Женщина и Робинзон

       На двадцать седьмом году размеренной холостяцкой жизни море подбросило Робинзону сюрприз. Во время утреннего обхода в квадрате Б-15 он обнаружил женщину. Она зябко куталась в халатик и снизу вверх испуганно, но лукаво, посматривала на Робинзона. Робинзон надвигался на неё в прекрасном каракулевом колпаке, инкрустированном козьими хвостами, в козьей же, ручной работы, дублёнке, только-только входившей в моду на материке, и в белых тапочках на босу ногу. Добавьте сюда крупные, как биллиардные шары, солнцезащитные очки в серебристой оправе и вам станет ясно, 
что Робинзоном нельзя было не залюбоваться.
      Приблизившись к женщине, Робинзон выкрикнул: «Пароль!» и клацнул для убедительности мушкетным затвором.
       - Я женщина, - с достоинством ответила незнакомка и улыбнулась Робинзону мягкой обезоруживающей улыбкой.
       - Нет, - ответил Робинзон. – На сегодня другой пароль. Следуйте за мной, - он показал мушкетом в сторону суши.
       Верный Пятница как всегда ожидал Робинзона с обхода.
       - Вот, Пятница, смотри какой экземпляр откопал, - усаживаясь, кивнул Робинзон на женщину. – Интересная биологическая особь. Звать женщина.
       - Женщина? – разочарованно протянул Пятница и вытащил из-под нейлоновых японских плавок пенковую трубку – подарок Робинзона ко Дню Первого Колоса. Он не торопясь раскурил трубку, почесал ногой об ногу и лишь тогда закончил свою мысль:
       - Женщина – моя не знает. Косуля – знает. Черепаха – знает. Овца, коза – знает. Женщина – нет. Может твоя, Робинзон, знает?
       - Да и я, брат, не знаю, - озабоченно ответил Робинзон, тоже вытаскивая трубку и выколачивая её о тапок.
       Покурили. Помолчали.
       - Шпрехен зи дойч? – вдруг резко повернулся всем корпусом к женщине Пятница и, не давая ей опомниться, обрушил на неё каскад вопросов: «Ду ю спик франсе? Парле ву инглиш? Цитрамони харакири?»
       В лексиконе у Пятницы было много всяких слов, которые он изучил методом гипнопедии по книгам, случайно выброшенным на берег.
       Женщина молчала.
       - Так, - прокомментировал Робинзон. – Не хочешь отвечать.
       Он задумался. Эрудит и меломан Пятница тоже задумался и как всегда в такие минуты взял в руки арфу, случайно выброшенную на берег. Он поставил перед собой полено и положил на него нотный листок, озаглавленный: «Римский-Корсаков. Полёт шмеля». Вглядываясь в листок, Пятница принялся дёргать ногтями за струны – сперва за первую, потом за вторую, третью – и так по очереди до конца, а затем повторил всё в обратном порядке. У Пятницы был хороший музыкальный вкус. Музыка всегда успокаивала его и помогала размышлять в трудные минуты. Он курил трубку, дёргал струны и узкими слезящимися глазами, не мигая, следил за нотацией. Наконец, когда по мнению Пятницы, была сыграна последняя нота, он аккуратно согнул нотный листок и спрятал его на груди, под майкой с надписью: «Вторая профсоюзная сборная», выполненную несмываемой краской и не слинявшую за долгие месяцы непрерывной носки. Майка эта тоже была подарком Робинзона ко Дню Последнего Зерна.
       Робинзон продолжал напряжённо думать. Где-то в глубине памяти шевелились неясные, смутные воспоминания. Вообще-то женщин он уже видел, но за давностью лет не мог вспомнить где, когда, а главное, - каково их назначение в жизни.
       - Ну, Пятница, - очнулся от дум Робинзон, - что будем делать с женщиной?
       Пятница напрягся изо всех сил и в глазах его, как в такси, вспыхнул обнадёживающий зеленоватый огонёк.
       - Ты зверя бить можешь? – обратился он к женщине. – Рыбу глушить? Шкуру обрабатывать?
