Прошло много лет...

Давно отгремели последние залпы Второй мировой войны. Всё, что пришлось пережить во время войны, участники боёв не забыли. Но за делами и заботами мирного времени эти воспоминания отошли как бы на второй план. Главным была работа, забота о семье, о подрастающих детях. В компаниях друзей часто заходили разговоры о войне.
О многих случаях из своей фронтовой жизни я рассказывал своей жене. Но о том, чтобы изложить эти воспоминания на бумаге, никому из нас и в голову не приходило.
Так незаметно подошло время ухода на пенсию. Жизнь стала более спокойной, размеренной. Годы шли. Настал 1981 год. Вдруг в один из зимних дней в моей квартире раздался телефонный звонок.
- Слушаю, - сказал я, подняв трубку.
- Иосиф Ефимович? – раздался вопрос
- Да, - ответил я.
- Говорит Панарин, - услышал я, - помните такого?
- Евстафий? – обрадовался я, сразу вспомнив его редкое имя, - ты где? Давай двигай быстрее ко мне.
И вот, как будто и не было этих долгих лет, я вспомнил прибывшего году в 1943-м с очередным пополнением ко мне в батальон паренька из маленькой деревеньки в Курганской области, радиста Евстафия Панарина. Это был невысокий крепкий паренёк, очень серьёзный и обстоятельный. В нём чувствовалась настоящая русская закваска, которая даётся только семейным воспитанием. Он был дисциплинированным и исполнительным солдатом. К его чести надо сказать, что за всё время службы он ни разу не выпил положенных ста граммов водки и не выкурил ни одной папиросы. Провожая его на фронт, мать сказала: «Сынок, воюй честно, чтобы мы могли тобою гордиться. А моя материнская просьба к тебе: как бы ни было трудно, не пей и не кури». И просьбу матери Евстафий не нарушил ни разу. Вот какой это был боец! Я даже вспомнил бой на территории Прибалтики, в котором он потерял ногу. Тогда его отправили в медсанбат. Больше я его не видел. И вдруг телефонный звонок, раздавшийся почти через сорок лет, мгновенно вернул меня в те дни.
Вскоре к нам пришёл плотный, не старый ещё мужчина, красивый, с белозубой улыбкой, с волнистыми, чуть тронутыми сединой волосами. Он слегка прихрамывал, опираясь на трость. В руках у него был портфель с бумагами.
Когда улеглось первое волнение от встречи, мы услышали его рассказ.
После тяжёлого ранения он долгие месяцы провёл в госпиталях, перенёс несколько операций. В Курган приехал уже к концу 1945 года. На костылях вышел на перрон и увидел картину, характерную для того времени. Инвалиды войны, кто без руки, кто без ноги, а кто и без обеих ног, вынужденные передвигаться на маленьких деревянных тележках, отталкиваясь от земли деревянными колодками, в основном пьяные, грязные, оборванные, пели песни, ругались, просили подаяние. Евстафий подумал: «неужели и меня ждёт такая же участь?» И тут же твёрдо решил: «Нет, таким я не буду! Надо получить образование, стать специалистом». Было ему в ту пору двадцать лет.
Для начала он закончил заочный юридический техникум, а затем и юридический институт. Сначала он работал помощником прокурора, а затем прокурором в сельских районах Курганской области. С волнением рассказывал, как, проезжая сельскими дорогами по делам службы, он видел женщин, которые пахали поля, запрягши в плуг коров. Невольно слёзы катились по его щекам, слёзы жгучей обиды и бессилия. Жизнь в послевоенной стране ещё многие годы оставалась очень тяжёлой.
Со временем он перешёл на партийную работу. Последние годы перед уходом на пенсию он работал секретарём горкома партии в Кургане.
