24 часа звездного времени

По утрам солнце в этих краях не встает, а взлетает, поспешая к своему зениту. Как ястреб в голоде стремится быстрее набрать высоту для атаки, так ближайшая и добрейшая к нам звезда-карлик, по-сути, старается поскорее утеплить, согреть чад своих, тонко чувствующих ночной подхолодок.

Девять часов. Комната вся усеяна солнечными заплатинами и давно немытые окна не застят яркую приятность наступившего дня.
Альберт, нехотя, с трудом открывает глаза. Не спешит. Тело еще не жаждет изменить нагретый за ночь сладкий комфорт на свежесть и комнатную прохладу не раннего утра. Потянулся. И будто погрузился в какие-то вычисления, соображения, блуждающие по его лицу. Было видно, что они ему очень приятны, ибо оставляли после себя следы довольной, хоть и скупой усмешки.
Лицо его, чуть отекшее, не представляло ничего особенного: почти круглое, прикрытое взбившимися островками редких белесых волос. Маленькие глазки не потухли, а, наоборот, бегают, как тушканчики, вылезшие из норы и озирающиеся вокруг в поисках еды и опасности. Сейчас они ищут одежду в этом холостяцком притоне, чей "порядок" понятен только его хозяину.
Альберт окидывает комнату взглядом. Побеленные лет пять назад стены. На одной из них - любимая картина: пейзаж с небольшим двухъярусным водопадом, особый вид репродукции "под оригинал". Взгляд выхватывает высокую металлическую серебристую бутыль - пиво, любимый напиток, надломанную у конца палку, лимон. "Надо будет убрать с подоконника!" - подумал он. "Черт возьми, и свет-то не выключил!" Приподнялся и дернул выключатель простенького пристенного фонаря.
Взгдяд снова побрел... "И зачем мне два стола?" На одном - чашка, пакетики лекарств, какой-то прибор, деревянный ящичек с делениями, часы, очки, нож, газеты, полотенце, брошенное на угол... "Надо, надо прибрать! Ведь и ем - то практически на коленях. Нешто удобно?" У окна на маленьком столе с растопыренными под углом металлическими ножками лежали: куча бумажек, счетов, карандаш, зубочистки недельной давности, тряпка. Рядом, прислоненная к стене, сборная двухъярусная полка с книгами, телевизором, китайской лошадкой, ветряной мельницей и двумя фотографиями без рамок. Напротив шкафа в углу - вешалка, где мирно, стоя кругом, "беседуют" плащ, теплая куртка и банный халат.
Везде на стульях - одежда, полотенца, даже на каталке... Зачем, собственно, пустовать ручке? Холодильник недалеко от двери, как охранник, комуфлирован сверху пучком зелени. В углу комнаты, как и у дверей, - полиэтиленовые мешки с овощами, фруктами.
С середины потолка свисает лампа с небольшой аляповатой люстрой. Второй светильник дневного света - над раковиной, уставленной грязной посудой, спрятан, закрывшем его снизу шкафчиком для круп. Над входом в ванную приколота к косяку двери небольшая цветная мишень.

Альберт намного посидел на кровати, надел халат, нехотя, чуть согнувшись, потопал в ванную. Семидесятидвухлетний, еще крепкий мужчина, среднего роста, недурно сложенный с чуть полноватыми и даже румяными щеками. Здоровье ощущалось, даже прыскало, если бы не "охи" и жалобы на ноги, головокружение, сердечные "прыжки". В общем - далеко не инвалид с "рюкзаком" возраста и хворей. Скорее ленность, привычность определяли сегодняшнее "убранство" приятного ему обиталища.
Было время, в полуголодном Туапсе, когда несчастьем погиб отец, а мать с тремя детьми выбивалась из сил, он отчаянно не любил вечно заставленную, тесную, грязную комнату. Куда лучше, с друзьями носиться с мячом, играть на морской волне, удить...
Потом детский дом - сытый, добрый с внезапно появившимся развлечением - аккордеоном, звуков которого в руках отца он никогда не слышал. Теперь же, почему-то, сам надеется овладеть собственной музыкой. Он любил эти минуты, хотя аккордеон непослушен: вскрикивает, всхлипывает и уж больно тяжел в растяжке. Воспитатели заметили тягу подростка и, когда он подрос, определили в военную школу музыкантов духовых оркестров Закавказского округа. Что он помнит? Еда, уют, порядок, музыка и костюмы. Даже три. Один из них, парадный с двумя лампасами, больно по-душе парню: он себе кажется чуть выше, интереснее, значительнее в нем.
Все военные тяготы еще детской жизни перевешивают барабанные палочки и аккордеон; он часто удаляется от сверстников, оставаясь подолгу со своими друзьями, стучит школу, "двойки", дробь, пытается нащупать мелодию.
Мальчишка послушен, исполнителен, активен, умеет ладить и с удовольствием уже играет на вечеринках, празднествах, свадьбах. А как любит танцевать! Тогда приходится делить небольшой "навар" с приятелем, которого берет с собой.

