Миша-снайпер...

...Опять один и тот же сон...
Как резкий укол, вспышка зеленой ракеты и его первый прицельный выстрел в человека... С первого выстрела он промахнулся. Но он видел, как пуля выбила кусок глины из перекошенной хижины и испуганный душман, а может это был простой дехканин, упал на землю и быстро по-полз к двери хижины, надеясь спастись за непрочными глиняными стенами. Душман не успел спрятаться - легкий толчок приклада в плечо и он застыл у дверного проема. Затем опять черная прорезь прицела и в ней мечущаяся фигурка, и опять легкий толчок в плечо - движение фигурки прекратилось...
Миша открыл глаза, спать не хотелось, да и это было не возможно. Он поднялся с постели, закурил, посмотрел в окно. Город застыл в ночном безмолвии, казалось, уснули все его жители. Миша уснуть не мог. Стоило только выключить освещение, лечь и попытаться закрыть глаза, как сразу появлялась одна и та же картина, возможно в различных вариациях. На смену пыльным горам Афганистана приходили зеленые склоны гор Хорватии. И опять он старательно выцели-вал, ощущая свою безграничную власть над небольшим сгустком жизни в прорези прицела. Во сне он выстрела не слышал, так- же, как и в реальной жизни, но зато явно ощущал толчок прикла-да и , казалось, слышал мягкое, немое падение тела на землю - люди чаще всего умирают молча, как будто не осознавая, что это конец. И Миша предвидел этот конец чужой жизни. Он ловил в прорезь прицела очередную жертву и очень отчетливо начинал видеть тонкую золотистую нить, связывающую, затаившийся в патроннике патрон и пульсирующий источник жизни в чужом теле. Палец мягко нажимал на курок, еще мгновение и тонкая золотистая нить исчезала. Его мало инте-ресовали те, кого он убивал - он знал кого он убивает...
...Первой жертвой стал не душман - первым он убил Валерку Ступака. Валерка крепкий, по-хожий на обезьяну мальчик на год моложе Миши и он всегда Мишу бил... Миша в детстве был слабеньким, небольшого роста, с курчавыми светлыми волосами, голубыми глазами. Он был ве-селым, любознательным и его все любили...
- Миша, Мишутка, сонечко мое, иди к своей бабушке, у нее что-то есть для тебя, - и добрая бабушка доставала откуда-то любимую Мишину конфету “Мишка на Севере”... Бабушки уже дав-но нет.
- Миша, сыночек, какой ты у меня слабенький, - жалела его мама и клала на голову свою добрую ладонь, от которой сразу становилось легко и приятно.
Его любили все. Его невозможно было не любить: ласковый, добрый, послушный и чуть-чуть озорной, ну как раз настолько, чтобы его любить еще больше.
А Валерка Ступак ловил его и бил, получая громадное удовольствие от того, что бьет лю-бимчика соседей, учителей... Валерку ни кто не любил - он был “бандит”, “архаровец” и “по нем плакала тюрьма”. В тюрьме сидели все братья Валерки и Валерка, когда вырос, больше чем пол-года на свободе не засиживался.
Миша видел, как хотел спрятаться душман, но для него это был не душман. Зазвенела тон-кая золотистая нить, как бы пролонгируя полет пули от среза ствола к голове выбранной жертвы. И исчезла вдруг борода, чалма и старый халат - афганец превратился в Валерку... Вторым вы-стрелом он убил брата Валерки - Вовку. Вовка кричал, захлебываясь от восторга:”Бей его! По печени! По почкам!...” Второй душман тоже что-то кричал своим товарищам, не целясь выпуская длинные очереди в стреляющие горы. А Мише казалось, что он слышит:”Бей его! По печени! По почкам!...” Он кричали не зная, что тонкая нить уже связала его жизнь с пальцем на спусковом крючке. Легкий толчок в плечо и Вовки нет...