У пенсионера Евстафия Петровича Панарина появилось свободное время, которое он посвятил благородному делу. Он решил написать книгу о боевом пути 14-го гвардейского стрелкового корпуса. Для этого он предпринял два шага. Сначала он написал письма во все областные и республиканские газеты Советского Союза с просьбой к ветеранам - однополчанам откликнуться и поделиться воспоминаниями о войне. И стали приходить ему письма со всех концов страны. Тем, кто сообщил свой адрес, он посылал письма с адресами уже откликнувшихся однополчан. Ветераны стали переписываться, обмениваться воспоминаниями, договариваться о встречах.
 Следующим этапом деятельности Панарина стали его посещения Центрального военного архива, находящегося в подмосковном городе Подольске. Кстати, там он и нашёл мой адрес и телефон. В его портфеле были тетради с выписками из архивных материалов. Много часов мы с ним сидели и обменивались воспоминаниями о войне. Тут я почти неожиданно для самого себя выяснил, что, оказывается, довольно точно помню события далёкого военного времени. Я рассказывал ему о военных операциях, называл населённые пункты, даты проведения той или иной операции. Он же, сверяясь со своими записями, с восторгом удивлялся, насколько точно я всё помню.
Тогда же Евстафий попросил меня написать заметки об организации связи в 14-м гвардейском стрелковом корпусе. Я написал, отдал ему. А потом мне вдруг пришла в голову мысль, а не записать ли мне разные эпизоды и случаи, которые были на войне, и которые я помнил. Так появилось несколько первых рассказов. А потом пошло и пошло, и в результате получилась эта книжечка. Кстати, оказалось, что рассказы существовали в моей голове в готовом виде, как будто лежали где-то на дальней полочке и ждали, когда до них дойдёт очередь. Мне оставалось только записывать их на бумагу.
Удивительная вещь человеческая память. После войны прошло много лет, большая часть жизни, в которой было множество дел и событий. Казалось бы, война ушла в прошлое. А вот случилось заговорить о минувших временах, и в памяти тут же возникли и имена однополчан, и названия местностей, где проходили бои, и где при этом находились наблюдательные пункты. Одним словом, вспомнилась война и всё, что было на войне.
В Подольский архив Евстафий Петрович приезжал в течение нескольких лет по два раза в год. Каждый раз он там просматривал огромное количество документов и материалов и увозил толстые тетради с выписками, выполненными мелким аккуратным почерком. К этому я ещё хочу добавить, что все поездки, всю переписку Евстафий Петрович осуществлял за свой счёт, то есть на свою пенсию. В каждый свой приезд он обязательно приходил к нам, а бывало, что и останавливался на пару-тройку дней. Какими же тёплыми и интересными были эти встречи.
Работая в архиве, Панарин наткнулся на оперативное донесение о том, как на одном из участков фронта два солдата, один – с Украины, а второй – из Средней Азии, совершили подвиг, повторивший подвиг Александра Матросова, вдвоём бросились на немецкие пулемёты и ценою своих жизней дали возможность однополчанам продолжить атаку. Сообщение об этом случае не попало в оперативные сводки и не стало основанием для награждения погибших воинов. Хорошо ещё, что чудом сохранилось в архиве и опять же чудом попало на глаза пытливому исследователю Панарину. Тут следует сказать, что семьи этих солдат после войны получили сообщения, что их родные не «погибли смертью храбрых», а «пропали без вести». В те времена порядок был такой, что семьи погибших бойцов получали, хоть и небольшую, пенсию, а за пропавших без вести государство семьям не выплачивало ничего. У солдата, который был родом из Средней Азии, дома остались жена и несколько малолетних детишек. Трудно представить, как же тяжело ей было поднять их и поставить на ноги. К тому же окружающие всегда с подозрением поглядывали на членов семьи воинов пропавших без вести, а вдруг солдат сдался в плен немецким захватчикам и сейчас проживает где-нибудь за границей.
Короче говоря, Панарин, увидев это сообщение, развил бурную деятельность, в результате чего в восьмидесятые годы справедливость была восстановлена. Этим солдатам было посмертно присвоено звание Героев Советского Союза, на их родине были по этому поводу проведены торжественные мероприятия. Но самое-то главное в том что, были ещё живы состарившиеся жёны. А взрослые дети и родившиеся и выросшие без дедов внуки наконец-то узнали, как воевали и как погибли их мужья, отцы и деды. Надо ли рассказывать, как встречали в этих семьях Евстафия Петровича Панарина?!
