Потуги-позывы. Подруги-призывы

1.

Весной одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого года как гром среди ясного неба обрушился очередной приказ главного военного министра страны о призыве новобранцев на службу «государеву». Как там в Конституции? Ах, да! Служба в рядах СэА есть священный долг, обязанность и т.д. и т.п. До сих пор ломаю голову над вопросом, кому должны и обязаны (с иронией). Ну, стали по военным коммисариатам защитников Родины, коим восемнадцать стукнуло, собирать в одну кучу. Пришёл и мой черёд. Должен Вам признаться, уважаемый читатель (впоследствии критик) я не особо располагал желанием, как и, впрочем, многие мои сверсники. Ну, да ладно. Повестка, мать её так!!! Прибываю по месту требования. Жду своей очереди. Наконец-то! Захожу в вонючий от табака, пота и канцелярщины кабинет и вижу за столом худощавое тело в очках с тёмными стёклышками. Судя по звёздочкам на погонах, большой начальник. Погоны такие, знаете, без просветов, болотного цвета фон и в ряд три звезды. Генерал. Первая мысль была. В начальной, церковно-приходской школе предмет ЭнВэПе особо не пользовался спросом. Стою. Жду, когда соизволит мразь кабинетная внимание на вошедшего обратить. Дождался. Пара-тройка вопросов про соцположение и т.д. и т.п. Затем звучит самый горячий вопрос. Задав его, «генерал-полковник» отчего-то поднял глаза и пристально стал всматриваться в мою нагло-невинную рожу. Потом я сразу понял о чём речь. Он прочитал в одной из строчек заметочку, что мальчик-то вовсе не член коммунистического союза молодёжи.
Г-п.: «Вы не КОМСОМОЛЕЦ???»
Я (скромно): «ннееет….»
Г-п.(Грозно): «Как так!!! Вы знаете, что мы в Советскую Армию берём 100% комсомольцев???»
Тут мгновенно рождается в моей больной голове мысль-шутка.
Отвечаю ему (с надеждой в голосе): «Так не берите меня в армию….» Знали бы Вы, уважаемый читатель, как изменился в лице этот невозмутимый с виду «генерал-полковник». Из его пасти, когда он её открыл во всю мощь, понёсся такой понос, что не снилось, возможно, даже Троцкому. Сопровождалось это словопреставление табачно-перегарным выхлопом, отчего у нетренированного молодого (моего то бишь) организма случились потуги, жутко захотелось выпрыгнуть в окно. Оказалось, что я чуть ли не предатель, дезертир, изменник и всё-всё-всё, что связано с этими словами. «Генерал-полковник» орал, что сделает так, что я окажусь вместо элитных (что за элитные, где они были?) войсках где-нибудь в строительном батальоне в области возведения грандиозного объекта. Минут через несколько он успокоился и потребовал, чтобы я немедленно вступил в ряды ВЭЭЛКЭСЭЭМ. Ничего не поделаешь. Против системы не попрёшь. Пришлось срочно бежать в производственный комитет молодых комуняк и писать заявление о жгучем желании быть «Павлом Карчагиным». Старшие комсомольцы на производстве отчего-то обрадовались сразу. В фотолаборатории моментально , минут за пять, были сделаны фотографии и на следующий день было назначено заседание. Ровно через двадцать четыре часа после беседы в кабинете «генерал-полковника» я стал счастливым обладателем маленькой красненькой книженции. О, знали бы Вы, что я впоследствии сделал с ней!
Пойдём дальше? Вперёд! И с песней! Самое главное, чтобы громко было, а что с фальшиво и убого, то не страшно.
Где-то через месяц после вышеуказанных событий пришла последняя повестка, в которой некто требовал явиться во столько-то часов и туда-то. Для отправки в действующие войска.
На венгерском автобусе, почти комфортабельном, мы, нас было четверо (сколько успели, очевидно, выловить по закоулкам), отправились до небольшой станции посреди тайги, где когда-то бывал в молодости отец молодогвардейцев и партизана с зимней фамилией. Или кличкой. Не помню. Да и не важно это. Ближе к вечеру усевшись в не менее комфортабельный общий вагон поезда (на плацкартный, очевидно, у страны денег не было для защитников Отечества), который следовал в столицу края, мы немного перекусили тем, что нам собрали родные в дорогу. Все, возможно, знают стандартный набор призывника из кинофильмов про какие-то ДэЭмБэ. Подзакусив, сидя (не улеглись, так как вагон-то общий был) стали дремать. А рано утром, примерно в 5 часов, нам следовало выйти, согласно предписания, на станции в одном славном шахтёрском городке с человеческим именем. Явились по месту. Смотрим – клуб. Нас приветливо встретил какой-то военный и подсказал, что надо идти в вестибюль и там ждать. После этого минуты показались нам часами. Не помню точно в котором часу это было, но помню, что утомились славно мы в тот день. На улицу выйти подышать воздухом никому не разрешали. Категорически («г» с украинским говорком, как в «Моменте истины»)!!! Тревожно, видно, было в стране. Много дезертиров и уклоненцев. Вы представляете? В стране, где служба в армии есть долг, обязанность и всё такое, куда ни плюнь – всюду дезертиры и уклоненцы! Выйти на улицу для глотка свежего воздуха было запрещено. Это после того, как мы сами приехали и сдались на милость военных. Наверно, сейчас-то всё по-другому. Живём, можно сказать, по-новому, верим в светлое будущее, знаем, что Родину надо защищать. Не знаю как у Вас, но у меня сейчас, когда пишу эти строки, невольно появляется широченная улыбка. Улавливаете ли Вы, уважаемый читатель, сарказм или иронию? Я стараюсь…
Наконец очередь дошла до нас. Как хотелось мне в тот день, чтобы не забирали меня далеко от дома. Как хотелось прислюниться где-нибудь в войсковой части вблизи небольшой деревушки в родном крае. Обухом по голове звучит: «Такой-то, такой-то, такой-то! Наша команда отправляется во глубину сибирских лесов, поближе к славному озеру-морю.» Смотрю на стене в клубе карту. Бог ты мой!!! Это ведь за тридевять земель. Там же холодно. Настроение ноль. Что-то вроде слёз наворачивается. А два военных давят лыбу и сообщают куда едем, как едем, сколько едем и что будет в пути, если…

продолжение следует....