Мишу в детстве били многие. Он всегда был очень чистеньким и очень правильным: он ве-рил, что всегда нужно говорить правду, что списывать не хорошо, что нужно защищать слабых и справедливость, даже если ты слабее противника. А его били, ему выкручивали руки, рвали и пач-кали его чистую одежду, его аккуратные тетрадки. Он никогда не жаловался и никогда не плакал - он всегда мысленно убивал своих обидчиков... Убивал в детских фантазиях, убивал в горах Афга-нистана, убивал в югославских лесах и красивых поселках...
Миша рос медленнее своих сверстников, а ему хотелось быть выше и сильнее их. И он на-чал заниматься спортом. Естественно, маленький мальчик не мог сам освоить все премудрости совершенствования тела, но сила духа порою сильнее мышц - сила духа в Мише была. Он выме-нял за коллекцию красивых марок Камеруна старую, потрепанную книжечку “Самбо” и начал самостоятельно делать различные упражнения, в своем воображении ловко применяя описанные приемы. А потом в их поселке появился “настоящий “Мастер спорта”” и была организованна “настоящая секция”.
Поначалу очень много ребят записались в эту секцию, но вскоре осталось очень мало. За внешней, эффектной красотой спорта лежала великая и кропотливая работа - не все могли так работать. Миша мог, мог даже больше, чем требовалось. Изнурительные кроссы, монотонные изнуряющие упражнения, преодоление себя, боли - постепенно делали из мальчика спортсмена, личность. Тренер, Владимир Иванович, говорил, что приемы и разные технические штучки - это все ерунда. Для борца главное - “физика”, но не та, что учат в школе, а которой учил он - обще-физическая подготовка. Миша тренировался с остервенением, до полного физического истоще-ния. Может поэтому он и не рос, но в своем весе - “весе мухи”, ему равных не было ни на одних соревнованиях. Он мог побеждать и в других весовых категориях, но правила есть правила.
Миша закончил школу. Ему - отличнику, общественнику, спортсмену и чемпиону области были открыты дороги во все учебные заведения Советского Союза. Школьный курс Миша освоил полностью, но золотую медаль, дающую право поступать или без экзаменов или на облегченных условиях, получение которой казалось очевидным, Мише не дали. На школу пришла “разнарядка” выдать одну медаль. И у Миши появился конкурент - сын какого-то местного начальника, папа которого был “шефом школы” и не только школы, скорее всего ее директора, строившего себе большой дом. На педагогическом совете было принято решение - Мише медаль не давать. На том же совете произошел небольшой казус - ни кто из преподавателей не решался поставить Мише “четыре” на выпускном экзамене. Тогда это сделала учительница математики, которая почему-то не любила Мишу - Миша всегда и все знал, а ее дочь всегда у него списывала потому, что сидела на следующей парте. Учительнице было стыдно даже самой себе признаться, что она специально на всех контрольных давала дочери и Мише один и тот же вариант, “не замечая”, как та, вытянув свою длинную шею, не сводя глаз с Мишиной тетрадки, синхронно за его рукой “решала” задачи. Дочь учительницы математики также была претендентом на золотую медаль, но сын начальника перевесил всех.
Миша убил и эту математичку. Она была третьей в его сновидениях, а может и реальной жизни. Он убил и того начальника и его сына, который однажды презрительно сказал:”Ему же медаль нужно специальную, чтобы по ногам не била”. Сын начальника был очень высоким. И первый высокий афганец стал этим начальственным отпрыском. Он свалился, как большая жердь от сильного ветра... и больше никогда не поднялся.
Миша поступил в медицинское училище. Почему именно туда, он и сам не смог бы объяс-нить. Вначале было решено подавать документы в институт физкультуры - там была сильная ко-манда борцов. Но, в тот момент когда Миша принес свои документы в приемную комиссию, в очереди стояло несколько высоких и красивых юношей и девушек. Они весело разговаривали, шутили и на Мишу не обращали ни какого внимания. Потом подошел здоровый парень и спросил:
- Ты сюда, пацан, крайний в очереди?