Ереван, Баку, Тбилиси... Переезды, казармы и... живые деньги. Он становится собирателем и владельцем небольших накоплений. Умудряется их спрятать, иногда ощупать, осмотреть. Зачастую целый день ждет момента, чтобы доложить денежку в пачку, попробовать их на вес , подкидывая и бережно ловя.

Демобилизация. Скромно, очень скромно живет двадцатипятилетний парень в общежитии в Сухуми.
Одиночество обычно дает обильную пищу скупости, которая, как известно, имеет волчий голод и, чем более сыта, тем более ненасытна. Он работает и в клубе "Строителей", и дирижером в детском хоре... на пяти работах одновременно. Кроме этого, играет везде, куда приглашают, расширяя тем самым еще и круг своих учеников.

Женитьба. Русская девушка из Пятигорска. Пошли дети... Это его мало волнует. Он привык быть в веселье, на людях, в музыке. Семью содержит, но бережливо, считая и вникая в мелочи быта. Развод.
Снова женитьба. И в 1990-ые годы, годы потрясений в России, он покидает родину.
Сейчас он в новой для себя стране. С семьей дочки, которая "терпит" его не только за то, что папа "сбрасывает" немного коммунальные траты.
Отец, в свою очередь, стал еще подозрительнее и ворчливее, как все черные козлы в старости. И нет у обоих ни взаимного интереса, ни участия. Так часто бывает в семьях, где родители - не пара, где разлад, внутренняя неприязнь впечатывается в детские души, чтобы отыграть свое потом, когда есть у детей довод: свои проблемы и "погремушки". Тогда они и возвращают "отложенные" долги родителям: не замечают, не вникают, не сопереживают...
Да, счастлив семьянин, у которого есть угол, но горе холостяку в старости!

Включил радио. Открыл холодильник. Движения заучены, стандартны. Йогурт, булка, чай. Присел на маленький диван с чуть потертой обивкой, здесь он любит творить дневную сиесту. Посмотрел на вторую слева дверцу шкафа. Все тип-топ. Подошел, снял верхний ящик, бережно, ласково провел рукой по задней его стенке; почти незаметно, хотя она заметно толще. Закрыл. Так и хочется открыть снова...
Подошел к зеркалу, улыбнулся... Нет, чуть шире. Вот так!
"Эхе - хе! десять часов",- сказал, наконец, Альберт, взглянув на часы, - "Что же я так закопался? Да еще пусть бы дело делал, убрал бы, а то ни с того, ни с другого, задумался. Эх, и дурак же я!". Сказав это, он преоделся опрятно, но не вычурно, не броско. Переменил домашние брюки на светло-серые, чуть более плотные, надел теплую рубашку в легкую зеленую клетку, стянул пряжкой чуть полнеющий живот, накинул темную куртку, взял кепку и вышел из комнаты, прихватив "рабочий" набор - аккордион с анерами на каталке. Он всегда не любил "разворот" в одежде, скорее, наоборот, предпочитал съежиться, сжаться в своей внешности. А здесь это уже просто необходимо. Надо суметь приподнести себя, чтобы ничто не мешало, не отвлекало от добрых помыслов...
Он спешил. И не потому, что боялся опоздать - он же не на службе! Не хотел снова, в который раз, отбивать свое место, отгоняя новых пришельцев городской музыкальной гидьдии.

Центр курортного городка. Широкая, насыщенная магазинами, кафешками, супермаркетами, банками и турагентствами, улица к морю. Место отменное. Справа - отель четыре звезды, чуть дальше банк, один, второй, слева лавки товаров, закусочные. Мощный эвкалипт у проезжей части - прекрасный щит от ветра, дождя и солнца.
Альберт здесь будто сливается с тенью, обесцвечивается, становится "местом", несущим только приятную мелодию. С детства он так привык прятаться под деревьями от летнего южного солнца. Он надевает темные очки. Они непременный атрибут этого скромно-просящего действа, - как бы принижают в меру, теплее благодарят.
Отставил каталку, на чехол от аккордиона положил темно-коричневую салфетку, на нее - прямоугольную небольшую голубую коробку с серой тряпочкой, прикрывающей дно. "WILTMEISTER STELLA" в руках (лучше бы, конечно, "итальянец", но...) , заслуженный учитель Абхазской республики приступает к... работе!

