Сильва

       
       Мы познакомились в августе восемьдесят восьмого. И уже через неделю она переехала к нам жить. Девичья фамилия ее была Петрова. Звучит, правда?! Особенно, когда имеешь дюжину аристократов в роду. Я видел документы, это подтверждающие. Хотя гордая посадка головы и надменная доброжелательность взгляда указывали на врожденное благородство больше, чем гербовая бумага. С такими данными перебраться в шумную, несуразную семью Шапиро – это поступок, согласитесь. На карьере, во всяком случае можно было поставить крест. И на спокойном будущем тоже. Но ни разу за многие годы Сильва не позволила себе даже намекнуть, чем пожертвовала, связав с нами свою судьбу. Мало того, когда Нина донимала меня предположениями, как бы счастлива она была, выйдя не за меня, а за Жана Маре или, скажем, за Василия Ланового, Сильва бросала на нее короткий выразительный взгляд, и супруга смущенно умолкала.
       Вообще, с появлением у нас Сильвы, семейные разборки стали явлением редким и мирным. Она просто лучилась добротой и веселой энергией. Единственное, в чем была неуступчива, это лидерство. Задуманные ею мемуары так и должны были называться: “Четырнадцать лет у власти”. Жаль, не успела. Мог получиться бестселлер.

В первые годы эмиграции, отчаянные и тоскливые, она буквально спасала нас. Весь ее вид говорил: “Ребята, все путем! – ведь я с вами”. А когда Саддам начал кидаться “СКАДАМИ”, она превратила воздушные тревоги в веселый спектакль, расхаживая по комнате в самодельном противогазе. Животным средства защиты не полагались, и Ира, наша двенадцатилетняя дочка, вырезала для Сильвы намордник из пластиковой бутылки, резинками прикрепив его к ошейнику. Вместо пробки надевался колпачок из влажной марли. В таком марсианском скафандре собака важно прогуливалась между нами. И глупые Шапиры хохотали в противогазах, не реагируя на дребезжащие от недальних разрывов стекла.

Как-то я мастерил табличку на дверь. Успел аккуратно вывести SHAPIRO NINA, но, поймав недоуменный взгляд собаки, поспешно добавил AND SILVA. Эта табличка много лет сообщала гостям, кто в доме хозяин. Однажды вышла неловкость. Вечером позвонили в дверь, я открыл. У порога стояли две милые дамы с тоненькими книжками в руках и вдохновенным взором сектанток. Пришли охмурять. Так и не понял, адвентистки или свидетельницы Иеговы, но озябшие и мокрые: моросил вечерний январьский дождик. Одна из них спросила Нину - опыт наверное подсказал, что  мужика поставить на путь истинной веры труднее. Нина в тот вечер была в магазине. Тогда дама выразила желание пообщаться с Сильвой. Я пожал плечами и пригласил их войти. Собака с восторгом приготовилась выслушать аргументы из брошюрок, но сектантка вдруг заплакала: оказалось, что ее тоже зовут Сильвой. Пришлось отпаивать их чаем и сочувственно выслушать жалобы на грубых людей и тяжелую, но благородную миссию – нести свет заблудшим душам. Вдруг появилась Нина и решительно выставила посетительниц. Заблудшая душа Сильвы так и не приобщилась к свету, но собака быстро утешилась.

       Она многое нам прощала, и только однажды обиделась всерьез. Летом, когда Иру призвали. Дочка отлично закончила школу, и было решено, что перед армией все леди семейства Шапиро посетят Европу. Будь я чуть внимательнее, понял бы, что собака готовится тоже. Неистребимый белорусский акцент в ее “гаў” трансформировался в парижское “le gav” и лондонское “haw”. Но ее не взяли. И две недели, пока обе леди паслись на Елисейских полях и узничали в Тауэре, Сильва грустила и отказывалась от еды. Но они вернулись такими веселыми и возбужденными, так азартно примеряли обновки, что она простила и забыла. В отличие от парфюмерной и косметической промышленности Франции, которая так и не  оправилась от этого визита.
 
К сожалению, собаки живут недолго. Помню Сильвин виноватый взгляд на дочкино: ”Собачка, выдержи, ты же обещала!”, когда мы ехали в ветеринарку, оперировать собачье сердце. Те, кого мы любим, не уходят насовсем. Я это замечаю, когда Нина принимает атакующую стойку и собирается высказать свое обо мне мнение, но вдруг замолкает и разжимает острые когти. В эти моменты мне кажется, что комнату, по диагонали, пересекает тень, весело помахивающая коротким хвостом: “Ребята, все путем! – ведь я с вами”.