Миша коротко ответил:”Нет...” А потом он его тоже убил. Точно такой же здоровый, с ко-ротким ежиком волос на голове прятался за поваленным деревом в окрестности Сараево. Миша его заметил первым и его постигла та же участь - быть в воле Миши, быть убитым Мишей.
Он вышел из широкой двери института физкультуры и пошел по шумной улице областного города, рассматривая надписи на учреждениях. Так он увидел вывеску медицинского училища. Он зашел туда. За столиком приемной комиссии сидела девушка маленького роста и больше ни кого не было . Миша отдал документы ей. Она взяла их, даже не взглянув на Мишу. Он хотел забрать назад свои бумаги , но передумал.
Экзамены, а в дальнейшем учеба, не представляли для Миши ни какого труда - он легко по-лучал свои пятерки. Также легко он стал чемпионом города, области в своей весовой категории, победив всех претендентов из института физкультуры, которых там оказалось не так уж мало. Ему даже предложили перейти учиться в этот институт. Перейти учиться в институт физкультуры Миша отказался, но зато с удовольствием принял предложения тренироваться вместе с институт-ской командой, перед республиканскими соревнованиями.
На республиканских соревнованиях , включительно до полуфинала, ему не было равных - всех своих противников Миша побеждал досрочно. А в полуфинале ему предстояло бороться с бывшим чемпионом Европы .
В начале схватки Миша оробел - все же чемпион Европы. Но чемпион был слабее Миши и Миша быстро это понял. Он начал наращивать темп борьбы, увеличивая свое преимущество по очкам, а затем красивым броском припечатал бывшего чемпиона Европы к ковру. И... Мише за-считали “техническое поражение” - как- будто за не правильно проведенный прием. Зрители воз-мущались, а чемпион Европы даже не появился на объявление победителя, имитировав поврежде-ние руки, хотя в финал он вышел, где был чисто побежден другим именитым спортсменом.
Миша и его убил и не один раз. Он убил и главного судью соревнований, и тренера чемпио-на Европы. Он убивал их в Афганистане, он убивал их в Югославии...
Медицинское училище Миша закончил с отличием - это была прямая дорога для поступле-ния в медицинский институт на льготных условиях. Но Миша опять поступил не так, как нужно с точки зрения окружающих - Миша пошел служить срочную службу в армию.
Он по-прежнему был всеми любим, он по-прежнему был весел, любознателен... Но все чаще ему казалось, что люди не искренны с ним. Особенно его огорчало отношение девушек. Они были с ним удивительно ласковы, когда нужно было помочь с лабораторной или на экзамене, они вос-хищались, когда он в очередной раз выигрывал на каком либо соревновании. Но ходили под руки с другими, вздыхали не о нем и целовались не с ним. Девушки повыше ростом казалось совсем не признавали в нем мужчину, а ростом по ниже - мечтали о высоких.
И он пошел в армию, потому что он слышал - в армии служат настоящие мужчины.
Его великая страна воевала. Об этом раньше молчали, но когда Миша заканчивал училище уже в открытую говорили, спорили о Афганистане. По телевизору выступали высокие, крепкие парни с боевыми наградами...
В Афганистан Миша сразу не попал, а попал он в учебный полк и называлось это его пре-бывание там совсем как в медицине - “карантин”.
