Соглядатаи
Доходчиво объяснив, что за один сеанс эротического просмотра наша компания должна ему поставить всего лишь бутылку портвейна 777, за убойную силу именуемого в народе «три топора», дядя Саша терпеливо стал ждать вердикта. Юрка ответил, что предложение, конечно, хорошее, но ему надо посоветоваться с остальными. Вскоре вся наша дружная «пятерка» держала совет.
Прошлым летом, в саду, я видел обливающуюся водой соседскую квартирантку, но деталей, к сожалению, рассмотреть не успел. Думаю, что и остальные мои друзья видели обнаженных женщин только в принесенных Чомгой порнографических журналах. Честно говоря, они нам не особенно понравились, но желание «лицезреть натуру», как выразился кочегар, было велико.
– Ну что, пойдем смотреть на голых теток? – Червонец окинул долгим взглядом каждого из нас. – Делов-то: по пять рублей скинемся на портвейн дяде Саше, и смотри сколько хочешь, – добавил он.
Некоторое время мы молчали. Нарушил тишину Чомга, робко сказав:
– А на фиг они нужны, эти бабы? – Затем, словно чего-то испугавшись, потупил взор и добавил: – Глянуть, конечно, можно… Если бы еще и бесплатно…
– Тебе что, пятерку жалко, толстяк? – Юрка не преминул отпустить ему подзатыльник. – Одно мороженое не съешь – ничего с тобой не случится.
– А у меня сейчас нет денег, – сказал Бу-Бу. – Можно я потом отдам, дядя Саша?
Кочегар беззвучно зашевелил губами, видимо, подсчитывая в уме – хватит ли на бутылку и снисходительно кивнул:
– Можно, Валерка. – Неторопливо чиркнул спичкой, прикуривая «примку». Прищурившись от едкого дыма и, наверное, почувствовав некоторые наши сомнения, добавил: – На фабрике, кстати, Нинель работает.
Это был козырный ход. Нинка, по прозвищу Нинель, водилась с ребятами постарше и была известна в районе тем, что мальчиков превращала в мужчин. Это хлопотное занятие она, по мере возможности, старалась никому не доверять и посвящала ему большую часть своего свободного времени. Мужиков и женатых парней Нинка посылала куда подальше. На совсем еще зеленых юнцов не обращала внимания, но если у подростка начинал ломаться голос, а над верхней губой появлялся темный пушок, то Нинель старалась добычу не упускать. Это была ее страсть и, скорее всего, болезнь, но о существовании таких психологических тонкостей мы тогда не подозревали. Многие из нас старались попасться Нинке на глаза и как-нибудь затронуть знаменитую «наставницу». Высокая, чуть нескладная, выкрасившая волосы в радикально черный цвет, она не являлась воплощением женской красоты, но как утверждали побывавшие в ее руках бывшие девственники, Нинка слыла невероятно ласковой и умелой совратительницей с весьма богатым арсеналом любовных приемов. Кроме того, у нее была очень красивая фигура. Нинель ходила по тротуару, словно по подиуму и ей вослед оглядывались буквально все мужики, ибо, как говорил дядя Саша, красивые женщины притягивают взгляды лишь гурманов, а ****и – всех.
Этой весной, после короткого, но бурного обсуждения, мы решили прибегнуть к услугам «наставницы». Издалека увидев приближающуюся девушку, Червонец поднялся с лавочки и подошел к ней. Разговор оказался недолгим и, судя по багряно-красному лицу Сергея, безуспешным.
– Сама соплячка, – возвратившись к нам, буркнул Червонец, хотя двадцатилетней Нинке это определение едва ли подходило. Вопросов никто задавать не стал; всё стало ясно: «наставница» решила перенести наше «мужание» на более поздний срок.
Поэтому искушение глянуть на голую Нинку было велико. Откладывать дело в долгий ящик никто не собирался – идти на фабрику мы решили прямо сейчас. Вывернули карманы и, насобирав необходимую сумму, вручили ее дяде Саше.
