Каждый день и каждую ночь

Валя отложила кисточку и критически оглядела ногти на правой руке. Левую руку она осмотрела три минуты назад и решила, что выглядит она обалденно. Правая, впрочем, вышла не хуже.
- На свидание? – спросила ее Ирочка.
- Нет, - мурлыкнула Валя и растопырила пальцы.
- А зачем тогда?
- Как это зачем? Для себя.
Валя посмотрела на Ирочку и вздохнула. Это даже не серая мышка, это серый утконос. Никакой косметики, морщинки, везде, где можно и где нельзя, оттопыренные уши и короткие волосы. А ведь волосы у Ирочки были неплохие.

Неплохие? Ни одна женщина никогда не скажет про волосы подруги, что они роскошные, так что, раз Валя подумала, что они неплохие, значит они роскошные. Ну что, читатели, вы, наверное, уже все поняли? Раз есть две подруги, причем одна весьма хороша собой, а вторая – серый утконос, значит все ясно? Ну да, я сам читал такие рассказы и понимаю, к чему все ведет. Сейчас та, которая хороша, начнет вправлять утконосу мозги и кончится все бурной оргией, на которой преобразившийся утконос отобьет у бывшей подруги всех кавалеров. Знаю, знаю, но мой рассказ не такой. Если бы он был такой, то можно было бы его и не читать. Описание двух подруг в первом абзаце, оргия в последнем и сорок страниц походов по косметическим салонам между ними. Знаете, зачем пишут такие рассказы? А я знаю. Продукт плайсмент, вот зачем. Хотя, положа руку на сердце, я бы тоже бы сводил Ирочку в салон. Но не поведу, потому как рассказ не о том.

Ирочке было тридцать семь лет. Угадайте, а сколько лет было Вале, если они учились в одной институтской группе? В этот вечер они сидели на кухне в Валиной квартире, и пили чай. Точнее пила Ирочка, а Валя красила ногти. Кроме них в квартире никого не было, потому что от бездетной Вали только что ушел муж, а у Ирочки мужа никогда и не было. Чтобы не томить тебе, читатель, размышлениями о том, почему от Вали ушел муж, скажу правду сразу. Валя его выгнала. Предыдущие семь мужей, ушли от нее, кстати, по той же причине. Потому что она их всех выгнала. И, опять-таки, кстати, Валя вовсе не была гнусной стервой. И просто стервой она не была. Она была тонкая (во всех смыслах), чувственная (во всех проявлениях) женщина. Выглядела она на все двадцать три, что, согласитесь, для тридцатисемилетней женщины, совсем неплохо. Кстати, вы угадали ее возраст?

Если про Ирочку достаточно сказать, что она даже не серая мышка, то на Валю придется потратить больше слов. Начнем снизу. Стопы у нее были изящные. Икры божественные. Колени роскошные. Бедра волнующие. Живот манящий. Ну да, кое-что я пропустил, но вы можете вписать эпитет сами. Грудь у нее была пятого размера. Вот всегда так, на грудь прилагательных не хватило. Женщина – это поэма, а ее грудь – суровая проза и если мужская фантазия и длинная юбка может сделать любые стопы изящными, любые икры божественными, любые колени волнующими и так далее, то с грудью проблема. Ни избыток, ни недостаток груди одеждой скрыть нельзя, а мужской мозг категорически отказывается фантазировать по столь деликатному поводу. Грудь должна быть божественной настолько возможно, единственное ограничение - чтобы она не затмила бога в мужском сердце. Мужчина простит женщине выпирающие ключицы и угри на шее. Он простит ей ассиметрично расположенный пупок и небритые подмышки. Он простит ей маленький нос и большие ягодицы. Он простит ей все, кроме двух вещей. Если ее ложбинка похожа на большой каньон, это раз. И если ложбинка начинается, где надо, а кончается на спине. Это два. Почему мужская фантазия пасует перед молочными железами, я не знаю, но это факт. Но у Вали в этом смысле все в порядке. Я же говорю – тугой пятый номер слева и такой же справа. Да и в остальном у Вали все было настолько хорошо, что ее мог бы полюбить мужчина вообще без фантазии.

