Ч. 1 Глава 5

ГЛАВА 5

Часа через три сухого воздуха стоянки и попыток уснуть хотя бы на полчаса, когда на землю пали первые красные сумерки, Хнум, как караванщик, велел поднимать корготов. Флегматичные животинки, нагруженные тюками, безмолвно поднялись на мозолистые ноги; с орками же была проблема. Северяне, привыкшие к холодному ветру и вересковому простору своих Серых Пустошей или хотя бы соленым водам за бортом, в непривычных условиях отсутствия воды, нормального пайка и холодного воздуха начали загибаться. Сделанные мною повязки задубели от желтоватого пота, кожаные безрукавки, казалось, осыпались вслед за налипшим на них песком. Над двумя перегревшимися, но мужественно крепящимися орками сидел Ренн, но ничего не мог сделать.
– Мои воины непривычны к такому климату, – заволновался Говорящий с Духами, устало потирая блестящий бисеринками пота лоб. – Боюсь, что долго без воды они не выдержат. Хнум, дружище, долго нам еще?
Минотавр сокрушенно покачал головой.
– Не меньше двух переходов. Впрочем, Трэлл…Насколько я помню, у начала старых «единичных столбов» находится небольшой оазис – подземный источник между камнями. Если нам повезет, то мы успеем добраться до него до рассвета. Но это будет зависеть от твоих ребят. – Он мотнул головой в сторону потерпевших.
– Я могу предложить вам нашу клетку, – ненавязчиво сказала я, останавливаясь возле них. Вожди с интересом воззрились на меня. – Если вы найдете пару сапог для Арны, то дело быстро замнется. Одежду я готова предоставить свою.
– А как же?..
– А разве у меня нет другого пути? – хитро сощурилась я, блеснув светоотражающими зрачками.
На том и порешили. Пока я делала из одеяла навес для бедолаг, орки перетащили товарищей в нашу клетку. Ренна решено было поместить рядом, чтобы он мог следить за ними. Перед самым выходом Трэлл вручил мне пару сапог. По фасону напоминающих орочьи, однако размеров этак на двенадцать меньше.
– Ренн уменьшил, – чуть смущенно пояснил капитан на мой молчаливый вопрос.
 Я кивнула и, выловив Арну, затолкала ее за ближайшую глыбу. Кинула сапоги ей под ноги.
– Это тебе… Подожди, это еще не все.
Я через голову выпуталась из рубашки и скинула штаны. Все скомкала в небрежный ком и вручила ошалевшей Арне.
– Одевай. И только попробуй что-нибудь потерять! Кстати, запихни еще и мое письмо куда-нибудь подальше.
– А как же ты?
– А я твоему хахалю проспорила, что голой дойду до первого поселения, – жизнерадостно отозвалась я. Выдержала мстительную паузу. – Шутка. А то вон как ушки-то покраснели.
Арна зарделась еще больше.
– Ничего особенного. Просто перекинуться хочу. Сапоги у нашего капитана только одни, он их пожертвовал тебе; клетка наша занята. Вот и остается мне либо по песку голыми пяточками скакать, либо путешествовать в виде вполне безобидной волчицы. Мне как-то больше нравится второе.
– Мне тоже, – неуверенно вякнула девушка.
– Ну и ладушки! Я вас на минутку покину… Кстати, лучше отвернись – зрелище не из приятных.
– Когда человек становится волком?
– Нет, когда тебя ломает, корежит, плавит, шпигует шерстью, а в итоге получается что-то страшное!
Арна побледнела и поспешно отвернулась, медленно, словно в полусне, одеваясь. Очевидно, боги не обделили ее фантазией.
Когда девушка повернулась (моя одежда висела на ней как на чуть откормленной вешалке), я уже беспечно скреблась задней лапой за ухом, жмурясь от удовольствия.
– А ты довольно рослая волчица, – заметила Арна, осмелев.
– Для волчицы – да. Но не для волка.
– Почему?
– Потому что ты не видела самца волкодлака, – серьезно заявила я.
– И… что? Какой он?
– Полутораэлерная машина для убийства. Требушет среди арбалетов. Злющий комок нервов, которого не то что касаться – даже дышать на него опасно… В общем, ты его не видела и лучше и не видеть. Поверь мне.
– А ты видела?
– Глупый вопрос. Но видела. Один раз. Мне до конца жизни во как хватило.