Тактика проста. Улыбку всем, кто обращает внимание, чуть больше обычного задерживает взгляд. С тобой поздоровались? Чуть наклонись, нажми на меха! Спросили? Поддержи разговор, заитересованно ответь, улыбнись. Выбери мелодию: и беспечную, и веселую, и размышляющую, и спокойную, и лирическую, и бодрую, и жизнеутверждающую, и грустную - на вкус самого взыскательного меломана.
Руководство банков знаешь в лицо? К ним внимание... лови настроение, выдай соответствующую музыку, создай стереотип: ты - хороший аккорд и его рука. Тогда кое-что из его кармана будет в твоей коробке.
Подошла женщина бросила денежку, мужчина... женщина... женщина...
Никого? Взглянем. Крупные монеты - под тряпочку... не видно, не слышно...
Пожилой мужчина с орденской колодкой, похоже из России... Получи, дорогой, "Катюшу" или лучше - "Мой костер в тумане светит"... Большое спасибо!
Узнаю, грузин! "Тбилисо" устроит?
Теперь снова коробочку... Он наклоняется всем телом, руки привычно поглаживают серебряные кружки.
Молодая пара. Давай "Бэссаме Мучо". Семья с малышом, не спешат. А я им -
"Чангу-чангу", завершу "Антошкой"... Хорош Шаинский! Большое спасибо! Ему приятен этот ровный благой ритм падающих в коробку монет. Он почти недоумевает, если видит перебои!
Мужчина, девушка, мужчина, женщина... "спасибо" - каждому с небольшим нажимом на клавиши. "Никто, кроме нас, - подумал он, говорит столь часто "Спасибо!" Иной за всю жизнь не скажет столько, сколько я иной раз - за день!"
Да, чуть передохну. "А на чешской земле надо поставить крест (по настоянию одного из зятьев купил участок земли за сто пятьдесят тысяч долларов, с целью построить гостиничный комплекс и... откладывать ренту. Не получилось!). Ну и черт с ними!"
Группа пожилых. Ведь впереди Новый год! Получите, господа! Помните Люду Гурченко - "Пять минут, пять минут" или - "Только раз бывает в жизни..." Большое спасибо!
Мужчина, женщина, женщина... Спасибо!
Молодые... эти - редко, а группы - те вообще, как правило, пустое... И все же, дарю Аллу Пугачеву "Миллион, миллион алых роз!"
Приезжает Александр Малинин? Извольте, "Леди Гамильтон" и мягко перехожу "Поручик Галицын"... Большое спасибо!

Легко работают меха, уверенны движения пальцев. Не холодно. Получше многих концертных залов. Хорошо звучит саксафон напротив, через улицу у супермаркета, второй - просто превосходен, прекрасно солирует, чисто, - этот левее у входа в банк, а чуть правее у автобусной остановки - срипка поет в руках единственной молодой женщины этого "оркестра". Мелодии, мелодии стелются, как хорошие духи, трогательные и легкие...
Двое, видимо, супруги, чуть грустны... Попробуем, группа "Любэ" - "Позови меня, тихая Родина!" Удачно! Большое спасибо!
Мужчина, женщина, женщина... "Никто, кроме меня не слышит, не видит, - ведь так радуют меня ежеминутно"... Большое спасибо!
Подошел знакомый, поговори, но недолго! Альберт обратил внимание: кто-то рядом - денеконвейер слабеет; думается, у прохожих создается ощущение твоей защищенности, поддержки... Поэтому изобрази занятость, работу, чтобы он почувствовал свою мешальность, ненужность.
Мужчина, женщина, мужчина... Дед с внуком. Для малого персонально: "Солнечный круг, небо вокруг...".
"Большое спасибо, дедушка!"
Еще знакомый. Господи, сколько их?
"Как дела?" - "Ничего"... - "Ты знаешь, все хочу спросить тебя..."- начинает он... Альберт прерывает его: "Только дурак может попытаться спросить меня, сколько я "насобираю" за день? Придется отослать его тогда на деревню к молочнице, та вообще посчитает вопрос о надое просто кощунственным, почти заговорным...". Слава богу! Похоже осознал. Всего хорошего!
Женщина, женщина, мужчина...
Чем плохи итальянские мелодии, южно-африканские танцы? Аргентинское танго? Как звучит! Страстная музыка! Дивная! Большое спасибо! Под тряпочку... Потом взвесим!
Мимо Альберта катит, не уменьшая дистанции, вереница машин. Серо-серебристая припарковалась напротив. "Цвет, как у моей, - вспоминает, - хорошо купил, быстро уступил грузину, что делать? - испугался: украдут, ограбят, прибьют" - это было типично для Абхазии семидесятых...