От себя хочу добавить, что если бы деятельность Панарина ограничилась только этим поступком, то и за это вечная ему Слава.
В результате активной деятельности Евстафия Петровича мне стали приходить письма от моих уже состарившихся радистов. Так нашлись Коля Седов, который вывел меня из-под обстрела на Чёртовой горе, Наташа Хованская – отважная девушка-разведчица, радистки Валя Хохрякова, Люба Шапошникова, Нина Поликина, которая во время одной из наступательных операций получила ранения в челюсть, но не оставила своего места у радиостанции, пока не прибыла смена, Катя Крич. Нашёлся отважный воин из Осетии Казихан Сергеевич Дзуцев, Шариф Салихович Бикмурзин из Башкирии, Шота Чхаидзе из Грузии.
А однажды раздался звонок в дверь. Я пошёл открывать. Вижу – стоит невысокий, худощавый мужчина в меховой ушанке и куцем пальтишке. Он спросил, здесь ли проживает гвардии майор Милькин. Я ответил, что здесь, и даже более того – это я и есть. (Естественно, что в пожилом человеке, одетом в тёплый домашний халат невозможно было узнать статного усатого майора, каким я был тридцать с лишним лет назад.) Тогда он вытянулся, щёлкнул каблуками зимних ботинок и чётко отрапортовал: «Товарищ гвардии майор, явился лейтенант Меньшиков!» Мы крепко обнялись и встречались мы с Виктором Павловичем Меньшиковым и его милейшей женой Анной Васильевной, бывшей фронтовой медсестрой, систематически до самого нашего отъезда в Израиль.
В восьмидесятые годы стали отмечаться годовщины битвы под Москвой – первой победы над фашистами, изменившей ход войны. Торжества проводились в Доме Советской Армии, находившимся на площади Коммуны рядом с театром Советской Армии. Однополчане, которых нашёл и собрал Евстафий Петрович Панарин, стали приезжать на эти встречи. После торжественных мероприятий обычно ехали к нам и уже в тёплой домашней обстановке за накрытым столом вели бесконечные разговоры. Впереди было 40-летие Победы над фашизмом. Мои однополчане - радисты потребовали, чтобы я к этой знаменательной дате отрастил усы, а то для них как-то непривычно, что майор Милькин вдруг ходит безусым. Просьбу их я выполнил и, можно сказать, даже перевыполнил, так как вновь отрастил усы в 1984 году, да так и ношу их до сих пор. Выяснилось, что и моей жене усы понравились, да и сам я как-то хорошо освоился в них.
Встретившись с друзьями первый раз, мы продолжали встречаться. Каждый год ребята собирались у нас, иногда кто-то не смог приехать, зато приезжал потом. Мы с Леной тоже побывали у них в гостях. Два раза мы отдыхали у Вали Хохряковой в городе Светлогорске (бывший город Раушен в бывшей Восточной Пруссии), были в Кинешме у Коли Седова и жили у него на даче в небольшой деревеньке Жажелево на высоком берегу Волги, в Ленинграде встречались с Ниной Поликиной, в Нижнем Новгороде – с Любой Шапошниковой, во время наших поездок в Ригу обязательно каждый раз встречались с Наташей Хованской. Виктор Меньшиков жил под Москвой в городе Климовске Подольского района. С ним мы встречались чаще, чем с другими, и он у нас бывал, и мы с Леной ездили к нему. Он щедро угощал нас разными ягодами и овощами, выращенными на своём дачном участке.
А вот ещё был такой случай. Когда мы гостили в Кинешме у Коли Седова, я пошёл в редакцию местной газеты и в местный радиоузел, рассказал, как храбро воевал и каким мужественным поведением отличался в годы войны их земляк Николай Степанович Седов. Я отдал им рассказ «Самая высокая награда» и попросил напечатать его в газете и прочитать по радио. Это было сделано.