– Посидите здесь, – велел нам кочегар и резвым шагом направился в магазин. Через пять минут он вернулся, отягощенный заветной бутылкой. Воспользовавшись прорехой в заборе, мы проникли на территорию предприятия «Пух-перо», и вскоре вся наша честная компания переступила порог котельной.
– Полчаса осталось, – дядя Саша защелкнул часы-луковицу и сунул их в карман. – Сейчас пересмена начнется.
Он достал из шкафчика мутный стакан, виртуозно и быстро открыл бутылку и наполнил его темно-коричневой, дурно пахнущей жидкостью. Оттопырив мизинец, взял граняш в руку и, оглянувшись на дверь, шумно выпил. Занюхал портвейн раскрытой пачкой «Примы» и подобревшим взглядом оглядел каждого из нас.
– Никто не будет? – спросил он с надеждой в голосе.
– Никто, – ответил за всех Червонец.
– Дело хозяйское, – дядя Саша, облегченно вздохнув, поставил бутылку под стол и закурил сигарету. – Сейчас бабы придут, – заверил он нас, вновь глянув на часы.
Но и без гарантий кочегара стало ясно, что в душевую зашли работницы. За стеной послышались женские голоса и раздался шум льющейся воды. Дядя Саша подошел к наблюдательному пункту, вынул из перегородки деревяшку и прильнул к отверстию. С повышенно-фальшивой интонацией дряхлеющего ловеласа он вульгарно и неблагозвучно прокомментировал увиденное в душевой.
– Вот это задница! – кочегар, словно несколько лет не видел женщин, причмокивал губами и даже удивленно присвистывал: – А сиськи-то, сиськи какие!
Дядя Саша оглянулся, видимо, вспомнив о нашем присутствии.
– Ну, давай, подходи, – он с притворной неохотой отошел от дырки. – Кто первый?
Немного стыдливо, но с неизъяснимым достоинством лидера к стене порока приблизился Червонец. Смотрел он недолго.
– Толстые они все какие-то, – отодвинувшись от перегородки, разочарованно сказал Сергей и вернулся на место.
– Ага, сейчас я тебе моделей сюда приглашу, – кочегар снова наполнил стакан и, выдохнув воздух, выпил его содержимое. – Ни хера ты еще не понимаешь, пацан, – дядя Саша театральным жестом поднял вверх указательный палец. – Фактуру не чувствуешь!
– Дай-ка я гляну, – место Червонца поспешно занял Юрка. Под его белесыми ресницами зажегся неподдельный интерес. Он копошился возле перегородки, выбирая удобную для обозрения позу. Не оборачиваясь, сказал:
– Чомга, стул подай.
– Ага, сейчас! – гаркнул дядя Саша. – Может, рядом с тобой еще шконку поставить? – Давай, следующий подходи.
Настала моя очередь. Я робко заглянул в нечеткую глубину душевой комнаты… и ничего хорошего там не увидел. В наполненном паром помещении невнятно розовели крупные тела работниц фабрики. Тяжеловесная, порой отталкивающая натуралистичность усталых пожилых женщин не вызывала эротического оптимизма. Дырка в кирпичной стене начисто разрушала мое представление о прекрасной половине человечества. Нет ничего некрасивее женщины, если вы подглядываете за ней через отверстие в замызганной кочегарке. Да еще в окружении друзей, топчущихся в нетерпении занять твое место.
Я уже хотел уступить место Бу-Бу, как в душевую зашла девушка, скорее даже девочка. Неподражаемо грациозно она подошла к кабинке, встала под шипящую струю воды и, повернувшись ко мне лицом, принялась намыливать голову. Как завороженный, я наблюдал за юным созданием. К неспелой девичьей красоте примешивались пикантные подробности уже начинающей взрослеть женщины. Она снова встала под душ и смыла с головы шампунь. Меня словно ударило током – это была Лена! Я вспомнил, что иногда, после занятий в школе, она приходила на фабрику, чтобы помочь маме.
