Мечты о Звезде утреннего неба

       МЕЧТЫ О ЗВЕЗДЕ УТРЕННЕГО НЕБА
Когда-то в Царстве Иудейском жил юноша по имени Сим. Он жил в одном из самых богатых и многолюдных городов царства, где пыль, поднятая ногами прохожих и копытами вьючных животных, не успев опуститься на землю, вновь и вновь вздымала свою серо-жёлтую гриву. Дома в этом городе, похожие друг на друга и бесцветные, толпились тесными и неровными рядами, словно приезжие торговцы на рынке. Их грубо и торопливо выкрашенные стены с чёрными бойницами окон напоминали такие же одинаковые и истёртые лица людей, шумными стадами протискивавшихся между ними. Сим ненавидел эти стены и эти лица, но покинуть родной город у него не хватало воли, несмотря на то, что во всём этом пёстром многолюдье у него даже не было ни одного друга! Он жил не бедно и не богато в небольшом доме вместе со своей матерью, единственным близким ему человеком. Работа его была не тяжёлой, но унылой и унизительной – ему приходилась выслуживаться перед почтенными жителями города, которые, в основном, были злыми и ворчливыми стариками и старухами, ненавидевшими его уже за то, что он был молод и был целиком в их власти. Вообще-то, Сим не был бесправен (он был ни раб и ни нищий), но решимости бороться со своими угнетателями он в себе не находил. Дни его пожирала тяжёлая скука работы, а ночи жалило едкой тоской Одиночество. Юность его казалось жестокой насмешкой судьбы и не более того – он был уже истощён и бессилен, как дряхлый старик. Глядя на его худое и жёлтое лицо, любой сказал бы: «Да, ему точно недолго жить осталось!» И эти слова были бы совершенно справедливы. Да и зачем жить такому жалкому неудачнику в таком прекрасном, в таком славном и в таком иудейском городе! Сим был достаточно умён и понимал всё это больше других. Но, как и всякий человек, он не мог принять такое со спокойствием и смирением. И, к своему собственному стыду и отвращению, пытался доказать людям обратное, тем самым подтверждая в их глазах свою ущербность. Понятно и то, что такой, как он отнюдь не был завидным женихом ни в глазах девушек, ни в глазах их родителей. В нём не было ни капли той хищной силы, ловкости и стремительности, что покоряет их сердца и, глядя на них, он только робко опускал глаза. Ещё хуже было, когда он всё-таки пытался добиться своего. Это достаточно быстро кончалось отказом, который девушка обычно сопровождала взглядом, хлёстким, как пощёчина. Ему оставалось лишь ходить к блудницам, умирая о страха, что о об этом кто-нибудь узнает и предаст огласке. Но и это доставляло ему мало радости, мгновенно тая в мутной жиже застоявшейся Тоски. Посещая подобные места, он часто вспоминал предания о Древнем Вавилоне. Ему было грустно думать, что прекрасные жрицы Иштар, чья ритуальная любовь считалась в Вавилоне священнодействием во славу богини, дарившие людям подлинную радость, сведены ненавистным Господом и его проповедниками до столь печального и позорного положения…. Ах да! Ещё Сим, как не богохульно это прозвучит, ненавидел чёрной ненавистью Всевышнего Иегову! Впрочем, судя по жизни Сима, и Иегова платил ему той же монетой. Сим же считал Всевышнего богом ненавистных ему старых ханжей, которым служил. И был прав, потому что именно их-то и считали наиболее благочестивыми (и, следовательно, наиболее любимыми Иеговой) людьми города. В своих мечтах Сим часто представлял, как древние и гордые боги Вавилона возвратятся в свои земли и изгонят Медного Змея вместе со всеми его святошами. Правда, надо отдать должное праведным иудеям,
их богом во многих делах, несмотря на всю их праведность, был скорее не Медный Змей, а Золотой Телец.
И вот, в один из дней, такой же долгий и непереносимый, как и все дни жизни Сима, он шёл по широкой улице, ведущей к рынку и на пути ему встретился невероятно уродливый нищий, по внешнему виду которого можно было сказать, что он умирает от какой-то страшной, неведомой и крайне мучительной болезни. Он бросил нищему милостыню и собрался было идти дальше, но тот вдруг окликнул его.
 - Не печалься – сказал нищий, пристально глядя в глаза Сима.
 - Что? ... – удивлённо и смущённо пробормотал Сим, от такой неожиданности резко отшатнувшийся назад.
 - Не печалься – сказал нищий, не отводя взгляда от лица Сима. – Твоя душа тонкая и беды рвут её, словно ветер паутину, но в такие-то души и заходят боги!
 - Боги?! – удивлённо переспросил Сим, но тут же сообразил, что нищий, видимо, не иудей, а приезжий из какого-то языческого царства (тем более, что и говорил он как-то странно). – О каких БОГАХ ты говоришь?!!
 - О тех, которых ты ждёшь, о великих богах Вавилона! – сказал нищий и добродушно, даже почти по-детски улыбнулся.
 - Но!… я... – начал было Сим, но не нашёлся, что ответить.
- Теперь – продолжал нищий – Когда тебе станет тоскливо и одиноко, смотри на ночное небо. Одна из бесчисленных звёзд на нём – звезда Великой Богини Иштар, прекраснейшей из богинь. Смотри на её звезду и помни – она любит тебя и плачет, там, на небе, каждый раз когда с тобой случается беда. Она знает, какая красивая у тебя душа. Запомни это и научись радоваться.
После той встречи с нищим, Сим действительно стал каждую ночь разыскивать на небе звезду Иштар. Какая из них – та самая, он, разумеется, не знал. То одна, то другая звезда казалась ему лучащимся дворцом Богини, из которого она, с любовью и состраданием, смотрела на него. И тогда ему становилось чуть легче.
Но шло время, и эту мечту постигла судьба всех предыдущих – она становилась слабей и незаметней, а потом тихо рассыпалась и стала прахом прошедшего. И тогда Сим понял, что звёзды для него погасли уже навсегда. Он где-то раздобыл сильный яд и, промедлив почти год, покончил собой. Когда лёгкий ветерок Смерти дунул на песочный замок его души и обратил его в ничто, небо над умершим было ясным и безоблачным – радостно светило весеннее солнышко!
Звёзды сияют слишком высоко, чтобы узнавать людей с небесным огнём в душе и плакать о них. Нет, и не было дороги, связывавшей землю и небеса, но есть дорога в пустоту, где нет смятения и боли, ибо нет ничего.