Вальяжный и упитанный сержант Вегера заставил его одного убирать мусор и грязь в бане после целой роты. Миша старательно все вымыл, думая про себя, что это так надо, что именно так воспитываются мужчины в армии. Он так же думал и терпеливо ночью, когда все спали, тупой иглой шил сержанту Вегере “дембельский прикид”. Миша во многое верил и многое терпел. Но однажды он заступился за слабого. Сержант бил Эдика за то, что тот отказался отдать ему свое денежное содержание - три рубля и восемьдесят копеек. У Эдика “на гражданке” осталась девуш-ка, он писал ей письма каждый день. Все удивлялись, о чем это можно писать ежедневно - жизнь такая однообразная. Удивлялись те. кто еще не любил. Для этих писем, кроме желания их писать, требовались еще конверты, бумага, ручка - как раз для этого предназначались эти три рубля, а не для “дембельского банкета”. Его прижали к стенке и выпотрошили все карманы. Эдик со слезами бросился на “деда”- сержанта. Другие “деды” пришли на помощь “своему призову”... Миша при-шел на помощь слабому - Миша всегда был за справедливость. Тогда “деды” поняли, что такое “Мастер спорта” по борьбе пусть даже в легком весе. Но все же ему было трудно совладать с не-сколькими здоровыми, крепкими мужчинами. Били и Мишу...
Потом он убивал этих “дедов”. Таких разухабистых, вальяжных и уверенных в себе было много среди хорватов.
После “учебки” (учебного подразделения) была присяга, а после принятия присяги Миша написал заявление с просьбой направить его в Афганистан. Его поправили, сказав, что в армии заявления не пишутся, а подаются рапорта.
Мишин рапорт удовлетворили и послали его в другой учебный полк в Таджикистане. В этом полку солдат готовили воевать, а не ходить торжественным маршем. Занятия проводили офицеры и сверхсрочники, имевшие ордена, ранения и седые виски - свидетельства той войны. Но Мишу, как специалиста, определили в медицинскую часть. Улетели ночью на транспортных самолетах его друзья, Мишу не включили в отправляемую команду. И он опять написал рапорт с просьбой направить его туда, где, по его мнению, он смог бы принести максимальную пользу для Родину - это для него был не пустой звук, тогда многие так думали.
- Куда ты прешься, малыш, - снисходительно говорил ему начальник медсанчасти старший лейтенант Сергеев, - там же убивают...
Старший лейтенант знал о чем говорил - он был там, его левая нога не сгибалась, поэтому Миша прощал ему покровительственный тон и “малыша”. И все же настойчиво просился в от-правляемые боевые подразделения. Его зачислили в батальон, готовившийся к отправке. Что-то менялось в государстве - этот батальон формировался по принципу “добровольности”. “Добро-вольцы” определялись очень просто. Полк построили и сказали:”Кто не хочет быть солдатом От-чизны, а хочет в стройбат - шаг вперед!” Были такие, кто захотел идти в стройбат, но, нужно быть справедливым, таких было очень мало и их сверстники не уважали, можно сказать, что презирали.
Должность у Миши была - санинструктор разведроты. В роту разведчиков набирали самых сильных, самых выносливых солдат. И хотя Миша был небольшого роста, но все же он был “Мас-тером спорта” и к тому же с отличием закончил медучилище. А еще оказалось, что Миша отлично стреляет.
Мише нравилось стрелять. Он стрелял чувством. Он чувствовал эту тоненькую нить, связы-вающую палец на спусковом крючке, пулю, вылетающую с канала ствола и точку на мишени, которую нужно было поразить. Он чувствовал энергию пули, движение мишени, ветра - он управ-лял ими. Опытные стрелки знают что это такое - это талант, если уместно говорить о таланте в стрельбе из автомата.
И вот однажды Миша понял, что он не просто стреляет по мишени - он стреляет, в призрач-ные образы, напоминающие Валерку Ступака, его братьев, математичку, сына начальника... Все эти видения появлялись и исчезали вместе с пороховой дымкой от выстрела...
       ******
В Афганистан их доставили на больших транспортных самолетах ночью и зимой. Зимой Афганистан был не знойным, как писали о нем корреспонденты - он был очень ветреным и холод-ным. Казалось, что ветер и мороз соревнуются кто больше доставит неприятностей людям, ста-равшимся спрятаться от них в неудобные армейские бушлаты. Эти бушлаты очень плохо защища-ли от холода и совсем не защищали от пули, осколка мины, снаряда...
