Грех

Старый маразматик-кот, насрав с утреца в спальне, совершив попытку стянуть на пол кусок размораживающегося мяса со стола и будучи чуть не убитым этим куском, а равно и, впоследствии, полотенцем, детской лопаткой, газетой, поролоновым матрацем, журналом "Космо" и высохшим фламастером, - через пятнадцать минут улегся позади меня на кресло, томно развалился, аки Клеопатра, призывая своим видом "Махайте на меня, махайте!" и вылизывает то немногое, что оставил ему специально обученный врач от бывших самцовых доблестей.
Понятие грешной совести низведено у кота до уровня торсионовых частиц - невидимых, не обнаруженных и известных только первооткрывателю.

С таким же отсутствующим выражением на лице сидел у нас в бараках на завалинке Тошка-Жало, прозванный так за внезапную жалость в некоторые моменты своей бестолковой жизни. Был Тошка вором, "своих" он жалел, этими "своими" считал всех жителей городка, потому вскрывал хаты в краевом центре: "Да оне с жиру бесяцца, в помойке сам полкалача видел!".
Сидел Тошка и хвастал жене:
- Там в хате босоножки приглядел - точь в точь нашей Таньке. Да новёхоньки, в коробке нерусской - чешскаи, наверное.
- А чё ж не взял, тютя?!
- Дак детишкино же, грех, ты шо ж...
То, что Тошка прихватил сережки и прочие бранзулетки, откопал припрятанные в стопке простыней купюры и умыкнул хозяйские часы - се грехом не считалось.
Часы, кстати, Тошка подарил Вальке-слепому:
- А чё - у всех есть, а у него нет, обидно ж человеку. Жалко его стало - пусть и у него тикают.