       Женщина отрицательно покачала головой.
       - М-да, - многозначительно изрёк Пятница и откровенно зевнул, демонстрируя всем своим видом полное отсутствие интереса и к самой женщине и к этому явно затянувшемуся допросу.
       В этот критический момент резкий порыв ветра пронёсся над землёй и, как бы чувствуя свою безнаказанность за мелкое хулиганство, вспузырил майку у Пятницы, сбил набекрень робинзоновский колпак и бесцеремонно распахнул лацканы женского халатика, обнажая дразнящее рельефное декольте.
       - Ой! – застенчиво вскрикнула женщина и смущённо запахнула разметавшиеся отвороты халатика.
       И порыв ветра, и трепетное беззащитное «ой» продолжались считанные доли секунды. Но острому, тренированному глазу Робинзона хватило и этого. Он всё вспомнил. Сердце его ёкнуло. Щёки под густой щетиной покрылись пунцовой краской.
       - Иди, Пятница, иди, - стал спроваживать он меломана и эрудита, который и без того нетерпеливо поглядывал по сторонам, соображая под каким предлогом удобнее смыться.
       С Робинзоном творилось что-то непонятное. Он не мог объяснить этого даже самому себе. До сих пор всё в жизни было более-менее ясно. Земля давала пищу, солнце дарило тепло, море приносило обломки цивилизации и хозбытовой инвентарь. Но женщина принесла с собой что-то такое, чего не приносили ни земля, ни солнце, ни море.
       Робинзон поднялся со своего самодельного трона и по какому-то безотчётному порыву принялся выдёргивать из земли желтоватые цветочки, которые раньше не приносили никакой пользы и проходили в робинзоновской картотеке по разряду сорняков. Когда цветов набралось достаточно, Робинзон соорудил из них икебану и робко протянул женщине.
       - Это мне? – удивилась она.
       - Угу, - потупил взгляд Робинзон.
       - Спасибо, - тихо произнесла женщина и, принимая букет, невзначай коснулась заскорузлой руки Робинзона.
       Мягкое это прикосновение вызвало в душе его целую бурю. Им овладело желание сделать для женщины что-нибудь необычное: достать с неба облако, перевернуть землю или на худой конец пройтись пешком по морю. Но, увы, Робинзон был всего лишь человеком и знал, что это неосуществимо.
       Он тоскливо оглянулся по сторонам. Вокруг простирался унылый, однообразный ландшафт, и ничего, ну абсолютно ничего, достойного внимания женщины. Впрочем... Робинзон резко вскинул голову, взгляд его воспламенился, голос зазвенел колокольчиком:
       - Дорогая гостья, - галантно расшаркался он, - мы рады приветствовать вас на подвластной нам территории.От имени и по поручению разрешите объявить вас первой на этой земле «мисс Красота» и в качестве приза преподнести вам этот скромный, но вполне благоустроенный остров со всеми имеющимися на нём удобствами и прекрасным видом на море. Будьте его царицей.
       Робинзон по-рыцарски опустился на одно колено, снял с шеи большой чугунный ключ, специально выброшенный на берег двадцать семь лет назад, и торжественно протянул его женщине.
       А через много лет мимо острова, обозначенного на всех картах как необитаемый, проплывал большой океанский лайнер. И вдруг, на удивление всей команды, с острова грянул пушечный выстрел. Корабль изменил маршрут и взял курс на остров. Перед экипажем предстал чудный город, в котором было всё, что нужно для жизни: дома и улицы, парки и стадионы. Но больше всего поражали сами обитатели острова. Они были так доброжелательны и приветливы, так жизнерадостны и улыбчивы, что казалось ничто и никогда не омрачает их будней, а тяжкая борьба с природой даётся им легко и беззаботно. Но была у этих людей одна особенность, которая делала их непохожими на всех других. Самая большая после Бога святость, которой они поклонялись, которая имела безусловную, безоговорочную ценность, у них называлась «Женщина». И в знак этого в центре острова высился сооружённый ими из самого долговечного материала памятник женщине.
       Женщине, дающей жизнь!