– Очень страшно?
– В большей мере неприятно. – Мы вышли из-за валуна и продолжили уже на ходу. – Знаешь, что ты вроде такая же, как он, но родства не чувствуешь. А потом вспоминаешь, что случается в полнолуние, и становится еще паршивее.
– А что случается в полнолуние?
– Вспомни легенды.
Арна, очевидно, вспомнила. Помрачнела, и ее словарный запас иссяк, вопросник кончился. Не буду врать, что мне это не понравилось.
…Зря ты ее в это втянула.
Ничего. Если мое чутье не врет…
…Что-что не врет? Я не ослышалась?
Рр-р-р! Язва. Так как мое чутье не врет и луна уже перевалила за край, то похоже Арна вскоре удостоится прекрасным шансом увидеть не меня, а настоящего Зверя.
…Не боишься?
Боюсь. Боюсь, что если той ночью я не найду никого способного заглушить звериную жажду крови, то в лагере произойдет несчастный случай. Очень несчастный. А это никак не…
…Сама-то понимаешь, что спрашиваешь?
Понимаю. Великолепно понимаю. Только мне от этого как-то не легче…
– Лета, стой!!!
Поздно. Я слишком глубоко Ушла и не заметила досадной мелочи в виде куска камня. Камень мужественно и безмолвно вынес столкновение, я же взвыла, как баньши, выдавая все три этажа. Двое орков секиры уронили.
– Лета, ты не ушиблась? – подскочила ко мне Арна.
– А ты сама не видишь?!! – Я сильно сдавила гудящий лоб, наяву чувствуя, как там растет здоровенная шишка.
– Снимаю вопрос.
– Угу-у-У-У-м-м-м-М!!!..
– Пойдем… Пойдем, Ренн осмотрит тебя.
– Да ни … он не осмотрит. И не поможет ни …!
– Что за дикие вопли, перебудившие весь лагерь?! – пророкал рядом грозный голос шамана.
– А ты сам не видишь, да?! – едко, а главное, впервые ему, огрызнулась Арна.
Ренн посмотрел на поскуливающую меня и присел рядом. Дотронулся до гудящего, как медный колокол, лба.
– Больно?
– У-у-у!..
– Значит, да. Потерпи.
Цепкие пальцы схватили меня за морду и редко дернули вверх. Шаман размял вторую руку и начал водить ею уже знакомыми движениями возле моего лба, словно ища что-то.
– Слушай, давай быстрее… – проскулила я, морщась от накатывающей волнами боли.
– Если будешь меня торопить, то в сознании могут остаться отголоски.
– Ренн, если ты меня хоть капельку уважаешь, прошу… Сделай это быстро!!!
Шаман сжал зубы, резко «схватился» за воздух у моего темечка и дернул к себе.
Сознание на миг скрыла ослепительная вспышка боли. Я вскрикнула и отшатнулась, заваливаясь на бок и вытягивая лапы. Полуослепшим глазом посмотрела на него.
– Ты сама хотела быстро, – бесцветным голосом сказал он, все еще держа кулак сжатым. Боковым зрением я на секунду заметила судорожное движение воздуха возле него, но потом закрыла глаза и бессильно откинулась головой в сухую землю.
Это было, без сомнения, больно. Он мог бы вытягивать из меня тупую, пульсирующую боль медленно, постепенно, заставляя ее утихать в голове. Но я сама просила быстро. И Ренн подчинился, попросту выбив клин клином. Теперь в голове было пусто, и кристальные грани этой пустоты ритмично позванивали остатками, прилипшими к углам.
Это пройдет. Позже. Когда вернутся мысли.
Примерно через минуту бездвижного состояния Арна робко коснулась моего плеча. Даже можно сказать, потыкала, словно проверяя, жива ли еще пациентка. Я тяжело встала на лапы. Виски терпимо покалывало, и я быстро сфокусировала взгляд на девушке.
– Караван уходит со стоянки, – осторожно сообщила она. – Идем?
– Д-да.
Караван действительно уходил. Мы с Арной пристроились в хвост, подальше от караванщиков и шамана, к которому у меня проснулись исключительно братоубийственные чувства. Девушка молча топала рядом, не решаясь заговорить, а я просто молча переставляла лапы.
Ател, не молчи… Поговори со мной, а то слишком пусто…
…Я шутом не нанималась.
Просто поговори со мной немного…
Кажется, она вздохнула. Или удивленно фыркнула. Да, я знаю. Я нечасто обращаюсь к ней с простыми просьбами…
Просто поговори со мной немного…

