Жесть

*
У рыжеволосой хостессы, в розовых полусапожках, с лепестками роз на сосках и с шёлковой, в тон, косынкой вокруг прелестной шейки, откуда ни возьмись, вдруг материализовались три бокала шампанского на круглом серебряном подносе, который она, изящно покачивая стройными бёдрами, обтянутыми шелковистой полоской полупрозрачной материи, пройдя через весь зал, с обворожительной улыбкой предложила группе из четырёх VIP-персон, стоявшей возле самого дальнего окна, занавешенного тяжелыми синими гардинами… Мужчины с излишним энтузиазмом, не свойственным настоящим аристократам, разобрали бокалы, и лишь четвёртая персона недовольно поморщилась. Хостессу предупредили, что данный субъект не пьёт ничего, кроме минеральной воды, бьющей где-то в альпийских землях, но требует, чтобы пластиковую бутылку с нею открывали только в его присутствии, причём сам выбирает одну прямо из морозильника (причуда, вполне невинная и простительная в наше абсурдное время).
- Где моя вода? – спросил этот тип, прекрасно зная ответ. Поэтому хостесса лишь снова радушно улыбнулась и жестом пригласила следовать за собой….
Как только банкетный зал скрылся за поворотом, девушку внезапно схватили за волосы, сильно запрокинув ей голову, и ловко воткнули шприц прямо в родинку на шее, чуть повыше косынки… Не успев ни закричать, ни даже испугаться как следует, рыжеволосая из очаровательной хостессы мгновенно превратилась в безвольный кусок едва прикрытой плоти, лежащий на ровных новеньких плитках пола…

**
- Зачем ты это сделал? – спросила жена, когда он, сидя на краю дивана, шарил босыми ногами в поисках тапок.
- Ну как ты не понимаешь!? – с досадой воскликнул он. – Я просто больше не мог себя сдерживать! Я пять лет потратил на то, чтобы она, наконец, стала моей! Зато уж теперь, когда чёртова должность коммерческого директора этой богадельни у меня в кармане, они все попляшут!.. Я каждому припомню... Увидят!

***
В раю было жарко. Вода в ручье казалась горько-солёной, ягоды кислыми, а плоды, в изобилии свешивающиеся со всех ветвей, – на редкость пресными и безвкусными. За много лет Ева перепробовала всё, и лишь одно-единственное яблочко на одном-единственном дереве оставалось недоступным, и поэтому безумно манящим, и буквально просящимся в рот!

*
Тело хостессы было обнаружено ровно через 2 минуты мажордомом, возвращавшимся из кухни, где он только что очень удачно «побеседовал» с новенькой прямо на огромном разделочном столе… О происшествии тут же было доложено начальнику охраны, но компетентные органы и гости ни о чем не узнали – тело, предварительно полностью раздетое, было быстро вывезено загород и утоплено в одном из многочисленных торфяных болот… Мажордому выплатили щедрые «чаевые», а «мальчикам» из охраны предоставили пару внеплановых выходных.

**
Новоиспечённый коммерческий директор спецсанатория для оригинальных художественноодарённых личностей (сокращённо на языке персонала «СДОХЛИ», а по-простому – дурдом-трицатидневка для очень небедных), ещё недавно вкалывал здесь же на должности зам. главбуха и службу свою тихо, но регулярно ненавидел. «В наручники их всех, в кандалы! – мысленно шипел он, прожигая взглядом бесконечную череду «выздоравливающих». – На цепь их посажу в подвал, на хлеб и воду!.. Станут у меня кильки в томате жрать, а не устрицы из Лозанны у кромки бассейна под музыку Вивальди…» Конечно, можно было уже раз сто подать заявление об уходе, но… открывающиеся перспективы были столь радужны, что ни о каком увольнении он и думать не хотел. Хозяином богадельни был его «родной» кузен, сын любимой и единственной тётки, так удачно вышедшей замуж за североамериканское светило психиатрии…
Если бы не эти обстоятельства, он никогда не согласился бы работать в месте, где придурки лезли на глаза, как саранча на посевы… Он не желал бы и дня видеть эти ухоженные холёные рожи психов, не отдавая себе отчёт в том, что уже давно стал отчасти одним из них.

***
Это единственное яблочко на одном, единственно недоступном для неё деревце, стало сюжетом всех её снов, идеей фикс, вожделенной мечтой, главным центром грёз и помыслов, единственной целью, ВСЕМ!!! Куда бы она ни шла, чтобы ни делала, в итоге оказывалась перед ним. Ничто больше не радовало её и не имело смысла. Даже жизнь, такая простая и такая непонятная для неё.

*
Когда скорый поезд вовсю уже набирал ход, дверь в купе СВ-вагона отодвинулась и показалась женщина в джинсах и чёрной кожаной курточке. Густые рыжие волосы её ёжиком топорщились на макушке, а зелёные глаза скрывались за тёмными очками. Она виновато улыбнулась, обратившись к читающему за столиком мужчине:
- Простите, что отвлекаю, но мне сказали, что у вас тут свободно… понимаете, в моём купе такой попутчик…даже не знаю как сказать…короче, я не могу остаться с ним тет-а-тет на целую ночь…а проводница говорила, что здесь… если вы не возражаете… я бы хотела… Так что мне ей передать?..
Мужчина, никак не реагируя, продолжал молча читать…или делать вид, что читает… Женщина пожала плечами и повернулась к выходу…
- Конечно располагайтесь! – вдруг раздалось за её спиной, извините, что не сразу отреагировал, надо было досмотреть абзац…я, видите ли, корректор….утром рукопись сдавать, а у меня ещё и конь не валялся…Вы пока устраивайтесь, а я пойду покурю…
С этими словами мужчина встал, проскользнул мимо женщины, умудрившись ничем не прикоснуться, и скрылся за дверью. Женщина быстро переоделась, легла на свою полку, накрылась казенным одеялом и отвернулась к стене.
Её попутчик сошёл ещё ночью, на какой-то промежуточной станции… Она проснулась от его шумных сборов и, чтобы не мешать, вышла в коридор… недолго постояла у окна, посмотрев на мелькающий за ним пейзаж, заверила проявившую заботу проводницу, что всё в порядке и, вернувшись к себе, заснула как убитая.
А утром, когда та же проводница постучалась в дверь купе и, не дождавшись ответа, вошла внутрь, вместо рыжеволосой женщины обнаружилось лишь её остывающее тело, в нелепой позе лежавшее поперёк купе…на синеватой белизне неестественно вывернутой шеи, как капелька засохшей крови, выделялась трогательная родинка чуть пониже правого уха…

**
продолжение следует...