Муж и кот

- Все-таки мне кажется, ты его любишь больше, чем меня, - говорит муж.
- Не все-таки, и не кажется, а однозначно. Без вопросов. Больше.
- Но почему? Я тоже умею мурлыкать, - сопротивляется муж, - вот послушай: гррр-мррр-хррр.

Он возмущен, и мурчание у него выходит сердитым и мрачным.

- Ты немелодично мурлыкаешь и с такта сбиваешься. Не, не пойдет.
- И лапами я умею перебирать ничуть не хуже, - муж сжимает-разжимает пальцы, поочередно: правую руку в кулак – левую растопыривает, левую в кулак – правую во всю ширь. Кулаки серьезные, внушительные.
- Сравнил! У него на лапках подушечки, розовые, теплые. И шерстка между пальчиками.
- Вот только шерсти между пальцами мне не хватало! Зато, – находит аргумент муж, - у нас усы одинаковые! И у меня усы, и у него!
- Это не усы, тундра. Это вибриссы. Почувствуйте разницу. Они вибрируют. А твои только колются и целоваться мешают.
- Зато за мной какашки убирать не надо, - не сдается муж.

Я перевожу взгляд под стол, на горку бывших в употреблении носков. Хмыкаю. Хмыкать стараюсь с сарказмом, многозначительно. Муж на секунду замолкает, хмурится, сопит, но быстро находится:

- А еще я никогда не грызу рыбьи головы на коврике в прихожей.
- Нет, нет и нет, дорогой. Это все – мелочи. Ты безнадежно не пушист. Твой номер второй. На века.

Муж скидывает кота с колен на пол.

- Пшел вон, «номер первый». К ней иди, она тебя любит.

Разбуженный кот несколько секунд щурится, оценивает обстановку. И запрыгивает обратно на колени.

- Нее, - злорадствует муж, - К ней, к ней, - кот вновь оказывается на полу, -
Катись отсюда, «пушистый». И сосиску я тебе не дам. Вот не дам, не дам, не дам!

Муж накалывает на вилку половинку сосиски и, ядовито хихикая, исполняет фигуры высшего сосисочного пилотажа в пятнадцати сантиметрах от кошачьего носа. Конечно, просчитывается: резкое движение лапы – и сосиска уходит в пике под стол.

- Ах ты рыжая зараза! Ах ты паразит с вибриссами!

Кот под столом невозмутим и спокоен. Сосиска исчезла.

Мой кот – уникально доброжелательное, доверчивое и общительное существо. Он разрешает делать с собой что угодно: тискать, крутить, вертеть, всячески тормошить – сам при этом будет только щуриться и мурлыкать (по терминологии мужа – «шкворчать»).
Он позволяет чесать животик: разваливается на спине, раскидывает в стороны лапы: нате вам, гладьте.
Он требует, чтобы его снимали со шкафов и форточек (не отбивать же пяточки, спрыгивая с такой высоты) и аккуратно перебирается в подставленные ладони.

Кроме необъяснимой веры в людей у кота есть невероятная упертость и достаточно острый ум.
Он открывает все двери в доме, в обе стороны.
Он находит тысячу способов разбудить хозяйку утром, чтобы уже покормила. Например, рвет бумагу, если на столе неосмотрительно оставлена бумага. Скидывает на пол книги – выковыривает с полок, цепляя когтем за корешок. Скребет обувную коробку под кроватью. Все это происходит только по утрам, и, без сомнений, не просто игра или хулиганство, а продуманное, осмысленное действие. Результат наблюдений за хозяйской психологией и поведением. Можно даже сказать, результат дрессировки хозяев.

Последнее утреннее изобретение – выкапывать мое лицо из-под одеяла. Мягкой лапой за нос, за щеку, за подбородок: эй, Галя, вставай!
Муж наблюдает за этим, подбадривая:
- Копай-копай! Глубже копай! Тщательнее копай! Так её, так. Нечего спать, пора чайник ставить!

Вечером я за компьютером.
Муж - перед телевизором на диване. Кот приходит (он всегда должен быть с семьей), укладывается рядом. Умостившись, принимается методично и тщательно вылизывать хвост, потом моет лапы.
Я сижу к ним спиной, но вижу отражение в стекле книжного шкафа.
Муж скашивает на меня глаза - проверяет, не смотрю ли – и, убедившись, что не смотрю, гладит кота по пузу. Щекотит шейку, чешет за ухом. Наклоняется и что-то ему шепчет. Кот, потягиваясь, отвечает тихим «мрр».
Мальчишки…