* * *

Нам повезло. Или Хнум просто ошибся в своих подсчетах, или же караван двигался гораздо быстрее, чем мы могли предполагать. Солнце не успело даже показать свой красный распаренный краешек из-за горизонта, но уже залило прохладной рассветной бронзой полнеба, когда до нас, бредущих в конце, донесся радостный возглас. Мы с Арной пробились вперед и увидели на обочине пустынного тракта длинный узкий металлический шест, слабо светящийся в предрассветном сумраке.
Караванщик, широко улыбаясь, довольно хлопнул по узкому металлическому шесту широкой волосатой дланью.
– Вот он, «единичный столб»! Здесь начинается отсчет сельген. Видите, там, у горизонта торчит еще один?! Насколько я помню, оазис расположен возле четвертого. Мы успеем добраться до него часа через два, еще до того, как солнце нальется убийственным жаром!
Караван заметно повеселел, даже несмотря на то, что до спасения надо еще топать и топать. Но виднеющийся (в фигуральном смысле этого слова) на горизонте оазис со спасительной водой навевал на ребят чисто гурманские чувства.
О, как ребята хвалили и боготворили Хнума, когда на горизонте показалась зеленая пелена оазиса. Неспешно шагающий караван подорвался с места и бегом метнулся к ухоронке, обещающей нам воду и прохладную тень. Я бежала среди первых и, разумеется, сразу же припала к воде, даже не осмотревшись. Измученные орки мигом попрыгали в воду, резвясь, как дети малые, перегревшихся пустили первыми; минотавры спокойно набирали кожаные бурдюки водой и прятали их от жары.
Напившись вдоволь, я осмотрелась.
Источник бил из широкой расщелины между двумя скалами и стекал в природный бассейн, основанный ставшими в круг высокими камнями. Вокруг источника росли деревья-колонны, не давая ему иссякнуть.
Утолив первое желание, караван начал готовиться к дневному «ночлегу». Солнце встало окончательно, и песок раскалился так, что начал отдавать пар. Казалось, все вокруг горело невидимым горячим пламенем, смазывающим границу между голубым безоблачным небом и красно-оранжевым песком.
К полудню мне стало нестерпимо жарко в шкуре. Не спасал даже вывалившийся изо рта язык, перекинутый через плечо. Я выпросила у Арны ее рубаху, но получила свою. У одного из орков в тюке нашлись запасные штаны, которые тут же загребла себе девушка, а мне отдала мои. Я благодарно взглянула на нее. Кризис одежды остановился на отместке «сапоги», но я твердо отказывалась забрать у Арны их и ходила босиком, стараясь не заходить за кромку тени, которая медленно, но укорачивалась и поворачивала в другую сторону. Было скучно, но ребята стойчески все выдерживали.
После двух часов пришла моя смена. Я похлопала по плечу уходящего на сон орка и заняла наблюдательную позицию у потухшего кострища, до рези в глазах присматриваясь в пустынную даль.
Рядом присела Арна и притулилась мне под бок.
– Шла бы ты спать, – беззлобно пожурила я ее. – Ночной переход – сложное дело.
– Ничего, я справлюсь, – махнула рукой она. – Лет… Расскажи мне что-нибудь.
– Что?
– Ну, что-нибудь. Сказку какую-нибудь.
– Сказку?! – ошалела я.
Арна шмыгнула носом и по-девчачьи рукавом вытерла его.
– Ну, или историю какую-нибудь. Ты же побродила по миру, много чего узнала. Расскажи…
Я подняла с земли палку и задумчиво потрогала ею разложенное не нами кострище.
– Не было ничего в моей жизни интересного, – отрезала я. – Моя жизнь – тосклива и однообразна…
– Ну да! – скептически фыркнула она. – Особенно во время Великого Переворота.
– Откуда ты это знаешь?
– Так в наш городок забегала дриада-менестрель, давала всего один концерт, и среди ее песен была одна, восхваляющая четырех героев Великого Переворота. Там было твое имя, я только сейчас вспомнила…
– Найду Вельгену – прибью… – мрачно пообещала я.
– Ты знаешь эту дриаду?
– Лучше бы не знала…
– Да ладно тебе! Она свое дело знает. Пусть уж поет в свое удовольствие.
– Ты не поняла. Она приезжала к нам в От-Даль-Тиду дать концерт, и я самолично слышала ее балладу про Великий Переворот. Значит, эта певичка еще одну настропала за моей спиной?!
– Похоже… – Арна уткнулась носом мне в плечо.
– Иди спать, Арна, иди.
– Не, я не хочу-у-у… – И засопела.
– Лет… – К другому плечу тихонько притронулся подошедший Ренн. – Я заберу ее?
– Давай, – кивнула я. – Отнеси к нам в клеть.
Шаман обошел меня и легко, предельно аккуратно поднял свою спящую красавицу. Унес в сторону клетки, а дальше я не следила, отвернувшись и снова вперившись взглядом в горизонт.
В желудке что-то несильно сжалось и оборвалось. Я приложила руку к нижним ребрам и несколько раз сглотнула.
Есть хочу до невозможности… Вот уже и желудок взбунтовался. Надо бы раздобыть что-нибудь.
Я повертела головой в поисках хоть чего-нибудь пожевать, заметила на кусте небольшие плоды, вроде съедобные, и, не задумываясь, проглотила несколько штук.
Подождала.
Вроде отпустило.
А к вечеру меня начало трясти. Шпарило, как от лихорадки, крупная дрожь заставляла вибрировать даже полено, на котором я сидела. Ренн проверял и проверял мой лоб, недоуменно пожимал плечами и разводил руками.
– Ничего не понимаю, – говорил он. – Вполне здоровая молодая женщина. Совершенно ничего не понимаю.
Вот и я не понимала. В животе что-то крутилось, словно я проглотила комок живых и очень недовольных по этому поводу змей, Ател билась на задворках сознания, не в силах протиснуться ко мне, перед глазами стелился липкий туман. Я как будто со стороны наблюдала, как мое безвольное тело помогли впихнуть в клетку, и нервная Арна, положив мою бедовую голову к себе на колени, гладила и гладила влажные волосы, шептала что-то успокаивающее. Ее пальцы казались раскаленными до бела, но именно они разорвали для меня ткань пространства и вытолкнули в темноту трещины.