Теперь вернусь в давние послевоенные годы. Коля Седов вернулся с войны в свой город Кинешму. Работать устроился на узкоколейную железную дорогу, что находилась в окрестностях города и применялась для перевозки дров и прочих лесоматериалов из леса в город. Время было очень трудное (а, впрочем, когда в России были лёгкие времена?). Людям нужны были и дровишки и стройматериалы. Как мог, Коля помогал людям. А расплачивались в основном, как принято на Руси, жидкой валютой, т.е. водкой. Так постепенно Коля привык попивать. А к моменту нашей с ним встречи привычка эта нехорошая в нём основательно укоренилась. Надо сказать, что, выпив, он любил помахать кулаками – поучить уму-разуму свою жену Дусю, милую добродушную женщину, всю жизнь проработавшую ткачихой. А тут появилась о нём статья в местной газете, да и по радио прочитали рассказ о нём. Он почувствовал себя героем и решил, что уж теперь-то ему вообще всё можно: он увеличил дозы выпивки и стал чаще поколачивать Дусю, приговаривая: «Вот будешь знать, выгоню тебя и приведу молодую жену!» И до того он довёл бедную женщину, что она приехала к нам и, горько плача, рассказала о своей невесёлой жизни. Что делать? Я тут же поехал с ней в Кинешму, серьёзно поговорил с Николаем и предложил ему полечиться от его недуга медикаментозными средствами. Он заявил, что лечиться он ни в коем случае не будет, стыдно, мол, ему на старости лет бегать делать уколы. Тогда на следующий день я пошёл к начальнику городского отдела милиции и попросил его как-нибудь посодействовать в деле принудительного лечения моего друга от алкоголизма. Начальник страшно удивился: приехал какой-то тип из Москвы с такой необычной просьбой.
- А Вы что, родственником ему будете? – спросил он.
- Нет, - ответил я.
- Так, может быть Вы родственник его жены? – спросил он, как-то подозрительно поглядывая на меня.
- Нет, - ответил я, - и ей я не родственник.
- Так кто же Вы им, что приехали из Москвы просить за нашего жителя?
- А я вот кто: гвардии майор Иосиф Милькин. А во время войны под моим командованием находился радист 1-го класса Николай Седов. Служил он так, как дай бог каждому. А был такой случай, что он, рискуя своей жизнью, вывел меня из под огня. Так как же я могу допустить, чтобы мой радист погиб под забором от пьянки? Сам он бросить уже не может, да и не очень-то хочет. Помогите ему в этом.
Начальник милиции слегка обалдел от такой постановки вопроса. Визит московского гостя был явно нетипичным для привычной ему работы. Он немного подумал и сказал:
- Вы поезжайте домой и не беспокойтесь, что в наших силах мы сделаем в лучшем виде.
Как потом я узнал, с Николаем серьёзно поговорили, слегка припугнули, потом к нему на дом приходила медсестра, делала какие-то процедуры. Короче говоря через какое-то время Коля оставил свою многолетнюю привычку. Заодно и жену перестал поколачивать.
Около десяти лет продолжались тёплые душевные встречи с боевыми друзьями. А потом случилось так, что мы приняли решение уехать в Израиль. За несколько дней до нашего отъезда в последний раз пришёл к нам Меньшиков. Мы обменялись памятными подарками, выпили, поговорили. Виктор сказал:
       Иосиф Ефимович! Как же ты решился уезжать? Ведь ты воевал за эту страну, здесь прошла почти вся жизнь. Может быть, останешься?