– Василь, совесть имей, – требуя уступить ему место, Бу-Бу тронул меня за плечо.
В это время, с томительной медлительностью, Лена покидала душевую. «Ну скорее же иди»! – мысленно подгонял я ее. Мне так не хотелось, чтобы мою подружку видел обнаженной кто-то еще! Я возмущенно рдел от мысли, что, например, Бу-Бу сейчас будет рассматривать чудные подробности ее тела. Эти опасения начисто лишило меня эмоционального восприятия: я совершенно ничего не почувствовал, увидев Лену. Раскованные жеманницы в порнографических журналах оказывали более существенное влияние на мое впечатлительное либидо. Видимо, котельная – всё-таки не то место, где бы я хотел впервые увидеть свою девушку обнаженной.
Еще раз оглядев помещение и убедившись, что Лена вышла, я неохотно уступил место Валерке. Без особой брезгливости, с пытливым юношеским любопытством он разглядывал стареющих, обрюзгших женщин, видимо, пытаясь понять, чем же они так привлекают мужчин? Скорее всего, ничего не поняв, Бу-Бу отошел от порочной перегородки. Если бы мы имели четкое представление о том, как выглядели со стороны некоторые наши поступки! Мы рассматривали женщин, которые годились нам в матери, время от времени, похабно, – для пущей солидности, – комментировали рубенсовские формы работниц.
Чомга неохотно и формально выполнил роль соглядатая и представление закончилось.
– А где же Нинель, дядя Саша? – спросил Червонец.
– Я что, за ней бегать должен? – заплетающимся языком ответил кочегар. – Может, вам ее сюда еще привести? Мы так не договаривались. Смотреть – пожалуйста, – дядя Саша пьяно развел руками. – А остальное, уж извините – нет, – и он доходчивыми словами провел границу между желанием и наслаждением.
Я взглянул на стол. Бутылка оказалась пустой. Пока мы были заняты эротическим шоу, наш искуситель допил портвейн. Со второй попытки дяде Саше удалось подняться со стула. На нетвердых ногах он подошел к стене и попытался вставить деревяшку в отверстие.
– Давай сюда, эротоман гребанный, – Червонец взял у него заглушку и ударом ладони вогнал ее в перегородку. Еще раз взглянув на кочегара, добавил: – Тетю Любу нужно звать, а то он сейчас заснет.
Обогащенные противоречивыми впечатлениями о прекрасной половине человечества мы вышли на улицу. На душе было скверно. Срывающийся с неба холодный колючий дождь настроения не улучшал. Подняв воротники, мы спешили по домам.
И вдруг я увидел Лену. Прикрывшись зонтиком, она шла по противоположной стороне улицы. Не раздумывая, я бросился через дорогу. Выглядела она скромно и даже застенчиво, и ничего не выдавало того, что пятнадцать минут назад девушка была без одежды. Я смотрел в ее лицо, и оно своей чистотой и почти детской трогательностью закрывало пыльную котельную, где, созерцая стареющих усталых женщин, мы помышляли увидеть в них нечто распутно-пошлое и вульгарное. Мне стало невероятно стыдно оттого, что каждый из нас посмел вторгнуться в пространство, куда пускают только по разрешению. Я хотел что-то сказать, но к своему удивлению услышал лишь собственное мычание.
– Что с тобой? – улыбнулась Лена. В ее васильковых глазах озорно засияло доселе незнакомое мне лукавство.
– Нет, ничего, – ответил я, смутившись, словно она могла обо всём догадаться. Мне вдруг захотелось сказать ей что-нибудь приятное, нежное. Дотронуться ладонью к ее лицу или плечу.
– И всё-таки с тобой что-то происходит, – Лена слабым жестом отстранила мою руку. – Ты придешь сегодня вечером?
– Приду, – я перебежал улицу, вернувшись к своим друзьям, и крикнул: – Обязательно приду!
Свидетельство о публикации №208011700212
Геннадий Леликов 22.05.2017 17:38 Заявить о нарушении