Маняния величия

У меня все время жила какая-нибудь собака, а сейчас – нет. И это очень неудобно. Без собаки – как без рук.

Раньше, бывало, поставишь суп на плиту, и можно читать что-нибудь на тему « В конце 82-го года до нашей эры римское государство осталось без легального руководства». Удивительно, но оно осталось без руководства. Оба консула и все преторы были убиты, и Луций Корнелий Сулла, великий и ужасный, самоотверженно закрыл эту брешь власти собственной грудью. Он провозгласил себя диктатором.

Пока я это рассказываю, суп убегает.

Раньше этого не случилось бы. Раньше у меня была Маняня, и она прилетала ко мне, как стрекоза, переливаясь всеми цветами радуги, тараща огромные глаза, и взволнованно верещала:

- Шкарей, шкарей! Шыпит, шыпит!

Грамотно говорить она не умела, так что я очень извиняюсь за нее. В школу она не ходила, даже в собачью, да еще и шепелявила.

- Шматри, шматри, - волновалась она бдительно, вертясь перед окном. – Кошшшка, кошшшшка!

Эта серая ничейная кошка доставляла мне много неудобств. Она вообразила себе, что грядка земляники – отличный туалет, чем доводила меня до бешенства. Маняне это не грозило, потому что от бешенства ее регулярно прививали, и я коварно выпускала ее в сад. Лихо гремя когтями, ошейником и медалями, Маняня вылетала в сад, заливалась пронзительным лаем, загоняла кошку на дерево, на забор или к чертовой матери и прыгала внизу, щелкая кровожадными челюстями. Лаяла Маняня исключительно для кошки, потому что кошки, как известно, по-человечески не понимают, и их можно только облаять.

Собаки, напротив, понимают ого-го как много, особенно, если согласны признаться в этом. Маняня, например, упорно делала вид, что не понимает половины человеческих слов. Такие слова, как «ко мне!», «лежать!», «сидеть!», «апорт!», «фу!» и подобные им, были ей абсолютно непонятны, причем даже на нескольких языках.

Мой отношение к серой кошке изменилось, когда я увидела, что она – порядочное животное. К соседям приблудился здоровый черно-белый кот и начал прогонять со двора их старую полуслепую трехцветную кошку. Она была такой древней, что ее уже звали Мафусаилкой. По утрам она гуляла, заходила и в наш сад, и сидела подолгу на скамейке, греясь на солнышке и покачивая старческой головой. Вот эту старуху наглый пришелец и решил сжить со света, безжалостно нападая на нее. Пробегая мимо по своим пакостным делам, серая кошка увидела вопиющую картину хамского отношения к старости и, не раздумывая, отлупила сытого котяру ужасным образом. Кот бежал так, что сломал куст смородины на пути к дырке в заборе. После этого я перестала гонять серую и натянула над земляникой сетку из шпагата. Разочаровано побродив вокруг, серая отправилась на соседскую землянику. Благо, соседка была ей хорошо знакома – она ее подкармливала.

Маняня соседку не любила. Встретившись с нами где-нибудь на улице, соседка начинала сюсюкать: «Ой, и кто это у нас тут такой сладенький, хорошенький, Манюненький?», на что Маняня, испуганно пятясь, поджимала хвост и садилась на него, отказываясь идти дальше.

- Маняня, - упрекала я ее, - ты ведешь себя как трусиха. Стыдно! Боишься пройти мимо соседки!

- Ну да, я пайду, а она меня за хвоштик шхватит! – оправдывалась Маняня.

У этой собаки была определенно мания величия. Она была убеждена, что ее хвост ничем не хуже лисьего, и после того, как узрела у соседки на пальто парочку хвостов, подозревала ее в краже оных.

К сожалению, Маняни больше нет.

И это плохо.