё с точностью да наоборот. Вот она - жизнь. Клетка. Хроника людского одиночества. Хроника умиротворённого психического сдвига.
Взрослые лишь только кажутся взрослыми... Лицемеры. Лжецы и развратники. Вот она - взрослая жизнь. Скованная кошмарами цепь.
Стадо подчинённых роботов. Мы никогда не узнаем, что значит жить. Это слишком красиво для нас с вами - людей.
Мы никогда не постигнем истинной красоты, а лишь будем давать такое название чему-то слишком отдалённому от неё.
Лепестки сакуры падают со скоростью пять сантиметров в секунду, как и я. Как и ты.
Нас некому поднять и приклеить на место. Место исчезло.
Наверное, тут всё слишком безнадёжно для того чтоб вы читали это.
Слишком поздно хвататься за головы.
За них уже схватились, - за ваши головы, только не вы.
Смотри, Солнце опускается где-то далеко... Там, где нас нет.
Клякса, которую каждый вечер съедает человеческая обречённость. Которая так мечтает взлететь высоко и навсегда.
Мы будем ходить в магазины, и покупать продукты. Мы будем смотреть друг на друга на телеэкранах. Будем читать друг о друге в прессе, и слушать друг друга по радио. Это будет нашим концом.
И кости протыкали кожу, когда из шести миллиардов звёзд я не увидел не одной горящей. Даже себя.