Всё как и было надумано

Мое окно выходит на север, отчего в комнате холодно без улыбки солнца. Внизу растут молодые сливы, а в их умерщвленных яркостью листьях прячутся чужие окурки. И папины.
Я прислоняюсь лбом к холоду стекла и смотрю на макушки прохожих. Непослушные дети, снимающие шапки при выходе из подъезда вперемешку с сединой неразгаданных мыслей.
Мои соседи приходили на 16 минут позже меня. Грея руки у трепещущего бабушкиного камина, я разглядывала рисунки трещин на потолке и загадывала желания.
Изредка тишину разбивали окрики или шорох крыльев моли где-то под стопками нот.
Ветер любит играть в моей комнате в прятки, иногда приводя свежесть дождя мне в собеседники.
Иногда я беззвучно лежала на диване, поджав под себя ноги. Слушала разговор наушников. Мимо комнаты проходила мама, задавая вопросы, не имеющие ответов.
Когда скучала - я закрывала дверь и неуверенно топала по клавишам в попытке словить убегающий мотив.
Когда солнце пряталось за блоками радиации (а они на западе относительно холода), я писала письма. Их у меня накопилось 37 штук с тех пор, как осень по-дружески одарила меня простудой.

Твои окна выходят на запад, поэтому я могла каждый день любоваться золотым отблеском, струшивая с рук пепел потери.
Дождь напрашивался в гости, когда папа привёл худощавую и горькую на вкус речи тётю.
Она спросила что-то и померила температуру. Затем положила мне холодный платок на голову, и я провалилась в розовую пропасть сна.
 - Мне давно её кашель не нравится.
 - Я тебе говорил, что раньше надо было думать. А она по музыкалкам шляется. А ты - витаминов, фруктов её мало. Лимоны дольками ест, запивая соком, а давится кашлем.
 - Это вылечить-то можно?
 - Я тебе всю ночь рассказывал.
Я чувствовала беспокойный мамин взгляд и запах табака. Раньше папа дома не курил.
Дверь закрывалась снаружи, а через полчаса комната наполнилась запахом эфира вперемешку с ванилью яблочного пирога.
Я не чувствую боли. Руки вдоль тела, а на спине стекло, оставляющее фиолетовые следы.

Мне не разрешали ходить к твоим окнам. Я чувствовала, как увядали георгины в вазе и прекратила играть. Мне было смешно кашлять кровью


Ты приехал отпраздновать день рожденья, когда до тебя достучался дождь, и голос моей сестры бежал по тебе дрожью.
Разрывая жёлтый конверт сбоку, ты сам понимал, что там.

Время наливает мне чашку памяти с рассветами вместо сливок. Каждый глоток - мгновенье, прожитое тобой.
Мои гостьи тоска, боль и любовь топчутся на пороге, но я настойчиво напоминаю, что уже поздно. И гостьи уходят.
На стенке за фортепьяно красками выписано: "Любишь - отпусти". Краски не смыть, и как я не пыталась, чувства проскользнули сквозь пальцы подобно песку.
Я смотрела тебе в спину и запивала горечь вишневым соком боли.
Ты гулял с другими, я же с ветрами. Ты слушал трели тех же птиц, что и я. Но слышал только созвучие и качество, я же слышала смысл и пробовала одиночество на вкус. Оно похоже на пересоленную рыбу.
Я допиваю последний глоток, заедая привкус горечи шепотом волн.
Выкладываю из гальки и слез слова: "Спасибо тебе", и ложусь рядом восклицательным знаком.
Прохожие судили о моей красоте и собирали чужую соль с моих рук. Я не плачу. Я не чувствую.
Когда конверт порвется сбоку, на тебя прольются лучи памяти и счастья. Я счастлива.
Если ты когда-нибудь попробуешь одиночество на вкус, то оно сначала покажется тебе соленым. Лишь распробовав, ты почувствуешь сладость мыслей. Как будто отдых после долгих болей.
Чайки расскажут тебе о моей боли, а я улыбкой солнечного зайчика растворяюсь в черных каплях искусства, отражаясь в тени белых клавиш на глазах-хамелеонах.

И мы не встретимся опять.
И если пред тобой
Меня случайно назовут,
Ты спросишь: "Кто такой?"


 - А где сам автор.
 - В туб. диспансере.

Я прислонилась лбом к стерильному стеклу, и видела шелк твоих волос за вечность до твоего прихода. Ты постоял немного, пытаясь найти меня в окне, но я спряталась за порванной занавеской.

Скрип дверей, кашель и аромат ванили. Твой безмолвный взгляд мне в перекривлённую спину. Шорох пакета с лимонами.
Я душила в себе слёзы безразличием, и изучала моего верного друга голубя, прилетавшего доесть остатки обеда.
 - Привет – сиплым голосом мне в душу.
Улыбка.
Все, как и было надумано.