Командир полка, куда прибыл новый батальон, опять определил Мишу в госпиталь. И там Миша впервые увидел войну. Войну, приносящую солдатам кроме смерти и наград самое страш-ное - увечья. Части тела, окровавленные органы - это были не муляжи в его училище - это были следы войны. И Миша с еще большей настойчивостью начал проситься в боевые подразделения, ему казалось, что только он один сможет помочь своим ребятам. Его просьбу удовлетворили...
...Их обстреливали, а они отстреливались. Стрелял и Миша, но куда и в кого он не знал - это был его первый бой. А потом рота сделала засаду. Они окружили кишлак, в котором по данным агентурной разведки находилась банда Саддыра, именно та банда, которая их постоянно обстре-ливала. Была там банда или нет, Миша так и не понял, впрочем он и не пытался в этом разобрать-ся. Он знал, что нужно затаиться и ждать зеленой ракеты - сигнала к открытию огня. А пока нуж-но было наблюдать и выбирать себе цель.
И Миша выбрал. Почему-то тот бородач, казалось, был похож на Валерку Ступака. Он си-дел возле глиняной, перекошенной хижины и что-то вырезал ножом из дерева, потом оказалось он вырезал кораблик (зачем в пустыне кораблик?), возле него лежал автомат Калашникова, точно такой как у Миши. Миша начал аккуратно прицеливаться, ожидая сигнала ракеты.
Зеленая ракета вспыхнула неожиданно, как резкий укол иглы. Миша промахнулся. Но, коме того, как отлетел кусок глины от стены лачуги, он увидел, как преобразился душман - он стал со-всем похож на Валерку Ступака и он боялся, боялся его - Миши... Еще мгновение и Миша почув-ствовал трепет тонкой золотистой нити на фаланге указательного пальца, нажимающего курок - другой конец нити заканчивался у головы испуганного душмана-Валерки, упавшего на землю и пытавшегося скрыться за дверью хижины. Звука этого выстрела Миша не слышал, он лишь ощу-тил легкий толчок в плечо и увидел, как трепетная нить вонзилась своим свинцовым окончанием в голову афганца, превратив ее в безжизненный развороченный муляж. Второй душман что-то кри-чал и стрелял в горы не целясь. Но он не знал, что тонкая нить уже связала его жизнь с волей рус-ского стрелка. Не знал этот “дух”, что он уже и не “дух” вовсе, а брат Валерки - Вовка... “Бей его! Под дых! По печени! Бей его!...” - это были его последние слова, которых настоящий душман и не знал, но которые слышал Миша...
Служба Миши в армии закончилась одновременно с войной а Афганистане и он вернулся домой.
Дома многое изменилось. Никто не встречал его, как героя, никто не восхищался им . Люди были озлоблены, жить им было все труднее и в отношении той войны и участвовавших в ней можно было услышать:”...Мы вас туда не посылали...” И лишь мама заплакала, встретив его од-ним словом:”Живой...” Да, он выжил и был невредим, а Олега с их улицы убили. Он был старше Миши и когда-то в детстве также Мишу бил, разбросав однажды его красивые тетрадки по ве-сенней текущей грязи. И Миша также в него стрелял. Он вспомнил того афганца, который перед выстрелом преобразился в Олега - это был худой и рыжий молодой парень. Олег тоже был ры-жим. Но Олега убил другой, “дух” наверное.
Миша поехал в город учиться дальше в медицинском институте, но ему сказали, что уже поздно и прием документов окончен.
- И что с того, что ты афганец - я тебя туда не посылал, - ответил ему на просьбу решить во-прос индивидуально молодой и толстый заместитель декана.
Домой Миша ехать не хотел, домой ехать Миша боялся. Дома в тиши, в мягком полумраке его комнаты к нему начали приходить эти сны - сны в которых он стрелял. Отогнать эти сны бы-ло невозможно, а желание избавиться от них приводило к сильным головным болям. Миша пони-мал, что нужно чем-нибудь вытеснить память войны.