Другой дело, что Валя сама бы не смогла бы полюбить мужчину без фантазии. Ей нравилось, когда за ней красиво ухаживают, а разве можно красиво ухаживать, если нет фантазии? Конечно, нельзя. Все восемь Валиных мужей умели ухаживать и делали это красиво. Так почему, вправе Вы спросить, она всем им надавала пинков под зад своей роскошной стопой? Ох, нет, не роскошной, а изящной, это колени у нее роскошные, а стопы – изящные. А дала они им под зад потому, что они перестали за ней ухаживать. Отгуляла свадьба, и от красивого ухаживания не осталось ничего. Начался быт. Валя была к быту готова, но то, что начинало происходить, бытом она назвать не могла. Первый муж был просто душка. Даже спустя три недели после свадьбы, он дарил ей цветы. Он стелил постель. Он варил кофе. Он пылесосил ковры. Он сам стирал себе носки. Это теперь она понимала, как много он делал, а тогда ей казалось, что так и должно быть. А вот ночью он преображался. Нет, он не становился зверем, и не рвал на ней кружевное белье. Он не ставил ей синяки и не кусал ее до крови за ухо. Нет, нет и нет. Просто ночью начиналось то, что Валя бытом назвать никак не могла. Он, ее первый муж, это душка, который варил ей кофе и сам стирал свои носки, начинал пускать газы. Ветры. Ураганы. Вале казалось, что вся мировая атмосфера приходила в движение.

И вот, что интересно, этот хам и подлец до свадьбы ничего подобного не делал. Валя была прогрессивной девушкой и девственность потеряла в четырнадцать лет, а потому спать с первым мужем начала тогда, когда он и не подозревал, что станет ее первым мужем. Они спали вместе, и он нежно благоухал, завернувшись в одеяло. А после свадьбы начались ураганы. Валя честно терпела месяц, а потом дала ему под зад коленкой. Муж, который днем производил впечатление интеллигентнейшего человека, оставил ей все совместно нажитое имущество в обмен на то, что она не стала указывать истинную причину развода. Валя немного подумала и недрогнувшей рукой вписала в казенный бланк искового заявления страшную ложь про его многочисленные измены. После этого она позвала Ирочку, и они чаем и портвейном (Ирочка пила исключительно чай), отметили возвращение Вали в сообщество молодых и незамужних. Напившись портвейну, Валя выложила Ирочке всю правду о своем бывшем первом муже. У Ирочки воспитанный в институте научный склад ума вступил в конфликт с врожденной деликатностью. Победили гены, и Ирочка так и не спросила Валю, а не могло ли случиться так, что изменения в поведении мужа связаны с изменением его рациона? Ведь до свадьбы муж питался у своей мамы, а после свадьбы кормить его стала жена. Но, повторю, деликатность не позволила сдернуть одеяло с этой тайны мироздания.

Второй муж ухаживал еще лучше первого. Ох, какие розы он воровал для Вали в ботаническом саду! Какие серенады он мычал под ее окном! Из каких престижных ресторанов его бесчувственное тело выволакивали швейцары! Валя была на седьмом небе. Свадьбу сыграли через месяц. Первая брачная ночь была омрачена отсутствием швейцаров, которые могли бы ей помочь расположить бесчувственное тело мужа так, чтобы и она могла лечь. Вторая брачная ночь опять была хороша! Пришли ее школьные друзья и вполне справились с ролью швейцаров. Тело второго мужа откатили к стенке, и Валя отлично выспалась на своей почти пустой кровати. После тридцать третьей ночи Валя крепко задумалась, а после тридцать четвертой второй муж получил под зад. Приглашенная на кухню Ирочка попробовала победить свою деликатность, но опять не смогла, и еще одно одеяло так и осталось лежать на очередной тайне мироздания. Почему до свадьбы муж мог и пить и ухаживать, а после свадьбы – только пить? Я, кстати, тоже не знаю. Может быть, до свадьбы ему спать было негде?