       Но принятых решений менять я не привык, мы уехали. Несколько лет я переписывался с Меньшиковым. По его письмам было видно, как всё хуже и хуже становится жизнь пенсионеров. Он писал, что пенсии им с Анной Васильевной уже не хватает на нормальную жизнь, хорошо, что есть дачный участок, на котором выращивают овощи, служащие подспорьем. Правда, силы кончаются и обрабатывать участок становится всё труднее и труднее. Писал, что приходится ездить в Москву за хлебом. А в последнем письме были такие слова: «Иосиф Ефимович! Мы с Анной Васильевной сейчас довольны за вас, за то, что не видите того, что делается у нас в стране. Мы не в состоянии понять, что у нас происходит и к чему это приведёт. Вы правильно сделали, что уехали, и если бы у нас с Анной Васильевной была такая возможность – не задумываясь сделали бы также». Больше писем от него не приходило. Перестали писать и Валя Хохрякова, и Люба Шапошникова. Видно ситуация в стране не располагала ветеранов к долголетию. Я-то жив благодаря израильской медицине и постоянной заботе моей жены Лены.
Когда мы уезжали из Москвы, Казихан Дзуцев подарил мне на прощание настоящий осетинский кинжал. Благодаря Лене мы сумели вывезти его с собой. Он у нас хранится в книжном шкафу, на видном месте и я показываю его всем своим друзьям (здесь у нас появились новые друзья, не много, но хорошие) и рассказываю о своих дорогих друзьях-однополчанах.

       Там, где когда-то шли бои


Если посмотреть на карту Новгородской и Псковской областей, то названия населённых пунктов – Валдай, Демянск, Лычково, Старая Русса, Поддорье, Перегино, Белебёлка, Пено, Андеаполь, Торопец, Порхов, Дно, Холм, Остров, Пушкинские горы – указывают путь, по которому прошёл с тяжёлыми боями 14-ый гвардейский стрелковый корпус, входивший в состав 1-й Ударной армии.
На счету 1-й Ударной армии не было громких общеизвестных, победоносных операций, но она выполняла важную задачу – в составе Северо-Западного фронта стояла мощным заслоном на пути немецких армий к Москве. Кроме того, она оттягивала на себя силы немецких соединений, рвавшихся к Ленинграду. Северо-Западный фронт сыграл большую роль в ослаблении ударов немцев. Он не дал возможности немцам взять Ленинград.
Даже по штриховке на карте видно, что все эти населённые пункты находятся в зоне лесов и болот. В военных характеристиках такая местность называется лесисто-болотистой и считается трудной для ведения боевых действий. Большую часть года небо там затянуто тучами и моросит мелкий противный дождичек, порой переходящий в дождь сильный. Не зря этот край в народе называют «гнилым углом». Провоевав там четыре года, я на всю жизнь возненавидел дожди, болота и вообще всяческую сырость, потому что большую часть времени ходили в неуспевающем просохнуть обмундировании. Даже портянки были сырые, так как сапоги промокали при ходьбе по вечно чавкающей под ногами мокрой земле.
За время военных действий на этой территории масса военной техники, оружия и, главное, сотни тысяч солдат и офицеров, погибших в боях, так и остались лежать в этих лесах и болотах. Освобождался этот район ценой огромных жертв. Только в боях за взятие станции Лычково погибло около ста тысяч наших бойцов. За освобождение Поддорского района отдали жизнь шестнадцать тысяч защитников Родины
21 февраля 1989 года исполнялось 45 лет со времени освобождения населённых пунктов Новгородской области: Поддорья, Перегина, Белебёлки и других. Евстафий Петрович Панарин установил регулярную переписку с руководителями некоторых районов, освобождённых силами 14-го гвардейского стрелкового корпуса. В результате этого он получил приглашение приехать на празднование 45-и летия освобождения районного центра Поддорье и Поддорского района. Как всегда, приехав в Москву, он первым делом пришёл к нам и рассказал о предстоящей поездке. Услышав, куда он едет, я решил ехать с ним, так как давно собирался посетить места, где довелось воевать.