Миша пошел работать в местный спортивный клуб тренером по стрельбе, одновременно ра-ботая сторожем на стройке, что позволяло ему жить в домике возле строящейся больницы. Работа сторожа оправдывала бессонницу, а работа тренера позволяла стрелять.
“...Я тебя туда не посылал...- и пуля прервала фразу заместителя декана, прервала в вообра-жении Миши”.
Но стрельба из мелкокалиберной винтовки по маленьким неподвижным кружочкам мишени лишь немного успокаивала растущую тревогу в непонятных глубинах Мишиной души. Он купил себе охотничье ружье, надеясь, что охота заменит ему стрельбу по живым целям. Но, оказалось, что стрелять в животных он не может. Однажды, увидев как подросток стреляет из пневматиче-ского ружья по воробьям, он пришел в кратковременное состояние не управляемого бешенства. “Убийца! - кричал Миша, разбивая безобидную пневматическую винтовку о камень”.
Мишины сны начали меняться. Теперь ему снилось, что он стреляет и не попадает, а те, в кого он целился, стреляют в него... И видел Миша, как по тонкой вибрирующей нити летит в него пуля и увернуться от нее не возможно.
А в его стране изменения продолжались. Политика Мишу мало интересовала, но от его ус-луг сторожа отказались, так как строительство больницы не чем было финансировать. Секция стрельбы в спортивном клубе перестала существовать - изъяли оружие и также прекратили фи-нансирование.
Но Мишу в городе знали многие И один из бывших борцов-тяжеловесов, бывший кандидата в сборную страны, пригласил Мишу работать в его фирме. Тогда открывалось очень много фирм с красивыми названиями и громкими титулами их учредителей. Чем занимались эти фирмы - мало кто знал, даже работавшие в них - в основном что-то покупали, перепродавали, получая свои при-были посредством того, что раньше называлось в лучшем случае мошенничеством, а в других случаях... Фирма, в которой работал Миша, наверное занималась этими самыми “другими случая-ми”. В этой фирме кроме Миши было еще очень много спортсменов, и никто не делал большой тайны из того, что фирма процветает за счет рэкета, торговли спиртным, наркотиками, спекуляци-ей нефтепродуктами. Шеф, которого Миша называл просто Борей, ценил Мишу за порядочность и надежность и поэтому никогда не привлекал к работе в криминальной сфере. Миша был у него что-то наподобие личного секретаря, телохранителя и если нужно то и водителя. Здоровенный, более центнера весом, бывший борец-тяжеловес и небольшой, худенький телохранитель - это бы-ло как-то неожиданно.
Шефа Миши убили, когда Миши рядом не было. В стране начали стрелять. Стреляли, деля сферы влияния, различные банды: мелкие, типа той, в которой работал Миша, обходились убий-ством одного-двух человек; банды покрупнее делали свои “разборки” на государственном уровне - стреляли на Кавказе, в Приднестровье, в бывших южных республиках Союза.
Миша смотрел на экран телевизора, где показывали кадры кинохроники этих “разборок”, с восторженным пиететом смакуя чью-то смерть и чьи-то прибыли от этой смерти. Он мысленно переносился туда, понимая, что это не война - у войны всегда должен быть враг. Миша хотел туда где есть война. Во сне он начал воевать уже по ту сторону телеэкрана. Он опять очень хотел стре-лять. Нет не просто так стрелять и убивать - он хотел чтобы было так как тогда... Черная прорезь прицела, а в ней враг, именно враг - их много кругом развелось его врагов. И этот враг должен метаться , стараясь спрятаться от тонкой звенящей нити, уже связавшей его жизнь с Мишиным желанием прекратить ее. Он хотел ощутить ту власть над страхом врага, он во сне задерживал дыхание, плавно нажимая на курок и ощущал слабый толчок приклада...