Третий муж ухаживал что надо. Что надо ухаживал третий муж. Хотя, надо признать, что и четвертый был не плох. И пятый. И все последующие. Нормальные ребята, вот кто они были – совершенно нормальные ребята. Жить бы Вале с ними и радоваться. Ой, я вовсе не имел в виду, что со всеми сразу. Но Валя бредила ухаживаниями, а ухаживаний не было. Собственно, вы сами знаете, что было. Все мужчины и женщины знают это. Кстати, прошу всех девочек и ни разу незамужних девушек пропустить следующий абзац. Для экономии бумаги и времени я опишу ужасы семейной жизни Вали сразу со своими мужьями, тем более, что все они были одинаковые.

Они метили территорию грязными носками, и все время промахивались мимо унитаза. Они нарочито громко храпели, и все время смотрели футбол. Они прибегали с пробежек, а их майки ничем не пахли, а потом приходили с работы и их рубашки пахли черт знает чем. Они сексуально домогались Валю только во время ее критических дней, а в остальные дни ходили по квартире без трусов и почем зря дразнили ее ничем не прикрытыми гениталиями. Они требовали от нее орального секса и громко чавкали во время кунилинингуса. Они громко чавкали не только во время кунилинингуса и плохо мыли за собой посуду. И, самое ужасное, они все время спрашивали ее, испытала ли она оргазм, даже если и не занимались с ней сексом. И они совсем не ухаживали. Хотя нет, вру, шестой муж ухаживал. Красиво ухаживал, прямо как до свадьбы. Но не за ней.

А теперь, дорогие читатели, хотите, я скажу вам кое-что страшное? Точно хотите? Ну ладно. Самое страшное – это то, что рассказ еще даже не начался. Все, что выше – это преамбула. А еще страшнее хотите? Преамбула еще не кончилась. Про Валю мы уже все знаем, не так ли? А вот про Ирочку – еще ничего. А она, тем не менее, будет играть в рассказе (который еще не начался) очень важную роль, так что придется вам про нее немного почитать.

Ирочка не зря обладала научным складом ума. А каким еще складом ума должен обладать ученый? Да, да, Ирочка была настоящим ученым, с большой буквы «У». Кстати, интересно, а то, что настоящий утконос тоже с большой буквы «У» - это просто совпадение? Так вот, Ирочка была выдающимся ученым. Ковалевская нервно курит в углу. Работала она в жутко секретном военном институте, в котором делали что-то жутко секретное. Президент посещал ее институт дважды, и дважды восхищенно тряс ей руку, искренне пораженный увиденным. Нет, нет, я имею в виду ее творения, а не то, как выглядела она сама. Кстати, белый халат – одно из немногих, а может и единственное одеяние, которое ей шло.

Как так вышло, что опытный разведчик выдал страшную тайну, мы не знаем. Но сразу после второго посещения Ирочкиного института Президент отвечал на вопросы населения и на вопросе о двухметровых человекоподобных роботах он прокололся. Он сказал, что ничего такого нет, и не будет, но вид у него был такой, что всем все стало ясно. Будут, а может и уже есть. Супруга президента тоже посещала секретный военный институт, и тоже трясла руку Ирочке. И поражена она была не меньше Президента. И в самом деле, только искушенный политик мог понять, почему двухметровые человекоподобные роботы предстали перед первым лицом государства в абсолютно голом виде. Иссушенный политик сразу увидел бы в этом намек на недостаток финансирования. Не обо всем принято говорить вслух, знаете ли. А вот не столь искушенная в политике супруга президента, в первую очередь увидела то, что и должна была увидеть женщина у двухметрового человекоподобного робота. И, когда ей сказали, что роботы спроектированы Ирочкой, она сразу стала трясти ей руку. Впрочем, простим Ирочку, что еще можно ожидать от старой девы? Хотя я, будь я на месте Президента, обязательно бы спросил, а какое именно оружие скрывается в том, что никакому роботу не нужно.

А теперь хотите, я скажу вам кое-что приятное? Преамбула кончилась. Правда, здорово? А раз преамбула кончилась, значит, начинается рассказ. Итак, прошу.