…привиделся лес, облитый на макушках тонким слоем червленого золота; темный омут зеленотравной поляны; и выемка меж корней, в которой примостились двое.
Я просто положила голову ему на плечо; захотелось немного тепла. Это был наш последний вечер. На рассвете я уходила. Там, в долине, мирно паслись грифоны, Брендан зорко следил за ними, а мы сбежали в лес.
Посидеть и помолчать.
Хотелось сказать многое, но я не могла. Он и так все знает. Черные волосы с двух голов смешались в одну кучу, и мне как никогда казалось, что сейчас мы – едины.
По-настоящему.
Клейменс губами прикоснулся к моему затылку.
– У нас впереди еще ночь…
– Да, но кто сказал, что я прощаюсь?!
Черные глаза улыбнулись, сужаясь до двух лукавых щелочек.
– Разве я прошу у тебя прощания?
– Нет, но говоришь так, словно мы в последний раз вместе.
– Почему ты так решила?
– Забудь…
Тишина. Где-то слева звонко прокричала ночная птица, ознаменовав приход синей тьмы.
– Поверь в меня. И я вернусь. Обещаю…

Я резко открыла глаза.
– Ты был прав. Они ушли.


Я так и не поняла, что заставило меня проснуться. Но едва я открыла глаза, как оборвалось, накатило… и я с хриплым воем отшатнулась от девушки, вывалившись из клетки и разбудив ее.
– Лета… – сонно позвала Арна. – Все нормально… Спи…
– Ты не понимаешь… – Из горла сталью выплеснулось звериное рычание.
Я медленно подняла голову, вздернув верхнюю губу, и вперилась в девушку желтыми волчьими глазами без малейших признаков разума.
Вот теперь-то она испугалась по-настоящему.