Женщина... Мужчина... женщина... Большое спасибо!
Валентина? Улыбнись! Теплее! Ты же в истинной радости был с ней в Италийской красоте! Ну-ка, "o sole mia!" Напомни февраль... Флоренцию с "пл. Синьории", церковью "Санта Кроче". Вечернюю Верону, где прекрасно реставрируют реальное прошлое, благодаря В.Шекспиру, где мы сфотографировались, держась за правую грудь Джульетты, отполированную до блеска многочисленными пальцами! Венецию! Как пели наши сердца, как балагурили и смеялись в гондоле! Гениальные полотна
Микельанджело, Рафаэля! Творения не полубогов, а с хищным прищуром, великих Мастеровых! А в Падуе! Как "рванули" к университету Коперника, Петрарки, Казановы ( в 18 лет получил мальчишка степень бакалавра!). Как, возвращаясь, побывали немного в роли Андрея Миронова в бриллиантовом заблудке! Все было! И всего за восемьсот долларов! Недорого ! Но, уж больно ты настырна, глупа, да и просто стара! Пока, Валентина! До встречи... зайду...
Мужчина... мужчина... женщина... Бедняга, еле идет... Большое спасибо! С теплом - услышь В.Кикабидзе : "Твои года, твое богатство..."

Чуть передохнем... Альберт был одним из тех людей, в характере которых, кроме откровенной жадности, есть какое-то упорство. Собеседник или собеседница еще не успевают рта открыть, как он уже внутренне готов к спору, и начинает эту канитель так, будто никогда не согласится с другим мнением, то есть, как он понимает, никогда не будет плясать под чужую дуду; однако, через несколько минут пыл его слабеет, он становится мягче, покладистее и, в конце концов, соглашается с тем, что только что так яростно отвергал. Но этой уступки он не простит, обязательно припомнит по случаю. Почти по Н.В.Гоголю: начну гладью, а кончу гадью!
Девушка. Симпатичная. А какие литавры!? Не в первой вижу. Глядит, чуть опустить голову. Альберт растянул меха и негромко пропел: "Что ты, милая, смотришь искоса, низко голову наклоня?..." Улыбнулась. И за это спасибо. Подумал: "непонятные-то слова в песне".
Ох, женщины, женщины! И аккордион пропел с легким укором Аллы Пугачевой:
"А, ты такой холодный, как айсберг в океане..."

Почему переехал к дочке? Альберт скривился. Вспомню и выворачивает. Да, вынужден был. Приехал к дочке, она снимала небольшую квартиру, пожил с ней немного и решил, все же, жить один. Читаю как-то объявления. Пожилой мужчина ищет напарника, трехкомнатная квартира. Позвонил. Познакомились".
Спасибо, большое спасибо! Что вы сказали? "Брызги шампанского?"
Извольте! Альберт чуть склонил голову к аккордиону... прислушался... Хорошо, чуть больше вариаций. Будьте здоровы!
Еще пару встреч с напарником и... переехал. Заключили договор. Живем..."
"Большое спасибо! О, молодость, молодость... "Ах, какая женщина, мне бы такую..."
Буквально через месяц началось... С чего? Оставил грязной раковину, зонтик не стряхнул на лестнице... И живут в квартире два обозленных старика!

Женщина... Мужчина... Большое спасибо! Вчера было отлично... Нет, не устану обменивать мелочь. Не дождетесь! В малых магазинчиках, на парковках берут с удовольствием!
Снова - не мелочь! Спасибо, милая дама! "О, голубка моя?" - Пожайлуста! А если разбавлю - "Все могут короли!" Обернулась... Кивни...

Решил, значит, я съездить в Париж. Глянуть на Монмартр, Эйфелеву башню, Лувр. Возвращаюсь и... к своему укромному. Тридцать пять тысяч долларов - как не бывало! Дочь говорит, что я сутки лежал пластом в поту и судорогах. Сообщили в полицию. До сих пор... Ну, и черт с ними!
Вот и переехал я к дочери снова!"

Спасибо.- Нормально! Как вы? Давно не виделись... - Ах, была в России? Ну, как там?
Большое спасибо! Татьяну? "Татьяна, помнишь дни золотые? Кусты серени..." Легко и сильно работают руки, точны и чувственны пальцы, и льются до боли знакомые, чистые звуки курортного романса...
Женщина... Женщина... Мужчина... Большое спасибо! Спасибо!

