Жаркое лето

Жаркое лето. На раскалённой крыше, пахнет смолой и рубероидом, приоткрытые двери чердака обдувают нас подъездной свежестью, смешанной с запахом штукатурки… Стоит тишина. Только откуда-то снизу, с детской площадки, еле доносятся крики ребятишек… Даже не помню сколько минут, часов, дней мы так проводили… Много… Просто сидели на крыше… Просто слушали тишину… Просто грелись на солнце… На небе нет облаков… На небе нет облаков… На небе нет облаков… Их больше там не будет никогда… Помню ещё, как мы играли там же на крыше на гитарах… И тогда не было совсем никакой тишины… Пели до хрипоты Цоя… Подойдёшь к краю крыши… И видно всё… край города… и поля… Перегревшись, спускались в прохладную квартиру на 9-м этаже… и слушали музыку… Зависали частенько до ночи… Снова вылезали по чердачной лестнице на крышу и смотрели на звёзды. И по ночам, жители дома, возможно во сне, пели вместе с нами Звезду по имени Солнце.
А ещё валялись на пляже… Плавали на надувном матрасе… А моя собака испугавшись, что я уплыву от неё навсегда, забежала в воду и как сумасшедшая погребла на середину прудика, чтобы не потеряться, а может пыталась спасти меня?... Приплыла ко мне залезла на матрас, и сидит дышит… язык свесила… Я её обнимаю… Дурища, говорю, Джулища… А сам почти плачу…
Помню запах берёзовых веников в сауне… У нас там была знакомая вахтёрша. И мы бывало ходили туда, это там же, - совсем недалеко от того самого прудика… Парились в сауне и лупили друг друга вениками, а потом ныряли в прохладную воду малюсенького бассейна…
Иногда любили почудить… Он цеплял на нос круглые чёрные очки – ну точно у слепого – мы выбирались на рынок, я вёл его под руку, он шёл с палочкой обстукивая всё вокруг. На земле бабушки разлаживали свои скудные товары, - сапоги, времён советского времени, которые бог знает сколько лет пролежали в шкафах, фарфоровые статуэтки, блюдца, чашки, и тут же, рядом маленькие пучки зелени, перевязанной ниточками… Я его веду, потом вроде как отвлекусь куда-то, он как шёл так и идёт, забредёт на одеяло, бабки ругаются, а он шепчет - я же слепой, я же слепой…
Занимались фотографией… Старенький Зенит, шторки у которого постоянно заедали, попортил нам много плёнки. Любили в старых журналах фотографировать знаменитостей, Сталлоне, Уиллиса… Помню запах проявителя и фиксажа в ванной, и фотоувеличитель… Помню как в темноте надо заряжать плёнку в катушку.. До сих пор это смог бы сделать… Однажды зимой я вышел фотографировать деревья в первом снегу, и в тот раз получились все снимки. Потом мы обрабатывали их синим виражем… Казалось снег стал совсем настоящим от этого… Коснёшься пальцем – и почувствуешь холод… А когда-то он подарил мне фотокарточку с надписью лучшему другу на долгую память и номером своего домашнего телефона. Её уже нет…
А ещё так страшно, когда кто-то уходит, а ты остаёшься. Но это было потом… Потом… Это было не так уж скоро… Можно представить себе как когда-то давно в прошлом, или в прошлом но уже в будущем, по отношению к тому прошлому, ты, один единственный стоишь на планете, среди травы, так сладко пахнущей памятью, и смотришь на мир, который стал совсем другим после того, как всё изменилось… Ты проснулся утром, вышел в город, а вокруг лишь пустые улицы… Пустые брошенные дома… Пустая земля… Никого… И только ты… Стоишь и смотришь глазами, полными слёз, боли, отчаяния недоумения… Смотришь вверх… Смотришь по сторонам… Ау!!!!! Люди!!!! Где вы!!!??? А в ответ только слабое эхо от многоэтажных громадин, струйкой холодного, чистого утреннего ручья сползает по спине… От лопаток к пояснице…
Помню, как мы ходили в атлетический зал… Таскали тяжести, обрастали дурацкими мускулами… Чтоб боялись, те другие мальчишки, которые видели мир иначе чем мы… И они боялись… Как ходили на дзю-до, я клал его себе на плечи и приседал 30 раз… Помню как надо правильно бросать человека через бедро … Как нас гонял тренер, а потом мы вместе с ним, с тренером играли в шахматы на 100 отжиманий от пола, но мы так ни разу у него и не выиграли… Помню одну худенькую девочку, которая с лёгкостью и изящностью могла бросить любого из нас на татами, так словно это мы весили 40 килограмм, а не она…
А однажды я порвал джинсы, и мы вместе хохотали, потому что порвались они в аккурат между ног… Было очень забавно идти так домой… Забавно до неприличия…
Помню, как когда-то я приехал из Скадовска, и у меня обсыпало все плечи от солёной черноморской воды… Он спросил, что это, я сказал, что от воды такая вот пакость приключилась, а он рассмеялся и сказал, что всегда со мной какая-то пакость приключается…
А ещё помню, как я закончил школу, и ждал выпускного вечера, такое счастье было дождаться этого выпускного… Все его ждали… Почему?... Не знаю… Просто всем казалось, что это будет лучший вечер в нашей жизни… Может быть так оно и было…
Помню, как мы вместе с ним, ездили в пионерский лагерь… И были в разных отрядах, потому что он был старше на год…Но мы вместе сбегали по ночам на море… И в кинотеатр в соседнем пансионате… И в душевую, там была отличная душевая, не такая как в нашем пионерском лагере… Вспоминаю, как мы подглядывали за девчонками, когда они переодевались… И как ходили мазать их зубной пастой на сонном часе, и ночью… Страшилки, которые обязательно рассказывались перед сном… Помню день Нептуна и пионерский костёр… Помню кружки, на которых мы собирали самолётики и ракеты… Библиотеку в которой лежал последний выпуск журнала Пионер, в котором публиковали первую в своём роде для того времени историю… Синяя рука жёлтая нога красные глаза… Или что-то в этом роде… Помню как под баян, мы орали “Ю ин зэ амии нау”.
А одна девчонка курила сигареты в перчатках и с длинным-придлинным мундштуком – чтобы руки не пахли – родители убьют, если узнают…
А ещё через много лет, он стал космонавтом в США, и погиб при запуске шатла Коламбия.
Но когда-то двести лет спустя и меня и его восстановят из образцов ДНК. Потому, что на планету обрушится война, и люди потеряют способность рождаться обычным путём. И когда-то там далеко-далеко, через 200 лет, мы встретимся снова.