Миша изменился: стал молчаливее, похудел. Он подолгу лежал в пустой квартире, хозяева которой выехали на “заработки” в Западную Европу и не вернулись. Он лежал, много курил и ни о чем не думал, и лишь ожидал прихода этих снов.
Но стреляли не только в его стране - воевал почти весь мир. Порою казалось, что люди только о том и мечтают, чтобы пострелять друг в друга. Некоторым было мало выстрела с автома-та и они сбрасывали бомбы, запускали ракеты - может их тоже мучили такие сны...
И вот однажды Мише предложили поехать на “заработки в Югославию”. Там тоже были “духи” и они были врагами... Но было ли это главным для Миши, хотя он старался доказать себе, что это так? Мысль о новой войне, о новых врагах была приятной и звала к действию. Миша на-чал ощущать, что жизнь его становиться опять насыщенной, нужной.
Их переправили в Югославию через Грецию, как сезонных рабочих, едущих по контракту собирать апельсины, и Миша вспомнил о хозяевах квартиры, в которой он жил, - они ведь также уехали в Грецию на сезон уборки и не вернулись в договоренное время.
Югославия прекрасная страна. Она такая, как ее изображают в рекламных проспектах тури-стических фирм - она даже более сказочная. Но там стреляли. Пули, снаряды и мины разрушали прекрасные дороги, аккуратные , как- будто нарисованные домики, уничтожали сады, виноград-ники...убивали людей.
...И опять черная прорезь прицела, а в ней пока живая еще фигурка. И опять тонкая звеня-щая нить, проходящая через канал ствола к источнику маленькой жизни...
...Выстрела Миша не слышал, он его ощущал. Толчок приклада в плечо и, осторожно дви-жущаяся, фигурка на мгновение застыла, как-будто наткнувшись на прозрачную стенку, падала в мягкую траву горного склона. Убит заместитель декана, который “не посылал Мишу в Афгани-стан”; убиты милиционеры, которые грубо тащили законопослушного Мишу на допрос, зачем-то ударив его тяжелой резиновой дубинкой; убит депутат какого-то там Совета, к которому Миша обратился за помощью , и который с “бандитами” не хотел иметь дела; убит врач, который не хотел помочь его матери - очень многих предстояло еще убить... убить не один раз. И падали в траву, грязь и снег, не знавшие об этом хорваты - ведь они были “духи”, враги.
И Миша вновь стал веселым и беспечным. Его опять все полюбили. Сербы часто приглаша-ли в гости лучшего снайпера коротышку Джейка. Там у него не было своего имени - была кличка, у всех наемников не было своих имен. Любили Джейка и высокие кареокие сербские красавицы, может не всегда бескорыстно. Жизнь приобрела смысл. Мише хотелось жить!
В истории человечества любая война когда-нибудь заканчивается, чтобы начаться в новом месте. Закончилась война в Югославии, закончилась, по крайней мере, для Миши.
       ******
Тихий полумрак его комнаты в доме родителей. Очень болен отец, сильно постаревшая мать.
- Что с тобой сынок? - ласково спрашивала мама, положив свою добрую ладонь на его горя-чий лоб. - Там было тяжело?
Она то думала, что он был сезонным рабочим.
“Нет, мама, - хотелось ответить ему, - нет мама - там было легко, там я был человеком, там никто не смел меня унизить, иначе я бы их убил...” Он молчал и курил. Курить он начал после Афганистана, затем бросил в Югославии, приехав домой, начал опять. Он скуривал по несколько пачек в сутки, он опять не мог ночью спать...
А потом мать увидела его, развороченный выстрелом из охотничьего ружья, череп. Его по-смертной записки она так никогда и не прочитала, потому, что не приходя в сознание умерла...
“Мамочка, у меня очень болит голова. Я не хочу больше убивать. Прости меня. Миша”, - это все, что было в той записке. Возле записки лежала пачка американских долларов.