Сборы были недолгими и вечером мы с Панариным выехали из Москвы. В Старую Руссу мы приехали к концу ночи. Отсюда до Поддорья нужно ещё несколько часов добираться на автобусе. Мы сели в зале ожидания вокзала, чтобы на первом автобусе тронуться в путь. Вскоре мы увидели, как в здание вокзала вошла очень красивая, стройная молодая женщина с яркими голубыми глазами и очень светлыми волосами, выбивавшимися из-под шапки. Осмотревшись, она подошла к нам и представилась: Пиганова Валентина Дмитриевна, заместитель председателя главы администрации Поддорья.
Оказалось, что за нами пришла машина, но которой нас и доставили к месту назначения.
Тут следует сказать, что местное население проводило и проводит большую работу по обнаружению в лесах и болотах останков воинов и достойному их захоронению. В районе Поддорья было сделано несколько больших воинских захоронений. В случаях, когда можно было установить имена погибших, их семьям сообщалось, где похоронены их отцы, мужья, братья. Посылались приглашения приехать. Ветеранов боёв и родственников погибших воинов местные жители принимали, как самых дорогих гостей, как близких родственников. Жители встречали автобусы, привозившие приехавших на праздник, и наперебой приглашали в себе, уводили по домам, где всех ждал радушный приём.
Администрацией района проводилась большая работа по розыску живых ветеранов – участников боёв за освобождение этих мест. Таким образом была устроена первая встреча ветеранов, на которую приехали и мы с Панариным. Невозможно забыть, какой теплотой, каким вниманием мы были окружены в Поддорье. Были организованы встречи в школе Поддорья и расположенной в нескольких километрах на берегу речки Полисть деревни Белебёлка. Ребятишки подготовили для нас концерт, наградили памятными подарками, которые я увёз с собой в Израиль и когда беру их в руки (это книги, открытки, пионерский галстук), тепло становится на душе. В клубе села Поддорье была устроена тёплая встреча ветеранов с жителями, с молодёжью. Глава администрации А.А. Жбанков вызывал каждого ветерана, поздравлял и вручал памятный подарок. Несколько дней тогда мы пробыли в Поддорье, а впечатлений осталось на всю оставшуюся жизнь.
После этой встречи нам довелось ещё раз приехать в Поддорье, на празднование Дня Победы. Как описать пронизанные необыкновенной теплотой встречи с жителями?!
Утро 9-го мая было пасмурным, моросил мелкий дождичек, а к середине дня тучки рассеялись и выглянуло солнышко. С утра мы были на митинге памяти у мемориала на воинском кладбище в Самбатово. После этого мы отправились в деревню Белебёлка, поклонились небольшому мемориалу, сооружённому жителями села в память павших односельчан. Там же во дворе одного из домов нас ждали приготовленные для застолья длинные столы. Жители села хотели встретить великий праздник в обществе ветеранов войны. На столах были немудрёные, но очень вкусные закуски – тушёная картошка с мясом, солёные огурцы, маринованные помидоры и прочее, и прочее. Ну, и конечно выпивка. А запивали свежим берёзовым соком.
Особенно запомнился этот двор. Белебёлка расположена на возвышенной местности, и нам открывался такой вид, что этого никогда не забыть. Вдаль уходили изумрудные поля, виднелись серебристые речушки, перелески. А вдали синел лес. Спокойная, пленяющая красота русской природы.
Нам рассказали такой случай. При перезахоронениях в Поддорье обнаружили документы воина – сибиряка, написали письмо на его родину. Когда он уходил на войну у него дома оставалась жена и несколько ребятишек, мал мала меньше. Теперь все дети выросли, жили в разных городах Сибири. Получив приглашения приехать на 9-е мая в Поддорье, они, сговорившись, приезжали на железнодорожные станции, где проходил поезд на Москву. Таким образом, все они, встретившись в дороге, вместе приехали в Поддорье. Не могу без волнения описать, как их встречали жители Поддорья. Каждый хотел взять их к себе в дом. Пришлось устанавливать очерёдность, когда и к кому пойти. А они все обладали прекрасными голосами, могли составить небольшой ансамбль. На всех встречах они душевно пели вместе с местными певцами и певуньями.