- Для себя? – переспросила Ирочка.
- Ну да, для себя. Ведь так приятно выглядеть красивой. Да и для кого еще? Никогда больше замуж не пойду. Никогда.
- А чего так? Паспорт кончился? – похоже, Ирочкина деликатность стала уступать.
- Да нет, - усмехнулась Валя, - еще нет. Просто не хочу. Вина будешь?
Ирочка помотала головой. Она уже сбилась со счета, сколько раз Валя предлагала ей вина. Она уже даже не говорила, что не пьет.
- Нет, я лучше чаю.
Спустя два часа бутылка Души Монаха опустела, а чай кончился.
- Так значит ты хочешь, чтобы за тобой все время ухаживали? - спрашивала Ирочка об очевидном, - Каждый день?
- И каждую ночь, - откуда-то из-под стола отвечала Валя, - Господи, я же с ума сойду! Я же хочу замуж! Мужа я хочу, понимаешь?
Сердце у Ирочки было доброе. Если бы оно было злое, то и рассказа бы не было.
- Я завтра вечером к тебе зайду. Принесу кое-что.
- Только не портвейну, - испугалась Валя и еще глубже забралась под стол.

Весь следующий день Ирочка не работала. Она отодвинула в сторону чертежи, она ни разу не пила чай, она не ходила курить. Она думала. Она знала, как помочь Вале, но оставалась одна проблема. Помочь Вале могло сложное электронное устройство УМКПСРНКФ 2087.567.19М, это было ясно с самого начала, но было не ясно, как вынести его из института. Врожденная деликатность тут помочь не могла, и Ирочка терзала свой ум, наделенный научным складом. Соблазнить вахтера она не могла, и вовсе не потому, что она начиналась с большой буквы «У». Просто вахтеры института потеряли интерес к женщинам еще до двадцатого съезда КПСС, а в момент ГКЧП были еще и зомбированы. Для надежности. Да, да, Ирочкин институт занимался не только огромными человекоподобными роботами. За пять минут до конца рабочего дня Ирочка решила проблему. Она откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Она чувствовала себя так, как будто только что получила Нобелевскую премию.

Если честно, то мне не хочется говорить, как Ирочка вынесла УМКПСРНКФ 2087.567.19М с территории своего института. Но, могу намекнуть, что без огромных роботов тут не обошлось. Забор института строился в те времена, когда никаких роботов еще и в помине не было. Кстати, УМКПСРНКФ 2087.567.19М было в каждом роботе. Это было специальное устройство, которое умело стирать память. Устройство генерировало специальное излучение. Это излучение стирало память человека. Одна секунда облучения стирала двадцать семь минут памяти. Вот ученые, дают, правда? А вы что, были уверены, что в огромных человекоподобных роботах нет ничего интересного, кроме огромного человекоподобного фаллоса? Нет, уверяю вас, что у них внутри много всего интересного. И КРСНФЖКЛ 3564.197.88, и ЯШГНВРОЛ 8787.982.07, и, особенно, АНТФЦКСРО 7653.226.65Г.

Ирочка попросила Валю сегодня обойтись без вина. Валя мрачно кивнула. Объяснения заняли минут сорок.
- Так значит мой избранник забудет, что покорил меня? И начнет покорять снова? – Валя недоверчиво изогнула выщипанные брови.
- Конечно. Никто, кто встречал роботов, не помнит об этом.
- А что твои роботы ходят по городу? Какой ужас!
- Конечно, ходят. Надо же их проверять.
Обсуждение огромных человекоподобных роботов заняло еще минут десять, но потом Ирочка все-таки смогла вернуть Валю к теме замужества.
- Надо направить прибор ему на голову, установить время и нажать на вот эту кнопку. Только помни, что одна секунда на шкале стирает двадцать семь минут памяти.
- О боже! А у тебя нет калькулятора?
- Ты что, не сможешь в уме поделить часы на двадцать семь?
Валя изогнула выщипанные брови в обратную сторону.