* * *

Я дрожала, сжавшись в жалкий комок и крепко обхватив себя руками, поджав ноги к груди, забившись в щель между двумя камнями. Жесткий песок царапал голую кожу, оставляя на себе расплывчатые, жуткие красные следы, размазывая их по обнаженной сгорбленной спине. Черные, мокрые от пота зубья растрепанных волос тряслись с унисон со мной, одолевшие крупной дрожью, заставляющей страшно цокать длинными, еще звериными клыками. По щекам обжигающими струями лились слезы. Нет, я не плакала. Они просто нашли себе выход, прорвав плотину холодного самообладания.
Я не хотела выходить из своего убежища, подставляя мраморное тело под серебро уходящей луны.
Я не хотела видеть ошарашенные орочьи морды, когда они увидят меня, растрепанную, нагую, со следами свежей человеческой крови на коже.
Я не хотела видеть набрякшие от слез глаза Арны, глядящие на меня с ненавистью.
Сестра-луна впервые стала мне предательницей.
Потому что я убила человека.
Врага, случайно попавшего под когти обезумевшего от зова сладостного полнолуния волкодлака.
Врага, которого я в сознании не тронула бы и кончиком когтя.
…Зов неистребим…
В глазах опасным огнем сверкнула лютая ненависть. Ненависть, сумевшая бы спугнуть даже самого отчаянного противника.
Жаль, что только один человек умеет читать эту ненависть по моим глазам. Он бы понял, что так люто я могу ненавидеть только себя.
Мне надо перешагнуть себя. Просто встать и пойти. Просто встать и пойти…
К ним.
Чтобы объяснить… нет.
Чтобы просто увидеть.


Лагерь встретил меня звенящим бедламом тишины. Рослые орки и минотавры каменными истуканами замерли, провожая меня глазами. Живой коридор когтями теребил нервы, но я держалась. Щеки уже давно высохли, подсолив душный воздух вокруг, а глаза побитым волком сверкали из-под рваного полога кудрявых вихров.
Никто из них не сказал ни слова, когда я ступила на кровавую дорогу.
Частая россыпь алых бусин, звездочками расплескавшихся под ногами, постепенно учащалась и превращалась в полосы, тянущиеся широкими лентами.
Я остановилась у кромки липкой темной лужи, в трех шагах от двух силуэтов, слившихся воедино.
Плечи Арны мелко дрожали от безмолвных рыданий, душивших ее. На ее руках нелепым пятном раскинулся бледный Ренн в рваной мантии. Волчья шкура жгучим напоминанием валялась рядом, а по рукам девушки медленно растекалась тягучая свернувшаяся кровь.
Она не могла услышать меня, но интуитивно почувствовала. Повернула голову, явив мне заплаканное лицо маленькой девочки.
Она напоролась лишь на каменные черты мраморного лица.
Я молчала. Да ей уже и не нужны были слова.
Я прикрыла веки, скрывая от Арны негасимые огни Зверя, и обошла ее, не касаясь даже края ее одежды. Прошла к замершему каравану, к нашей клетке, где лежала небрежно сброшенная одежда. Непослушными руками надела ее прямо на кровавые следы на теле, не особо заботясь, что ворот распущен и сползает влево, а на ногах не хватает сапог, и также, не говоря ни слова, ушла. Растворилась в красных предутренних сумерках.
Никто не посмел меня останавливать.
Похоже, орки всерьез решили пересмотреть свое мировоззрение.


Я широкими, размашистыми шагами шла по серому холодному песку тракта, минуя «единичные столбы». Полнолуние, так скоро пришедшее по мою душу, прошло, делая меня снова относительно безопасной для общества. Только вот легче мне от этого не сделалось. Почему-то жутко захотелось снова впасть в звериное забытье и сорваться с какой-нибудь пропасти вниз, на острые скалы.
Ну зачем я ушла?!!
Истошный вой все-таки сорвался с губ, резко разрубив предутреннюю тишину пустыни. Я споткнулась и упала на колени, даже не пытаясь встать, обливаясь бессильными слезами. На этот раз я сама позволила.
Теперь я осталась одна. На этот раз надолго. И ни этот мифический Хозяин, который якобы прекрасно чувствует, что мне плохо, ни Айра, получившая мертвый кусок души и отторгнувшая его, согласившись на пустоту вместо боли, ни даже Клейменс не могли мне помочь.
Потому что их здесь не было.
Была Пустота, пробующая выпущенные коготки на остроту.
Была Ненависть, ледяным огнем охватывающая душу.
Была Боль, оттяпавшая себе неплохой кусок изорванного в клочья тела.
Было Желание… поскорее покончить с этими тремя стервами, терзающими меня.
Я и попыталась. Для начала встать на дрожащие от усталости ноги и идти вперед.
Туда, в неизвестность.
Туда, куда я по дурости стремилась всей своей сущностью и откуда уже было глупо возвращаться просто так, свернув с полпути.
Ты опять молчишь, Ател… Почему ты опять молчишь?