Дневник молодого журналиста. Письма Сталину

Молодой журналист внимательно рассматривал фотокарточку. На ней молодые ребята ровными рядами. Судя по надписи, выпускники текстильного техникума, а ровно посередине - черный квадрат. Кто-то наспех вырезал ножницами чье-то лицо. Тело было, а лица нет.
- Читателю история должна понравиться. Ведь любят сейчас прочитать и ужаснуться. Да неужели такое–то возможно было?! - молодой журналист посидел еще какое-то время, попытавшись поймать тональность, и ударил по клавиатуре.
Весной 1939 года инженер прядильно-ткацкой фабрики Петр Васильевич Н. шел к проходной и насвистывал мелодию, подслушанную утром по радио. Вахтер неспешно осматривал предъявляемые документы, рабочие исчезали внутри фабрики. Рядом с вахтером стояли двое мужчин. Серые костюмы с иголочки, сосредоточенные лица, строгий взгляд. Раньше их здесь не видели.
- Вы Петр Васильевич Н, - коротко, и сразу. – Пройдемте с нами!
- В чем дело?! – Петр Васильевич был растерян, побледнел.
- Не шумите, пожалуйста, и без лишних вопросов. Пройдемте с нами, мы сейчас все объясним, - мужчины взяли инженера под руки и повели к черному ЗИСу.
Допросы длились всего двое суток. Правда, без перерыва и всегда при ярком свете. На третий день, Петр Васильевич подписал признание, что он один (и больше никто!!!) состоял в группе, в задачи которой входила поломка социалистической собственности в виде ткацких станков. Он, Петр Васильевич, сделал все возможное, чтобы вывести из строя оборудование, которое осталось в наследство еще от прежних, дореволюционных, фабрикантов. Суд состоялся на четвертый день. Статья 58. Десять лет без права переписки. Враг народа.
Начальник далекого таежного лагеря пил горячий чай, от которого валил пар, и прикусывал обжигающую жидкость кусковым сахаром. Комнату наполнял треск дров и сахара на зубах. Перед ним сидел изможденный зэк.
- Я тебя уважаю даже за это Петр Васильевич (он редко называл зэков по имени отчеству, но тут ситуация была особая). Но ведь нельзя так-то. Уже седьмой год с тобой мучаемся. Бумаги одной сколько извел. Когда ты закончишь этот спектакль?! - потел начальник.
- Это не спектакль, это правда, - сквозь грудной кашель ответил зэк.
- Да ведь уже сто тридцать восемь… где ты бумаги-то столько берешь...сто тридцать восемь писем лично товарищу Сталину, что ты не виноват, и тебя оклеветал сосед по цеху, чтобы занять твою должность, - не выдержал и вспылил начальник.
Зэк закашлялся надолго. А потом глухо.
- Я могу идти, гражданин начальник?
- Иди, все равно никто тебе не поверит, - затрещал сахаром на зубах начальник.
С потертой черно-белой фотокарточки на молодого журналиста смотрел мужчина: открытый взгляд, волевой подбородок, губы плотно сжаты, стрижка «полубокс», аккуратный костюм и черный галстук. Рядом пожелтевшая выписка из архива: «Петр Васильевич Н. ….. Реабилитирован в 1955 г. Посмертно».
Журналист посмотрел еще раз на фото, обратил внимание на толстый узел галстука.
- Это надо же, как повторяется мода. Или история…

19.01.2008