На следующий день Валя пошла на работу в обличье соблазнительницы. Ее глаза были манящими. Ее рот был чувственным. Ее ресницы были длинные и густые, как ершик для прочистки канализации. Ее декольте было глубоким. Ее юбка было короткой. Ее белье было кружевным. Ее колготки были чулками. Кстати, знаете, чем мужчины с фантазией отличаются от мужчин без фантазии? Посмотрите на мужчину, когда он читает такой текст, и вы все поймете сами. Мужчины с фантазией занимаются онанизмом, потому что у них есть фантазии, а те, у кого их нет, занимаются онанизмом от скуки. Вот и вся разница.

Вы, наверное, думаете, что знаете, что будет дальше. Вы думаете, что Валя не сможет поделить на двадцать семь, сотрет больше чем надо и будет кошмар. Нет, все будет не так. Она не ошибется, потому что у нее будет калькулятор. Валя унесет его с работы в кармане.

Жертва была выбрана давно. Максим очень нравился Вале. А почему тогда, спросите вы, он не стал ее мужем? Черт его знает. Что-то мешало ему. То ли он прознал, что всем своим мужьям Валя давала под зад, то ли просто ее стеснялся. Но, когда она не видела, он смотрел на нее такими глазами, что было ясно, что фантазия у него есть. Он сидел в той же комнате, что и Валя, за ее спиной. Валя любила внимание мужчин, и ей не нравилось, что она не видит его глаз. Между четвертым и пятым мужем она принесла из дома старый чайник из нержавейки и с тех пор видела глаза Максима. Сказать, что его взгляд был горячим, значит, ничего не сказать. А вот если я скажу, что чайник закипал за семь с половиной минут, то вы поймете, какой у Максима был взгляд.

В тот день чайник закипел за пять минут. И это при том, что Максим сидел сзади Вали и не видел ни ее манящие глаза, ни ее чувственный рот, ни ее длинные и густые ресницы, ни ее декольте, ни ее юбку. Зато он видел ее спину. Очень интересная была у Вали блузка. Спереди декольте, а сзади вообще ничего. Кстати, я никогда не мог понять, почему такие блузки стоят так дорого? Там же ткани меньше, чем в носовом платке.

За пять минут до шести Валя решила, что момент настал. Она подошла к Максиму и нагнулась, опершись о его стол. Оказалось, что ее декольте все же что-то скрывало, потому что теперь стало видно еще больше. Вся ее грудь пятого размера была перед Максимом. Валя кокетливо покачала плечами и села на стол, положив ногу на ногу. Юбка чуть поднялась, обнажив кружева. Максим был сражен.

Ухаживал он очень красиво. И огромные цветы с чарующим ароматом, и тающие во рту конфеты, и грустные стихи, и твердая рука и много чего еще. Валя вспоминала своих мужей и понимала, что они нервно курят в углу. А секс! Господи, какой был секс! Что значит «так быстро?» Вы не забыли, она же восемь раз была замужем. Он ублажал ее, как китайский мандарин. Он не чавкал во время кунилинингуса. Он вообще не чавкал. Он не склонял ее к оральному сексу. Он аккуратно положил свои носки в ботинки. Он помыл посуду. Причем помыл хорошо. А потом, когда она стала засыпать, он постирал носки, а также все белье. Валя не любила стирать белье. А потом, о Боже, он погладил его. Он поставил доску рядом с кроватью, и левой рукой держал утюг, а правой гладил Валю. А когда она уже почти заснула, то поняла, что он ни разу не спросил, испытала ли она оргазм. И Валя заснула такой счастливой! И сны ей снились очень хорошие. А с утра она достала калькулятор, поделила время с шести вечера вчерашнего дня до семи утра сегодняшнего на двадцать семь, навела прибор на голову Максима, и нажала на кнопку.

Вы думаете, что теперь вам все ясно? Ну, если вы так думаете, то давайте на этом и закончим. Валя стала счастлива, Максим не помнил, что соблазнил ее и соблазнял (девушки пусть читают это слово, как «очаровывал») каждый день. Ну так что, кончаем на этом? Я так и знал, что вы хотите узнать, угадали вы или нет. Так вот, не угадали.