Благодаря этим поездкам мы познакомились с замечательными людьми: Анисимовым Василием Ивановичем, бывшим в то время председателем Поддорского райисполкома, Жбанковым Александром Алексеевичем, секретарём райкома партии, Лысовыми Людмилой Андреевной и Василием Лаврентьевичем, Молотковой Раисой Васильевной - директором школы в Белебёлке, учителями и учениками школ, жителями Перегина, Белебёлки и, конечно, Поддорья. Крепко подружились мы с Валентиной Дмитриевной Пигановой и с её семьёй, с её очаровательной дочкой Леночкой. Судьба подарила нам ещё несколько встреч с ними. Когда мы познакомились с Леночкой, ей было лет пять. А теперь она закончила юридическую академию в Санкт-Петербурге и в звании лейтенанта работает следователем в Санкт-Петербурге.
Кстати, Валентина Дмитриевна рассказала нам два случая из местной жизни.
Случай первый. Жители одной небольшой деревушки, два соседа – мужчины средних лет, нашли в лесном болотце неразорвавшуюся авиационную бомбу. «Хорошая вещь, - решили мужики, - в хозяйстве пригодится». С большим трудом извлекли её из болотной жижи, погрузили на подводу и привезли в свою деревеньку. А тут встал вопрос: как делить находку, ведь нашедших-то двое, а бомба, хоть и большая, да одна. Думали, гадали, судили – рядили. И пришли к справедливому решенью: распилить бомбу, да и дело с концом. Сказано – сделано. С тех пор об этих жителях напоминает односельчанам небольшой пруд круглой формы.
Случай второй. Как уже упоминалось, леса и болота в тех местах начинены оружием, как булка - изюмом. Известно также, что оружие в воде хорошо сохраняется. Нашедшему нужно только немного очистить его от болотной тины, смазать и можно пользоваться. С приходом в страну так называемой демократии на псковщину, новгородчину, вообще в места боёв направилось много «чёрных копателей», которых интересовало только оружие, его добыча и продажа в наиболее опасные регионы страны. А в те времена, к которым относится наш рассказ, этой повальной добычи ещё не было. Но из местной ребятни каждый уважающий себя пацан имел небольшой арсенал, а уж один-то пистолет мог не иметь только уж очень большой лодырь. Как-то неприлично даже считалось появиться на людях невооружённому. Иногда происходили и несчастные случае, но наш рассказ не об этом. А вот о чём. Однажды в затерянную среди лесов и болот деревеньку прибыл представитель районного военкомата на предмет встречи и инструктажа с местными призывниками, которых и набралось-то немногим больше дюжины. Он разъяснил им, в чём состоит задача защитников отечества, так сказать в мирное время, объяснил, когда и куда должны явиться будущие воины. Предупредил, что они должны иметь с собой ложку, кружку и запас еды на сутки. Закончив своё выступление, бравый военком спросил, всё ли понятно и не надо ли чего уточнить. И тут из жидких рядов раздался голос будущего защитника отечества: «Мы всё поняли, только непонятно, автомат нам дадут казённый или свой брать?». Вот такой уклон жизни был у местных жителей, в общем-то очень добрых и миролюбивых
Вот уже пятнадцать лет мы с женой живём в Израиле. В этой одной из самых огнеопасных точек мира мы живём спокойно, так как мы постоянно ощущаем на себе заботу, так и хочется сказать «партии и правительства». Слава богу, не партия, но государство о нас явно заботится. Мы точно знаем, что танки на нас не пошлют, и вообще в обиду нас не дадут. Да и сыты мы будем не с помоек. Я хочу сказать, что мы вовсе не скучаем о «заботе» российского правительства. Единственное, мы скучаем об оставшихся в городах и весях России и ближнего зарубежья бесценных друзьях наших.
 Я горжусь тем, что на окраине Поддорья, по дороге на деревню Перегино, сооружён по моему проекту и установлен Знак памяти и братства воинов, отстоявших от врага эту землю.