Ленинградщина

Писать легче и приятнее в тетрадке в клетку.. В общем, совсем не с этого я планировала начать. Планировала начать с того, что в 3 часа ночи мне не спится, и в голове крутятся 2 мысли:о религии и о Ленинградской республике. Вообще, когда лежишь, накрывшись одеялом и свернувшись калачиком, мысли в голове слагаются в строчки гораздо правильнее и интереснее, и они такие же уютные и теплые, как и кровать, в которой лежишь. Поэтому я целый час честно лежала и не вставала, чтобы не спугнуть эти уютные мысли, но вот теперь, уже в 5-ом часу утра сижу на кухне, пью кофе, лопаю кекс, рядом огоньками мигает елка, и пишу то, о чем думала..
Так вот о Ленинградской республике. Как всегда ум вырулил на мой извечный вопрос, как я оказалась на ленинградщине. В детстве, лет в 6-7, я знала, что в СССР входят 15 республик. У республик этих есть столицы. Самым загадочным городом в этом смысле представлялся Ленинград. Мысленно он казался 16-ой республикой со столицей-городом в одном лице.
Мне очень нравилась песня "Что тебе снится, крейсер Аврора, в час, когда утро встает над Невой". Из строк этой песни воображение рождало, почему-то, только водную гладь и обезлюдевший крейсер. Домов я представить рядом не могла. Или же они представлялись разрушенными и полузатопленными, и эта была уже другая ассоциация на произведение АЭС Пушкина "Медный всадник".
Так и представляла я себе эту загадочную 16-ую республику - серая водная гладь и два памятника в воде - Медный всадник и совсем рядом крейсер Аврора.В воде еще могли плавать старые поломанные комоды, почему-то именно они.
Еще Ленинград ассоциировался с мамиными фотографиями. Их мама называла "а это мы в свадебном путешествии в Ленинграде". Мама на них была красивая, молодая, в темном костюме и с очень задумчивым взглядом. Конечно, думала я тогда, какой может быть взгляд, когда, приехав туда, (в Ленинград), мама увидела одну воду и два памятника. Так думала я в 6 лет, глядя на фотографии.
Еще я знала, что в Ленинграде была блокада, и девочка Таня Савичева вела дневник, в который записывала дни, когда умирали ее родные. Чуть позже с Ленинградом сассоциировалась и 3-я улица Строителей, но она, как мне казалось, была построена где-то далеко от двух памятников, на суше, и являлась чем-то придуманным и ненастоящим.
Конечно, предположить, что судьба занесет меня когда-то в эту самую 16-ую республику и оставит здесь жить, я и предположить не могла. Разве можно жить в городе-тумане, городе-мираже?...
Первый раз в Питер я попала в 17 лет. Что называется - любовь позвала. Мысль ехать в Питер возникла вдруг. Я, как всегда, отлынивала от собирания морковки на московских плантациях, куда загнали нас, первокурсников, товарищи из деканата. Сентябрьским теплым днем я сидела на деревянном ящике посреди морковного поля и писала стихи о любви. Стихи были посвящены ему, тому, кто был в Питере.Тут-то и пришла мысль - ехать в этот загадочный город.
В тот же день был взят билет на поезд. С собой в дорогу была прихвачена почитать (ничего не нашла лучше!) "Крейцерова соната", которая была прочитана от корки до корки, и в Питер я высадилась с саднящим чувством, чем-то средним между любовью и тоской.
Город произвел на меня необыкновенное впечатление. Так случается, что иногда человек как будто видит себя со стороны. Так и я запомнилась себе стоящей на Дворцовой площади, с поднятой головой, глазами, устремленными в небо, и руками, распростертыми для объятий. При этом я плачу. Слезы текут у меня из глаз. От красоты, которую я наблюдаю, от любви, которая в сердце, от умиления, что все это сошлось в единый миг, в единой точке, и имя этой точке - Ленинград.
На самом деле, я напоминаю себе рисованную девочку с картин Гапчинской, стоящую с распростертыми руками, которой кто-то залепил снежком по лицу, и снег растаял, стекая по лицу струйками, напоминающими слезы.
Возвращаясь обратно, в поезде я написала стихи, назвала их "Крейцерова соната", и сейчас их можно было бы легко обозвать "экспериментальной поэзией". Стихи были грустные, глупые и ..пророческие.
Такая она моя, Ленинградщина - место, где я живу. И не только, и не столько географическая точка, сколько состояние души, по суффиксам схожее с чертовщиной и небывальщиной.
Наверное, я когда-нибудь полюблю эту ленинградщину в себе, приму ее... Она ляжет на душу, сроднится с ней, станет ее воздухом, холодным воздухом, совсем не таким, как когда-то бакинский воздух, пряно-горячий, влажный, с горчинкой мазута..
Ленинградщина прорастет во мне, наводнит меня, и я стану как та серая вода, в которой друг напротив друга застыли два памятника...Это будут мои памятники Прошлому и Настоящему...