Однако, пора. Второй час дня. Да и тучи сгустились, спрессовались, сгрудились, как овцы под напором пастуха - ветра, порывы которого шумно треплют листву деревьев, разгоняя паству, любительницу тишины и крыш... Осуровело небо, знать, жизненную влагу земле готовит... Быть дождю!
Несколько минут сборов. Альберт повернулся, кивнул месту - традиция! Зашагал домой. "Все - "путем", если бы не нога, да и сердце пару раз прихватило. Пиво и прочее - это потом. А, где же хранить? В чем держать? В евро, в долларах?" - мысли понеслись, сбивая одна другую, как будто ворчали, не слыша ответов. "В банке нельзя - лишат пособия. Дома, только дома! Третьего не дано. О, господи! Где то, укромное, куда не дотянутся?" - Альберт остановился. Обернулся: "Никто не услышал, не прочел его мысль? А что? Неплохо!" И уже уверенней зашагал к дому. Вошел в подъезд.
Через некоторое время он снова показался в дверях с обычной "пожилой" тележкой. "Сейчас наполню ее до краев, ведь не зря купил холодильник почти до потолка! И не на фреоне, слава богу, продукты здоровее.." Успеть бы...

Предвечерье. Альберт за трапезой. На столе: куриная лапа с отварной картошкой, икра красная, салат из помидор, огурцов, петрушкой и луком, обильно политый оливковым маслом, две бутылки чешского фирменного пива "Пльзенского Праздроя", бокал сухого красного. Под столом: зубная щетка и тряпка...
Быстро, по солдатски ест Альберт. Глотнул пива. Вытер губы. Глаза слипаются, хоть ставь распорки! Встал. Двинулся к дивану.
Вечереет. Солнце не опускается, не закатывается, а чисто падает прямо в море, как будто вычерчивает срочную глиссаду самолета.
Альберт ложится и тут же проваливается в сон. И не слышал он громовых воплей природы и пулеметной стрекотни свежего осеннего дождя.

Прошло пару часов. Альберт зашевелился. Прохладно. Открыл глаза и тут же прикрыл, прижав руки к груди - внезапно почувствовал сердце, как будто оно вздрогнуло, взбрыкнуло и ... остановилось, задумалось на мгновение в тисках страха, потом зачастило, затрепыхалось, как птичий хвостик... Капли пота покрыли лицо. Глубоко вздохнул... Полегчало. Прошло. Полежал немного.
Альберт тянется к мешочку, что припрятан в чехле аккордеона. Берет со стола заветный ящичек, неспеша высыпает деньги, заполняя отделения одинаковыми монетами, потом легче считать. Приятный, до чертиков, процесс позвякивания доброго металла в россыпях, веет достатком, уверенностью, так сладко и тепло душе... Райское благополучие! Сколько он шел к этому! "Открыл" даже свой закон :
райское благополучие = желание + возможности ! Считает, не спешит... "Так! - резко встает, - "Ха!" Потирает руки, потом хлопает в ладоши, широко улыбаясь -"Семьдесят три доллара двадцать центов - далеко не рекорд, но совсем неплохо!"-
Берет калькулятор, считает... - "Еще чуть и верну свои чешские!"
Жаль годы, годы (что делать?) застят страсти, помыслы, стремления... Они бы так расцветили его тихую жизнь. Но канули они, и он будто витает, порхает над ними с набитой сумой за плечами - "царствует" со слугами без двора!

"Может зажечь свечу? Разложить, поглядеть, пощупать свои " куколки"? Завтра. Сегодня что-то подустал". Пора ложиться. Подошел к кровати, разделся и залез под одеяло. Перед тем, как выключить свет, взглянул на свою любимую картину и... вдруг ему показалось, что среди сыпучих камней, под водопадом стоит дряхлая, нищенски одетая старушка. В одной руке она держит камень, а другую подняла, будто машет...
Он резко закрыл глаза. Помотал головой. Замер. Снова открыл глаза, видение исчезло.
Через несколько минут сон окутал его.
Утром в комнате Альберта было также тихо, как и днем, когда он на работе, лишь чуть активнее сегодня звучали, наверное, радуясь солнцу и новому дню, мушиные голоса.

Через три месяца дочь с семьей переехала в свою четырехкомнатную квартиру на главной улице, ведущей к морю. И каждое утро она шла теперь мимо раскидистого эвкалипта, по широкому тратуару, который "бороздят" косяки прохожих с мягкими сострадательными сердцами и открытой доброй душой, ибо они не удержатся - подадут копеечку музыканту, задевающему мелодией нежные струны веселых и печальных воспоминаний.

© Copyright: Витанор, 2005
Свидетельство о публикации №2501130046