Через два месяца у Вали кончилась косметика. Кончилась вся, а до зарплаты было еще одиннадцать дней. Ее кружевное белье истрепалось. Она стала ненавидеть стихи. Ее раздражала до блеска вымытая посуда. Она ненавидела кофе, которое Максим подавал ей в постель. Валя поняла, что устала. Устала быть соблазняемой. Раньше же косметика не кончалась. Раньше белье, в котором она соблазняла, не было таким потрепанным. «Почему?» - вопрошала она себя, заламывая наманикюренные руки. Ответ был очевиден. Потому что она прекращала все это после свадьбы. Она не столь тщательно красилась, она клала свои декольтированные блузки на самую верхнюю полку, до которой она доставала только с высокой табуретки. Туда же она клала свои мини. И свое кружевное белье. Из косметички исчезала тушь Эсти Лаудер, и вместо нее появлялся Авон. Валя вспоминала своих мужей и жалела их. Они видели, что она уже очарована, и начинали делать то, что она не могла назвать бытом. Нет, поймите правильно, дальше жалости дело не пошло, ей вовсе не хотелось вернуть их или, например, поцеловать их в зады, в которые она их пинала. Ну, разве что, только четвертого… В сентябре, спустя два месяца и три дня после первого соблазнения Максимом, Валя не нажала на кнопку. «Я знаю, что делаю», - думала она.

Ну что? Теперь все поняли? А вот и нет, ничего вы не поняли. Ничего не изменилось. Максим все равно соблазнял ее, все равно ночью у него в левой руке был утюг, а правой он гладил ее. Валя еле дождалась утра и в половину седьмого позвонила Ирочке.
- А что ты хотела? – спросила ее заспанная Ирочка.
- Как чего? Я думала, что он не забудет. Я же не жала на кнопку, а он ничего не забыл.
- Ну естественно. Этот прибор немного меняет структуру нейронной сети, и человек не может запомнить ничего похожего на то, что у него стерли.
- Ты серьезно? – Валя почти вопила, - а что же мне делать?
- Но ты же этого хотела, - удивилась Ирочка.
Валя объяснила ей все, не стесняясь в выражениях. Ирочка хмыкнула.
- Ну и что? Просто не отвечай на его ухаживания.

Валя удивилась, почему она сама до этого не додумалась. Следующим вечером она отшила Максима. Тот вышел за дверь, и оттуда раздались странные звуки. Валя открыла дверь и увидела Максима в петле, которую он зацепил за кожух люминесцентной лампы. Валя, тихонько матерясь, принесла табуретку (ту самую, на которую она вставала, чтобы убрать декольте на полку) и вынула Максима. Он был совсем синий, но все такой же галантный. Бедный вечно влюбленный Максим! Знаете, как определить, что мужчина влюблен? Надо посмотреть, не забывает ли он делать кое-что. Нет, не целовать девушку и не дарить ей цветы. Это не показатель, это может быть, потому что он жигало. Влюбленный мужчина никогда не забудет опустить сиденье на унитазе. На работе в левой кабинке на унитазе не было сиденья, и Максим долго стоял там, шевеля губами.

Ну что? Что бы сделали вы на ее месте? Я догадываюсь, что бы вы сделали. Вы бы приложили прибор к своей голове. И был бы вечный кайф. Но вы опять не угадали. Валя сделала не так. Ночью, когда синий Максим уснул беспокойным сном, она встала и пошла к шкафу. Она открыла его, достала все носки Максима и раскидала их по комнате. Потом она пошла на лестницу, принесла оттуда банку из-под кофе, доверху заполненную бычками и поставила ее на кухонный стол. Она зашла в туалет, подняла сиденье и набрызгала немного туалетного утенка вокруг унитаза. Она нашла в шкафу древний «Спорт-Экспресс», оставшийся от шестого мужа и бросила его на пол рядом с телевизором. Она вынула из сушки всю посуду и сложила ее в мойку. Потом она обошла всю квартиру, что-то удовлетворенно бормоча и потирая руки. Получилось очень здорово. А потом пошла в спальню, легла рядом с Максимом, обняла его и прошептала:
- Мужик в доме – это кайф.
Она лежала на простыне, от которой даже порошок с активным кислородом не мог отстирать следы любви, и тихо плакала.
- Как-нибудь продержусь, - шептала самая счастливая женщина на свете.